Остров Тубабао

За стеклами иллюминаторов синела небесная бес­конечность. Внизу белела плотная вата облаков. Каза­лось, самолет не летит, а лениво движется по воздуху.

Федор смотрел на небо и продолжал думать о вла­дыке. Потом ему неожиданно вспомнилась гравюра, которую он увидел еще подростком, в районной би­блиотеке, когда листал альбом не то по астрономии, не то по живописи, он точно не помнил. Но гравю­ра запомнилась отчетливо и на многие годы. На ней в левом углу картины был изображен странник, пили­грим, стоящий на коленях.

Над ним дугой выгнулся небесный свод, на котором укреплены планеты, солнце, звезды. А пилигрим дошел до конца Земли и заглянул за край небесного свода, просунув в щель голову. И увидел громадные механиз­мы вроде каких-то устройств, состоящих из шестере­нок, колес, воротов и цепей.

Совсем недавно в Интернете Федор натолкнулся на эту гравюру. Прочел, что она принадлежит извест­ному астроному Фламмариону, который был к тому же неплохим рисовальщиком. И вот на этой гравюре он замечательно изобразил вечную потребность человека заглянуть за горизонт — там, где небо соприкасается с землей. В этой наивной простоте было что-то очень мудрое — наверное, извечное стремление человека раз­гадать тайну мироздания. А тайна, оказывается, не под­дается разгадке. Не увидеть, как Господь управляет созданной Им Вселенной. Но все равно человек идет и идет, тщится и тщится, и его не остановишь — все ему хочется заглянуть за край небесного свода.

Кому же открывается тайна? Тем, кого избирает Го­сподь. Они не тщатся умничать, не лезут туда, где че­ловеческий разум бессилен. Они просто молятся, упо­вают на Бога, вот и все. Тогда и свершается чудо. А мы что говорим в таких случаях? «Повезло», «случайно», «совпали обстоятельства»... и прочую чушь.

— Бесконечность, — сказал отец Александр. — Хо­
рошо думается, правда, Федор?

— Может, хотите спать? Зашторить иллюминатор?

— Не надо. У меня Катерина, средняя, говорит
не «хотите», а «хочете». Сколько ни поправлял, все без
толку. А у тебя кто — сын, дочь?

— Сын. Сейчас где-то в Африке. Набирает группу
из нескольких таких же экстремалов, как он, и везет
их в разные малоизвестные места. Например, на ка­
кую-нибудь гору или озеро, где люди бывали редко,
а может, и вообще не бывали. Я в молодости такой
же был дурак. Хотел устроиться на китобойку. Слава
Богу, не взяли. Потом я понял, что китобойцы — про­
сто убийцы. Варвары. Как мне рассказали, за плавба­
зой по воде тянулся широкий кровавый след — ре­
зультат разделки китовых туш. А их встречали в порту
как героев. Покорители морских просторов... О-хо-хо.

— Теперь вроде запрет. Но японцы все равно про­
мышляют — тайно.

— Да, я читал. Скажите, батюшка, а про остров
Филиппинский, куда китайцы русских депортировали,
вам этот Веревкин ничего не рассказывал?

— Не Веревкин, а Ведеркин. Нет, Юра ничего
не рассказал. Но я знаю, что из Шанхая пришлось уво­
зить всех приютских детей. Представляете, какой тут был
экстрим? Почище чем у вашего сына со товарищи. Денег
нет, провизии едва-едва. Нужно договориться, как туда
добираться, купить хотя бы палатки — ведь отправили

на почти необитаемый тропический остров пять тысяч человек! Сейчас вспомню, как остров называется...

— Тубабао, — подсказал Алексей Иванович. Лицо
его сейчас выглядело не таким бледным, как в Нью-
Йорке. Но резче обозначились круги под глазами, три
глубокие морщины на лбу.

Федор посмотрел на Черданцева, только теперь по­думав, что парижанину, наверное, больше семидесяти.

И не ошибся.

После испытаний в небе над Атлантикой Алексей Иванович чувствовал себя скверно — не помогла и вы­пивка в аэропорту Нью-Йорка. Ему хотелось как-то оправдать свое поведение в момент смертельной опас­ности, но он не знал как.

