Слова признательности 16 страница

— Послушай, Бен. Мы... не сможем обсудить этот вопрос таким образом.

— Что ты имеешь в виду?

— Я думаю, нам нужно встретиться лицом к лицу. Я проведу в Сингапуре еще два дня. В четверг я полечу в Гонконг. В субботу я прилечу в Шанхай. Я пошлю тебе подробности по электронной почте — нет, подожди, я отправлю их по факсу на номер инструментальной мастерской, который ты мне дал. Хорошо? Ты меня встретишь в аэропорту, или я доеду до тебя на маршрутке или такси.

— Нет, маршрутка и такси не поедут туда, где я нахожусь. Я встречу тебя в аэропорту. Можешь намекнуть, в чем дело?

— На самом деле... это не самая хорошая мысль.

Бен с Джонни сидели в дорогом шанхайском ресторане в дальнем углу. По просьбе Джонни официанты никого не сажали за соседние столики. Они ознакомились с меню, быстро выбрали блюда и сидели, ожидая официанта.

— Я выехал во вторник, — сказал Джонни. — Должен вернуться домой ко Дню благодарения, ты ведь понимаешь.

— Ко Дню благодарения?

- Ага. Это такой американский праздник. Пилигримы. Индейцы. Индейка. Семья. Может, ты слышал об этом празднике. Похоже, ты не собираешься возвращаться, а?

Бен пожал плечами:

— Даже если я вернусь, не знаю, куда мне идти. После того, как я уволил Дага, меня никто не ждет на семейных торжествах.

— А как насчет Пэм и девочек?

— Праздник с бывшей женой? Мы прекрасно ладим, но... Я всегда чувствую напряжение, сожаление. Лучше остаться здесь.

— Неужели ты серьезно?

Подошел официант, и они сделали заказ. Однако Бен не мог думать о еде. Как только официант направился на кухню, Бен сказал:

— Ну хорошо, Джонни, давай, выкладывай. О чем ты не мог сказать мне по телефону?

— Это Лаогай, — прошептал Джонни.

— Что?

— Лаогай. Это часть китайской экономики. Типа маленького грязного секрета.

— Конечно, я слышал об этом, но меня всегда уверяли, что это чистая выдумка. Ты говоришь, это правда?

— Да. Принудительный труд. Политические и религиозные диссиденты подвергаются аресту. Некоторые проходят через суд. Другие — нет. Правительство решило, что не стоит оплачивать их проживание и питание. И потому их используют на благо обществу. Может, это неплохая идея, если речь идет о закоренелых преступниках и если с ними обращаются нормально.

— Кто рассказал тебе все это?

— Из «Технических предприятий Пудуна» — никто, это уж точно. Они утверждают, что ничего не знают об этом. Скажем, мой главный источник — это трое ребят из престижной юридической фирмы в Сингапуре, и один из них работал в Гонконге до слияния экономики этой страны с Китаем. Все они знают Китай изнутри. Они дали мне кипы документации. Я потратил большую часть дня, просматривая их.

Джонни потянулся к своему большому кожаному портфелю и вытащил толстую папку под названием «Отдых».

— Отдых?

— Ага. Те ребята объяснили мне, что это исключительно щепетильный материал, чтобы светиться с ним в этой стране. Поэтому я выбрал наименее подозрительное название для папки.

— Ты ведешь себя как секретный агент, Джонни.

— Не говори. Таможня в Пекине выпотрошила портфель одного из наших ребят из Сингапура. Они продержали его полдня на допросе. И он пропустил свой самолет в Шеньян. Причем он вез с собой материалы намного менее опасные, чем этот. — Он подтолкнул папку к Бену, миновав соевый соус.

— Большое спасибо, что проделал такой крюк ради меня.

Джонни пожал плечами.

— Ну что ж, ты же VIP. Все говорят, что однажды ты встанешь во главе компании. И тогда ты дашь мне повышение и красивую новую машину, и мы будем в расчете.

