Элита, политическая элита и номенклатура в советском обществе

Проблема элит в советском обществе изучена еще недостаточно, что связано со сложностью и многослойностью самого феномена. В советс­ком обществе, несмотря на кажущуюся простоту социополитических конструкций, сложно определить как сами границы элиты, так и внутрен­нее ее деление на группы, поскольку все ее группы, виды, отряды объединены властными структурами, все работают на власть, все являются элементами власти, выполняя определенные функции в об-Щем механизме властвования. И если Р. Миллс считал аксиомой, что в США существует единая властвующая элита¹, то насколько вероятным было бы найти такое синкретичное по своему предназначению образо­вание в СССР. Многие исследователи (А. Фадин, И. Бунин, А. Салмин, А- Штамм, О. Крыштановская, Н. Лапина, М. Кодин и др.) полагают, что такое образование существовало, это - номенклатура, которая явля-^Лась, с их точки зрения, элитой советского общества².С определенны-^Ми оговорками к этой точке зрения присоединяется И. Дискин³.

В. П Мохов Региональная политическая элита России (1945-1991 гг)

Проблема номенклатуры по праву считается одной из основных для понимания содержания политических процессов, поведения господству­ющих слоев в советском обществе. Как отмечал М. А. Чешков, «номенк­латура» стала действительно ключевым словом, своего рода знаком, к которому обращено не только политическое сознание вообще, но и его демократический дискурс»⁴. Т. П. Коржихина и Ю. Ю. Фигатнер счита­ли, что «изучение номенклатуры как механизма власти и стержня советской социальной патологии даст возможность понять природу властно-собственнических отношений в процессах функционирования советского государства»⁵.

При анализе номенклатуры постоянно приходится сталкиваться с тем, что понятие «номенклатура» превращается в научный миф, полнос­тью отрываясь от своего реального исторического содержания. Это связано во многом с политической практикой недавнего прошлого, когда термин «номенклатура» служил для демократического крыла реформаторов удобным политическим ярлыком для обозначения всех противников реформ в СССР. На уровне обыденного сознания сформи­ровался устойчивый стереотип, что номенклатура — это и есть все «начальники», бюрократы, партийные назначенцы. Пафос борьбы за реформы заключался в борьбе с бюрократизмом, с партийным чиновни­чеством, с правом партийных комитетов определять кадровую политику в обществе. Поэтому совсем не удивительно, что номенклатура превра­тилась в политического демона, которым пугали всех сторонников демократии.

В советский период редко появлялись работы поданной проблемати­ке, что объясняется как недоступностью источников для исследовате­лей, так и нежеланием КПСС раскрывать механизм действия, структуру номенклатуры ⁶. Поэтому появлявшиеся публикации либо принадлежа­ли партийным работникам, либо выходили под непосредственным конт­ролем партийных учреждений. Лишь после публикации на русском языке работы М. Вселенского ⁷и снятия идеологической цензуры со стороны КПСС началось целенаправленное изучение номенклатуры ⁸.

В последние годы были опубликованы работы, в которых рассмотрены процессы зарождения номенклатурной системы и ее развития⁹. Однако это — только начало ее изучения. Пожалуй, можно согласиться с мнением М. Левина (США) о том, что, несмотря на многочисленные в последние 10-12 лет разговоры о номенклатуре, «о ней почти ничего не известно»¹⁰. Хотя следует заметить, слухи о ее особой секретности слишком преуве­личены. Вопросы о перечнях должностей номенклатуры, об их изменени­ях, об отчетности по кадрам номенклатуры были стандартными вопроса­ми в повестках дня заседаний бюро райкомов, горкомов, обкомов КПСС и т. д. Уровень их секретности был точно таким же, как и вопросов, например, о партийном руководстве комсомолом или о внедрении передовых методов труда на предприятиях региона.

Номенклатура как феномен политической жизни советского обще­ства исследована недостаточно, это очевидно. Назрела необходимость

I

Г лава 1. Элиты и элитизм в российском обществе XX века 37

философского, социологического, политологического, исторического анализа феномена номенклатуры, предметного изучения специфики ее деятельности, структуры в регионах и др.

В литературе, посвященной данной проблеме, можно выделить несколько основных подходов к определению места номенклатуры в жизни общества ". Ю. П. Свириденко и В. П. Пашин считают, что «номенклатура, в самом широком ее понимании, явление всеобщее и ординарное, присущее любому организованному государственному уст­ройству» ¹². Советская номенклатура в этом случае предстает лишь как проявление общей закономерности в конкретно-исторических условиях России XX века. В. Сироткин полагал, что советская номенклатура имеет глубокие исторические корни, продолжая тот тип организации чиновничества в России, который был заложен петровскими реформами начала XVIII века. При этом феномен российской номенклатуры принци­пиально отличен от организации чиновничества в Европе¹³. Однако большинство исследователей номенклатуры придерживаются «канони­ческого» подхода, основанного на анализе именно советских реалий и признании конкретно-исторической специфики советской номенклатуры.

В литературе, посвященной номенклатуре, просматривается три подхода, которые отличаются друг от друга оценкой влияния номенкла­туры на жизнь общества. Первый из них сформулирован в партийных изданиях и отражает официальную точку зрения: «Номенклатура — это перечень наиболее важных должностей, кандидатуры на которые пред­варительно рассматриваются, рекомендуются и утверждаются данным партийным комитетом...» ¹⁴.В данном случае номенклатура выглядит едва ли не как чисто бюрократическая процедура, призванная организо­вать внутреннюю деятельность партийных комитетов.

Но уже «при Советской власти» возникают другие подходы к ее определению, которые в дальнейшем получили развитие в новой рос­сийской исследовательской литературе. Так, В. А. Яцков понимал под номенклатурой институт, специфическую форму непосредственной орга­низации кадровой работы партийным комитетом ¹⁵, что само по себе симптоматично. В другом определении номенклатура понимается как система учета и распределения ответственных работников и их резер­ва ¹⁶. Понимание номенклатуры как системы, как института (пусть и во внутрипартийных отношениях) сильно расходилось с декларируемыми представлениями о номенклатуре как всего лишь инструменте, сред­стве проведения кадровой политики¹⁷. Логическим завершением в раз­витии данного подхода можно считать точку зрения Т. П. Коржихиной и Ю. Ю. Фигатнера, которые понимали советскую номенклатуру как •1) директивные документы, в результате создания которых произошло обособление совпартбюрократии от общества; 2) основанную на них систему назначения на эти должности; 3) назначаемую часть государ­ственных служащих¹⁸. Естественно, что содержание номенклатуры нельзя сводить только к перечню должностей и форме кадровой работы.

В П Мохов Региональная политическая элита России (1945-1991 гг '

Значение номенклатуры в жизни страны было значительно больше: это был, несомненно, институт государства, партии и в целом всего общества.

Третье направление изучения номенклатуры исходит из того, что номенклатура была определенным феноменом советского общества, который проявлял себя в различных его сферах — социальной, полити­ческой, экономической и др. Так, один из известных диссидентов, П. Абовин-Егидес, еще в 1978 г. предложил свое понимание номенкла­туры как матрицы, впитывающей в себя функционеров управленческого аппарата, обладающих нужными ей качествами. Специфику режима власти в СССР, с его точки зрения, определяла особая, «небывалая в истории система» — матрицизм. В стране сформировалась особая форма социального расслоения на основе системы матричных ниш ^1Э. Такой подход — шаг к многомерному анализу номенклатурных взаимо­связей, к изучению номенклатуры как социального и политического феномена.

