Слова признательности 25 страница

— Неужели они думают, что Царь слеп? Неужели они думают, что Он не видит, что они делают Его наследию? Одной рукой Он спасет и утешит Своих детей, а другой — поразит мечом их угнетателей.

Когда? — шепотом спросил Ли Туна Фу Лико.

— Не знаю. Но я думаю, это произойдет скоро.

— Начальник тюрьмы дал мне большую чашку риса с курицей, — сказал Цюань Бену. — Это блюдо приготовила его жена.

— С чего вдруг?

— Думаю, он... теперь интересуется Ли Цюанем. Он слушает мои слова и задает мне много вопросов. Теперь Бену Филдингу тоже пришло время послушать меня. Я хочу поблагодарить тебя за заботу о моей семье. И за попытку вытащить меня из тюрьмы. За принесенную футболку с библейским текстом, и за бутылки с водой, и за послания из дома.

— Пожалуйста. Но послушай, Цюань. Надзиратель-христианин сказал мне, что когда в МОБ узнали о моих визитах, они были в ярости. По-видимому, надзиратели стали сорить деньгами, и кто-то прознал про это. — Бен поднял руку. — Я знаю, ты не хотел, чтобы я платил, но я это делал. Так или иначе, я сказал им, что завтра уеду и никто не узнает, что мне разрешили посетить тебя в последний раз. — Он не говорил, что ему пришлось помахать тремя сотнями долларов, чтобы они передумали. — Мне все равно беспокойно оставлять тебя тут.

— У тебя есть своя семья, и тебе нужно позаботиться о ней.

— Но я разведен. Они не живут со мной. И они не нуждаются во мне...

— Не слушай mogui. Они очень нуждаются в тебе, Бен Филдинг. Намного больше, чем тебе кажется. Церковь здесь позаботится о Минь и Шэне. А кто позаботится о твоей семье?

— У них все есть. По нашим стандартам они ни в чем не нуждаются.

— Они нуждаются в муже и отце, который бы любил их и вел по жизни. Если Бог захочет забрать тебя от них, как Он забрал меня от Минь и Шэня, это будет Его решение. Но ты не можешь принимать таких решений.

— Да, я уже об этом думал. Много думал. Я хочу, чтобы все было иначе. Но я не уверен, что готов, Цюань. И хотя здесь далеко не все благополучно, я чувствую Божье присутствие. Боюсь, когда я уеду, я снова потеряю перспективу.

— Помню одно собрание во время учебы в колледже, — сказал Цюань. — Это было недалеко от Гарварда. Евангелист предложил людям склонить головы, закрыть глаза и потом поднять руки, если они хотят следовать за Христом. Я помню, как он уверял людей, что «никто не увидит, что вы подняли руки, это решение останется между вами и одним лишь Богом». Тогда я не обратил на это внимания. Но потом я часто думал о том, что человек, принявший решение следовать за Иисусом, должен признавать Его открыто. Даже в Китае, хотя мы встречаемся тайно, наступает время, когда нам нужно открыто провозгласить, что мы — его последователи. В Америке тоже так?

— Я не знаток христианства, но думаю, у нас не так. Я знаю, что в Америке много христиан среди учителей, социальных работников, консультантов и даже бизнесменов, которые боятся, что у них возникнут неприятности, если они будут открыто провозглашать свою веру. Иногда так и бывает. Порой приходится платить большую цену. Ты можешь даже... потерять работу.

— Потерять работу за демонстрацию христианских убеждений? В Америке? Неужели в вашей стране все так изменилось?

— Да, изменилось многое. Я могу признаться — твой товарищ по общежитию уволил одного христианина за слишком откровенное выражение своих христианских убеждений на работе.

— Я уверен, ты сделаешь все, чтобы исправить прошлые ошибки, — сказал Цюань. — Ван Миндао однажды спросили, есть ли у него слово для западных христиан. Он ответил: «Помните, что самый распространенный камень преткновения — боязнь перед людьми». Мы Бога должны бояться, а не людей. Мы должны научиться стоять смело за нашего Господа, независимо от мнения людей.

