Слова признательности 14 страница

— И что дальше?

— Я не помню всего, что тогда произошло, может, потому что мои глаза смотрели в землю. То, что я помню, — это запах горевших семейных фотографий. И звуки ударов тяжелыми ботинками и палками по телу моего отца. Помню, как люди кричали и проклинали. Помню тишину, когда отец был в беспамятстве, и перепуганную мать, которая лежала на земле и сильно дрожала. Но более всего я помню то, что я ничего не сделал.

— Ты был всего-навсего ребенком. Тебе, должно быть, было очень тяжело.

— Да, я тоже всегда так думал. Но я никогда не думал, как тяжело было папе и маме. Я думал только о себе. Я был очень эгоистичным сыном. Люди из партии говорили нам, что они предлагали отцу выйти из тюрьмы или обещали обеспечить нас едой, только если он скажет всего несколько слов: «Председатель превыше Христа». Ему нужно было сказать только эти слова. Я сердился на него за то, что он не мог произнести этих слов. Они говорили нам, что он, должно быть, ненавидит свою семью, поскольку не может ради нас сделать такую малость. Они говорили, что он подвергает нашу жизнь риску, и что ужасно так поступать. Я им верил.

Цюань взглянул на Бена:

— И теперь Ли Цюань тоже подвергает жизнь своего сына риску. Но у меня нет другого выхода. Я не могу отречься от своего Господа, Который умер за меня. Я этого не сделаю. Я не оставлю Ли Шэню наследия человека, который отвернулся от Иисуса. Множество раз я просил у моего отца прощения.

Цюань остановился и сел у дороги. Бен беспомощно наблюдал, как Ли Цюань уткнулся мокрым, опухшим лицом в ладони.

— Как бы я хотел, чтобы он услышал меня...

— Я услышал тебя, Мой сын, — сказал один Отец.

— Я тоже услышал тебя, мой сын, — сказал другой. Звуки их голосов прилетели на легком ветерке, но Ли Цюань и Бен Филдинг их не расслышали.

Через два часа после наступления темноты, пока Бен Филдинг отвечал на электронные письма, Цюань и Минь рассказывали Шэню библейские истории. Вдруг в окне сверкнул свет фар автомашины.

— Кто-то идет, — дрожащим голосом сказала Минь. Она спрятала Библию и быстрым взглядом обвела комнату, методично выискивая то, что можно было бы инкриминировать им как преступление.

Бен вгляделся и увидел длинную и блестящую черную машину, которая остановилась рядом с «Мицубиси». Шэнь, который выходил в туалет, вбежал в дом, хлопнув за собой дверью и все еще держа в руке зажженный фонарь.

— Кто это? — спросила Минь.

— Водитель открыл дверь машины, и из нее выходят мужчина и женщина, — ответил мальчик, задыхаясь от бега.

— Кто?

— Кто-то очень богатый.

Цюань подошел к двери. На крыльце света не было, а свет свечи не мог пронзить внешнюю тьму. В темноте он не смог разглядеть незваных гостей.

— Ли Цюань, — позвал его голос,— мы приехали навестить тебя.

Бен узнал голос, но никак не мог вспомнить, кому он принадлежит. Затем мужчина выступил вперед, и Бен увидел его лицо. Линь Шань, начальник полиции.

Стоя позади Цюаня, Бен пытался понять, что происходит. Дочь Линя умерла, и теперь он приехал, чтобы ткнуть пальцем в виновного. Офицеры, которые произведут арест, вероятно, идут вслед за ним.

— Почему? — спросил Цюань.

Линь Шань не ответил. Рядом с ним шла его жена, которая прошла мимо мужа и вошла в дом. Она огляделась и, увидев Минь, кивнула ей.

Зачем начальнику полиции нужно, чтобы его жена сопровождала его во время ареста?

Пока Бен пытался понять, что происходит, Линь Шань тоже вошел в комнату. Затем из-за его спины вышел еще один человек.

Бен уставился в сияющие глаза прекрасной молодой девушки. Она широко улыбалась Цюаню.