В условиях редистрибутивных отношений для осуществления тоталь­ного регулирования становится недостаточно одних государственных структур, требуется дополнение их более широкой, всеобъемлющей сетью негосударственных структур, выполняющих государственные функ­ции. Поэтому возникновение номенклатуры не только обусловлено волей господствующих партийных «верхов»; оно необходимо для под­держания стабильности и устойчивости общества. Партийные структуры выполняют в данной ситуации роль организатора новой, «неформаль-i ной» государственной сети, придавая соответствующий статус всем тем организациям, объединениям, союзам, учреждениям, которые входят в сферу Большого Государства. Вполне естественно, что все лица, пр надлежащие к номенклатуре, должны действовать по вполне опреде­ленным правилам, превращаясь в «солдат партии», фактически — в чиновников «коммунистического государства».

Номенклатура — это способ структуризации общества, с помощью^ которого достигается его максимальная управляемость во имя достиже­ния заданных стратегических целей. Специфическая функция данного способа заключается в регулировании как в масштабе страны, так и особенно в регионах вертикальных и горизонтальных связей между» руководителями различного ранга, подчиненности, форм «собственнос­ти» (государственной, колхозной, кооперативной, даже личной), сфер народного хозяйства. Этим самым достигались как согласованность действий всего слоя руководителей по отношению к обществу, массам, так и стабильность, внутренняя упорядоченность господствующей соци­альной и политической силы.

Номенклатура — это способ, и по всей видимости, единственно возможный, в условиях форсированного индустриального развития найти замену рыночным отношениям; это реальный механизм, с помо­щью которого приводилась в действие вся общественная система. В конечном счете, эволюция советского режима была возможна лишь постольку, поскольку властвующей элите удавалось находить новые

Глава 1. Элиты и элитизм в российском обществе XXjseKa___________________ 39

механизмы управления номенклатурой, ее модификации, а через нее — обществом.

Естественно, что номенклатура как совокупная власть была внутрен­не дифференцированной. Разделение труда существовало и здесь. Кто-то отдавал приказы, кто-то их готовил, транслировал, выполнял. Внутри номенклатуры можно выделить разделение труда по многим парамет­рам. Во-первых, по сферам деятельности. Поскольку идеологические, политические установки были ведущими в определении парадигмы экономического развития, постольку и руководители хозяйственных структур выполняли установки власти, исходя не из экономической целесообразности (она побеждала лишь в конечном счете), а из ориен­тиров развития, заданных «генеральной линией». В аналогичных рамках действовали лидеры различных структур других сфер жизни общества.

Во-вторых, номенклатура дифференцировалась по функциональным обязанностям во властных отношениях: аппарат (партийный, советский) как реальный механизм подготовки и выработки решений; выборные органы (парткомы и советы всех уровней) как механизм легитимации решений; актив (партийный, советский) как механизм связи с населени­ем, проведения политики среди населения; лидеры хозяйственных и общественных структур как проводники государственной политики и организаторы ее выполнения на конкретных участках работы. Наконец, самый важный элемент — собственно политическая элита, те, кто несет основную ответственность за принятие решений и реализацию полити­ческого курса. Очевидно, что все перечисленные группы, кроме полити­ческой элиты, входили в номенклатуру, как правило, не в полном составе, а в лице своих ключевых фигур, способных обеспечить функци­онирование соответствующих структур по определенной схеме.

В-третьих, номенклатуру можно дифференцировать по уровням. Общеизвестно, что существовала номенклатура Политбюро и Секрета­риата ЦК КПСС, нижестоящих партийных комитетов. В своей совокуп­ности номенклатура охватывала большинство значимых для власти общественных и государственных постов, перечень которых менялся с течением времени и в зависимости от уровня партийного комитета.

В-четвертых, номенклатура внутренне делилась по различному отно­шению к власти и по способам ее осуществления. Все номенклатурные работники (от номенклатуры Политбюро ЦК КПСС до бюро сельского райкома партии) находились в двойственном положении: одновременно °ни были исполнителями, выполнявшими волю вышестоящего органа власти, и руководителями (или «ответственными работниками»), транс­лировавшими политическую волю Центра. Реализация «номенклатурно­го курса» носила характер не прямой, не директивный, а опосредован-чь!й политической линией и решениями конкретных административных Руководителей.

Номенклатура в совокупности не могла осуществлять власть непо­средственно — это было технологически невозможно. Не существовало ^ни одного политического механизма, в рамках которого удавалось бы

В П Мохов Региональная политическая элита России (1945-1991 гг)

хоть раз собрать всю номенклатуру какого-либо партийного комитета. Ни одна из существовавших форм представительства (съезды партии, пленумы партийных комитетов, сессии советов, партийно-хозяйствен­ные активы и др.) не могли бы претендовать на полное представитель­ство номенклатуры, кроме ее «верхов». Впрочем, и особой необходимо­сти в такого рода собраниях не было. В определенном смысле это был бы рискованный эксперимент, поскольку создавал ситуацию возможной неформальной легитимации полномочий партийного комитета в отно­шении номенклатуры. Тем самым возникали предпосылки для «демо­кратического» взрыва номенклатуры изнутри. Раздробленная по отрас­левым отрядам и уровням власти, объединяемая «сверху» волей партий­ного комитета, она была элементом административного, бюрократичес­кого механизма, отличающегося значительным своеобразием. «Сово­купная» номенклатура, например, местного партийного комитета осу­ществляла власть не как строго централизованный административный механизм, действующий на основании общих для всех его частей команд, а как «система систем» организаций и учреждений, предприя­тий и коллективов, для которых задавались общее направление разви­тия и набор структурирующих его в общих чертах ориентиров. В рамках данной «системы систем» лишь партийные комитеты обладали правом «номенклатурной власти», непосредственно принимая решения по со­ставу номенклатуры.

В-пятых, номенклатуру любого партийного комитета можно предста­вить как определенную систему различных политических, должностных, профессиональных, социальных статусов, изменяющуюся во времени. Ее своеобразие состояло в том, что она объединяла далеко не все высшие для данного уровня статусные позиции, а лишь те, которые позволяли сохранять политический контроль за основными элементами политической и экономической систем общества. Поэтому часть выс­шей номенклатуры осуществляла власть по отношению к остальной ее части, организуя и направляя ее согласно воле политического Центра.

Несмотря на столь большое влияние номенклатуры на жизнь обще­ства, существуют и весомые аргументы в пользу того, что существует грань между элитой и номенклатурой. Эта точка зрения уже высказыва­лась в отечественной научной литературе. В частности, С. Барзилов и А. Чернышев считают, что вопрос о кадрах в политике может быть решен лишь при определении соотношения между понятиями «элита», «номен­клатура», «интеллигенция», «бюрократия»²⁰. С их точки зрения, регио­нальная номенклатура делится на элиту и бюрократию, причем элита является высшим слоем номенклатуры ²¹.