— Что это?

— Страница из книги, опубликованной «Китайскими железными дорогами». Она называется «Экономика Лаогай». Ты читаешь по-мандарински, а я нет, поэтому следующая страница — это перевод.

Бен прочел ее вслух: «Продукция Лаогай служит средством перевоспитания заключенных и несет на себе политические обязательства по наказанию и перевоспитанию заключенных. Она служит экономической единицей для производства товаров для населения. Эти двойные обязательства и двойные достижения (перевоспитание заключенных в новую личность и производство материальных ценностей) должны продвигаться и практиковаться через полный процесс производства Лаогай».

Бен посмотрел на страницу, потом перевел взгляд на Джонни.

— Это всего лишь страница 31 из целой книги, — прошептал Джонни.— До начала девяностых таких книг было много. Но с усилением международного давления на Китай по вопросу прав человека число подобных публикаций резко сократилось. Они до сих пор имеют хождение внутри страны, но, так сказать, предполагается, что пределы страны они не покинут. То, что лежит перед нами, официально классифицируется как «государственная тайна».

Увидев, что к ним направляется официант, он прикрыл папку салфеткой.

Официант налил им кофе и воду. Когда он ушел, Бен снова открыл папку и пролистал несколько страниц, в то время как Джонни переместился вместе со стулом поближе к Бену, чтобы смотреть на документ из-за его плеча.

— Вот одна страница из книги «Справочник по перевоспитанию преступников», — сказал Джонни. — Посмотри на обложку книги — это официальное государственное издание, книга опубликована Министерством юстиции Бюро Лаогай. То, что ты читаешь, — это не утверждения диссидентов о Лаогае. Это официальный государственный документ.

Бен прочитал вслух, почти шепотом:

— Основной задачей наших усилий в проекте Лаогай является наказание и перевоспитание преступников. Для точного определения их функций они выполняют свои задачи тремя путями: (1) наказание преступников и взятие их под надзор; (2) перевоспитание преступников; (3) организация преступников для осуществления трудовой деятельности и производства продукции, в процессе чего создаются материальные ценности для общества. Наши подразделения Лаогай — это усилия диктатуры и специальных предприятий».

— Они сами это говорят, — сказал Джонни, — ты можешь себе это представить?

— Сколько заключенных на них работают? — спросил Бен.

— Никто не знает. По меньшей мере десятки тысяч. Может, миллионы. У меня есть достаточно подтвержденные данные о том, что одна треть китайского чая производится в трудовых лагерях Китая.

Джонни заглянул в записи, сделанные его рукой:

— Шестьдесят процентов химикатов для вулканизации резины производится в одном только трудовом лагере Лаогай в Шеньяне. Один из самых крупных заводов по производству стальных труб в стране — это трудовой лагерь Лаогай. И так далее. «Принудительный труд — это средство, а цель — перевоспитание». Это явствует из их собственных материалов. Лаогай — это не просто система тюрем, это источник бесплатного труда.

— У них двойной стимул для ареста людей, — заметил Бен. — Во-первых, свести к нулю усилия людей, оказывающих сопротивление партии. Во-вторых, заставить этих людей работать на то самое правительство, которое заключило их в тюрьмы.

— Своего рода извращенное сочетание капитализма и коммунизма, — сказал Джонни.

— Но какое все это имеет отношение к РТЕ?

— Похоже, они договорились с правительством о привлечении заключенных к работе. Вот только им ничего не платят. А кто-то получает за это деньги, — кто-то всегда получает деньги. Но не рабочие. Может, они платят надзирателям, или надсмотрщикам, или партии, не знаю.

— Итак... ты хочешь сказать, что Цюань находится в тюрьме, которая ежедневно привозит заключенных для принудительного труда на фабрику РТЕ, на фабрику нашего ближайшего партнера по бизнесу в Китае?

