Общественный интерес.

С течением времени мое положение стало улучшаться. Теперь я преподавал гораздо большему количеству учеников. Многие из них были «белыми воротничками», которые после окончания рабочего дня приходили ко мне в додзё и пару часов занимались каратэ. Они были полны энтузиазма, стремились углубить свое понимание каратэ - до и отточить мастерство; в основном, именно благодаря их стараниям каратэ становилось все более и более популярным среди всех слоев общества.

Университеты тоже стали проявлять интерес к каратэ, и первым среди них был Кэйо. Однажды профессор кафедры немецкого языка и литературы Кэйо Син'ё Касуя, Кэйо и несколько студентов этого же университета, желавших изучать каратэ, навестили мой додзё. Вскоре после их визита университет Кэйо сформировал группу по изучению каратэ, в которую входили как члены преподавательского совета, так и студенты. Это была первая группа, организованная при Токийском университете. Так что теперь, вдобавок к занятиям в своем додзё, я регулярно ездил преподавать каратэ в студенческий городок Кэйо. Вскоре на занятия стали приходить и студенты из другого университета, Такусёку, располагавшегося неподалеку.

В один из тех дней в моем общежитии появился прекрасно одетый джентльмен в сопровождении молодого человека в студенческой форме. Меня попросили устроить короткую демонстрацию каратэ, после которой юноша с энтузиазмом заявил о своем намерении изучать это боевое искусство. Оказалось, что это был Китиносукэ Сайго, член аристократической семьи, который после Второй мировой войны был избран в Палату Представителей.

Насколько я помню, в то время этот молодой джентльмен был студентом школы Пирса. Тем не менее он поселился в меблированных комнатах Того-кан, рядом с моим додзё, поскольку был решительно настроен посвящать занятиям каратэ как можно больше времени. Когда я сказал владельцу Того-кан, что постояльцем будет аристократ, он был очень удивлен и вскоре организовал для молодого джентльмена переезд в другой пансион, в Мёгадани, сказав, что считает его более подходящим для человека из благородной семьи. Из этого пансиона юноша в течение нескольких лет совершал ежедневные поездки в школу Пирса, а затем в ой додзё.

После того как свой интерес проявили университеты Кэйо и Такусёку, количество моих учеников из различных токийских учебных заведений начало стремительно расти. Среди прочих я вспоминаю молодых людей из университетов Васэда и Хосэй, медицинского колледжа Ниппон, Первой Высшей Школы, Токийского императорского университета. Токийского университета коммерции и Токийского университета сельского хозяйства. В это же время группы по изучению каратэ были организованы еще в ряде высших учебных заведений. Одна такая группа была сформирована в колледже физического воспитания Никайдо, и меня пригласили давать уроки каратэ в военной и морской академиях. Могу добавить, что мне доставляли чрезвычайное удовольствие визиты родителей юношей, которые занимались у меня. Они приходили, чтобы поблагодарить меня за уроки каратэ, благодаря которым их сыновья становились сильными и здоровыми.

Теперь у меня совершенно не оставалось времени на подметание полов или уход за садом, да и потребности в этом уже не было. Как-то меня пришел навестить владелец ломбарда, проявивший такую щедрость, и, уходя, он тихо сказал: «С тех пор, как вы приходили в мою лавку, прошло так много времени, что я стал бояться, не заболели ли вы. Это огромное облегчение для меня, видеть вас таким здоровым и крепким!»

Хотя сыновья жили, как и я, в Токио (мой старший сын переехал еще до меня, а двое младших после), жена моя все это время оставалась на Окинаве. Я решил не возвращаться на Окинаву до тех пор, пока не выполню свою миссию; несмотря на все трудности, я был уверен, что смогу прокормить свою семью в Токио. Но этому не суждено было сбыться. Когда я написал своей жене и попросил ее присоединиться ко мне, она наотрез отказалась.

В окинавской религии почитание предков является очень важным элементом, и моей жене, убежденной буддистке, не нравилась мысль о перевозе родовой могилы на незнакомое место. В ответ на мою просьбу она написала, что ее долг остаться на Окинаве и выполнять свои религиозные обязанности. Я же, писала она, должен сконцентрировать все усилия на своей работе. Не видя никакого способа изменить ее точку зрения, я согласился с ней, хоть мы и жили уже столько лет в разлуке.

Дата добавления: 2015-07-12