Но теперь такая возможность представилась.

—Мой отец, Иван Николаевич Черданцев, был од­
ним из мальчиков Свято-Тихоновского приюта в Шан­
хае. И на Тубабао он отправился вместе с другими вос­
питанниками. Никого владыка не оставил, всех спас.
И детей, и взрослых.

—Вот как? — удивился Милош. — Об этом почти
ничего не известно. Если можно, Алексей Иванович,
расскажите. Вы наверняка от отца многое слышали.

Черданцев только и ждал такого вопроса. Но помед­лил, оглядел всех сидящих значительным взглядом.

— Ну, если хотите... Извольте.
Он выразительно вздохнул:

— Какая в Китае творилась смута после сорок пя­
того, трудно даже представить. Япония повержена,
кажется, Китай освободился. Куда там! Южные пор­
ты, в том числе и Шанхай, занимают американцы.
С севера — наши. Коммунисты и Мао воюют против ка­
питалистов и Чан Кайши. Не поймешь, кто за кого и ка­
кую принять сторону. Но наш владыка твердо знал, что

с коммунистами ему не по пути. Он предвидел «куль­турную революцию» и все ужасы маоизма. Но куда уез­жать? К кому обратиться за помощью? Ведь на его руках пять тысяч человек! Была создана Международная орга­низация по делам беженцев. Но она не могла управиться с огромным потоком несчастных, лишенных родины — из Пекина, Циндао, Харбина, других городов. Все они устремились в Шанхай. А принять беженцев согласи­лась лишь Филиппинская республика. Но там, конечно, были американцы — ведь это они выгнали оттуда япон­цев. Владыка заранее предвидел, что Филиппины станут лишь временным пристанищем для русских «шанхай­цев». А дальше? И он пошел к американцам.

...Когда владыка впервые услышал от полковника американской военной миссии название острова, куда разрешено было эвакуироваться русским, он подошел к карте, висящей на стене кабинета, и стал искать этот самый Тубабао.

Полковник ткнул пальцем в крохотную точку сре­ди Филиппинских островов. Ноготь у полковника был плохо подстрижен. И толстый палец накрыл ее цели­ком. Ближайший к точке остров, название которого можно было прочесть, назывался Самар.

Владыка взглянул снизу вверх прямо в глаза высо­кому, боксерского вида офицеру и, улыбаясь, сказал:

— Добираться морем. Нужны корабли.

— Вам будет выделено два парохода.

— Хорошо. — Владыка продолжал тихо улыбаться,
не спуская глаз с полковника. — Нас ведь пять тысяч.
Много детей, женщин, стариков.

Офицер уже давно хотел попрощаться с этим стран­ным русским, под взглядом которого он почему-то чув-

ствовал себя непривычно смущенно. Словно священ­ник заглядывал ему прямо в душу.

— Будут и самолеты.

— Спасибо, — сказал владыка, глядя на карту.
— А на этом острове... жить под пальмами? Нужны
на первое время военные палатки, полковник.

— Будут палатки, — согласился американец, хотя
об этом и не думал вовсе.

— И питьевая вода, конечно, будет. И немного еды
для нашего приюта — у нас ведь больше ста детишек.
Все без родителей. Да вы конечно же знаете про наш
приют милосердия.

— Конечно, — сказал офицер, хотя о приюте услы­
шал впервые.

— А что обозначают вот эти полосы? — Владыка по­
казал на карту, где были прочерчены волнистые поло­
сы у Филиппинских островов. Они означали тайфуны,
которые обрушивались в первую очередь на Тубабао
и соседние с ним острова.

Полковник поджал мясистые губы, как это он обыч­но делал, заканчивая разговор с надоедливыми под­чиненными. Но почему-то губы раскрылись, показав прокуренные зубы.

Он вздохнул:

— Это обозначение тайфунов. Но они будут позже,
не беспокойтесь.

Владыка ближе подошел к офицеру и взял его ла­донь в свою:

— Не только я вас благодарю, полковник. Но и все
наши изгнанники. Коммунисты всюду считают нас
классовыми врагами. И в России, куда нас хотели вы­
слать китайцы, нам не было бы пощады. Так что Го­
сподь возблагодарит вас за доброе деяние.

