Слова признательности 24 страница

— Откуда ты знаешь?

— Он был в семинарии в пещере. Он сказал, что его сын в тюрьме. Он искал его. Ты видел его сына?

— Да, и первую весточку Фу Лико передает своему отцу, Фу Чи. Вторую весточку своей молодой жене и маленькой дочери. Очень важно, чтобы ты доставил им эти вести.

— Я постараюсь, — сказал Бен, вытаскивая блокнот и ручку.

— Ничего не упусти. Весть для Фу Чи: «Скоро мы с тобой увидимся».

— Его отпускают?

— Он уже ушел.

— Не понимаю. Если ушел, почему он сам не может сказать им дома все, что нужно?

— Он уже дома.

— Ты меня слышишь, Цюань?

- Фу Лико умер две ночи назад. Как раз перед этим мне разрешили войти в его камеру для уборки. Он знал, что умирает. Он попросил сказать его жене и дочери три вещи. Его дочь еще ребенок. Поэтому его жена должна научить ее этим словам, когда та станет постарше. Я повторял их, чтобы не забыть. Пиши, Бен Филдинг.

— Я готов.

Вот три послания Фу Лико. Никогда не забывай, что Иисус есть Царь. Никогда не забывай, что твой дом в другом мире. Никогда не забывай, что твой папа будет тебя ждать, и вы снова увидитесь.

— Я сделаю все, чтобы передать им эти вести.

— Запиши эти слова в своем сердце, Бен Филдинг, а не только на бумаге. Ибо они предназначены не только для семьи Фу Лико, но для меня и тебя.

Мальчик-посыльный передал Минь запечатанный конверт. Он настоял, чтобы она расписалась за него, а затем быстро исчез на велосипеде.

Миньхуа вскрыла конверт и стала читать письмо.

— Что это, Минь? — спросил Бен.

Она вручила ему бумагу. Он прочитал вслух.

«В соответствии со статьей семнадцать Свода законов Пушана, люди, нарушившие закон и ставшие угрозой государству, лишаются права владеть собственностью, которая должна быть изъята у них городскими властями. В результате преступлений, совершенных Ли Цюанем, он лишился прав на владение, начиная с даты своего заключения. Все проживающие в данном доме уведомляются о том, что они должны покинуть данное помещение в течение десяти дней, после чего эта собственность перейдет во владение Управления собственностью Пушана под руководством органов госбезопасности Пушана».

— Они забирают у нас дом, — слабым голосом сказала Минь. — Цюань говорил, что это может однажды произойти. Но... куда мы пойдем?

Она встала, оглядела комнату и стала вынимать вещи из комода. Затем подошла к шкафу и вытащила из него сумку. Она положила в нее солонку, затем неоткрытую банку соуса.

— Минь, подожди. Впереди еще десять дней. Я позвоню Джонни, адвокату нашей компании. Мы попытаемся бороться с этим решением.

Минь посмотрела на Бена:

— Как мышь может бороться с тигром?

Читатель произносил Слово в портал, словно посылая сообщение по воздуху людям, за которыми он наблюдал вместе с Писателем:

Предай Господу путь твой и уповай на Него, и Он совершит, и выведет, как свет, правду твою и справедливость твою, как полдень. Покорись Господу и надейся на Него. Не ревнуй успевающему в пути своем, человеку лукавствующему. Перестань гневаться и оставь ярость; не ревнуй до того, чтобы делать зло.

Ибо делающие зло истребятся, уповающие же на Господа наследуют землю. Еще немного, и не станет нечестивого; посмотришь на его место, и нет его. А кроткие наследуют землю и насладятся множеством мира.

Нечестивый злоумышляет против праведника и скрежещет на него зубами своими: Господь же посмевается над ним, ибо видит, что приходит день его. Нечестивые обнажают меч и натягивают лук свой, чтобы низложить бедного и нищего, чтобы пронзить идущих прямым путем: меч их войдет в их же сердце, и луки их сокрушатся.