— Все рабочие, которых ты видел на первом этаже фабрики, были одеты в зеленые рубашки и находились на одной ограниченной территории? Тогда, вероятно, они все были заключенными. Политическими или религиозными. Адвокат в Сингапуре называет это китайским ГУЛАГом. Он сказал, что никто эту тему даже не затрагивает — все делают вид, что ничего не происходит.

— И «Getz International» является партнером в этом деле?

— По неведению, да. Забавно, но твой друг Цюань работает на нас.

— Забавно — это не то слово, которое приходит на ум. Но мы уже не в неведении, не так ли? Цюань работает на китайское правительство и на нас, но никто ему за это не платит. Ни зарплаты, ни программы пенсионного обеспечения, ни льгот для семьи. А это значит, что Минь и Шэнь потеряли мужа и отца, а также семейный доход. А для «Гетца» это означает, что мы оказались в одной постели с тираном. Мы стали партнерами по использованию рабского труда, Джонни. В это просто трудно поверить.

— Мой парень в Сингапуре сказал мне, что в китайском законе есть статья, позволяющая приговорить человека к лишению свободы сроком до трех лет без официального слушания дела. Лагеря Лаогай используют многочисленные названия предприятий для взаимодействий с коммерческими структурами и для того, чтобы избежать обнаружения со стороны международных наблюдателей. Они могут называться, — он заглянул в свои бумаги, — «Hedra Saltworks» или «Nampo Metalworks».

— Или фабрика «Pudong Technical Enterprises» — «Технические предприятия Пудуна».

— Но, Бен, — сказал Джонни, — в конце концов, это внутренние дела Китая. Остальной мир ничего об этом не знает, а тех, кто знает, это не беспокоит. Ты сам всегда говорил, что нельзя давить на Китай. Мы можем попытаться помочь твоему другу, но не можем изменить коррумпированную систему.

—- Разве? — ответил Бен. — Посмотрим.

Он захлопнул свой сотовый с такой силой, что ушиб пальцы.

«Доколе, Господи, нечестивые, доколе нечестивые торжествовать будут? Они изрыгают дерзкие речи; величаются все делающие беззаконие; попирают народ Твой, Господи, угнетают наследие Твое; вдову и пришельца убивают, и сирот умерщвляют и говорят: “не увидит Господь, и не узнает Бог Иаковлев”».

Все собрание мучеников, включая Ли Маньчу и Ли Туна, воззвали громкими голосами: «Доколе, Всемогущий Господь, святой и истинный, доколе Ты не будешь судить жителей Земли и не отомстишь за нашу кровь?»

Царь посмотрел со Своего престола и сказал собравшимся: «Моя справедливость приближается. Но вам нужно подождать еще немного... пока последний из ваших братьев не будет убит за веру».

«Привет, это семья Филдингов. Говорит Ким. Нас нет дома, так что оставьте сообщение, и мы вам перезвоним. Спасибо».

— Эй, привет, Кимми, это папа. Надеюсь, вы получили мое электронное письмо, отправленное несколько дней назад. Я, как вы знаете, собирался домой, но у меня здесь возникли кое-какие проблемы. Со мной все в порядке, но мне придется задержаться. Я хотел повидаться с вами в День благодарения, но поскольку я все еще в Китае, очевидно, со встречей у меня ничего не получится. Просто хотел сказать, что люблю вас. И послушайте, у меня, похоже, нет нового номера телефона Мелиссы, так что передайте ей от меня привет. С телефонными проблемами и разницей во времени вам, наверное, лучше не звонить, но если что-нибудь нужно, отправьте электронное письмо, и я вам позвоню. И, Пэм, если ты меня слышишь, надеюсь, у тебя все в порядке. Желаю хорошо провести День благодарения. Привет от семьи Ли из Пушана. И передавайте всем привет от меня на семейной... — прежде чем он успел сказать «встрече», его время на автоответчике истекло и телефон отключился.