Ю. Ю. Фигатнер проводит разграничение номенклатуры и элиты по их роли в квалификационном механизме иерархизации общности, по функциям в сохранении ценностей институтов общества, по роли в фундаментальных общественных процессах. Он полагает, что элита является носителем генофонда ценностей общественных институтов, она выполняет функции образования в управлении процессами обще-

Глава 1 Элиты и элитизм в российском обществе XX века 41

ственного воссоздания ²². Номенклатура, с его точки зрения, это про­фессиональная управленческая группа, формируемая на основе прин­ципа назначения и осуществляющая функции власти в управлении процессами общественного воспроизводства ²³. Однако такой подход вызывает возражения, основанные, как представляется, на «москвоцен-тристских» представлениях о номенклатуре, согласно которым номен­клатура ЦК КПСС вполне исчерпывала объем наиболее влиятельных лиц страны, и, следовательно, определяла состав элиты СССР.

С нашей точки зрения, различия между номенклатурой и элитой, особенно на региональном уровне, существуют, они значимы для пони­мания процессов в социальной, политической и духовной сферах обще­ства. Соотношение между ними вряд ли можно представить строго и однозначно.

Как полагаем, возможны два основных подхода к анализу данных понятий. Если понимать под элитой советского общества весь господ­ствующий слой, по воле которого осуществлялась власть в стране, то номенклатура будет составлять часть его, но часть наиболее организо­ванную, структурированную, занимающую наивысшие позиции в соот­ветствующих сферах деятельности. При этом номенклатура будет вы­ступать в качестве руководителей и представителей отдельных групп, отрядов, уровней, сегментов элиты и примыкающих к ней групп, слоев населения, трудящихся. Если под элитой понимать слой людей, прини­мающих наиболее важные и ответственные решения, которые имеют общественное значение (общегосударственное, региональное, терри­ториальное, отраслевое и т. д.), то элита будет частью номенклатуры. В этом случае под элитой понимается наиболее влиятельная группа руководителей страны, регионов, которая предопределяла основное содержание политики на соответствующей территории («внутренняя партия», по терминологии Дж. Оруэлла)²⁴.

Фактически во многих исследованиях, особенно теоретических, по­священных анализу советского общества, внутренне предполагается такого рода многозначность. Понятие «элита» используется в широком и узком смыслах, причем их различие не всегда четко проводится. Как представляется, широкий смысл понятия «элита» более соответствует ситуации на региональном уровне, отражая реальное соотношение феноменов в обществе.

С нашей точки зрения, различия между советской элитой и советской номенклатурой можно свести к следующим моментам.

Элита и номенклатура — это достаточно широкие слои населения, однако состав элиты не может быть определен предельно жестко с точки зрения только позиционного подхода. При стабильной политической системе, в отсутствие административных реорганизаций состав элиты более-менее стабилен, включая в себя относительно устойчивые груп­пы, слои населения. Элита — по определению — включает в себя всех влиятельных лиц, ответственных за выработку и принятие важных для общества решений. Это слой реального существования. Номенклатура

В. П. Мохов Региональная политическая элита России (1945-1991 гг.)

же определена предельно четко, ее состав мог изменяться по решению вышестоящего партийного комитета. В нее не могли входить все значимые руководители всех структур общества. Это слой номинально­го существования.

Элита и номенклатура — общественные институты, однако элита принадлежит к системе социальных институтов ²⁵ и, понимаемая в ши­роком смысле, является атрибутом общества²⁶, номенклатура — в пер­вую очередь, политический институт общества²⁷, чье существование ограничено рамками советского общества (если не трактовать данное понятие излишне широко) ²⁸. Очевидно, что номенклатура как соци­альная категория является составной частью элиты, обладая однотипны­ми с ней характеристиками.

Элита и номенклатура — методы стратифицирования общества, од­нако элита делит общество по социальному признаку — на «верхние» и «нижние» группы, на «высшие» и «низшие» слои населения; номенклату­ра делит общество по политическому признаку: распределяет предста­вителей господствующей силы общества «по вертикали», во-первых, по степени влияния на политическую власть, во-вторых, по отраслевым группам. Понятно, что распределение внутри номенклатуры по полити­ческому принципу носит и социальный характер, предопределяя нали­чие преимуществ, более высокого статуса и престижа у одних групп и отсутствие или меньшее значение у других.

Наконец, различаются принципы внутреннего стратифицирования элиты и номенклатуры. Элита включает в себя элиту всех сфер жизни общества и всех его уровней. Данное положение многими может быть оспорено из тех соображений, что элита может быть представлена как более-менее однородное образование, внутреннее деление внутри которого - показатель незавершенности процессов выделения элиты. Мы же придерживаемся той точки зрения, что в условиях индустриаль­ного общества действует тенденция, открытая К. Манхеймом. Он писал о разрастании «элитарных групп», которое приводит к тому, что «в де­мократическом массовом обществе уже ни одна из этих групп не может настолько утвердиться, чтобы накладывать свой отпечаток на все обще­ство»²⁹. Это обстоятельство приводит к появлению у элиты своей внутренней структуры, которая становится все более сложной по мере развития индустриального общества. В ней выделяются свои страты, группы, фракции и др., между которыми могут существовать различные взаимоотношения, в том числе борьбы и конфронтации, господства и соподчинения, взаимодействия и сосуществования.

Номенклатура включает в себя «избранных» как с точки зрения сфер, отраслей, уровней управления, так и с точки зрения объема их представи­тельства. Номенклатура, в противовес элите, с точки зрения стратифици­рования изначально, «в проекте», предполагалась как иерархичная струк­тура, динамично изменяемая в соответствии с потребностями власти.

Основные функции власти в номенклатуре выполняла политическая элита. В настоящее время существует значительный разброс мнений по

Глава 1 Элиты и элитизм в российском обществе XX века___________________ 43

поводу определения содержания понятия «политическая элита». Это является сложной проблемой даже для «открытых» обществ с устоявши­мися политическими институтами ³⁰. Причиной столь сложной ситуации, с точки зрения В. Б. Бурениной, является многомерность окружающего нас мира, которая «не позволяет определить многие понятия, в том числе и понятие «политическая элита», в категориях лишь какой-либо одной теории»³¹.

Множество определений политической элиты, тем не менее, условно можно разбить на несколько групп. Первое, что обращает на себя внимание, это квалификация политической элиты с точки зрения опреде­ления ее места в социальной структуре общества. Здесь четко просмат­ривается три подхода. Во-первых, характеристика политической элиты как социальной группы в широком значении этого слова³². Такого подхо­да придерживается большинство исследователей. Так, И. Ю. Киселев специальное исследование посвятил изучению понятия «политическая элита» как особой социальной группы и устойчивой общности ³³.

Во-вторых, политическая элита характеризуется через другие соци­альные категории или конкретно-исторические понятия. Так, С. Г. Прац-ко и В. Ю. Шпак используют понятие «группы людей»³⁴, Я. Н. Ионидис — «группа лиц»³⁵, вкладывая в понятие «группы» содержание «по Р. Мерто-ну». Е. В. Охотский применял термин «верхушечная группа людей»³⁶. Д В. Бадовский оценивает номенклатуру как политическую элиту совет­ского общества³⁷и как форму организации политической элиты.³⁸ В. Милановски понимает под политической элитой «группу лидеров класса или более широкой структуры общественных сил»³⁹.