Господь знает дни непорочных, и достояние их пребудет вовек: не будут они постыжены во время лютое и во дни голода будут сыты; а нечестивые погибнут, и враги Господни, как тук агнцев, исчезнут, в дыме исчезнут.

Ли Цюань сидел в камере Ван Хая и омывал ему ноги. Когда он закончил, он взял принесенную Беном футболку, вывернул ее наизнанку и поднес к месту, где на нее падал свет. На ткани выступили слова, светившиеся в темноте.

Цюань показал на красивый почерк:

Это Слова Бога, которые переписала та, кого я имею честь называть моей женой, Чань Миньхуа. Это Послание к филиппийцам, вторая глава. Она написана великим апостолом Павлом. Я учил тебя о его обращении на дороге.

— На дороге в Дамаск, — подхватил Ван Хай, словно старательный ребенок в классе.

— Да. Ван Хай — хороший студент. Это послание было написано Павлом, когда он сидел в тюрьме.

— В тюрьме?

— Да. Он сидел в тюрьме много раз. Бог эффективно использует людей в тюрьмах. Он хочет эффективно использовать Ли Цюаня, и Ван Хая тоже. Начнем с первого стиха.

Прошло полчаса, но надзиратель не выставил Ли Цюаня из камеры. Су Гань был болен, и его замещал высокий и худой надзиратель. Он стоял в коридоре и внимательно вслушивался в каждое слово. Время от времени Ли Цюань задавал Ван Хаю вопрос, и тот шепотом отвечал.

— А теперь настало время Ван Хаю прочитать стихи, -Цюань пододвинул к нему футболку, пытаясь найти достаточное освещение. Внезапно на футболку упал луч света. Они взглянули на зарешеченное окошко в двери камеры. Улыбающийся надзиратель направил на футболку свет фонаря. Оба узника кивнули ему.

Ван Хай стал читать:

Ибо в вас должны быть те же чувствования, какие и во Христе Иисусе: Он, будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу; но уничижил Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человекам и по виду став как человек; смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной. Посему и Бог превознес Его и дал Ему имя выше всякого имени, дабы пред именем Иисуса преклонилось всякое колено небесных, земных и преисподних, и всякий язык исповедал, что Господь Иисус Христос в славу Бога Отца.

Мужчины затихли, размышляя над словами. Что можно было сказать, и что сравнилось бы с силой и могуществом этих слов?

Двадцать минут спустя Цюань показал на ту часть футболки, где почерк был иным:

— Эту часть главы переписал Ли Шэнь, мой сын. Ему восемь лет.

— Очень хороший почерк, — сказал Ван Хай.

— Да. И он тоже изучает Библию.

Они разговаривали и обсуждали текст еще целый час. Ван Хай задавал вопросы, а Ли Цюань в ответ приводил цитаты из Библии. Надзиратель отошел по своим делам, затем вернулся и вновь стал слушать.

— Поэтому Павел сказал, что его жизнь стала жертвой, но он радуется даже в заключении и стремится принести радость другим. Тот, Кто пребывал в Павле в римской тюрьме, пребывает в Ли Цюане и Ван Хае здесь, в строении номер шесть в Пушане, не так ли?

Ван Хай кивнул.

— Он дал Павлу радость. Разве Он лишит этой радости Цюаня и Ван Хая?

— Нет.

— А теперь мы переходим к финальной части этой главы. — Он повернул футболку другой стороной.

— Что это? — спросил Ван Хай. — Какие-то странные знаки.

— Это английский, — пояснил Ли Цюань.

Ван Хай скривился:

— Очень странные. Никакого смысла. Как их можно читать?

- Да, не такие хорошие, как китайские знаки. Но они помогут мне вспомнить нужные слова, — сказал Цюань. — Это писал мой друг Бен Филдинг. Он понимает мандаринский язык, но не умеет хорошо писать на нем. Поэтому он писал по-английски. Это Бен Филдинг передал нам эти Писания в тюрьму. А теперь слушай, что говорит апостол...

Ван Хай наклонился вперед. Жаждущий человек, ловивший каждое слово.