Бен откинулся назад в гостиничном кресле отеля «Цзуаньши», куда он пришел, чтобы принять горячий душ и хорошенько отоспаться. Он не мог припомнить, чтобы ему когда-либо раньше было так одиноко.

— Я прочитал все материалы по Лаогай, которые ты мне дал, — сказал Бен Джонни, который на следующее утро собирался вылетать из Шанхая. — Я встретил ссылку на Харри By и «Фонд изучения Лаогай». Он сам бывший политический заключенный. Я вошел в Интернет и нашел некоторые данные, связанные с сайтом By, и даже с его адресом, но на сам сайт я попасть не смог. Поэтому я позвонил Хану в Сингапур, и он сказал, что режим регулирует содержание всех китайских сайтов и даже доступ на внешние сайты.

— Это меня не удивляет.

— Хан говорит, что правительство требует, чтобы все компании, использующие кодирование, регистрировались, и потом они наблюдают за ними. Они могут не только следить за электронными сообщениями, но и рецензировать содержание веб-сайтов! Он говорит, что партия, к счастью, убеждается в своей неспособности полностью контролировать Всемирную паутину так, как она контролирует газеты и телевидение. Интернет безграничен, он вне очерченных ими границ. Так или иначе, что касается Харри By, — поскольку я не могу попасть к нему на сайт, Хан распечатал около пятидесяти страниц и передал их мне факсом.

— О чем там говорится?

— Харри By провел девятнадцать лет в Лаогай. Он утверждает, что «Бизнес-содружество за американо-китайскую торговлю» полностью оправдывает Лаогай. Я проверил это, и боюсь, что он прав. Они потратили двенадцать миллионов долларов на лоббирование грантов для получения Китаем статуса постоянного торгового партнера. Они рассуждают о посещении международными группами китайских тюрем, но не упоминают отчета Государственного департамента, в котором говорится — и я цитирую этот отрывок: «Во всех случаях принудительного труда, установленного таможней США, китайское Министерство юстиции отказало в просьбе провести инспектирование, игнорируя наши просьбы или просто опровергая наши заявления без дальнейшего пояснения».

— Послушай, Бен, мне нужно тебе кое-что сказать...

— И даже более того, Джонни. Сингапур дал мне еще пять адресов сайтов по нарушениям гражданских прав в Китае. Я отправился в гостиницу и попытался выйти на эти сайты, но не смог. Они все заблокированы, и не только для Цюаня, но для всех в Китае, насколько я понял. Ты представляешь? Они установили цензуру для сайтов, которые обвиняют их в надзоре. Хан говорит также, что если источник находится в Китае, они могут не просто отключить операторов. Они могут арестовать этих людей!

— Ты можешь это доказать?

— Кто знает? В любом случае «Фонд изучения Лаогай» документально зафиксировал существование сотни трудовых лагерей, чьи объемы продаж продукции доходят до восьмисот миллионов долларов. Они перечислены под псевдонимами в директориях международных предприятий. Они утверждают, что есть еще тысячи подобных лагерей, существование которых они также пытаются документально подтвердить. Это просто невероятно, Джонни. Ни судебных разбирательств, ни оплаты за работу, ужасающие условия, множество физических наказаний. Это как фильм ужасов. И Цюань в гуще всего этого!

— Бен, послушай, тебе действительно нужно...

— Говорю тебе, «Гетц» посылает китайскому правительству свое согласие: мол, делайте с этими людьми, что считаете нужным, главное, чтобы мы получали прибыль. Это сговор. Это лицемерие. Мы бойкотировали Южную Африку за менее ужасающие нарушения прав человека, чем все это. Мы вкладываем в Китай деньги, но смотреть, что здесь творится, не желаем. Свободные деловые взаимоотношения — одно дело, но партнерство? Нам нужно дать им понять: если хотите получить наши деньги, технологии и партнерство, продолжать так делать вы не сможете.