— Здесь я видел много доказательств такой смелости.

— Во время уборки камер вместе с двумя пасторами мы говорили о том, что Бог поднимает Китай как миссионерскую базу для охвата каждой страны в мире. Мы не хотим быть только лишь получателями благодати через других людей, которые повиновались Великому поручению. Мы хотим понести Евангелие Иисуса еще дальше и еще масштабнее, чем это делал Хадсон Тейлор и миссионеры, которых он привез к нам.

— Может быть, ты понесешь Евангелие в Америку?

— Да. А может, Бен Филдинг будет одним из наших первых миссионеров.

— Я думаю, может, мне стоит уволиться из «Гетца»? Может, заняться консультированием или начать собственный бизнес?

— Или сделать то, что будет труднее, — остаться и твердо стоять как верный последователь Господа Иисуса, и делать то, что Он хочет сделать через твою работу. Если они уволят тебя, то это будет их решение. И может, тебе пора вернуться к своим студентам, которым ты преподавал в университете, и рассказать им, что происходит в Китае, — доброе и недоброе?

— Они могут не разрешить мне преподавание.

— Но это их выбор. Твой долг — делать то, что ты должен делать. Бог может закрыть двери без твоей помощи. А как насчет тех китайцев, что едут в Америку учиться, как, например, твой товарищ по Гарварду в свое время? Кто знает их страну и язык лучше, чем Бен Филдинг? Ты можешь открыть для них свой дом, открыть свое сердце и привлечь их к Господу Иисусу. Расскажи им о своем старом товарище по общежитию.

— Я недостоин этого, Цюань. Мне до этого далеко.

— Да, ты недостоин, как и я недостоин. Но нельзя пренебрегать своим призванием. Ты знаешь, что в 1262 году Кублай-хан¹³ просил, чтобы в Китай прислали сто христиан? Его просьбу так и не удовлетворили. Уже тогда в Китай можно было привезти Евангелие — но этого не сделали. Теперь китайские студенты едут учиться в твою страну, в твой город. Ты можешь оказать на них влияние.

— Ученым всегда был ты, а не я.

— Я всего лишь помощник слесаря, сын подметальщика улиц, а теперь уборщик тюремных камер.

— Но, — Бен протянул пальцы сквозь сетку забора, а Цюань наклонил голову, чтобы Бен мог прикоснуться к ней, — все воинство небесное и Земля остановились, чтобы сказать о Ли Цюане следующее: «Здесь жил великий помощник слесаря и великий уборщик тюремных камер, который выполнял свою работу хорошо».

К ним подошел высокий надзиратель. Он положил руку на плечо Цюаня.

— Наше время кончилось, брат? — спросил Цюань.

— Можно еще десять минут? — попросил Бен.

Надзиратель кивнул.

— Когда я уеду домой, Цюань, что мне сказать моим друзьями и знакомым?

— Скажи, что если они хотят помочь, пусть посылают нам Библии. И пусть молятся о нас. Молитесь, чтобы свидетели наших страданий могли увидеть, что Господь Иисус реален и может поддержать нас. Молитесь, чтобы гнилая тюремная еда была для нас вкусной и полезной. Он много раз совершал это чудо для меня. Молитесь, чтобы лохмотья, в которые мы кутаемся зимой, согревали нас. Молитесь, чтобы избиение и пытки не ослабили нас, но укрепили в вере. И чтобы враг не преодолел нас и наши семьи отчаянием и унынием. Молитесь, чтобы тюрьмы по всему Китаю стали центром пробуждения и чтобы христиане в зарегистрированных церквах были смелыми, а домашние церкви стали невидимыми для полиции, но видимыми для всех остальных. Молитесь, чтобы наши сыновья и дочери не стыдились своих отцов и матерей, попавших в тюрьмы.

Бен записывал молитвенные просьбы к себе в блокнот.

— Ты познал Бога в Китае, Бен. И ты многое узнал. Когда вернешься домой, помни, что твой американский Бог такой же большой, как и твой китайский Бог.