— Приветствую вас, — сказала она, — и благодарю.

Этот голос Бен никогда раньше не слышал.

— Добро пожаловать. Линь Бо, — сказал Ли Цюань.

Это имя прозвучало в ушах Бена как пощечина.

— Линь Бо? — переспросил он. — Ты жива? — вдруг вырвалось у него.

Все в комнате дружно повернулись к нему. Линь Бо засмеялась. И все засмеялись вместе с ней.

Женщина посмотрела на Минь и протянула ей руку:

— Я Чаосин.

— Миньхуа, — ответила та, склонив голову.

Гости сели и рассказали свою историю. Через несколько часов после ухода Цюаня и Бена, когда родители Линь Бо сдались и легли спать, девочка вдруг проснулась, встала, распахнула окно, затем спустилась вниз и попросила чего-нибудь поесть.

— К нам в спальню примчалась горничная — страшно перепуганная, — рассказывала Чаосин.

После того как они поговорили и поплакали в течение получаса, Минь спела песню хвалы и научила их этим словам. Цюань вытащил синтезатор и включил его, и они спели вместе. Бен не мог оторвать взгляда от Линь Бо.

— У вас в машине сидит водитель? — спросила Минь, выглядывая в окно. — Пусть он войдет. Там холодно.

— Нет, — сказал начальник полиции, — у него в машине есть одеяло. С ним все в порядке.

Цюань прочитал из Библии: «Хвалите Бога во святыне Его, хвалите Его на тверди силы Его. Хвалите Его по могуществу Его, хвалите Его по множеству величия Его».

Затем он прочитал из Послания к римлянам: «Все согрешили и лишены славы Божией». Он обратился к другой странице: «Возмездие за грех — смерть, а дар Божий — жизнь вечная во Христе Иисусе, Господе нашем».

Он перевернул страницы и прочитал слова, написанные рукой его матери: «Ибо если устами твоими будешь исповедовать Иисуса Господом и сердцем твоим веровать, что Бог воскресил Его из мертвых, то спасешься».

Чаосин сказала:

— Я исповедую Иисуса Господом.

Минь помолилась с Чаосин, затем с Линь Бо, которая страстно провозгласила свою верность Иисусу:

— Я видела Господа Иисуса в фильме, который вы нам дали.

Мы с Чаосин смотрели этот фильм внизу сразу после того, как вы ушли, — сказал Линь Шань. — Мы только легли спать, когда услышали, как кричит горничная, которая увидела, что Бо исцелилась. Затем мы снова посмотрели фильм вместе с Бо.

Он умоляющими глазами посмотрел на Цюаня:

— Я тоже хочу последовать за Иисусом.

Цюань привел его к молитве покаяния за грехи, а затем помолился сам:

— Иисус, Творец чудес, соверши величайшее чудо из всех в этих сердцах — сотвори в них чудо Твоей благодати.

Они плакали и смеялись, обнимали друг друга и рассказывали друг другу истории в течение часа. Минь настояла на том, чтобы отнести водителю чай и кусок пирога.

— Нам нужно кое-что сказать вам, — заговорил Линь Шань. — Возможно, мне нужно было сообщить вам об этом, когда вы были у нас дома. До нашей первой встречи моя жена видела сон. Она сказала, что видела человека, который возложил руки на нашу дочь и помолился за нее. Я однажды видел вас в тюрьме, но она никогда не видела. И когда вы вошли в комнату Бо, она прошептала мне: «Это человек из моего сна».

Чаосин кивнула головой:

— Как только вы вошли, я поняла, что это вы. Американца не было в моем сне, а вы были. Когда я увидела вас, я поверила, что моя дочь будет исцелена. Вы были посланником Бога, Которого я не знала. Но теперь я Его знаю. И я с радостью буду служить Богу, Который вернул мне дочь.

— Путь, который вы избрали, нелегкий, — сказал Цюань. — Библия утверждает, что люди, живущие благочестиво в Господе Иисусе, будут страдать от преследований. Другие аспекты жизни тоже изменятся. Например, когда человек становится христианином, он не оставляет водителя мерзнуть в машине.