— Бен, послушай, ладно? Мы говорили на эту тему много лет назад. Мы знаем, во что мы влезли. Мы сидели на собрании команды и разбирали результаты социологического исследования пятисот международных компаний, которые называли Китай самой коррумпированной страной в Азии. Помнишь? Изменить ситуацию за один день мы не в состоянии. Самое лучшее, что мы можем сделать в ситуации с правами человека, — это то, что мы уже делаем сейчас. Процветание принесет в страну социальные реформы — сколько раз ты сам проповедовал на эту тему? Делая бизнес с ними, мы толкаем Китай в мировое сообщество, а это значит больше прав человека.

— Или это демагогия, Джонни? Мы способствуем восстановлению прав человека участием в деловых взаимоотношениях тем, что позволяем политическим и религиозным заключенным работать на нас без оплаты труда? Права человека будут восстановлены нарушением прав человека? Мы думаем, что можно подкупить диктатора, и он станет добрым к своему народу?

— Послушай, Бен. Остановись прямо сейчас.

— Нет, это ты послушай. Здесь в докладе говорится, что то же самое происходит в Иране, Ираке, Мьянме, Судане. Американские компании ложатся в постель с правительствами, преследующими собственный народ! И «Гетц» уже в их числе!

— Бен, успокойся, в конце концов! Я пытаюсь сказать тебе, но ты не можешь остановиться. Я сегодня утром встречался с адвокатом.

Да?

— Все сочувствуют твоему другу.

— Но?..

— Но мы ничего не сможем здесь изменить. Все, что ты сделал, не сработало, и мы уже поставили под угрозу наши взаимоотношения с РТЕ. Вон Чи действительно расстроен. Мы встречались с исполнительными лицами, и они проголосовали. Мы просим тебя больше не предпринимать никаких действий. Все с этим согласились, включая Мартина.

Пять секунд молчания.

— Бен, ты меня слышишь? Ты слышал, что я сказал?

— Да. Хотелось бы мне этого не слышать.

— Ну ладно, это просто потому, что...

— Это просто потому, что нас больше интересуют деньги, чем права человека.

Дедушка, отец и сын встали рядом, плечом к плечу, а Читатель, стоя перед порталом над Землей, прочитал древние слова:

Зачем мятутся народы, и племена замышляют тщетное? Восстают цари земли, и князья совещаются вместе против Господа и против Помазанника Его. «Расторгнем узы их, и свергнем с себя оковы их». Живущий на небесах посмеется, Господь поругается им. Тогда скажет им во гневе Своем и яростью Своею приведет их в смятение: «Я помазал Царя Моего над Сионом, святою горою Моею; возвещу определение: Господь сказал Мне: Ты Сын Мой; Я ныне родил Тебя; проси у Меня, и дам народы в наследие Тебе и пределы земли во владение Тебе; Ты поразишь их жезлом железным; сокрушишь их, как сосуд горшечника».

Наблюдатель посмотрел вниз на несколько сот лиц, рассыпанных по всей земле. Это в основном были мужчины, пребывающие во дворцах и поместьях, в белых домах и королевских особняках. Большая часть из них жила в роскоши и изобилии, питая себя иллюзиями о своей безграничной власти. Он возвысил свой голос:

Итак, вразумитесь, цари; научитесь, судьи земли! Служите Господу со страхом и радуйтесь с трепетом. Почтите Сына, чтобы Он не прогневался, и чтобы вам не погибнуть в пути вашем, ибо гнев Его возгорится вскоре. Блаженны все, уповающие на Него.

— Я верю, что вы ничего об этом не знали, Чи, — сказал Бен. — Но этот человек в тюрьме. На сегодняшний день он находится в тюрьме уже две недели. «Гетц» является совладельцем этой фабрики, и мы не можем участвовать в принудительном труде политических и религиозных заключенных.