В-третьих, существуют предельно широкие определения политичес­кой элиты, в которых она представляет собой сложные, многосоставные социальные образования. Типичным и достаточно распространенным является подход Г. К. Ашина, который политическую элиту рассматрива­ет в качестве дихотомной модели, включающей лидеров и бюрокра­тию ⁴⁰. Более сложную модель предлагает В. Б. Буренина (модель «яйца»), основанную на идеях М. А. Пешкова о возникновении новой классовоподобной общности — этакратии. В этой модели политическая элита включает в себя «правящую группу», входящую в состав этакра­тии, и относительно независимое среднее звено управления, косвенно участвующее в принятии решений ⁴¹. Следует, однако, отметить, что такие расширительные подходы, вновь ставят вопрос о качественной специфике самого термина «политическая элита» и правомерности его употребления, поскольку становится крайне сложно отграничить полити­ческую элиту от бюрократии в одном случае и от этакратии — в другом.

Гораздо больше общего в подходах к определению наиболее суще­ственных признаков политической элиты, служащих для ее идентифика­ции и содержательного описания. Фактически речь идет о выделении основных элитообразующих признаков, отграничивающих ее от масс и от других групп, слоев элиты. Среди основных признаков называются такие, как «обладание качествами лидерства», «выполнение управлен-

В П. Мохов Региональная политическая элита России (1945-1991 гг.)

ческих функций», «влияние на принятие властных решений в обществе или политических организациях».

Существуют многочисленные модификации отмеченных выше при­знаков политической элиты. В. Милановски особо выделяет такое ее свойство, как объединение «вокруг ценности, каковой является «исполь­зование политики»»⁴². Для В. Бурениной существенными являются социальные признаки политической элиты: место, занимаемое в соци­альных иерархиях; место, занимаемое в экономике; участие в выработ­ке национальной идеи; уровень и форма получения дохода и обуслов­ленный ими способ потребления ⁴³. Вон Ги Ен подчеркивает значимость для идентификации политической элиты объединяющих ее общих инте­ресов, среди которых центральное место занимает «обладание рычага­ми власти и стремление утвердить и сохранить на нее монополию»⁴⁴.

Другой критерий выделения политических элит — это влияние на политическую власть. О. В. Гаман-Голутвина, суммируя позиции по данному вопросу, выделяет три основных подхода к определению политической элиты: позиционный, репутационныи, стратегических ре­шений, отдавая предпочтение последнему ⁴⁵. Она предприняла попытку формулировки аксиологически нейтрального определения, согласно которому «политическую элиту правомерно будет определить как внут­ренне сплоченную, составляющую меньшинство общества социальную группу, являющуюся субъектом подготовки и принятия (или влияния на принятие / непринятие) важнейших стратегических решений и обладаю­щую необходимым для этого ресурсным потенциалом»⁴⁶. Уязвимым местом данного определения является его универсализм, фактически сводящий все виды элит в категорию политических элит. Так, становит­ся сложно провести различие между политической элитой и элитой общества в целом. Например, И. Е. Дискин дает такое определение: «Под элитами... в дальнейшем будем понимать людей, принимающих стратегические решения, непосредственно влияющих на данный про­цесс...»⁴⁷.

Перечень определений, основанных на различающихся критериях и подходах, можно продолжить, но даже из уже приведенного становится ясно, что в настоящее время нельзя вести речь о выработке однозначно­го понимания содержания понятий «политическая элита» и «советская политическая элита». Методологические сложности пока еще достаточ­но велики, чтобы специалистам по изучению элит можно было говорить «на одном языке». Скорее, речь идет о начале формирования несколь­ких, различающихся своими методологическими подходами, течений в изучении советских политических элит.

С нашей точки зрения, политическая элита — социальная группа, состоящая из деятелей политической власти, которые на своем уровне обладали основным объемом прав и полномочий в выработке и приня­тии решений, контроле за их исполнением, оценке результатов деятель­ности; имели собственный аппарат политических работников: обладали определенным комплексом ценностей, установок, мировоззренческих

Глава 1 Элиты и элитизм в российском обществе XX века 45

ориентиров, отделяющих их от масс. Элита характеризуется особым образом жизни и поведения, отличающим ее от неэлиты. Наконец, необходимым, но не основным признаком можно считать отношение населения к данному кругу людей как к элите (психологическое противо­поставление себя и стоящих у власти).

Поясняя данное определение отметим, что его нельзя отнести только к группе стратегических решений. Он объединяет в себе также позиционный подход. С нашей точки зрения принцип выделения политической элиты на основе принципа стратегических решений не может считаться полностью корректным. Если исходить из того, что элита — это не сумма лиц, а слой, внутренне сплоченный, образующий социальную однородность, функцио­нальное единство, то необходимо признать, что способность влиять на принятие стратегических решений есть условие необходимое, но недо­статочное, а с другой стороны, не являющееся абсолютным.

Первое ограничение означает, что политическую элиту объединяет статусное положение, то есть включение в состав лиц, которые фор­мально или реально могут принимать ответственные решения; формаль­ная компетенция, закрепленная в законах, правилах, инструкциях. Лица, не включенные в состав деятелей политической власти, по всей видимо­сти, несмотря на все их влияние, логичнее называть по-другому: экспер­тами, специалистами, советниками, представителями других (отрасле­вых) элит, например экономической, и др. Влияние крупного предприни­мателя или хозяйственника на принятие политических решений еще не делает его представителем политической элиты, а лишь человеком, с мнением которого представители политической элиты считаются и учитывают его при выработке окончательного решения. В противном случае теряется смысл выделения политической элиты как самостоя­тельной группы в составе элиты. Понятие «политическая элита» по своему содержанию будет сливаться с понятием «элита».

В советских условиях определение «основной объем прав и полномо­чий» означало, что, кроме исключительных, весьма редких ситуаций, особенно на высшем уровне, никакие другие группы, слои номенклату­ры, никакие иные механизмы власти не могли оспорить права элиты на выработку и реализацию политической линии. Решения политической элиты становились законом для номенклатуры и страны. Другое дело, что советская политическая элита всегда пыталась придать своей власти демократический налет, «визируя» свои решения в соответству­ющих институтах власти.

Второе ограничение связано с тем, что принятие стратегических решений не является универсальной функцией только политической элиты. Страте­гические решения может принимать и экономическая элита, причем определяя действия элиты политической, или принимая решения в тех ^сферах, которые не контролирует или не полностью контролирует полити­ческая элита. Так, решения транснациональных корпораций имеют надна­циональный характер и в значительной степени могут расходиться с мнением национальной (национальных) политической элиты.