— Хорошо, — сказал Линь Шань, вскакивая на ноги, — я приглашу его. И скажу ему, что мы стали последователями Иисуса. Он сделает то же самое.

— Он сам должен это решить, — сказал Цюань.

Несколько минут спустя вслед за Линь Шанем в комнату вошел испуганный человек. Цюань настоял, чтобы он сел на стул. Человек молча слушал объяснения начальника полиции, как они стали христианами. Продолжая есть пирог и пить чай, он с широко раскрытыми глазами выслушал всю историю.

— Мой двоюродный брат верит в Иисуса, — сказал он робко. — Он рассказывал, что однажды держал Библию у себя дома почти целую неделю.

— К сожалению, — сказал Линь Шань Цюаню, — у нас больше нет Библии, которую вы нам дали.

— Почему?

— Она каким-то образом исчезла. Может, слуги, а может, кто-то из посетителей. Не знаю. Но не мой водитель, я уверен.

— Такое бывает, — сказал Цюань, улыбаясь. — Но мы не переживаем, когда у нас исчезают Библии. Это происходит потому, что люди голодны по Богу. Когда голодающий берет хлеб, в этом нет ничего удивительного или трагичного.

— Но нам тоже нужен этот хлеб, — сказала Чаосин.

Медленно и почтительно Цюань вручил ей Библию, переписанную рукой его матери.

— Мы достанем вам другую. А пока, пожалуйста, возьмите эту. Ее переписала моя мама, Лу Лань.

Мать Бо дрожащими руками потянулась к Библии и тихо простонала:

— Я расскажу вам еще об одном сне, который я часто видела с тех пор, как была еще маленькой девочкой, жившей в доме заместителя председателя коммунистической партии. Я видела во сне простую крестьянку с широкой улыбкой, которая сидела при свечах, а рядом с ней стоял пустой стул. Она выписывала слова в большую черную Книгу. Я видела во сне, что она отдала мне эту Книгу, и в ней я обнаружила великие тайны, включая секрет ее улыбки. Иногда мне приходило в голову, что эта Книга может быть Библией.

— У моей мамы была широкая улыбка, — сказал Цюань, — самая широкая улыбка из всех, что я видел.

— Спасибо за оказанную честь, Ли Цюань, — сказал Линь Шань. — Мы возьмем Библию вашей матери. Но я кое что придумал. У меня есть доступ к Библиям — и, возможно, к большому их количеству.

— Каким образом?

— Каждый раз, когда христиан арестовывают, все их имущество сдается на хранение в тюрьму. Мы не возвращаем Библии. Раньше мы складывали их в одной камере, чтобы потом уничтожить. Но некоторое время назад я решил перенести их в шкаф в моем кабинете и спрятать под замок. Не знаю, почему. Однажды во время болезни Линь Бо я очень рассердился и решил сжечь Библии. Я приказал одному из офицеров сделать это. Но он вернулся и доложил, что ключ застрял в замке и сломался. Поэтому тот шкаф никто не смог открыть. С тех пор книги там и находятся. Там их десятки, я полагаю. Конечно, теперь я их не уничтожу. Я отдам их вам... может, Ли Цюань вернет их владельцам? А если владельцев найти невозможно, может, можно будет одну оставить нам, а остальные раздать нуждающимся?

— Да, — сказал Цюань.

— Но сначала нужно вытащить их из моего шкафа, — сказал Линь Шань.

— Это не проблема, — сказал Ли Цюань.

— Почему вы так говорите?

— Потому что, — вмешался Бен, — мой друг Ли Цюань — самый лучший слесарь-инструментальщик во всем Китае.

— Вы сможете прийти завтра в мой кабинет, чтобы посмотреть замок? — спросил Линь Шань.

- Да, — сказал Цюань. — Я уверен, что для этой цели мой хозяин отпустит меня на любое время.