— Он прекрасный учитель, — сказал Ли Тун своим товарищам. — Ты одарил его.

— Да, — сказал Тот, Кто спустился со Своего престола, чтобы прогуляться с друзьями в Своем любимом саду. — Во всем Пушане нет лучшего учителя, чем профессор Ли Цюань.

— Мой источник посетил тюрьму, — сказал Джонни. — Дела у твоего друга плохи.

— Я это знаю. Я плачу надзирателям, чтобы повидаться с ним раз в неделю, а иногда и дважды. Цены выросли. Джонни, они избивают Цюаня. Они даже пытали его.

— Не могу поверить, что тебе разрешили его посещать. Иностранцам в такого рода заведения доступ закрыт. Нам показывают только то, что разрешено властями, чтобы мы убедились, что у них все в порядке, чтобы мы не видели темных сторон, — ничего, что может опорочить их режим. Ты знаешь эту систему, Бен. Имидж — это все. Говорю тебе, я не религиозный человек, но это просто чудо, что тебе разрешают видеть твоего друга в таком состоянии.

— Может быть, это и есть чудо, — сказал Бен. — Может быть, там совершается много чудес, которые мы не видим и не узнаем.

— Ну что ж, ничего об этом сказать не могу. Но будь осторожен, Бен. Ты видел слишком много. Не пытаюсь тебя запугать, но, честно говоря, я удивлен...

— Что?

— Просто будь осторожен, ладно? Я имею в виду, иностранцы иногда внезапно умирают на чужбине. Несчастные случаи. Проблемы со здоровьем. Что угодно.

Бен напрягся:

— Ты читал слишком много юридических документов, Джонни. Что еще твой информатор говорит о Цюане?

По-видимому, один из надзирателей сжалился над ним и выдал ему стул.

— Да? Это хорошо.

— Нет. Он говорит, что надзиратель, приходя каждый день, видит, что Цюань сидит на полу.

Да?

— И разговаривает со стулом.

Бен засмеялся.

— Бен, это не смешно. Он не сидит на стуле. Он с ним разговаривает.

Бен снова засмеялся.

— Ты меня начинаешь пугать, Бен. Может, Мартин прав. Похоже, крыша поехала не только у твоего друга.

Царь исследовал молчаливую планету, и Его глаза горели состраданием к Его детям.

— Он ждет последнего мученика, — сказал Ли Маньчу.

— Возможно, Он смотрит на него прямо сейчас, — откликнулся Ли Вэнь.

— Может, это Ли Цюань? — предположил Ли Тун.

— Или Ли Шэнь?

— А может, Бен Филдинг?

— Будет ли мой сын мучеником? — спросил Ли Тун.

— Будет ли он последним мучеником? — спросил Ли Маньчу.

— Только Он знает ответ, — сказал Ли Тун. — Он, Чьи глаза как огонь пожирающий.

— Мартин? Что случилось?

— Ты меня убиваешь, Бен. С прошлой недели против тебя выдвинуто два обвинения. Мне позвонил высокопоставленный чиновник из МОБ или партии, точно не знаю. Я плохо понимал его. Если он ходил на курсы английского языка, думаю, ему стоит потребовать обратно деньги за обучение. Так или иначе, он в ярости, оттого что ты разбередил их осиное гнездо. Они говорят, что, если бы не их уважение к нашей компании, они бы выслали тебя из страны уже недели назад. Они вели себя вежливо, но их звонок означает, что они очень серьезно относятся к этому вопросу. Звонок был чрезвычайно неприятный — по крайней мере, та часть, которую я понял.

— Ты говоришь, ты получил и вторую жалобу?

— Чжан из «The Ling Group». Он напомнил мне, что мы не единственная компания на планете, производящая полупроводники и микрочипы. Он стал перечислять наших конкурентов. Бен, говорю тебе, если они выдернут из-под нас ковер, «Гетц» упадет вниз. Тревис и его сторонники из совета директоров постоянно напоминают мне, что они выступали против такого развития событий. На нас давят. Мы зависим от китайских счетов. С вопросом принудительного труда разобрались. Тебе нужно уезжать оттуда. Эта история уже в прошлом.