В П Мохов Региональная политическая элита России (1945-1991 гг ]

И политическая элита принимает не только стратегические решения, Это, по большому счету, не столь уж частое явление. Чаще всегс политическая элита занимается управлением в политической сфере, принимая решения в значительной мере рутинные, будничные, малозна­чимые, однако без них функционирование политической сферы становит­ся невозможным. Означает ли это, что люди, принимающие данные решения, не принадлежат к элите? Если речь идет не об элите как социальном слое в целом, а о политической элите в частности, то под ней нужно понимать лиц, принимающих решения в политической сфере, на своем уровне обладающих основным объемом прав и полномочий в выработке и принятии решений. В этом отличие политической элиты от бюрократии (государственной, партийной и др.), которая исполняет принятые решения, используя государственные, партийные структуры, правила работы в соответствующих органах и организациях, движениях. В этом отличие элиты политической от неэлиты, которая не может принимать компетентные (то есть соответствующие определенному уров­ню, ветви, структуре власти) политические решения. Неэлита может принимать решения политического характера (например, о характере своего голосования на выборах, о поддержке какого-либо политического деятеля и др.), но данные решения не могут означать превращение принимающего их в представителя политической элиты, поскольку не меняют его места в структуре политической власти.

В советском обществе в массовом сознании существовали объясни­тельные схемы, внутренне противоречивые, с помощью которых «про­стые» советские люди пытались определить свое место в существующей системе властных отношений. Эти схемы базировались на двух априор­ных положениях: уверенность в том, что история творится «по воле начальства»; четко выраженная враждебность к элите ⁴⁸.Дихотомич-ность сознания значительной части населения, основанная на упрощен­ных представлениях о взаимоотношениях власти и народа, создавала дополнительные основания для функционирования элитистских настро­ений и убеждений.

Между политической элитой и номенклатурой существовали разнооб­разные взаимосвязи, которые базировались как на официальных (партий­ных, государственных) институтах, так и на личных взаимосвязях, клиен-тельных отношениях. Номенклатурная система создавала почти идеаль­ные условия для распространения клиентелизма в политических отноше­ниях советского общества, поскольку назначение на должность зависело от расположения одного или нескольких работников. Клиентелизм прони­зывал всю советскую систему, создавая отношения персональной зависи­мости между высшими и нижними этажами власти.

Уже при Сталине существовали «особые» отношения руководителей регионов с теми или иными членами Политбюро. И Сталин был вынуж­ден считаться с наличием «вотчин» ⁴⁹. А. Шелепин вспоминает об ис­креннем возмущении Л. Брежнева после критики им (А. Шелепиным) на заседании Президиума ЦК КПСС министра сельского хозяйства

Глава 1 Элиты и элитизм в российском обществе XX века 47

g Мацкевича: «А ты что, не знаешь, что сельское хозяйство курирую я?.. Какое ты имел право вносить предложение о снятии с работы Мацкеви-_ча? Ведь это моя личная номенклатура!» ⁵⁰(подчеркнуто нами.— В. М.). %_ Лигачев, описывая свои отношения с Д. Устиновым, вспоминает о его примечательных словах: «Егор, ты наш, ты входишь в наш круг» ^.Хоро­шо известно, какую роль в СССР в политическом продвижении играла прежняя работа совместно с Л. Брежневым в Днепропетровске и Запорожье.

Но если на высших этажах власти влияние клиентельных взаимосвя­зей несколько ограничивалось конкуренцией и влиянием круга «первых» лиц в государстве и в партии, то на региональном уровне клиентелизм становился особенно значим. По данным Э. Шнайдера, 43,9 % всех карьерных шагов, предпринятых в высшей советской политической элите, в определенной степени протежировались. При этом патрон-клиентские отношения формировались на местном и региональном уровне прежде всего в партийных и близких к ним организациях ⁵².Это дало основание М. Афанасьеву сделать вывод о том, что «организован­ный таким образом советский народ «сверху» представлял собой пре­имущественно номенклатуру, а «снизу» — преимущественно массовую клиентелу»⁵³. Конечно, номенклатура внутри также была пронизана клиентельными взаимосвязями, и рассмотрение взаимоотношений между массой и номенклатурой через призму клиентелизма возможно в каче­стве одного из серьезных инструментов анализа советской действитель­ности.

Для дальнейшего анализа имеет практический смысл ввести понятие формальных и реальных политических элит. Различие между ними проходит по характеру их роли в принятии политических решений. Реальные элиты — инициаторы, разработчики, проводники политичес­ких решений. На них возлагалась основная ответственность за проведе­ние политического курса Центра. Именно они должны были организовы­вать на выполнение партийных директив как нижестоящие слои элиты, так и массы. Их специфика заключалась в том, что номинально они не могли единолично распоряжаться своими правами и полномочиями: при принятии решений они должны были получать одобрение тех коллектив­ных органов руководства, в составе которых они действовали. Реальная политическая элита осуществляла свою власть постоянно, профессио­нально (по должности), с максимальными полномочиями.

К формальным элитам можно отнести членов выборных органов (партийных, советских, общественных), чья роль состояла фактически в одобрении заранее разработанных решений, в высказывании реальной элите просьб, заявок, претензий. В целом ряде западных политологи­ческих исследований советской политической элиты упор делается на анализ именно тех категорий, которые мы относим к формальным ^элитам. Представляется, что эта попытка применить теоретические конструкции, описывающие западные демократии, к анализу советского °бщества имеет ограниченные возможности.

В. П. Мохов Региональная политическая элита России (1945-1991 гг.;

За исключением самых ранних и самых поздних этапов советской истории, ни партийные, ни советские форумы (съезды, сессии, пленумы и т. д.) не играли, как правило, принципиальной роли в реализации власти. Попытка уподобить Верховный Совет СССР или областной совет 1970-х гг. парламенту или органу регионального управления России 1990-х гг. была бы неудачной. В истории СССР послевоенного периода можно назвать лишь несколько ситуаций, когда формальные элиты играли самостоятельную роль на политической арене, переходя с позиций «ночного сторожа» властных отношений на позиции «делателей королей». Это события 1957 г., когда Пленум ЦК КПСС выступил против «антипартийной группы» в поддержку Н. Хрущева; события 1964г. когда Пленум ЦК КПСС сместил Н. Хрущева со всех его постов и избрал новое руководство страны; события начала 1989-1991 гг., когда Съездь народных депутатов СССР, заседания Верховного Совета СССР, сес­сии местных советов, пленумы и заседания партийных комитетов раз­личного уровня стали самостоятельно принимать решения, содержание которых определялось действительно волей большинства, а не мнением только лишь лидеров партийных комитетов.

Правда, было бы излишним упрощением полагать, что формальные элиты были такими по существу. Роль их не ограничивалась только послушным одобрением политических решений, разработанных реаль­ными элитами. Формальные элиты были «стабилизаторами» власти нивелируя силой числа случайные колебания мнений, возможные прояв­ления спонтанности в выработке решений. Они также были весьма значимы как интеграторы мнений и позиций, определяя своим согласи­ем или несогласием пределы альтернативности решений реальных элит. Наконец, они были значимы как «реальные» представители отрас­левых (территориальных, профессиональных и т. д.) элит в составе политической элиты, что предопределяло их далеко не формальный статус в иерархии соответствующих отраслевых (территориальных, профессиональных и т. д.) элит.

Между реальными, формальными элитами и номенклатурой нет полного соответствия. Соотношение между формальными элитами и номенклатурой можно представить как пересечение нескольких окруж­ностей, сердцевину зоны пересечения которых занимает реальная политическая элита. Это, так сказать, горизонтальный срез власти. Вертикальный срез власти не дает столь простого соотношения номен­клатуры и политической элиты. Политическая элита с точки зрения вертикальных взаимосвязей выглядит как система иерархически сопод­чиненных слоев лидеров властных структур, действующих внутри взаи­мопересекающихся номенклатурных систем.