— Это китайская фабрика.

— Да, но мы ваши партнеры. Мы вложили в нее большие деньги.

— В контракте сказано, что владельцами являются китайцы.

— Я с этим не спорю. Я просто говорю... это очень щепетильный вопрос.

— Говорит ли это совет директоров вашей компании, или это личное мнение Бена Филдинга?

— Ну, я разговаривал с Мартином, и он озабочен этой ситуацией.

— Мистер Гетц вчера звонил, чтобы подтвердить руководству РТЕ, что не желает никаких осложнений в наших взаимоотношениях.

— Именно поэтому я надеюсь, что вы сделаете все, чтобы моего друга освободили.

— Я не надзиратель. Я бизнесмен.

— Послушайте, вы не можете соглашаться с христианами, но это порядочные люди. Они хорошие граждане.

— Хорошие граждане нарушают закон?

— Нет, обычно нет, но...

— Ну вот, хорошие граждане закон не нарушают. Мне говорили, что Библия требует уважительного отношения к своему правительству. Тогда почему ваш друг не подчиняется библейской заповеди?

— Ну, я...

— Может, вместо того, чтобы заставлять деловых партнеров изменить китайское общество, мистер Бен Филдинг попросил бы своего доброго гражданина и друга повиноваться тому, во что он верит, по его утверждению?

— Оставь все это, Бен, — сказал Мартин.

— Мы влезли в партнерство с рабским трудом. Как я могу все это оставить?

— Рабский труд — несколько преувеличенное выражение, тебе не кажется? Как и влезли. Мы никогда с этим не соглашались. И никогда об этом не знали.

— Ну а теперь знаем.

— Хорошо. Они заверили нас, что подобного больше не случится, разве нет? Чи говорит, что они обо всем позаботились. — Мартин вздохнул. — Кроме того, это совершенно другая культура.

— Это плохо для любой культуры.

— Заключенные в Америке тоже работают, не так ли?

— Но у них есть выбор. И им за это платят, хотя и не так много. По крайней мере, они проходят через судебное разбирательство, их судят и выносят приговор. И условия содержания приличные. Это не одно и то же.

— Ты рассуждал бы так же, если бы эта ситуация не касалась твоего друга?

— Да, конечно.

— Правда? Когда мы только начали наш бизнес в Китае, разве не ты ратовал за чуткость по отношению к особенностям их культуры? Разве не ты говорил, что Китай — это восстающий Гигант, и что мы можем наладить взаимовыгодные отношения с ним? Ты говорил, что это симбиоз, помнишь? Мы тогда смеялись над Джонни, потому что он не знал, что это такое, — думаю, он часто пропускал занятия в колледже. И разве не Джек с Дагом и кто-то еще из отдела продаж вынесли на белый свет тему с китайскими политическими заключенными и диссидентами, нарушением прав человека, взятками и все такое? А помнишь, что ты сказал, когда люди стали нервничать?

Одним из неприятных качеств Мартина была его отличная память.

— Я сказал: «Конечно, в этой стране есть проблема с правами человека, но эту тему они преувеличивают сверх всякой меры. Некоторые из этих людей действительно правонарушители. Поэтому они и сидят в тюрьмах, и мы не можем утверждать, что все заявления организации “Международная амнистия” — правда». Но теперь все иначе, Мартин. Мы действительно знаем, что это правда. Цюань не нарушитель закона.

— В твоих глазах не нарушитель. Но, в конце концов, это не твоя страна.

— Я знаю, этим людям не платят много. Но совсем не платить? Это принудительный труд.

— Они преступники. Почему бы не использовать их?

— И ты хочешь сказать, что твою совесть это не тревожит?

— Послушай, Бен, мне жаль твоего друга и его семью. Но если мы попытаемся пробить тему прав человека, тогда Англия, Германия и Франция, не говоря уже о десятках американских компаний, тут же перехватят у нас бизнес. Ты сказал, что свободные взаимоотношения — это право человека, и люди будут страдать, если мы попытаемся наказать их правительство. «Бизнес стоит выше политики» — это твои слова. Помнишь?