— Как мы можем знать? Они мне не разрешили даже посмотреть на личные дела рабочих на фабрике. Как ты думаешь, почему?

— Ты не можешь смотреть на это объективно, потому что не отстранен от этой ситуации эмоционально.

— Здесь ты прав. Я сошел с эмоциональной дистанции. И теперь смотрю на все глазами очевидца.

— Это их культура. Не пытайся диктовать им, как жить.

— Если бы дело касалось моего желания или нежелания есть гусиные лапки, я бы не задумался ни на мгновение. Но это не только вопрос культуры. Это вопрос моральных законов. А это большая разница.

— Просто уймись, Бен. Ты слишком много мне должен. Я всегда тебя поддерживал. А в последнее время, согласись, тебе была нужна поддержка. Это все внутренние дела. Их дела, не наши. Пусть сами справляются с ними!

— Концентрационные лагеря в Германии тоже были внутренними делами? И ГУЛАГи в России тоже были внутренним делом?

- Ты себя послушай! Ты же заблудился. Ты говоришь о нацистах и КГБ! Этому тебя научила твоя новая религия? Я сам хожу в церковь, но ты слишком глубоко увяз. Выбирайся на твердую почву!

— Мартин, послушай, мне только нужно...

— Хватит, Бен. Я надеялся, что мне не придется обрезать концы, но ты меня просто вынуждаешь. Я слишком долго терпел все это. Ну так вот. Или ты все это выкинешь из головы, или я выкину тебя из компании. Ты слышишь, что я говорю? Собирай вещи и возвращайся домой. И это уже не просьба. Я хочу, чтобы через неделю ты был дома. Это будет тридцать первое января. Не позже. Уезжай через пару дней, и тогда ты успеешь на матч Суперкубка. Я отправлю Джеффри, чтобы он все привел в порядок после тебя. Не усложняй ему работу дополнительными проблемами. Ты понял?

Мальчик на велосипеде вынул запечатанный конверт с именем Бена Филдинга на нем, передал его Бену и получил за услугу несколько юаней. Мальчик улыбнулся и отъехал, рассматривая сокровище в своей руке.

Это не FedEx¹², но работу свою выполняет.

Бен открыл конверт и прочитал: «Сим письмом Бен Филдинг уведомляется о необходимости покинуть страну за действия, несовместимые с визой. Он должен явиться в МОБ Пушана и покинуть Китай не позже 2 февраля».

Ух ты. Они дают мне на два дня больше, чем Мартин.

Дом Цюаня стоял почти пустой. Минь и Шэнь уехали, устроившись в новом жилище, на второй половине крошечного домика Чжоу Цзиня. Бен сел на свою кровать, единственную из трех, оставшуюся в доме. Он как раз собирался последний раз заглянуть к Чжоу Цзиню. В доме оставались только его кровать, стул из красного дерева и несколько вещей.

По его кровати пробежал таракан.

— Ты не получал уведомления о выдворении из страны — а, дружок? Думаю, у тебя скоро появятся новые соседи. Я буду по тебе скучать.

Я разговариваю с тараканом. Могло быть хуже. По крайней мере, я не придумал ему имени.

Сквозняк был невыносимым без мебели и присутствия людей в комнате. И хотя Бен сидел в куртке, а его ноги были укрыты одеялом, он дрожал от холода.

Через несколько минут он поднялся, пересек комнату и встал на колени перед пустым стулом. Он плакал. Затем он положил перед собой Библию, открыл ее и снова перечитал строку из Первого послания Петра, которую сегодня утром Минь прочитала ему, а он подчеркнул ее в своей Библии: «Все заботы ваши возложите на Него, ибо Он печется о вас».

Бен сделал все, что мог, но не получил желаемых результатов. Он положил руки на мягкую обивку стула, на котором никто из людей никогда не сидел, и почувствовал утешение.

Ну что ж, полагаю, я не контролирую ситуацию. Но меня утешает то, что Ты контролируешь все. И на самом деле это намного лучше, так ведь?