— Что ты имеешь в виду?

— Пока ты был здесь, ты понимал, что у тебя очень мало сил. Колеса прогресса в Китае вращаются медленно и тяжело. Ты не смог сделать многого из того, что хотел сделать. Но когда ты вернешься домой, все изменится. Ты можешь решить, что ты сам справишься со всеми проблемами и ситуациями. У тебя возникнет искушение меньше молиться, меньше просить и меньше доверять Богу. Так что помни, что Бог одинаков здесь и там, и у себя дома ты должен доверять Ему так же, как ты научился доверять Ему здесь.

— Цюань... ты боишься?

— Я все время вспоминаю одно стихотворение, написанное в честь миссионера-мученика. В моей стране его постоянно перепечатывают и переписывают. У моего отца в Библии была копия, и еще одна под столом — на случай если Библию заберут. Я выучил его много лет назад. На прошлой неделе я записал его на стене камеры кусочком мыла. Когда ты работаешь уборщиком, у тебя есть доступ к большому количеству мыла! Я выучил его на английском, потому что оно сначала было написано на английском. Хочешь, прочитаю?

Бен кивнул.

Боюсь ли? Чего?

Ощущения освобождения духа?

Перехода от боли к совершенному миру?

Прекращения борьбы и тягостей жизни?

Боюсь — чего?

Боюсь — кого?

Ли Цюань остановился. Потом резко повернул голову.

— Что такое? — спросил Бен.

— В какой-то момент... я не слышал своего голоса. Я подумал... мне показалось, что я слышу другие голоса, может, два или три голоса, произносящие эти слова. Извини, Бен. Может, я плохо соображаю.

— No problema. Готов поспорить, что мой ум в лучшем состоянии хуже, чем твой в худшем. Почему бы тебе не отдохнуть немного и...

— Я продолжу. — Цюань подумал немного, посмотрел вверх, а затем сказал:

Боюсь? Кого?

Боюсь увидеть лицо Спасителя,

Услышать Его приветствие

И увидеть свет Его славы, исходящей от ран благодати?

Боюсь — этого?

Боюсь — чего?

Вспышки, крушения, пронзенного сердца?

Тьмы, света, блаженства небес?

Своих дополнений к Его ранам?

Боюсь — чего?

Боюсь? Чего?

Сделать смертью то, чего не может жизнь —

Крестить кровью кусок земли,

Пока души не расцветут из нее?

Боюсь — чего?

— Ты говоришь так, будто собрался умереть, — сказал Бен.

Конечно, я собрался умереть, Бен Филдинг. Как и ты. Единственный вопрос — «Тот ли это самый день, в который я умру?» Если этот день наступил, мы оба должны быть готовы, разве нет?

— Да.

Пожалуйста, передай мое послание Минь и Шэню. Скажи, что я люблю их и мы обязательно снова увидимся. Дай им этот стих из Послания к галатам: «Делая добро, да не унываем, ибо в свое время пожнем, если не ослабеем». Скажи, что самые главные слова — dao le shihou — «в свое время».

Какое-то мгновение Цюань выглядел торжественно, но потом на его лице появилась улыбка.

— Что? — спросил Бен.

— Ты помнишь, как я всегда хотел написать книгу?

— Конечно. Ты собирался стать профессором Ли Цюанем, автором множества книг.

— Помощнику слесаря не стать писателем. Тем не менее я пишу книгу на стене.

— Как это?

— После целого дня работы по уборке камер я использую тонкий кусок мыла, чтобы написать краткий конспект на стене своей камеры. Когда я удовлетворен, перед сном я запоминаю написанное. Потом утром я повторяю это и начинаю писать снова. Конечно, мою книгу никто не читает. Я не жду, что она будет опубликована! И все же это, наверное, еще один сюрприз Провидения. Dao le shihou — для Цюаня наступило время писать книгу!

Ребенок прильнул к матери, лежа рядом с ней в постели.

— Что случилось с моим Ли Шэнем? — ласково спросила мать. Она вытерла ему слезы.