- Конечно же, мы вам заплатим. Да, МОБ заплатит слесарю-инструменталыцику, чтобы вскрыть шкаф. А я позабочусь о том, чтобы в кабинете никого, кроме нас, не было. И вы заберете с собой все Библии. Я заплачу вам за то, что вы заберете их с собой и сделаете с ними то, что посчитаете нужным. Но вам нужно будет во что-то уложить все эти Книги. У вас найдется что-нибудь для этого?

— Я что-нибудь найду, — сказал Цюань. Он вытащил из-под кровати выцветшую зеленую спортивную сумку и поднял ее. — Может, эта сумка подойдет?

— Да, очень хорошо. Она достаточно большая.

Гости встали, чтобы уйти. Минь обняла Бо. Бо кивнула Цюаню и пожала ему руку. Затем она взглянула на Бена. Он протянул ей руку и почувствовал тепло ее руки. Мягкое, но решительное рукопожатие подтвердило реальность того, что ему казалось невероятным сном.

— Завтра вечером, — сказала Чаосин, — надеюсь, у меня впервые будет собственная Библия. — Она замолчала и удивленно уставилась на пустой стул с высокой спинкой. Она пробежала по нему пальцами, словно завороженная.

Цюань стоял, крепко держась за спинку большого стула. Когда посетители отъехали, Минь закрыла дверь и подошла к сыну. Она сказала:

— Ты знаешь, чему ты был свидетелем, Шэнь? Начальник полиции, его жена и дочь теперь стали частью нашей семьи. Сегодня вечером в доме Ли Цюаня из Хан Чжоу они стали последователями Иисуса.

Великий праздник сопровождался радостью, пением и смехом. Ликованию не было предела.

Ли Маньчу поднял бокал:

— Покаялись еще три грешника. Семья Линь из Пушана в доме Ли Цюаня, слесаря-ключника из Хан Чжоу, стала частью семьи Царя!

В ответ поднялся радостный шум с хлопаньем друг друга по плечам и спинам и заразительными улыбками. Даже ангелы, не столь быстрые на улыбки, как дети Адама, заразились духом радости.

Но никто не улыбался так широко, как одна маленькая женщина с глубокими ямочками на щеках и застенчивым, радостным лицом. Она стояла с краю радостного собрания, глядя на семью из трех человек, спасенных из тьмы. Она с удивлением услышала, что ее образ являлся в снах одного из ищущих. Она вспоминала, как долгими часами переписывала слова Библии, читала их, плакала над ними в приступах радости и печали. Ее сердце преисполнилось радости, когда она увидела свой восьмилетний труд любви в руках своего сына, Ли Цюаня, а теперь и в семье Линь Шаня.

Лу Лань нежно обняла Того, Кто стоял рядом с ней, и ее маленькая фигурка потерялась в Его теплых объятиях. Ей казалось, она зарылась в пышную гриву огромного Льва. Он погладил ее по волосам и нежно поцеловал в лоб. Она встала на цыпочки и поднесла Его руку к своим губам. Лу Лань поцеловала огромные шрамы на Его руках и заглянула в глаза Того, Кто когда-то стал секретом ее улыбки.

После того, как Бен долго ворочался и не мог уснуть, Цюань встал, подошел к его постели и сел на краешек кровати. Было два часа ночи.

— Я тоже не могу уснуть, — прошептал он. — Прости, что у нас нет таких удобных постелей, как в Гарварде.

Он залез под одеяло рядом с Беном, который быстро отодвинулся от центра и сжался на самом краю постели. Но через несколько минут он понял, чего хочет Цюань, и его ужас от пребывания в маленькой постели с другим мужчиной улетучился.

— Ты знаешь, я раньше не верил в исцеления, — сказал Бен в темноте.

— Невозможно верить в Бога и не верить в исцеления, — сказал Цюань.

— Я думал, чудеса подделывают. Или, по меньшей мере, преувеличивают.

— Некоторые подделывают деньги. Это же не значит, что ты больше не веришь в реальность денег?

— До сегодняшнего дня я не видел чудес.