Он засмеялся. И затем сказал кое-что еще Владельцу стула.

Цюань сжался, дрожа по другую сторону забора. Бен перекинул ему через ограду туго свернутое одеяло. К счастью, надзиратель-христианин отвернулся, сделав вид, что ничего не видит. Было так холодно, что у Бена пощипывало лицо.

— Как ты? — спросил Бен.

— Я поймал много рыбы, — сказал Цюань.

— У Минь есть для тебя послание, — Бен передал ему листок бумаги. Цюань прочитал, загораживая листок своим телом от трех других надзирателей.

— Что там? — спросил Бен.

Цюань покраснел. Он показал Бену листок, и тот прочитал: «Я люблю тебя, Ли Цюань. Спасибо за то, что никогда не давал мне осколка от горшка, но всегда дарил мне нефрит».

— Но я никогда не дарил ей нефрита. Я не мог себе этого позволить.

— Ты знаешь, что это означает, не так ли?

Цюань кивнул, а потом улыбнулся.

— Я подвел тебя, — сказал Бен. — Не знаю, как сказать тебе об этом.

— Они обидели Минь или Шэня?

— Нет. Но они конфисковали твой дом. Из-за нелегальных собраний и Библий. Мы пытались противостоять законными методами, но ничего не получилось. У меня здесь нет влияния. Ни одна престижная юридическая фирма не берется за такие дела. Джонни говорит, что все это подобно метанию дротиков в темноте. Мы не знаем, что делать. Вчера я все вывез из дома. Теперь живу в отеле.

— А где они живут?

— В семье Чжоу Цзиня.

— Это хорошо. — Цюань посмотрел на свои туфли. — Этот дом никогда не был нашей собственностью.

— Что ты имеешь в виду?

— Дом, в котором мы жили, не был нашим домом. Точно так же, как тюрьма не является моим домом. Минь знает это. Шэнь знает это — или скоро узнает. Наш дом в другом месте. Я молюсь о Минь и Шэне. Тюремные стены не могут остановить мои молитвы.

— Прости, что не смог помешать всему этому.

Мы только люди, Бен Филдинг. Мы не можем заставить Землю вращаться. Наш Отец вращает ее без нашей помощи. И у Него есть Свои сюрпризы в Провидении — сюрпризы, которые мы поймем лишь спустя какое-то время, если вообще поймем. Я думаю, наша с тобой встреча в Гарварде — один из таких сюрпризов. А теперь, спустя столько лет, Он снова свел нас для осуществления каких-то Своих целей. Приехав в Америку, я никогда не стал бы последователем Иисуса, если бы мой товарищ по общежитию не привел меня в церковь.

— Приехав в Китай, я бы никогда не стал последователем Иисуса, если бы мой товарищ по общежитию не привел меня на свои собрания. Да. Я понимаю. Сюрпризы Провидения.

— Ты читаешь Библию?

— Каждый день. Чжоу Цзинь и Минь здорово помогают мне в этом.

— Ты молишься Иисусу?

— Каждый час. Несколько раз мы встречались с Ли Юэ для совместных молитв.

— Бен Филдинг не мог принести мне более радостной вести, чем эта. Все это намного лучше твоего желания вытащить меня отсюда.

Бен посмотрел на Ли Цюаня и увидел, что он говорит со всей искренностью. Он снял перчатки и вытер глаза.

— Мой босс потерял терпение. На этой неделе я должен уехать домой. Я также получил уведомление из МОБ с требованием покинуть страну. Не могу сказать, что это официальная депортация, но сопротивляться я не буду. Я удивляюсь, что этого не случилось раньше.

— Да. Тебе действительно пора уезжать.

— Вчера вечером, когда я стоял на коленях во время молитвы, я положил голову на стул. Надеюсь, я не сделал ничего предосудительного.

Я уверен, Тот, Кому принадлежит этот стул, был доволен. Когда ты положил голову на стул, ты положил ее на колени Иисуса.