— Что они делают с Baba?

— Я не знаю. Но я знаю, что Иисус с ним.

— Я не хочу, чтобы ему было больно.

— Я тоже не хочу.

— Я хочу, чтобы мой папа вернулся домой.

— Скоро он вернется домой, обязательно вернется, — сказала Минь. — Я чувствую это. Но пока он хочет, чтобы его Минь и его Шэнь черпали силы у Иисуса.

Шэнь прижался к маме и плакал, обняв ее. Слезы текли по щекам обоих, смешиваясь вместе.

Они наблюдали, как Царя окружила большая толпа ангелов, несущих к Нему свои заботы. Некоторые из них подошли близко к Его престолу, поскольку у них был особый допуск — и не из-за того, кем они были, но из-за того, кого они представляли.

Ли Маньчу, Ли Вэнь и Ли Тун подошли ближе. Благодаря их отношениям с Царем у них была царская кровь, и никто не препятствовал им приближаться к Нему. Царь погрузил их восприятие в Свой безграничный разум, и они смогли увидеть то, что видел Он — брошенных и живущих на улицах детей, похищаемых, избиваемых, насилуемых и расчленяемых на куски людьми, одетыми в белые халаты.

— Смотрите, не презирайте ни одного из малых сих, — прозвучал голос Царя, прорезавший тьму и прозвучавший так громко, что на Земле он был слышен как гром. — Ибо говорю вам, что Ангелы их на небесах всегда видят лицо Отца Моего Небесного.

Царь указал на церковного смотрителя, который кричал на детей, не разрешая им играть на качелях и отгоняя прочь:

— Пустите детей и не препятствуйте им приходить ко Мне, ибо таковых есть Царство Небесное.

Царь говорил к людям, которые собрались на воскресный пикник после церкви и которые отворачивали свои лица от уличных детей:

Так, нет воли Отца вашего Небесного, чтобы погиб один из малых сих.

Затем Он увидел мужчину и женщину, которые забирали детей с улицы и приводили в здание, кормили их, давали им приют, а потом рассказывали о своем Владыке. На другой стороне планеты, в Африке, Он смотрел, как Его народ заботится о детях, рожденных с ВИЧ-инфекцией, многие из которых были сиротами или же скоро должны были ими стать. Царь кивнул в знак одобрения:

— Кто примет сие дитя во имя Мое, тот Меня принимает.

Он наблюдал, как люди из Его народа мыли детей в теплой воде, читали им истории, обнимали их и смеялись вместе с ними. Он широко улыбнулся.

— Спасибо, — прошептал Царь, — за то, что вы делаете это для Меня.

Затем Он смотрел на людей, замышляющих и делающих фотографии и фильмы с детьми, заставляя их делать немыслимые вещи. Он смотрел, как они вели толпу перепуганных девочек, чтобы продать их иностранцам. Он смотрел на людей в белых халатах, разъезжающих на красивых автомашинах, приобретенных кровью детей. Он смотрел на тех, кто был виновником детских страданий. Его глаза потемнели.

— Я сотворил этих детей. Я обнимал их, возлагал на них Мои руки и благословлял. А вы презираете их, используете ради своей наживы, смотрите на них как на объект для извлечения выгоды. Для вас лучше было бы, если бы повесили вам мельничный жернов на шею и потопили во глубине морской, чем увидеть то, что Я сделаю с вами.

Теперь Он смотрел на других людей, которые отворачивались от детей, слишком занятые, чтобы поделиться с ними едой, одеялом или деньгами. Они мало делали или не делали ничего, чтобы помочь детям, и Он смотрел на их неспособность оказать помощь как на причинение вреда детям:

— Вы, отворачивающиеся и говорящие, что дети — не ваша забота, покайтесь! Ибо вы от Меня отворачиваетесь! И Я этого не забуду!

Он посмотрел на другую группу людей, которые искали и находили возможность помочь детям. Об этих людях Он сказал просто:

— Хорошо, добрые и верные рабы. Велика будет ваша награда.