— Я все еще в определенной степени соглашаюсь с этим. Но может, я отчасти был... неправ?

Последовала долгая пауза, во время которой оба мужчины обдумывали слова, которые раньше Бен никогда не произносил.

— Ну что ж, — голос Мартина был несколько напряженным, — ты не думаешь, что немного поздновато мучиться угрызениями совести? То есть, сначала ты уверяешь всех нас, что нет никаких моральных причин чуждаться бизнеса с Китаем, и на самом деле мы помогаем огромному населению этой страны дышать немного свободнее. А теперь, когда «Гетц» так зависит от бизнеса в Китае, если мы провалим дела в Шанхае или Пекине, наши акции упадут до нуля. Чего ты ждешь от меня? Объявить совету директоров, что «Getz International» намерен остановить бизнес в Китае, потому что товарищ по общежитию Бена Филдинга был арестован за нарушение китайских законов?

— Нам не нужно останавливать бизнес. Но мы не должны молча смотреть, как они преследуют Цюаня, потому что он христианин.

— А может всему проблемой твой друг, ты об этом не подумал?

— Что ты имеешь в виду?

— Разве не ты уволил Дага Робертса, помнишь? Разве не его религиозные убеждения сделали его таким навязчивым, что люди не могли с ним работать?

— Это не одно и то же. Цюаня посадили в тюрьму. И его принуждают к рабскому труду.

— Это разница в степени или роде? Ну хорошо, мы знаем, что Пекин перегнул палку в этом смысле, но мы точно так же стоим над нашими людьми, а Пекин стоит над своими людьми. И если кто-то думает, что религиозные убеждения мешают человеку эффективно выполнять свою работу или, в их случае, нормально жить в обществе, тогда ответственные люди имеют право предпринимать определенные действия. Думаю, ты первый должен оценить такую реакцию.

— Не могу поверить, что ты говоришь все это.

— Не могу поверить, что ты хочешь утопить мою компанию.

— Дело совсем не в этом.

Мартин вздохнул:

— Я должен руководить бизнесом в отсутствие моего высшего ключевого руководителя. Чего ты хочешь от меня, Бен?

— Вон Чи не хочет со мной разговаривать. Он закрылся. Разреши мне обратиться напрямую к Дэсину или кому-нибудь из высшего руководства РТЕ. К кому угодно, кроме Чи. Помоги мне добраться до руководителей фабрики РТЕ. Направь меня от лица руководства «Getz International» к руководству МОБ, к начальникам тюрем в Пушане, к мэру, к заместителю мэра, ловцам собак, к кому угодно, ко всем!

— Держись подальше от офиса мэра! Я не хочу никаких сцен. — Мартин снова вздохнул. — Ну хорошо, иди к Дэсину. Я отправлю ему письмо и объясню, что ты просто хочешь кое-что выяснить, пытаешься помочь другу, но мы абсолютно уверены в добром сотрудничестве с фабрикой РТЕ. Мы знаем, что произошла чистая ошибка. Хорошо? Но действуй осторожно. Может, это действительно была ошибка. Может быть, на фабрику попали всего несколько заключенных, и ничего страшного в этом нет. Но послушай меня, Бен, и послушай внимательно. Я не хочу, чтобы ты поставил под угрозу бизнес «Гетца». Ты слышишь меня?

— Я тебя слышу.

— Я не хочу убрать тебя и отдать партнерство с РТЕ Джеффри. Я не хочу лишить тебя продвижения по карьерной лестнице и занятия моего кресла после моего ухода на пенсию. Но смотри, если ты воспользуешься своим положением и захочешь эксплуатировать наших партнеров ради собственных интересов — твоей репутации конец, а вместе с ней и репутации «Getz International». Я не допущу этого, Бен. Помни это. Наша дружба на этом закончится. И поверь мне, ты стоишь на самом краю.