— А ты искал? Ты просил? Или ты полагаешь, что если какие-то чудеса поддельные, то значит, они все такие?

— Но все имеет вполне естественное объяснение.

— Да, и если очень сильно постараться, ты сможешь объяснить, почему Линь Бо стало лучше. Какое чудо больше, чем само творение? Тем не менее, люди изобрели и ему естественное объяснение. Почему? Потому что они так захотели. Атеисты верят в естественное. Христиане верят в сверхъестественное. Человек, который не верит в чудеса, не может быть христианином.

— Но... в Америке не происходит ничего подобного. То есть, там нет настоящих чудес, подобных этому.

— Откуда ты знаешь? Ты всегда и везде присутствуешь? Кто дал тебе право делать подобные заявления? Если бы ты жил в пещере и не видел восхода солнца, означало бы это, что солнце не восходит?

— Ну, когда ты учился в Гарварде, ты видел какие-нибудь чудеса?

— Не такие, какие я видел в Китае. Но в Америке я также не видел демонов, каких я видел в Китае. Тем не менее, они там были. Я не мог видеть их ноги, но я повсюду видел их следы. Однако я не могу сказать, что в Америке я не видел чудес — ибо величайшее чудо в моей жизни произошло там. Я родился свыше.

— Но я говорю о физических чудесах. Таких, какие можно различить пятью органами чувств. Такие ты видел?

— В прошлом году мы взяли напрокат телевизор и в этой комнате смотрели фильм «Иисус». В одном из эпизодов слепой кричит Иисусу: «Хочу видеть снова». Буквально в двух футах от этой кровати сидела женщина, Сунь Фэнь. Она была абсолютно слепой после несчастного случая, который произошел с ней в детстве. У нее усохли глаза. И когда тот слепой в фильме получил исцеление, в своем духе она взмолилась: «Я тоже хочу снова видеть». Иисус исцелил и ее.

— Вот так просто?

— Я видел ее глаза, ясные и сияющие. Она прикоснулась к лицу Минь и сказала, какая у меня красивая жена. Именно тогда я понял, что она действительно видит.

Они услышали смешок.

— Минь притворялась, что спит, — сказал Цюань. — Но она подслушивала разговор двух старых товарищей по общежитию.

Снова послышался смешок:

— Старые товарищи по общежитию — очень большие мужчины, которые спят вместе в одной маленькой кроватке!

Теперь уже засмеялись все, но звонче всех смеялась Минь.

— Расскажи мне эту историю до конца, — попросил Бен, уже не шепча, потому что Шэнь мог спать при любом шуме.

— Нам пришлось выключить видео и ждать в течение часа, прежде чем мы могли досмотреть фильм до конца. Вместе с Сунь Фэнь здесь была ее сестра. Она не могла сдержать свою радость. Мы все удивлялись, ибо такие вещи здесь не происходят часто. Мы поклонились Богу. Но потом я сказал, что нужно досмотреть фильм до конца. Когда Иисус, Целитель слепых, был распят, все плакали, но больше всех плакала Сунь Фэнь. В тот вечер все члены ее семьи и большая часть из тридцати присутствующих человек стали последователями Иисуса.

— У тебя в доме находилось тридцать человек?

Да.

— И ты достаточно хорошо знаешь эту женщину, и уверен, что она не подделала исцеление?

Конечно знаю. Мы знали Сунь Фэнь как слепую в течение многих лет. Ее знали все. Она член нашей церкви. Ты тоже видел ее.

Через несколько секунд молчания Цюань спросил Бена:

— Ты думаешь, мы слишком доверчивы, Бен Филдинг? Мы слишком быстро верим, потому что суеверны и простодушны? Многие американцы так о нас думают. Но нас учили быть атеистами, помнишь? А на самом деле доверчивы именно американцы.

— Что ты имеешь в виду?

— Я помню ваши газеты. Люди в вашей стране верят в то, во что не поверит ни один китаец. Например, что президент Кеннеди до сих пор жив и живет на каком-то острове. Или что свидетели повсюду видят Элвиса Пресли. Или что рождаются двухголовые дети весом в пятьдесят фунтов.

