Шесть месяцев 3 страница

Мисси Кламм появилась в дверях.

- Джессика… вот, я приехала. Как ты поживаешь?

Джессика спьяну долго не могла понять, кто перед ней. Она минуту

простояла с глупым выражением лица.

- Мама? - наконец сказал она. Язык ее заплетался. - Ты что здесь делаешь?

- Дочь, нам надо с тобой поговорить, - сказала миссис Пламм.

- О чем, мама? О чем нам говорить? Чтобы я вернулась в Бостон?

- Пожалуй, да. Джессика, мы хотим, что бы ты стала на правильный путь.

Поедем домой, дочка. Поживешь с нами, с отцом.

- Мама, ты же знаешь, какие у меня отношения отцом, ты же знаешь, что я

ненавижу этот город, ты же знаешь, что я не вернусь. Зачем уговариваешь?

- Потому что ты моя дочь. Я не могу смотреть, как ты губишь себя, Джессика.

- Да мне уже поздно, понимаешь? Как хочу, так и живу.

- Разве же это жизнь, доченька? Ты живешь как нищая, и твои проблемы

лишь растут - это же как снежный ком!

- Я сама разберусь! – громко сказала Джессика.

- Я уже вижу, как ты разобралась, - голос миссис Кламм приобрел стальные

нотки. Видимо, внешний вид дочери раздражал мамашу. -

- Ты сейчас же отправишься со мной домой.

- А если нет? - криво улыбнулась Джессика. - Что ты сделаешь? Уведешь

меня силой?

- Нет, дорогая моя. Я просто порву с тобой. Ты больше не увидишь меня.

Джессика чуть не расхохоталась.

- И моих денег тоже. Ты сама расплатишься со своими долгами.

Джессика подавила пьяный смешок. Это было уже серьезно.

Он стоял в стороне и старался не подавать вида, что ему нравится все,

что происходит. Да они даже не видели его.

- И как надолго ты хочешь забрать меня домой? - глухо спросила Джессика.

- До тех пор, пока ты не перестанешь пить, - ответила миссис Кламм.

Джессика села на кровать. Мать села рядом с ней и обняла за плечи.

- Мы уедем домой, доченька. У нас все будет хорошо. Папа простил тебя,

он ждет нас. Мы устроим праздник, Джессика, мы пригласим твоих друзей,

все снова будет, как раньше.

Джессика потихоньку всхлипывала на плече у матери, шмыгая носом.

Он почувствовал что-то вроде укола, укола где-то рядом с сердцем. Его

родители никогда не был с ним так близки. Но надо продолжать приводить

шестеренки в действие.

- Ну, раз все так хорошо устроилось, может, пообедаем перед отъездом? -

сказал он.

Джессика подняла заплаканные глаза.

- Ты! - воскликнула она не своим голосом. - Это ты все подстроил!

- О чем ты говоришь? - сказал он, прикидываясь слегка обиженным.

- Это все ты задумал, гад! Ты меня хочешь выжить отсюда! - Джессика

вскочила и со скоростью дикой кошки кинулась на него, стараясь задушить.

Они упали на пол, Джессика сомкнула руки на его горле. Миссис Кламм

взвизгнула и бросилась разнимать их.

- Ах ты ублюдок, ты все это подстроил! - вопила Джессика, вырываясь из

рук матери и брызжа слюной. - Я тебя убью, тварь, ты специально меня

поил, специально! Мама, он нарочно меня спаивал!!

…………………………………………………………….

Он вынес ее вещи на крыльцо. Миссис Кламм стояла в окружении полисменов.

- Вы уж извините, что так вышло… - сказала миссис Кламм.

- Да ничего страшного. Вы лучше позаботьтесь о Джессике. Срыв пройдет, и

вы просто подпишете бумагу в участке. Ее выпустят завтра же, я уже

подписал отказ от претензий.

Миссис Кламм кивнула ему.

- Прощайте, - сказала она.

- Прощайте, - сказал он.

Он молча взял чемоданы в обе руки и погрузил их в багажник полицейского

автомобиля.

Полицейские сели в машину. Миссис Кламм села на заднее сиденье рядом с

Джессикой, которая спала на сиденье после успокоительных уколов.

Машина тронулась.

Он помахал им рукой.

……………………………………..