Я хотел спросить тебя кое о чем, — когда дом твоих родителей сожгли дотла, где был этот стул?

— В той же комнате, где все остальное сгорело. Но стул сохранился. От него пахло горелым, и только. Это наше самое большое семейное сокровище на земле. Пожалуй, единственное, кроме самого Слова Божьего. Не обижайся, что к сокровищам не причисляю кожаных курток, которые ты привез. Или фрисби.

— Как мне не хочется оставлять тебя здесь.

- Мой отец обычно говорил, что верный последователь Иисуса подобен быку — всегда готов либо пахать, либо лечь на жертвенник, либо служить, либо стать жертвой. Я не знаю, что нам уготовано на этой Земле. Но я знаю, что вне Земли нас ждет нечто великое. И я предпочитаю жить ради этого. Ты должен ехать, Бен Филдинг. Твое время настало. Я буду молиться о тебе.

— Я тоже буду молиться о тебе. На этот раз буду. — Бен посмотрел на Цюаня. — Когда ты за меня молишься, о чем ты просишь?

— Чтобы ты встретился с гонениями.

— Что?

— И чтобы через них возрастал. Тогда ты научишься твердо стоять в вере. Чтобы ты понял, что идет война, чтобы ты облачался во всеоружие Божье и научился владеть мечом Духа, Божьим Словом.

— Значит, пока я молюсь, чтобы ты меньше страдал, ты молишься, чтобы я страдал больше?

— Мы оба должны молиться, чтобы нам жить угодной Иисусу жизнью. Я не хочу, чтобы мой друг страдал. Но я уверен, что страдания — единственный путь, которым можно научиться служить. В домашних церквах мы мало надеемся на что-то другое, кроме нашего Бога. В Америке вы надеетесь и уповаете на многое, помимо Бога. Но бремя нашей надежды может понести только Бог. И об этом люди часто забывают. Испытание процветанием и богатством пройти нелегко.

— Надеюсь увидеться с тобой еще раз до отъезда. Но если не получится, тогда эта встреча будет прощальной.

— Я буду ждать встречи с тобой. А теперь я хочу попросить тебя отнести весточку Ли Шэню.

— Конечно.

— Скажи ему: «Не стыдись цепей отца».

— Он не стыдится тебя, Цюань.

— Он лучший сын, чем я. Когда я был юным, я стыдился своего отца, — с трудом произнес Цюань и опустил голову.

— Минь скучает по своему Маленькому Кузнечику, — сказал Бен.

Цюань покраснел:

— Передай ей привет от меня. И мою любовь. — Он замолчал и какое-то время не мог говорить.

— Она удивительная женщина, — сказал Бен.

Она самая прекрасная женщина из всех, кого я когда-либо встречал, — сказал Цюань. — Она держит на себе большую половину нашего маленького неба.

- Твое небо намного больше, чем ты думаешь, мой друг, — сказал Бен. — Намного больше всех небес, которые я мог себе представить.

— До сих пор? — спросил Цюань.

— До сих пор, — ответил Бен.

Цюань просунул через сетку забора три пальца и прикоснулся к голове друга. Он громко помолился со страстью, которая пронзила Бена, как электрический ток.

— Ладно, Бен, остановись на минутку. С тобой все в порядке? — спросила Пэм Филдинг.

— Да. Со мной все в порядке. Впервые за долгие годы, я думаю.

— Ты пил?

— Кипяченую воду, зеленый чай, и все.

— Это шутка, или что?

— Нет Пэм. Со мной все в порядке, и я не пьян. — Бен помолчал немного, чтобы собраться с мыслями. — Говорю тебе, что я покаялся. Я посвятил свою жизнь Иисусу. Он мой Господь и Спаситель. Не знаю, как еще тебе объяснить это. Это произошло пару недель назад. Я был в подпольной сем... неважно. Я расскажу тебе об этом, когда вернусь домой. То есть, если ты захочешь послушать.