— Большинство в это не верит, — сказал Бен.

— А что с вашей наукой? Разве ученые не говорят, что вначале ничего не было, а потом это ничто взорвалось и превратилось во что-то? И не говори, что люди в это не верят, — меня этому учили в Гарварде. Поэтому не думай, что китайцы глупы и легковерны, пока не посмотришь на свое отражение в зеркале.

— Извини.

— И не говори, что я не знаю, когда женщина может быть слепой, а когда прозревшей. Мы не глупцы. — Цюань вздохнул глубже и расслабился. — Я также знаю, когда злой дух выходит из человека.

— Ты видел это?

— Пожалуй, после нашего визита в буддистский храм ты уже не столь скептичен?

— Почему ты раньше не рассказывал мне о чудесах?

— Потому что ты не спрашивал. Кроме того, ты поверил бы?

— Наверное, нет. Но объясни мне вот что. Бог спас дочь Линь Шаня, человека, который преследовал христиан, потому что он попросил о чуде. Но когда я нашел своего сына в воде и молил Бога спасти его, Бог молчал. Он ничего не сделал, чтобы помочь Джейсону. Где были чудеса, когда они мне были нужны?

— Я не могу говорить за Бога. Ему и не нужно мое заступничество. Чудеса — это нечто необычное, иначе они не были бы чудесами. Я видел чудеса избавления в тюрьме. Я также видел, как люди испытывали ужаснейшие муки. Я видел, как дети исцелялись, и видел, как они умирали в объятиях матерей. Полагаю, мой дедушка, Ли Вэнь, тоже молился о чуде, когда боксеры собрались обезглавить его родителей. Но их все равно обезглавили, хотя Бог ответил на молитвы родителей, избавив от казни их сына. Никогда не верь человеку, который говорит, что Бог больше не творит чудес, Бен. И никогда не верь человеку, который говорит, что Бог обязан творить чудеса так, как того хочет человек. Бог есть Бог.

— Я никогда не прощу Его за то, что Он забрал Джейсона.

— Богу не нужно твое прощение. Но Его прощение нужно тебе.

— Я все еще сержусь на Него.

— У тебя нет причин на Него сердиться. А у Него есть причины сердиться на тебя.

Бен едва сдержал желание вытолкнуть Цюаня из постели:

— У тебя по-прежнему есть твой Шэнь. А у меня нет моего Джейсона.

— Но у тебя есть Мелисса и Ким. Ли Цюань и Минь отдали бы все за возможность родить хотя бы еще одного ребенка. Не относись к своим детям легкомысленно, Бен.

— Кто сказал, что я отношусь к ним легкомысленно?

— Путь создается людьми, которые по нему идут. Мой отец проложил путь до меня, а до него — его отец, а до него — отец моего дедушки. Я молюсь о том, чтобы мой сын пошел моим путем. Поэтому я задам моему старому другу вопрос — по какому пути идешь ты, чтобы твои дети могли за тобой последовать?

— Кимми — очень милая девушка, остроумная и живая. Мелисса специализируется на бизнесе. Думаю, она унаследовала от меня интерес к бизнесу.

— А интерес к Богу она от тебя унаследовала?

— Я обеспечил детей прекрасным домом, красивой одеждой, каждой из них купил по машине. Я оплачиваю их обучение в колледже. И однажды, как я надеюсь, я оставлю им приличное наследство.

— В Китае у нас другое понимание наследства и наследия. Даже плохой отец может оставить наследство. И только хороший отец может оставить наследие.

— У меня нет места для Бога, Который позволяет детям умирать.

— У владельца гостиницы тоже не было места для Бога, но кто мог помешать Богу в осуществлении Его планов? Кто такой Бен Филдинг, чтобы ему не иметь места для Бога? Может ли собака решать, выделить ли в доме место для Хозяина? Может ли сверчок решать, есть ли в лесу место для Льва?

— Все это не оправдывает страданий.