Элиты противостоят массам (населению, народу), но не непосред­ственно, а опосредованно — через структуры, существующие в обще­стве и государстве, через номенклатуру, управляющую этими структу­рами. Если бы между элитами и массами в советском обществе не было промежуточных звеньев, то вряд ли бы оно просуществовало свой срок.

Глава 1. Элиты и элитизм в российском обществе XX века 49

Политическая элита по отношению к номенклатуре играла роль лидера, организатора, идеолога, кадрового диспетчера; номенклатура по отно­шению к политической элите — функцию кадрового резерва, социаль­ной и политической опоры, без поддержки которой, хотя бы номиналь­ной, нельзя было проводить политический курс.

Советская политическая элита — полифункциональна как по содер­жанию и форме решаемых политических задач, так и по характеру производственной деятельности на пути своего должностного продви­жения. Переход с общественной или производственной работы на партийную; переход из одной отрасли народного хозяйства в другую; смена видов деятельности на протяжении сравнительно короткого периода времени — все это создавало своеобразный универсализм в поведении, стиле руководства политических руководителей регионов ⁵⁴.

В литературе конца 1980-х гг. многократно указывались отрицатель­ные последствия такой ситуации — некомпетентность, слабое знание специфики соответствующей отрасли управления, низкая ответствен­ность и др. Однако нужно видеть и другую сторону. В отсутствие политических партий и движений и развитой политической борьбы, при существовании «суррогатных» форм политической подготовки в партий­ных учебных заведениях работа в нескольких отраслях управления выпол­няла функции подготовки, «обкатки», «выбраковки» кандидатов на руково­дящие политические должности. По сути, это был естественный меха­низм формирования всей элиты советского общества. С помощью этого механизма поддерживалась взаимозаменяемость ее членов, высокая степень их функциональной мобильности, поддержание базы резерва.

Мощь советской политической элиты опиралась не только на силу государственных структур и репрессивного аппарата. По-видимому, следует отойти от упрощенных, вульгарных трактовок характера власти в СССР как нелегитимной. Скорее наоборот, советская политическая элита обладала высокой степенью легитимности, вполне достаточной для нормального функционирования общества. Ее легитимность была многоуровневая, включающая в себя идеологический, структурный, персоналистский уровни⁵⁵.

Легитимность советской политической элиты первоначально носила харизматический характер, однако благодаря рутинизации политичес­кой практики произошла традиционализация авторитета власти.

Содержание идеологического уровня легитимности определялось тем, что массовые представления о структуре власти в СССР и ее носителях в существенных своих чертах не противоречили имевшимся политическим конструкциям. Партийные идеологемы прочно вошли в массовое сознание, став элементом действительности. Они играли роль ориентиров, стандартных схем мышления, с помощью которых обыва­тель пытался разобраться в отношениях власти.

Структурный уровень легитимности власти в СССР включал в себя признание населением или большинством его законности, приемлемос­ти, естественности существующих правил формирования властных ор-

В П Мохов Региональная политическая элита России (1945-1991 гг)

ганов Для элиты данное обстоятельство было важно, поскольку оно означало и признание законности, приемлемости, естественности осо­бого положения политической элиты.

Во-первых, представители политической элиты в обязательном по­рядке проходили процедуру выборов в соответствующие органы госу­дарственной власти Какой бы формальной эта процедура ни была, она создавала конституционную, правовую основу для реализации власти. Для массового сознания этого было вполне достаточно, чтобы воспри­нимать партийных, советских лидеров как законно избранных.

Политическая элита проходила также процедуру избрания в состав партийных комитетов (также путем тайного голосования), приобретая вторую составляющую формальной легитимности

Во-вторых, политическая элита обладала «номенклатурной легитим­ностью» с точки зрения отношения к ней элиты более высокого уровня, поскольку назначалась на этот пост с ее согласия или по прямому указанию.

В-третьих, реальная политическая элита была «легитимна» с точки зрения обслуживающего ее аппарата. Отношения между ними было бы ошибочным описывать только как «руководство-подчинение». От мне­ния подчиненной номенклатуры во многом зависела судьба конкретных представителей политической элиты Аппарат и номенклатура призна­вали такой способ легитимации, начиная открытую или скрытую борьбу против своих лидеров только в тех крайних случаях, когда политическая элита угрожала устоям жизнедеятельности аппарата и целостности номенклатурных взаимосвязей.

Таким образом, советская реальная политическая элита олицетворя­ла в себе народное «доверие», партийное доверие, доверие аппарата и в конечном счете поддержку номенклатуры. Понятно, что в основе «народной» легитимации был определенный политический механизм, изначально настроенный на возможность применения репрессий. Поло­жение КПСС как правящей силы, советская власть, способы формиро­вания лидеров власти воспринимались как естественные, обычные, соответствующие норме, традиции. Последнее особенно важно, по­скольку ореол революционной традиции составлял долговременный моральный капитал КПСС, который использовался как в ритуальных целях, так и для проведения конкретных политических кампаний.

Наконец, персоналистский уровень легитимности предполагал, что лидеры власти данной территории были высшей инстанцией, к которой любой гражданин мог обратиться и найти правильное разрешение своего вопроса. Региональные лидеры редко были лидерами харизма­тического характера. Но на них, как правило, переносился авторитет того органа, который они возглавляли Доверие к политическим инсти­тутам переносилось на доверие к конкретным руководителям Правда, всегда действовало правило «дальнего начальника»: «свой» руководи­тель мог быть несправедливым, вышестоящий руководитель, как выс­шая инстанция, наделялся лучшими личными чертами.

Глава 1 Элиты и элитизм в российском обществе XX века 51

В отличие от политической элиты номенклатура была одновременно и легитимна, и нелегитимна. Каждый представитель номенклатуры был назначен на ту или иную должность вполне официальным путем с соблюдением всех необходимых формальных процедур: избран населе­нием или депутатами, назначен приказом министра или директора и т. д. Кроме того, сам принцип утверждения в партийном комитете был привычным, осознаваемым как данность, как определенный обществен­ный институт, своеобразная легитимность «сверху». Но не было какой-то всеобщей процедуры, единого механизма, правовым образом оформ­ленного, придававшего номенклатуре легитимность в привычном упот­реблении данного понятия.

Основу номенклатуры, основной ее объем и содержание составляет властвующая элита советского общества. В данном случае в понятие «властвующая элита» вкладывается вполне определенное содержание (по Р. Миллсу). Вне ее рамок остаются второстепенные административ­ные, хозяйственные, общественные и т. д. должности. Полагаем, что необходимо различать понятия «властвующая» и «политическая» элита.

Властвующая элита — поливластна, осуществляет власть во всех основных сферах жизни общества. Ее власть конкретна, ответственна. Каждая ветвь властвующей элиты отвечает за доверенный ей участок власти перед политической элитой и отчасти — перед соответствующей категорией населения.

Политическая элита — моновластна, осуществляет свою власть и непосредственно (через структуры, лидерами которых она является), и, главным образом, опосредованно — через властвующую элиту. Власть политической элиты ответственна в первую очередь перед более высо­ким уровнем политической элиты.