— Захочу послушать? Да, конечно, мне это очень интересно — то есть, если ты говоришь серьезно и это не шутка. Ну ладно, ладно, дай я повторю для себя еще раз, чтобы я убедилась, что не сплю, — сказала Пэм. Бен представил, как она сидит на кровати и потирает лицо, пытаясь проснуться окончательно. — Это мой бывший муж Бен, чей голос в течение четырех месяцев я слышала только на автоответчике. Он будит меня в четыре часа утра звонком из Китая. Он просит меня молиться за Цюаня, который сидит в тюрьме, а потом просит меня обзвонить всех и найти с дюжину китайских Библий, чтобы ко мне потом заехали и забрали их из моего дома. Я правильно поняла?

М-м-м, да. Думаю, ты все правильно перечислила.

Пэм рассмеялась. Ее смех, как и раньше, заставил его улыбнуться.

— Ну хорошо, Бен. Почему нет? Что-нибудь еще я могу для тебя сделать?

— Да. Передай от меня привет Мелиссе и Ким.

— У меня есть идея получше. Ким стоит рядом со мной, не понимая, что за срочный звонок. Наверное, я разговаривала слишком громко. Я упоминала, что у нас здесь четыре часа утра? — Она снова засмеялась и передала трубку Ким, на минутку прикрыв ее рукой и что-то объясняя дочери, чего Бен не смог расслышать.

— Папа? Ты возвращаешься домой?

— Где-то на этой неделе. Как ты, малышка?

— Очень хорошо. Спасибо за рождественскую открытку и подарки, которые ты прислал. Мы очень по тебе скучаем.

— Я тоже скучаю, Кимми. Очень. Здесь произошло много всякого. Мама расскажет тебе кое-что из этого. Но... помолись за меня, пожалуйста.

— Помолиться за тебя? — Он снова услышал шепот в отдалении. — Конечно, я помолюсь за тебя, папочка. Просто я не помню, чтобы ты когда-нибудь просил об этом.

Да, теперь мне нужны ваши молитвы. Мой друг Ли Цюань в тюрьме.

— За что?

— За то, что он... он христианин.

— Ну и ну.

- Да. Ну и ну. Твоя мама объяснит все подробнее. Я скучаю по тебе, малышка. Очень скучаю.

— Я тоже скучаю, папа. И я обязательно буду молиться, хорошо? Мы помолимся вместе с мамой прямо сейчас.

— Эй, Джеффри, ты едешь в Шанхай, так? Мы встретимся с тобой на собрании с «The Ling Group» в здании Банковской корпорации. Да, я тебе, так сказать, передам эстафетную палочку и объясню, что здесь происходит. То есть, в связи с компанией «Гетц». Не с тем, что происходит с моим другом, и из-за чего Мартин так расстраивается. Извини, что я немного усложнил ситуацию для тебя, но ты умеешь приглаживать взъерошенные перышки. Я знаю, у тебя все получится. Но слушай, Джефф, я хочу попросить тебя об одолжении. Ты не сможешь заехать к Пэм перед отъездом?

— Пэм, твоя бывшая? Я не думал, что вы...

- Мы до сих пор в хороших отношениях. Она приготовила коробку, и ты привезешь ее для меня.

— Какую коробку?

— Она немного тяжелая. Там книги.

— Она посылает тебе книги? Но ты же возвращаешься домой!

— Это для местных друзей. Им нужно кое-что почитать.

— А... ладно.

— Это определенного вида помощь. Я познакомился здесь со многими китайцами, и они здорово мне помогли. Просто хотел подарить им кое-что в знак благодарности.

— А что если подарить им те симпатичные ручки или кофейные чашки с символикой «Гетца»? Они не такие тяжелые.

— Нет. Мне нужны книги.

— Вообще-то у меня и так много багажа.

— Ты помнишь, как я в прошлом году вытащил тебя на себе из бара в Гонконге?

— Ну ладно, ладно. Тише. Привезу я тебе коробку с книгами.

Ли Тун встретил только что прибывшего мученика, который с восторгом рассматривал Наблюдателей:

Читатель постоянно говорит. А вот Писатель может ответить на твои вопросы.