— Неужели мой старый друг воображает, что Иисус не знает, что такое страдания? Он плакал о сестрах Лазаря. Его пот был как капли крови, когда Он молился в саду. На том холме Он взял на Себя всю боль и всю агонию всех людей мира. Он был презрен и умален пред людьми, муж скорбей и изведавший болезни. И сейчас тоже, когда Его народ преследуют, Он страдает вместе с ними. Бен Филдинг не пострадал первым, он также не страдал больше всех. Что касается Бога, для Которого у тебя нет места, — кто знает лучше Него, что значит потерять Сына?

— За последние две недели в окрестностях Пушана не было никаких облав, правильно? — спросил Бен. — С обращением начальника полиции, наверное, настала новая эра свободы для церквей.

— Не уверен, — ответил Цюань. — Но мне жаль, что мой старый друг завтра уезжает.

— Я пробыл здесь полтора месяца. Слишком долго пользовался твоим гостеприимством. Время пролетело так быстро. Когда я в следующий раз посещу Шанхай, приеду к вам в гости. Обещаю.

После ужина Бен стал паковать вещи, тщетно пытаясь засунуть все в чемоданы. Он уже принес две дополнительные сумки, одну наполненную изделиями ручной работы, которые подарила Минь и женщины из домашней церкви. Многие подарки были для Пэм и девочек.

Вдруг дверь без стука распахнулась. Бен узнал молодого человека из церкви. Он задыхался от бега.

— Что такое, Чжан Шилинь? — спросил Цюань.

— Послание от Чжоу Цзиня. Плохие новости. Линь Шаня, начальника полиции, больше нет здесь. Его отозвали.

— Почему?

— Внезапный перевод. Так говорят.

— Так говорят.

— Начальником полиции стал его заместитель.

Минь прикрыла рот рукой. Бен представил человека с холодными глазами, который следовал за Цюанем и нанес ему угрожающий визит.

— Тай Хун — верный член партии, — сказал Цюань. — Его голова заполнена страстными и пустыми словами. Словами mogui.

Щеки Минь стали влажными. Одной рукой она обняла Цюаня и притянула его к себе. Она приложила палец к пятидюймовому шраму на его шее, а потом перенесла палец к изуродованной мочке уха.

— Я никогда не спрашивал тебя, как это произошло, — спросил Бен. Он хотел, но все надеялся, что Цюань сам все расскажет.

— Это случилось в тюрьме.

Минь выкрикнула:

— Это сделал нож Тай Хуна! -— Она говорила со страхом и гневом. Бен впервые видел ее такой рассерженной.

— Мы часто молились за Тай Хуна в нашей дом аш ней церкви, — сказал Цюань. — Наверное, у меня снова появится возможность говорить с ним об Иисусе.

Двумя часами позже Минь и Шэнь крепко спали. Цюань сидел на кровати Бена, укрывшись одеялом.

— Перед отъездом я хотел бы узнать у тебя кое-что, — сказал Бен Цюаню. — Может, это последняя возможность спросить.

- Да?

— Я хочу больше узнать о том, что произошло с твоим отцом, дедушкой и прадедушкой. Если хочешь рассказать, конечно.

— Для меня твой вопрос — большая честь. — Цюань собрался с мыслями. — Быть может, я уже говорил тебе, что мой отец всегда учил меня задавать самому себе один вопрос: «Неужели это тот самый день, в который я умру?» Он часто цитировал один стих: «Человеку положено однажды умереть, а потом суд».

— Страшноватое послание он оставил своему ребенку.

— Разве любящий отец не станет говорить детям правду? Он также оставил мне такой стих: «Скажи мне, Господи, кончину мою и число дней моих, какое оно, дабы я знал, какой век мой. Вот, Ты дал мне дни, как пяди, и век мой как ничто пред Тобою». Он учил, что дни наши «проходят быстро, и мы летим».

— Звучит отвратительно.