Бен колол трухлявый пень, сильно размахивая топором и наслаждаясь возможностью сломать что-то крепкое. Он возобновил запасы угля, и к его вспотевшей коже прилипла черная угольная пыль. Он вытер с себя то, что мог, затем направился к раковине и наспех обмылся. Он скучал по своим еженедельным отлучкам в отель, но более всего ему не хватало горячего душа. Через четыре дня наступит декабрь, и со времени его приезда пройдет уже два месяца. Он представил Пэм, Мелиссу и Ким, наверное, все они собрались у мамы Пэм на День благодарения. Интересно... кто-нибудь вспоминает о нем?

Минь сидела на полу, снова рассматривая семейные фотографии. Он увидел, что она прикоснулась пальцем к фотографии Цюаня в инструментальной мастерской.

Бен налил себе стакан воды и сел на пол:

— Похоже, вы с Цюанем по сей день влюблены друг в Друга.

Ее лицо покраснело. Глаза заблестели, но прежде чем она опустила глаза, Бен заметил, что края ее губ тронула чуть заметная улыбка.

— Да, — сказала она девичьим голосом. — Очень.

— Мы с Пэм тоже когда-то были влюблены друг в друга. Но, похоже, это было очень давно. — Произнеся эти слова, он тут же пожалел об этом. Минь взглянула на него. Он увидел в ее глазах жалость и съежился.

— Цюань знал вас обоих в колледже, — сказала Минь. — Он не понимает, почему вы развелись.

Бен пожал плечами:

— Всякое бывает. Люди меняются. Мы просто перестали любить друг друга.

— Что это значит?

— Мы живем каждый своей жизнью. У меня карьера, гольф, теннис. У нее — книги, аэробика, дети. Ну, ты знаешь, как это бывает.

Минь смотрела на него с непонимающим выражением лица. По всей видимости, она не знала, как это бывает.

— Разве дети не объединяют?

— На какое-то время — да.

— И разве нет в вашей жизни трудностей, которые легче преодолевать вместе, враждебности со стороны внешнего мира, преследований, которые заставляют вас объединиться?

— У нас бывали трудные времена. По-настоящему трудные. Но враждебность, преследования? Нет. Такое в Америке случается нечасто.

Минь кивнула:

— Наверное, в этом и есть проблема.

— Никогда не думал, что отсутствие враждебности и преследований может быть проблемой.

— Жена и муж — это не только влюбленные друг в друга люди. Это также друзья, товарищи по борьбе, которые бок о бок сражаются за одни и те же идеи. Мама Минь говорила: «Жена и муж не только лежат лицом друг к другу — они также стоят плечом к плечу друг с другом». Они вместе встречают самое худшее, что приготовил для них mogui. Тогда они берут силу у Иисуса, и Он связывает их вместе.

— Так произошло у тебя с Цюанем?

— Мы зависим друг от друга, нуждаемся один в другом. Цюань говорил мне, что пары в Америке очень свободно говорят о любви. Но они быстрее теряют любовь и переходят от одного к другому. Этого я не понимаю. Минь скучает по любви Цюаня, — сказала она, и голос ее задрожал. — Но более всего я тоскую по его дружбе и общению.

Бен подумал о своем бедном и неудачливом товарище по общежитию, чьи профессиональные мечты не осуществились, кто зарабатывал в сотни раз меньше, чем он, а теперь сидел в убогой тюрьме. Но что более всего поразило Бена, так это конкретное чувство, которое он ощутил по отношению к другу. Он ему завидовал.

— Хорошие новости, — сказал Джонни. — В результате новых свидетельств мой источник сообщил, что они снова перевели Ли Цюаня в строение номер шесть в Пушане.

Дата добавления: 2015-07-11