Отношения между политической и властвующей элитой не могут быть охарактеризованы только как взаимоотношения части и целого. Несмотря на кажущуюся схожесть, это все-таки разноплановые явления. В советском обществе политическая элита — ядро, основной консолиди­рующий элемент властвующей элиты, преодолевающий ее внутренние противоречия, не позволяющий ей расколоться под давлением объек­тивно различающихся интересов.

Способность политической элиты осуществлять власть базируется на политической атомизации и индифферентности населения. По отноше­нию к массам политическая элита выступает как единственно возмож­ный лидер, олицетворяющий политически активное начало общества, его наиболее организованную, обладающую максимальными властны­ми ресурсами часть.

Способность властвующей элиты управлять обществом базируется на созданных «общественных», государственных структурах, в рамках которых население проявляет активность в заданных пределах. Властву­ющая элита в условиях политической атомизации общества создавала определенную общественную упорядоченность, без которой неизбежны были бы хаос и неуправляемость.

В П Мохов Региональная политическая элита России (1945-1991 гг)

Властвующая элита — часть всей элиты общества, поскольку вне ее оставались широкие слои руководителей, не входившие ни в одну партийную номенклатуру, но выполнявшие свою определенную роль в выработке и принятии решений Численность и удельный вес такой группы возрастал по мере уменьшения численности номенклатур раз­личного уровня и увеличения численности и усложнения структуры чиновничьего аппарата Так, в 1985 г в СССР насчитывалось 1,9 млн руководителей предприятий, учреждений и организаций народного хозяйства, их заместителей и главных специалистов всех специальнос­тей (кроме главных бухгалтеров)⁵⁶ Таким образом, только руководите­ли и специалисты народного хозяйства, которые являлись одним из источников кадров для региональных номенклатур, могли по своей численности превосходить всю номенклатуру региональных партийных комитетов В это число не включены руководители отделов, бюро, секторов и групп предприятий, учреждений и организаций, начальники цехов, смен, участков, управляющие отделениями, производители ра­бот и другие категории работников народного хозяйства, которые также обладали достаточно высоким статусом в хозяйственной иерархии предприятий, могли оказывать влияние на принятие решений на своем уровне власти

Применить к властвующей или политической элите советского обще­ства термин «правящая элита» можно лишь с определенной долей условности, понимая, что, во-первых, под правящей элитой можно понимать конкретные исторические формы советской политической и властвующей элиты, во-вторых, советские политические и властвующие элиты отличаются от демократических политических и властвующих элит Запада⁵⁷

Теперь можно более предметно определить состав и структуру региональной политической элиты советского общества

Как уже отмечалось, политическая элита — многоуровневая структу­ра Вряд ли можно сводить советскую политическую элиту только к группе высших лиц государства, какие бы ответственные посты они не занимали Однако совершенно очевидно, что политика — дело не только Центра Даже в советской системе за лидерами местных органов власти оставались важные функции реализации политики Центра, проведения ее в тех вариантах и в тех формах, к которым они были готовы и способны

Политическая элита страны делится на два основных уровня цент­ральная (союзная, федеральная) и региональная⁵⁸, которую, в свою очередь, условно можно разделить также на две части уровень области (края, республики) — то, что сейчас можно характеризовать как уровень субъекта Федерации (в России), районный уровень (города, районы в городе, сельские районы) — то, что сейчас можно отнести к местному самоуправлению В советской системе и областной, и районный уровни были элементами единой системы политической власти, каждый из них обладал вполне определенными функциями, полномочиями

Глава 1 Элиты и элитизм в российском обществе XX века 53

Существенно, что на всех уровнях политическая элита носила одно­типный партийно-государственный характер⁵⁹ Именно симбиоз партий­ной и государственной власти придавал советской политической элите мощь и неуязвимость Симбиоз распространялся вплоть до районного уровня, который и составлял самое широкое подножие всей политичес­кой элиты

Симбиоз властей порождал другую проблему — проблему разделе­ния функций партийных и советских органов в практической деятельнос­ти Такая постановка вопроса существовала с момента возникновения Советского государства, на различных этапах жизни общества она озвучивалась примерно одинаково партия не подменяет Советы, а направляет их деятельность

Разграничение функций КПСС и Советов проводилось не по пред­метному принципу, а прежде всего по характеру и содержанию руко­водства⁶⁰ В литературе тех лет выделялось четыре элемента, с помо­щью которых пытались определить специфику роли партии в обще­стве предметом ведения партии являлись ключевые вопросы деятель­ности Советов, партия обеспечивала правильное соотношение различ­ных уровней государственного руководства, партия координировала деятельность территориально совпадающих, но не соподчиненных органов и негосударственных организаций трудящихся, партия руково­дила социальным планированием ⁶¹ Несложно заметить, что данное разделение в рамках единого государственного управления носило сугубо функциональный характер КПСС выполняла функции высшего этажа, уровня власти в двух смыслах во-первых, как важнейший элемент государственных структур, ответственный за выработку поли­тической линии, во-вторых, как, по сути, надгосударственный орган, координирующий деятельность других государственных и обществен­ных органов и организаций Поэтому постановка вопроса о разграни­чении функций партийных и государственных органов в период «пере­стройки», по своему содержанию была не намного продуктивней⁶² Между КПСС и Советами функции нельзя было разграничить ни «по вертикали», ни «по горизонтали» власти, не изменив всей системы властных отношений в обществе

Ниже уровня района и города — на уровне отдельных предприятий, организаций, учреждений, трудовых коллективов — конфигурация влас­тных отношений изменялась, причем весьма значительно Происходило «расщепление» единой партийно-государственной элиты по функцио­нальным и производственным группам, при этом образовывались самые различные сочетания партийной, государственной, профсоюзной хо­зяйственно-экономической и прочих властей Так, например, в дальних лесных поселках, где основным предприятием был леспромхоз, или в совхозах, колхозах основной фигурой был руководитель соответствую­щего предприятия, с решениями которого должны были соотносить свои Действия руководители других ветвей власти На территориях, где не было доминирующего производства, где существовали многочислен-

В П Мохов Региональная политическая элита России (1945-1991 гг

ные мелкие предприятия, большую роль играли местные органы власти (сельсоветы, поссоветы и др.).

Если на уровне района, города партийные и советские власти действовали, как правило, согласованно, под руководством соответ­ствующего парткома, то на уровне трудовых коллективов решающая роль принадлежала руководителю предприятия, организации, учрежде­ния, с которым должны были согласовывать свои действия и партийные, и общественные организации. Инструментом политической и обще­ственной власти директора был так называемый «треугольник» - совет трех основных фигур любого трудового коллектива, состоящий из директора, секретаря первичной партийной организации и председате­ля профсоюзного комитета. Этот совет был последней и основной инстанцией при решении всех вопросов внутренней жизни коллектива, и изменить решение совета по какому-либо вопросу, по которому руководство уже «определилось», было сложно.