Царь снова смотрел на детей, хотя все присутствующие знали, что Он никогда не перестает наблюдать за ними. На какое-то мгновение Он улыбнулся, а затем рассмеялся; вдруг Он увидел что-то еще. Слезы потекли из Его глаз; затем они вспыхнули ярким и жарким огнем.

— Многие на Земле отворачиваются от детей, — сказал Ли Тун молодому Фу Лико. — Но глаза небес никогда от них не отворачиваются. Никогда.

Воскресным утром Цюань цитировал Библию и писал на стене кусочком мыла, поднимая обе руки, поскольку они были скованы наручниками. Он писал слова Павла, которые тот произнес перед тем, как был обезглавлен Нероном: «Господь же предстал мне и укрепил меня, дабы через меня утвердилось благовестие и услышали все язычники; и я избавился из львиных челюстей. И избавит меня Господь от всякого злого дела и сохранит для Своего Небесного Царства, Ему слава во веки веков. Аминь».

Цюань прочитал слова, повторил их вслух и помолился ими. Он также молился о домашней церкви — чтобы его церковь и десятки тысяч других церквей распространились по всей его великой стране.

Он услышал, как в замочной скважине повернулся ключ. Он ждал обеда, но увидел Тай Хуна. Цюань сделал шаг назад.

— Ты распространял нелегальные Библии. Другие помогали тебе. Я хочу получить имена. Имена китайцев и имена иностранцев. Если дашь мне имена, я отпущу тебя из тюрьмы. Если нет, тебе будет больно.

— Я не могу предать моих братьев.

— Тогда отрекись от Христа, в Которого ты веришь. Если сделаешь это, тебе будет легче.

— Я не могу отречься от моего Господа.

— Гражданин Китая должен блюсти верность своему государству!

— Я храню верность Иисусу, Господу небес, Господину Китая.

Тай Хун наотмашь ударил Цюаня открытой ладонью и сам же закричал от боли. Разозлившись, он снял с пояса фонарь. Этим фонарем он ударил Цюаня в голову, разбив пластмассовый кожух фонаря. Потом схватился за руку, испытывая еще большую боль.

Цюань с трудом поднялся на ноги. Хун поднял фонарь, намереваясь снова ударить. Но затем бросил его в стену. Он вытащил большой пистолет и навел его на Цюаня, держа палец на курке. Затем он перевернул пистолет и с размаху обрушил его рукоятку на голову Цюаня. Раздался жуткий хруст. Череп Цюаня раскололся.

— Это тот день, — сказал один отец.

— Умри хорошо, Мой сын, — сказал Другой.

Царь посмотрел вниз на Землю и простер Свой палец:

— Зачем вы гоните Меня?

Его крик был слышен в самых дальних концах вселенной. И только на Земле некоторые люди не слышали этого крика.

Прибежав на крик со двора храма, Михаил остановился. Широко раскрытыми глазами он смотрел, как Царь протянул руку к мечу, лежавшему рядом с троном. Он схватил меч и поднял над Землей. Михаил задержал дыхание.

— Мир недостоин их! — закричал Царь. Меч в Его руке задрожал. Затем Он медленно опустил его на пол.

Михаил крикнул Царю:

— Доколе, Боже, будет поносить враг? Вечно ли будет хулить противник имя Твое? Для чего отклоняешь руку Твою и десницу Твою? Из среды недра Твоего порази их.

Царь даже не посмотрел на Михаила — того, кто привлекал к себе внимание каждого существа. Вместо этого Царь смотрел на одного человека в далекой тюрьме — но не столь далекой, чтобы Он не смог бы до него дотянуться. Он протянул к нему раненую правую руку без меча:

— Я жду тебя, верный раб. Полнота радостей пред лицом Моим, блаженство в деснице Моей вовек. Я есть счастье, которого ты всегда искал, Я есть блаженство, которого ты жаждал, и мир, о котором ты мечтал долгими темными ночами. Тьма почти исчезла. Будь верен до смерти, и Я дам тебе венец жизни!