— Кто вы? — спросил Фу Лико у Писателя.

— Я — глаза Всемогущего, Свидетель дел человеческих. Я исследую Темный мир, высматривая угнетаемых детей Всемогущего. Я записываю их дела, совершенные в верности, для великого дня суда и награды. Михаил просматривает мои записи, чтобы посылать им в помощь своих воинов. Я также записываю все преступления против них... и каждый получит по заслугам.

И что ты видел за последнее время? — спросил Фу Лико.

Писатель помедлил с ответом, торопливо записывая, в то время как портал заполнялся другими образами. Наконец он возобновил разговор, но глаз от портала не отрывал:

— Я видел места, которые вы называете Индонезия, Мьянма, Лаос, Куба, Колумбия, Марокко, Египет, Нигерия, Саудовская Аравия, Шри-Ланка, Бангладеш, Вьетнам, Северная Корея, Иран, Пакистан. И, конечно, Китай. Другие места тоже.

— Все эти страны окрашены в красноватый цвет. Я этого не замечал, пока ты не показал мне на них.

— Это кровь мучеников, всегда видимая отсюда. Глаза неба с постоянным вниманием взирают на то, на что устремлен взгляд Иисуса. А Его глаза всегда смотрят на Его страдающих слуг.

— Всегда?

— Всегда.

Когда Ли Фуко посмотрел, он увидел только смутную вереницу образов.

— Не знаю, как увидеть то, что видишь ты. На что ты сейчас смотришь?

— Братьям в Лаосе приказали подписать документ с отречением от веры, иначе деревенские чиновники заставят их покинуть дома, отнимут землю с урожаем и работу. Губернаторы в провинции, начальники полиции и административные руководители собрались вместе, чтобы гнать последователей Всемогущего. Правительственные лидеры осуждают христиан в газетах, говорят, что они ведут подрывную деятельность и являются угрозой национальному единству.

Полиция закрывает церкви. Они пытаются заставить их платить деньги буддистским священникам. Некоторым предлагаются взятки, чтобы затем использовать имена христиан в своих целях.

— Что еще ты видишь?

— Я вижу девушку в Пакистане, которая крестилась три часа назад. Пять минут назад ей перерезали горло, потому что ее крещение считается в исламе отступничеством. Думаю, она вот-вот присоединится к нам. Вижу, как насилуют девушку в Марокко. Они пытаются заставить ее учить Коран. Но она хранит верность Господу. В этот момент в Индонезии двух юношей пытают огнем. Их преследователи предлагают облегчение страданий, если они отрекутся от Господа. Они отказались. — Не прерывая разговора, он продолжал лихорадочно записывать.

Фу Лико повернулся к Ли Туну:

— Но как мы можем смотреть на все это? Я думал, на небесах все зрелища и воспоминания будут только радостными.

— Ты представлял, что счастье небес основано на незнании событий, которые происходят на Земле? Нет. Это вопрос перспективы, а не невежества. Царь говорит, что Он страдает вместе со Своими детьми. Даже здесь можно почувствовать боль.

— Но ведь в Библии есть обетование, что Бог отрет всякую слезу.

— Это обетование предназначено для времени, когда Он победит весь грех, и все страдания закончатся, после чего будет установлено Его Царство. Но это время еще не наступило.

— Что это за страна? Она самая красная.

— Мы знаем ее как Судан. Там живут миллионы страдающих христиан. Многих крадут и в качестве рабов отправляют на север, в мусульманские страны. Они подвергаются сексуальной эксплуатации и физическому насилию. Их церкви сжигают дотла. Правительство сбрасывает на них бомбы. Женщин насилуют. Детей мучают. Они пытаются сопротивляться обращению в ислам. Это... невероятно.

— Никогда не думал, что здесь узнаю о таких вещах. Я знал, что в Китае мы страдаем, но не понимал, что другие страдают тоже. Если бы я знал, я бы за них молился.

Писатель указал на другие зверства и снова принялся записывать с невероятной скоростью. Заговорил Читатель:

Дата добавления: 2015-07-11