Массивный, упитанный полковник в офицерской рубашке с короткими рукавами, в легких брюках цве­та хаки, заправленных в высокие армейские ботинки, вдруг почувствовал жар, охвативший его крупное тело.

— Постараюсь насчет тушенки, — неожиданно
для себя сказал он. — Будет и яичный порошок.

— И медикаменты. Побольше хинина. Ведь там ма­
лярия, да?

— Да, нас предупреждали.

— Как ваше имя?

— Джон.

— Ну, вот и хорошо, Джон. Это ведь по-русски —
Иван. А по-древнееврейски — Иоанн. А значит это
имя — благодать Божья. Буду за вас молиться, Джон.
Чтобы вы поскорей вернулись домой в свою семью.
У вас ведь трое детей. Две девочки и мальчишка.
И жена у вас верная и любящая, вы не сомневайтесь
в ней. Они очень ждут вас.

Владыка отпустил мясистую ладонь полковника и перекрестил его.

Джон все стоял, приоткрыв мясистые губы и расте­рянно глядя на владыку до тех пор, пока тот не вышел из кабинета американской миссии.

Каждый их двух старых пароходов, выделенных для перевозки русских, мог вместить не больше четы­рехсот человек. Однако американцы дали обещанные самолеты, и эвакуация хотя и затянулась, но все из­гнанники были спасены.

Жизнь, которая с такими трудами наладилась в Шанхае, кончилась. Как и в двадцатые годы, пред­стояло все начинать сызнова.

Тубабао оказался, как и предвидел владыка, остро­вом, почти сплошь заросшим деревьями и кустарником.

На опушках леса, где желтели песчаные отмели, вы­сились пальмы. Еще росли деревья, похожие на наши дубы и клены, бамбук.

Местные, из единственной островной деревни, рас­сматривали пришельцев с явным любопытством. Они никак не ждали, что на их маленький остров приплы­вет на пароходах так много людей, среди которых были дети и женщины. Похоже, они собирались здесь жить. Но знали ли они, что здесь бывает до двадцати тайфу­нов как раз в это время года, с августа по октябрь? Что тайфуны сметают не только то, что построили люди, но и самих людей погребают волны высотой с самую высокую пальму?

С моря подул холодный ветер, небо потемнело. Да, полковник из американской военной миссии преду­преждал, что на Филиппинах начинается сезон дождей.

И вот полилась с неба вода — сначала не так ча­сто, потом все сильней и сильней. Но все уже укрылись в просторных военных палатках.

Одну из них владыка обустроил под церковь. И уже служил там литургию. А после отправился в обход острова, хотя дождь не прекращался.

Владыка обратил внимание на одного из малайцев, человека средних лет. Он все время находился непода­леку от него, стараясь остаться незамеченным, прячась то за спины людей, то за какое-нибудь дерево. Он за­ходил и в церковь, занимая место где-нибудь в уголке. Сухощавый, одетый в старенькие, но чистые рубаш­ку и штаны, в соломенной шляпе, полями вниз, так, что с них стекала вода, этот малаец выглядел обычным местным жителем. В церкви он шляпу снимал, тща­тельно стряхивая с нее воду.

Владыка, привыкший к тому, что за ним постоянно ходят разные люди, спокойно отнесся и к наблюдавше-

му за ним малайцу. Он знал, что придет время, когда незнакомец сам подойдет к нему.

Это случилось через несколько дней. Владыка, по своему обыкновению, с молитвой сначала обошел палаточный городок, а потом отправился вдоль кром­ки воды до дальнего обрывистого берега. Он уже знал о тайфунах, услышав ночной разговор двух моряков из команды парохода «Кристобаль», на котором пере­возили беженцев.

«Этих русских мы знаешь куда везем?» — «Знаю, на тайфунный остров». — «А зачем?» — «Погибать». — «Да, это вероятно». — «Вероятно! Скажешь!» — «А что тут говорить? Детей жалко». — «Выпивка у тебя оста­лась?» — «Держи».

Владыка стоял на палубе, слышал этот разговор сквозь приоткрытый иллюминатор.