В камеру Ли Цюаня в сопровождении высокого надзирателя ворвался Лань Ань. Он увидел, как начальник полиции вытирает рукоятку своего пистолета белым носовым платком, уже пропитавшимся кровью. Начальник тюрьмы упал на колени рядом с Ли Цюанем и пощупал его пульс. Затем он приложил ухо к груди узника.

— Убирайся из моей тюрьмы, —- закричал он Тай Хуну, вскакивая на ноги.

— Я начальник полиции! — ответил Тай Хун.

— А я начальник строения номер шесть Пушана. И это не твоя тюрьма!

Худой надзиратель обратился к Тай Хуну:

— Почему вы гоните Иисуса?

- Этот человек не Иисус. Это всего лишь вонючий заключенный.

— Но он Иисусов заключенный. — Надзиратель осмелел, понимая, что пришло его время занять твердую позицию. — Когда вы наносите удар ему, вы наносите удар Иисусу.

— Я этого так не оставлю, — кричал Тай Хуну начальник тюрьмы. — Убирайся отсюда! Ты не имеешь власти надо мной!

Стояло темное воскресное утро, но грустное небо понемногу светлело. Боль куда-то исчезла. И, казалось, полностью, хотя он предполагал, что скоро она мстительно вернется. Однако случилось нечто странное, чего он никогда не испытывал даже во сне.

Он чувствовал себя человеком с пересохшим горлом, измученным жаждой, и теперь стоявшим на четвереньках и пившим из Источника Вод, который казался ему миражом. Но все было реально, и теперь он действительно жадно пил из него.

Лежа в пыли, Цюань почувствовал, как его схватила крепкая рука. Он подумал, что сейчас ему придется приложить все силы, чтобы встать, но встал он легко и мгновенно. Он испытывал какую-то дезориентацию, подобную той, что почувствовал на американских горках, на которых они с Беном катались много лет назад в Атлантик-Сити. Он увидел, как к нему направился Тай Хун, и сжался.

Но Тай прошел сквозь него. Цюань повернул голову и увидел его со спины.

Но это невозможно.

Он посмотрел себе под ноги и увидел изувеченное тело с запястьями, скованными наручниками. Голубая рубашка, закатанная до локтей, была грязной, порванной и пропитанной кровью. Брюки также были грязными и потрепанными. Никаких носков. Половина лица покрыта рваными ранами. Он не сразу понял, что смотрит на самого себя. На то, что осталось от него. Или, скорее... на то, что он оставил.

После секундного замешательства Ли Цюань понял, что только что сбросил свое тело так, как человек может сбросить свою рабочую обувь.

Ведомый за руку существом высокого роста, Цюань заметил человека, которого видел в первый день своего появления в тюрьме. Это был врач, кинувшийся к телефону. К своему удивлению Цюань слышал обоих собеседников.

— Он умер несколько минут назад. Слишком поздно? Неужели его нельзя использовать?

— Его сердце не бьется?

— Нет.

— Пока мы приедем туда, от печени ничего не останется. Мы об этом уже говорили. Вы должны звонить нам заранее, чтобы мы подготовились.

Врач выругался:

— Скажите это Тай Хуну.

— Это ужасное расточительство. Великолепная печень, прекрасные почки, сердце — и столько денег, которые можно было бы получить за них. Нужно будет найти другого заключенного, близкого к смерти. Но помните, печень нужна как можно быстрее. Мэр сильно обеспокоен. Его сын при смерти.

— Нам не придется ждать, — сказал врач. — Скоро умрет еще один узник — с небольшой помощью. Я снова займусь определением группы крови, возраста и других факторов. В следующий раз у нас все получится.

— Займитесь этим, и не откладывайте надолго. Но ничего не говорите в присутствии Лань Аня. С начальником тюрьмы что-то происходит. Не хочу, чтобы он что-то знал.

Цюань понял — эти люди были уверены, что никто их не слышит. Тем не менее вся вселенная внимательно слушала их разговор. В невидимом мире нет такого понятия, как конфиденциальный разговор.