Любопытно, что уже А. Жданов отмечал в феврале 1937 г., выступая на пленуме ЦК ВКП(б), что под видом «треугольника» «... у нас в ряде организаций существует в стороне от нормальных выборных органов (парткома и завкома) своеобразная, официально и регулярно действую­щая, никакими партийными и советскими законами не предусмотренная организация», которая «представляет из себя совершенно недопусти­мую форму. Это есть семейственность, сговор для того, чтобы труднее было критиковать»⁶³. Если в речи Жданова отбросить в сторону элемен­ты политической демагогии, то можно увидеть один из наиболее мощных властных инструментов советского общества, функционировав­ших в трудовых коллективах. Лидеры, образовывавшие персональный состав «треугольника», формировали самый низший слой властной элиты — элиты трудовых коллективов, предприятий, учреждений. Имен­но на них могли опираться органы политической власти в своей работе.

Ниже районного уровня отсутствовало соответствие между партий­ными и советскими органами. Для сельских, поселковых и т. д. советов уже не существовало аналогий в партийных структурах. Все советы ниже районного уровня и все первичные парторганизации действовали относительно самостоятельно, ориентируясь на решения организаций своего профиля и партийный комитет районного уровня.

Инструментально выделить лиц, принадлежащих к числу политичес­кой элиты, довольно сложно, поскольку любое членение будет вызывать вполне обоснованные возражения. Тем не менее, можно предложить один из вариантов выделения, основанный на двух ведущих принципах: разделение политической и административной элиты; выделение лиц, обладающих реальной властью, т. е. правом принимать решения, которые в большинстве случаев воспринимались как решения, имею­щие директивную силу.

В советском обществе, несмотря на декларируемую коллектив­ность руководства, абсолютное большинство решений коллективных избираемых органов было предопределено решениями узкого круга

Т" """"

Глава 1 Элиты и элитизм в российском обществе XX века 55

лиц — бюро партийных комитетов, составами исполкомов советов. Но и внутри них решения предлагались теми, кто был наиболее компетен­тным в определении текущей политической линии, в целесообразнос­ти и очередности проведения хозяйственных и политических кампа­ний, это — секретари партийных комитетов. Они обладали необходи­мыми признаками элиты, которые мы установили выше: были членами формальных элит (партийных комитетов, часто — исполкомов Сове­тов), входили в номенклатуру вышестоящих партийных комитетов, имели собственный аппарат для реализации решений. Они обладали достаточными инструментами влияния для того, чтобы их точка зрения стала доминирующей в бюро соответствующего парткома, а затем и на пленумах парткома. Между секретарями парткомов существовало разделение труда, которое охватывало почти все сферы жизни данной территории за исключением организации местного хозяйства. Эту сферу курировал председатель соответствующего исполкома —глава местного органа советской власти.

Если предельно упростить ситуацию, то речь можно было бы вести о двух ключевых фигурах: о первом секретаре парткома и председателе исполкома района, города, области. Это —лидеры, определявшие лицо территориальной власти ⁶⁴. Если же учитывать все фигуры, ответствен­ные за выработку и реализацию политической линии на местах, то нужно включать в состав местной политической элиты весь секретариат парткома. Даже с формальной точки зрения секретариат бюро вместе с председателем исполкома совета составляли от трети до половины и более состава членов бюро местного партийного комитета, что во многом предопределяло характер принимаемых решений.

По Уставам КПСС численность региональных партийных комитетов определялась в 7-11 человек. Так, по Уставу, утвержденному XVIII съездом ВКП(б), численность бюро горкома или райкома устанавлива­лась в 7-9 человек, включая 3 секретарей партийного комитета, числен­ность бюро обкома и крайкома — в 11 человек, в том числе 4-5 секрета­рей партийного комитета⁶⁵. Аналогичные нормы существовали и в Уставе КПСС, принятом на XIX съезде партии ⁶⁶.

По решению XX съезда КПСС количество секретарей партийных комитетов стал определять ЦК КПСС⁶⁷, но сложившиеся стандарты численности бюро по-прежнему выдерживались. Так, в составе членов бюро Пермского обкома (сентябрь 1961 г.) из одиннадцати членов бюро пятеро были секретарями обкома, один председателем облисполкома, один начальником управления КГБ по области⁶⁸.В состав бюро Сверд­ловского обкома КПСС, избранного в январе 1986г., входило 11 чело­век, в т. ч. 5 секретарей ОК КПСС и председатель облисполкома⁶⁹. В составе членов бюро райкомов, горкомов и окружкомов КПСС, избран­ных перед XXV, XXVI и XXVII съездами КПСС данная категория составля­ла соответственно 40,3, 39,0 и 35,7 %⁷⁰. Падение удельного веса данной категории объясняется расширением численности составов бюро партий­ных комитетов.

56 В. П. Мохов Региональная политическая элита России (1945-1991 гг)

Данное обстоятельство требует еще одного комментария. Дело в том, что секретариат регионального партийного комитета (любого уровня — райкома, горкома, обкома, крайкома и т. д.) в полном составе был номенклатурой вышестоящего парткома, но при этом не являлся номенклатурой бюро данного парткома. В номенклатурных взаимоотно­шениях секретариат даже номинально не был зависим оттого партийно­го органа, которым он руководил. Конечно, с формальной точки зрения все они проходили процедуру избрания на партийных конференциях как члены пленума соответствующего парткома, а затем — процедуру избрания в члены бюро парткома. Но это происходило уже после того, как было получено согласие на избрание со стороны вышестоящего партийного комитета. Соответственно, и состав бюро комплектовался «под» секретариат, точнее, «под первого».

Для региональных политических отношений была существенна еще одна особенность внутрипартийных отношений, которая служила откры­той формой легализации номенклатурных взаимосвязей. Речь идет о том, что в Уставах КПСС существовала норма, согласно которой секре­тари горкомов и райкомов в обязательном порядке утверждались обкомами, крайкомами, ЦК компартий союзных республик⁷¹. Аналогич­ных норм, регулирующих отношения между региональными комитетами и ЦК КПСС, между райкомами, горкомами и первичными партийными организациями не существовало, хотя на практике это правило выдер­живалось. В таком случае высший слой региональной политической элиты становился обладателем особых прав, освященных не только сложившейся практикой, закрытыми внутрипартийными инструкциями, но и нормами Уставов КПСС.

Таким образом, секретариат регионального парткома концентриро­вал в своих руках почти весь властный капитал: авторитет партийной власти; юридический потенциал членства в одном из местных советов (для первого секретаря — членство в составе исполкома местного совета), силу номенклатурных связей с Центром, право номенклатурно­го контроля кадров данного региона.

Следующий круг работников — заведующие отделами партийных комитетов и их заместители, заместители председателей исполкомов и заведующие отделами, управлениями, службами исполкомов - может быть отнесен к числу местной административной элиты, чья компетен­ция распространялась на подготовку проектов решений, принятие реше­ний неполитического характера, организацию их выполнения, контроль за их реализацией. Конечно, между партийной и советской администра­тивными элитами существовали определенные различия, но это были различия между лидерами политической и административной бюрокра­тии. Публичную ответственность перед партийными комитетами и сове­тами, перед вышестоящими органами власти несли в первую очередь секретариаты парткомов и председатели исполкомов. На них ложилась основная ответственность за кадровый состав соответствующих органов власти, за проведение политической линии на вверенной им территории.

Глава 1. Элиты и элитизм в российском обществе XX века 57

Дата добавления: 2015-07-11