— Нет, потому что наша жизнь на этом не заканчивается. Мы не перестаем существовать с приходом смерти — мы просто переходим в другое место. Но как подготовиться к смерти, если мы будем отрицать ее? Одной из любимых папиных поговорок была следующая: «Настоящее золото огня не боится». Я говорю Миньхуа и Шэню, что мы будем проходить через периоды испытаний и огонь наших скорбей покажет, из чего мы сделаны.

— Мне кажется, огонь — слишком большая плата за веру.

— Чистота требует высшей платы, разве нет? Бог с нами в этом пламени. Библия говорит, что если наши дела на земле построены на основании из дерева, сена или соломы, тогда они сгорят в огне Божьей святости. Но если наши дела сделаны на основании из золота, серебра и драгоценных камней, то в этом пламени они получат очищение. Выбор за нами. Если мы верны, мы выйдем из этих испытаний чище, чем до пламени. Вот почему настоящее золото огня не боится.

— Но разве станет любящий отец проводить своих детей через огонь?

— Мой отец уже был знаком со страданиями. Я рассказывал тебе о его отце — о моем дедушке. Отцу было всего восемь лет, когда боксеры убили его родителей.

— Твою бабушку тоже убили?

— Да.

— Кто такие боксеры?

— Учти, ты задал вопрос человеку, который специализировался на истории. После Опиумных войн Китай остался в униженном и беспомощном состоянии перед западным империализмом. Наши правители стремились избавить Китай от всех иностранцев. Вдова императора утверждала, что духи недовольны из-за иностранной религии — христианства — и неверности китайских христиан, которые не платили храмовые налоги и не поклонялись духам умерших предков. В стране были мистики, которые оглядывались на золотые дни Китая и верили, что боевые искусства — китайский бокс, в частности, — способны отразить пули западного оружия. Одурманенные наркотиками и околдованные mogui, молодые крестьянские парни пошли освобождать Китай от христиан. То, что случилось далее, — одна из самых трагических страниц в истории мученичества во всем мире. Более тридцати двух тысяч китайских христиан и двести иностранных миссионеров были убиты.

— Это просто ужасно.

— Мне всегда хотелось написать книгу о мучениках Боксерского восстания и посвятить ее моим прадедушке и прабабушке. Боюсь, что этого уже никогда не случится. Но я не жалею о том, что исследовал этот вопрос. Ты знаешь, что были случаи, когда головы отрубали целым семьям? В Тянь-шане одного молодого человека семнадцати лет изрубили на куски, а части его тела пригвоздили к стене. Одного миссионера в провинции Шаньси закидали камнями, раздели и потом ездили по нему на телеге, пока его позвоночник не сломался. Учительницу в женской школе Цзуньхуа в провинции Хэбэй расстреляли, изрезали ножом, расчленили на куски и сожгли. В северо-восточных провинциях обезглавили более трехсот христиан. Других душили, жгли, забивали в колодки, зверски избивали и оставляли умирать. Один студент из университета в Пекине отказался отречься от веры в Христа и возжечь курения идолам. Ему отрезали губы, руки и ноги. Другому в Юнпине вырезали сердце и выбросили его на камни.

Бен съежился:

— Но что случилось с твоими прапрадедушкой и прапрабабушкой?

— Мой дедушка Ли Вэнь рассказал мне эту историю, когда я был маленьким, и мой отец потом повторял ее много раз. Моего прадедушку звали Ли Маньчу. Когда моему дедушке было столько же, сколько сейчас Шэню, он видел, как человек с мечом в руке отрубил его отцу голову. Он видел, как голова упала на землю. Моя прабабушка пыталась остановить боксеров, но они избили и отбросили ее. Она лежала в грязи в десяти футах от его отрубленной головы. Она продолжала говорить им то, чего они слышать не хотели. Наконец, когда она лежала в грязи, они отрубили голову и ей. Тетя моего дедушки держала его на руках, когда все это происходило. Это чудо, что они остались живы. Боксеры часто убивали всех детей вместе со взрослыми.

— Почему они не тронули твоего дедушку и его тетю?

Дата добавления: 2015-07-11