Цюань снова почувствовал руку на своем плече и только теперь повернулся, чтобы посмотреть на своего спутника. Это был могучий воин с длинными волосами и темным лицом, одетый во все белое. От его облика, словно изваянного из камня, Цюань невольно содрогнулся. Затем он перевел взгляд с воина на себя. На нем были все те же потрепанные коричневые брюки и туфли. Точно такие же, что на мертвом человеке, лежавшем на полу в камере. Казалось, существуют два совершенно идентичных человека, один из которых стоял, а другой лежал на полу, словно между смертью и жизнью после смерти произошло временное наложение пространства.

— Неужели это действительно я? Я мертв?

— Нет, ты жив. Это тело на полу мертвое. Род человеческий должен пройти через порог смерти, чтобы войти в жизнь.

— Значит, это тот день, — сказал Цюань, размышляя о происшедшем. — Но кто ты?

— Я Жадорэль¹⁴. Я нахожусь рядом с тобой с того дня, как умер твой отец. Но я и раньше был рядом с тобой, когда ты был совсем маленьким.

— Ли Тун умер больше двадцати пяти лет назад. Я никогда тебя не видел.

— Ты многого не видел.

— И все-таки ты какой-то знакомый.

— Может, ты меня видел, но просто не понимал этого. — Уголки губ на его мраморном лице чуть-чуть растянулись в улыбке. Он протянул руку и прикоснулся к черепу Цюаня, куда пришелся удар рукояткой пистолета.

Цюань инстинктивно вздрогнул, предполагая боль. Но почувствовал лишь мягкое прикосновение.

— Ты больше никогда не будешь испытывать боли, — сказал Жадорэль. Он посмотрел на озадаченное лицо Цюаня. — У тебя много вопросов. На них есть много ответов. Пришло время твоего исхода, Ли Цюань из Хан Чжоу. Остальные ждут тебя в великой стране, для которой ты был сотворен.

— Жадорэль, — сказал Цюань, почувствовав, что внутри него словно включился свет. — Так это ты всегда был рядом со мной?

— Да, — ответит тот. — Временами ты чувствовал внутри себя Дух Всемогущего. В других случаях, вне себя, но рядом, как в своей тюремной камере, ты чувствовал присутствие стоящего рядом с тобой ангела. Это был я, Жадорэль, воин Царя Иисуса. Я был отправлен на это задание самим Михаилом.

Жадорэль взял Цюаня за руку и повел прямо к стене камеры. Цюань заслонился правой рукой, приготовившись к столкновению со стеной. Но вместе с Жадорэлем он продолжал идти и прошел прямо сквозь стену, по пути увидев по сторонам серые камни, а затем офис за стеной, после него еще раз сквозь стену, а потом на большой скорости через двор и сквозь сетчатый забор. Теперь они, казалось, шли по воздуху, и хотя скорость их движения не увеличилась, они завернули за угол в пространстве и... оказались в доме Чжоу Цзиня. Через стены Цюань увидел женщину.

— Миньхуа! Я должен пойти к ней.

Она тебя не услышит — точно так же, как до сей минуты ты не слышал меня.

— Но я же все равно чувствовал твое присутствие. Она может почувствовать меня?

— Возможно.

Цюань прошел сквозь стену и протянул руку, чтобы прикоснуться ко лбу жены. Но рука безо всяких усилий, как будто самым естественным образом, прошла сквозь нее, как рыба скользит в воде.

Миньхуа улыбнулась. Но затем ее лицо изменилось. Вдруг она упала на колени:

— Иисус, не оставь Цюаня. Защити его. Утешь его.

— Я здесь, Минь, любимая. И у меня все отлично!

С постели поднялся заспанный мальчик.

— Шэнь, иди, помолись со мной. Молись за отца.

— Что-нибудь случилось, мама? — спросил он, зевая.

— Тише. Не разбуди Чжоу Цзиня. Я думаю, с твоим папой что-то случилось. Молись за него.