Сразу же, как оказались на острове, он начал об­ходить его с молитвой. На вторую ночь он определил, что к рассвету как раз успевает дойти до обрывисто­го мыса и вернуться обратно. Дождь^ правда, надо­едал — подрясник намокал и липнул к телу, мешая идти. Но в Шанхае, когда тридцать километров предстояло пройти по голому полю к дому для душевнобольных не только в дождь, но и в пургу, бывало и потяжелей. И он к таким переходам себя приучил, укрепляясь не­прерывной молитвой.

В эту ночь дождь перестал и в небе показалась луна. Она проложила по морю дорожку и, казалось, звала пройтись по ней. Дорожка была не серебристой, как на Северском Донце, а золотой. Владыка даже оста­новился — впервые здесь открылась перед ним такая чудная картина.

— Благодарю Тебя, Господи, — вслух произнес он и опустился на колени. — Услышь меня, Вседержитель.

Ты прекратил дождь. Прекрати же и страшные напа­сти, которые настигают остров сей. Даруй спасение де­тям. Они готовы служить Тебе. Впрочем, не как я хочу, но как Ты велишь.

Он поднялся с колен.

Ночь была так тепла и светла, что он неволь­но вспомнил Адамовку, себя мальчишкой, лежащим на сеновале. Он смотрел в небо, на яркие украинские звезды. А теперь смотрит на море. Здесь оно называ­ется Восточно-Китайским, а перед ним Манильский пролив. Он на другом конце света, но разве и здесь не чудесен мир, созданный Господом? Прекрасна и украинская ночь, прекрасна и ночь на филиппин­ском острове Тубабао.

Владыка почувствовал, что малаец стоит за его спи­ной. Повернулся к нему лицом, улыбнулся.

— Ну, пойдем вместе, брат, — сказал он и показал
рукой в сторону палаточного городка.

— Ты молился, — сказал малаец на своем языке.
Филиппинских островов, больших, малых и совсем

крошечных, более тысячи. Живут на них тагалы, би-колы, высайя и другие народности. Говорят они более чем на ста языках. Есть католики, есть мусульмане. А вот этот малаец, похоже, станет первым православ­ным на Филиппинах.

Малаец обратился к владыке на наиболее употре­бляемом здесь языке, на котором говорят тагалы.

— Может, ты немного знаешь по-английски? —
спросил владыка. И увидев, что малаец отрицательно
покачал головой, перешел на русский: — Ну хорошо,
думаю, ты меня и так поймешь. Видишь, какая ночь,
какая луна, какие звезды! — Он показал на небо. —
Чудо, верно? И творец — Господь!

И он указательным пальцем опять показал на небо. Малаец понял, радостно кивнул:

— Хоспод! Хоспод!

—- Так! Господь! Давай Ему пропоем славу. Прислу­шайся и повторяй за мной: «Господи, услышь меня...» Ну, давай!

— Хоспод, услиш менья...

— Так, так. И дальше: «Услышь меня, Господи...»

— Услиш менья, Хосподи...

Голос у владыки был небольшой, слух неважный, а малаец и вовсе пел тонким теноровым голоском. Но в сердце владыки уже мощно звучал хор. Вел мо­ление ко Господу глубокий сильный бас, вроде баса знаменитого диакона Розова, который владыка слышал на пластинке у одного шанхайского любителя церков­ного пения.

— «Внемли молению моему...»

И была непривычно тиха филиппинская ночь.

И внимал молитве Манильский пролив, а за ним — Восточно-Китайское море, а за ним — Тихий океан.

И золотом отливала лунная дорога, ведущая прямо ко Господу.

И в самый сезон ненастья все тайфуны обошли стороной остров Тубабао, где день и ночь молился ар­хиепископ Шанхайский Иоанн. За двадцать семь ме­сяцев, что жили здесь русские люди, впервые и океан, и земные недра, где клокотала кипящая лава, успоко­ились, не принесли бедствий и разрушений.

Лишь один раз грозный тайфун двинулся на Туба­бао. Но, не доходя до него, вдруг повернул и погнал огромную волну в сторону океана.

И только после того, как покинули остров русские изгнанники, перебравшись сначала в Манилу, а оттуда в Америку, тайфун обрушился на Тубабао, не оставив следа от палаточного городка.

Глава одиннадцатая

Дата добавления: 2015-07-18