Шэнь склонился перед пустым стулом, который теперь стоял в уголке дома Чжоу Цзиня, и положил голову на бархатную обивку:

— Большое Тебе спасибо за моего папу, Ли Цюаня. Я очень горжусь папой.

— Он мной гордится? — переспросил Цюань.

— Ему и следует гордиться, — сказал Жадорэль. — Другие тоже гордятся.

Цюань протянул руку, чтобы погладить Шэня по голове, и снова его рука прошла сквозь него. И в этот момент он почувствовал мысли ребенка, смешанное чувство тревоги, которое, однако, покоилось на твердом мире.

— Он тревожится.

— Да. Но он верит тому, чему научили его родители. Он верит, что рука Царя достанет до любого уголка этого мира. Никакие сомнения не смогут устоять перед такой верой.

— Я мертв? Ты уверен? Но я ощущаю... словно я абсолютно живой. И я чувствую себя намного лучше!

— Ты вышел из Страны теней, как человек выходит из комнаты. Теперь ты в другой части вселенной, которую мы называем реальным миром. Да, Страна теней тоже реальна, но там все такое бледное и серое, размытое и расплывчатое, отделенное от пульсирующей жизни остального космоса Всемогущего. И люди, заточенные в эту Страну, не могут почувствовать, что лежит за ее пределами. Но там, за ее границами, находится практически все.

— Я хочу остаться с ними.

— Нет, не останешься, потому что ты знаешь, что Царь не желает этого ни для тебя, ни для них.

— Да. Но можно я попрощаюсь с ними?

Жадорэль кивнул головой. Цюань встал на колени рядом с Минь. Поскольку он не мог возложить руки ей на голову, он вложил их ей в голову, изумляясь этой своей новой способности.

— Прощай, Миньхуа. Спасибо тебе, любимая, за то, что держала вторую половину нашего неба... и намного больше половины. Приходите ко мне быстрее.

Он подошел к Шэню, пронеся руку сквозь его кожу и прикоснувшись к сердцу мальчика.

— Прощай, Шэнь. Береги маму. Твой отец, Ли Цюань, тоже гордится тобой. Ты был готов умереть за Господа Иисуса. А теперь живи для Него. Возможно, это будет труднее. Приходите ко мне быстрее. Ну, может, не так быстро. Я буду молиться о тебе, мой единственный сын.

Цюань взглянул на Жадорэля:

— Я же могу молиться за него?

— Конечно, — сказал Жадорэль, и казалось, он не совсем понимает суть вопроса. — Ты разговаривал с Царем, пока жил на Земле. Когда ты окажешься в Его стране, ты будешь разговаривать с Ним не меньше, а еще больше. Но ты слишком долго задерживаешься на пути между мирами. Ли Цюаню пришло время вернуться домой — туда, где он никогда не бывал, но всегда хотел быть.

Цюань отошел от Минь и Шэня, затем повернулся и последовал за Жадорэлем. Теперь они поднимались вверх, словно у них под ногами была невидимая лестница. У Цюаня закружилась голова. Он споткнулся, не умея ходить по воздуху. Но потом Жадорэль подхватил его на свои могучие руки и без усилий понес, словно он ничего не весил.

- Прости, что не могу ходить лучше, — сказал Цюань.

Не извиняйся, — сказал Жадорэль. — Ты же умер первый раз.

Теперь Цюань видел многое. Они шли через проход, которым туда и обратно проходили многие, похожие на Жадорэля. Вдруг Цюань услышал снаружи пронзительные крики. Затем он увидел летающих существ, прорезавших воздух и ударявшихся о невидимые барьеры в проходе. Об этих столкновениях свидетельствовали многочисленные пятна скользкой слизи. Цюану было не страшно, но очень интересно. Эти существа были очень похожи на Жадорэля, но их черты были настолько искажены, а манеры такие звериные, что они в большей степени походили на животных, чем на разумных существ. Однако Цюань видел в их глазах интеллект, глубокий древний интеллект, намного превосходивший его собственный.

Дата добавления: 2015-07-11