Его сердце стучало с новой силой. Джессика уезжает обратно к родителям,

в Бостон. Он будет жить один, без всяких женских глупостей, без

постоянного пьянства, без нытья, без плача. Теперь он может быть тем,

кем хочет. Глупая дура Джессика уже на пути в Бостон, и от нее остались

только тухлые воспоминания. Он может идти, куда хочет, делать, что

хочет, быть тем, кем хочет. Никаких друзей, никаких подруг, девушек,

жен. Еще бы соседей не было, было бы все идеально. Он взобрался на свою

излюбленную крышу, но на этот раз не стал садиться на приступок из

бетона. Он встал посередине широкой крыши, и ветер обдувал его со всех

сторон, задувал за шиворот, влетал в уши, но ему было все равно. Теперь

у него не было родных, близких, друзей, он был совершенно один,

совершенно одинокий, совершенно свободный, совершенно счастливый.

Внезапно зазвонил телефон. Он выхватил трубку из нагрудного кармана и

поднес к уху.

- Алло?

- Ты проклятый ублюдок! - это была Джессика. - Будь ты проклят, надеюсь,

у тебя все будет плохо, понял, урод? - Джессика была пьяна, она орала в

трубку.

- Милая, мне на тебя плевать, - сказал он, улыбнувшись.

- Ты сломал мне жизнь, тварь, паскуда, все из-за тебя! - она почти

плакала,, успела уже нализаться. Где она - в поезде? Уже дома?

Не дожидаясь последующих истошных воплей, он швырнул трубку в сторону -

он пролетела несколько метров, застыла, казалось, в воздухе и рухнула

вниз, с крыши на асфальт. Вот теперь его ничто не держало.

Он пришел домой. Лег на диван. Включил телевизор. Посмотрел пару минут,

потом выключил. Пульт бросил на стол. Отключил телефон, потянулся, пошел

в ванную, умылся. Прошел в спальню. Раздвинул шторы. Свобода. Свобода!

Никаких тебе истеричек и пьяниц, весь дом в его распоряжении. Он совсем

один. Словно самый воздух очистился, словно какой-то противный запах

ушел из комнаты. У соседей напротив опять какие-то дела, соседка

возвращается с кладбища. У них эта нелепая традиция поминать умерших

через шесть месяцев. Неужели столько дней прошло? Да, долго же ему

пришлось избавляться от этой заразы.

«Один человек из-за меня сошел с ума …я не могу говорить о нем - и хотя

я мало его знала, я все же не смогла этого вынести, и бросила все, чтобы

прошлое не давило на меня, но приобрела бесцветное будущее - я ездила от

одного придурка к другому, я начала пить, потом бросила, потом снова

начала стараниями моего идиота - бойфренда, и теперь мне вообще незачем

жить. Здоровья у меня почти нет, я не хочу иметь детей, я не хочу

работать, я не хочу никого любить, а мне всего тридцать. Мне некуда

идти, мне не хочется жить с родителями, мне негде работать. Прощайте -

хотя кто же это прочтет?»

Джессика, Джессика! Какой дьявольский план был приведен в исполнение, и

я, именно я со дна бутылки не дал тебе услышать голос разума!

14. О, дружба! Снова это мерзкое слово! Вот чего ищут люди – больше, чем

любви, и не находят, потому что я отбираю ее, я не даю ей дышать, а

когда она задохнется, даю ей новую, пропахшую смертью жизнь. Здесь вы

встретите нашу старую знакомую и нового героя, которому нужен был друг.

Друг (очень скучная история)

«Дьявол, тирански властвуя над грешником, старается держать его в обольщении, убеждая, что человек действует сам по себе», – архимандрит Иоанн(Крестьянкин).

Меня зовут Боб, впрочем, это совсем не важно. Главное то, что у меня

совсем нет друзей. Я живу одиноко, семьи у меня нет. От матери я уехал

еще в двадцать с небольшим, жены у меня тоже нет, и соответственно, нет

и детей. Так уж получилось, что я живу в самом центре Чикаго. Это

большой, холодный город, и ветер здесь ужасно колючий. Правда, у меня

есть несколько знакомых. Живут они на окраинах города - один на

восточной, а другой - на западной. Мы почти не навещаем друг друга.

Машины у меня нет. Может, раз в месяц случается.

Так что поговорить по душам мне не с кем - разве что с забулдыгами из

соседнего бара. Они там любят послушать разные истории.

А иногда я выхожу на прогулку - город большой, улицы его темны, закоулки

небезопасны - но я гуляю. Ибо даже если случится со мной что - да будет

так. Я достаточно апатичен к тому, что только в мыслях может произойти.

Надо принимать события по мере поступления, а не задавать себе вопросы,

на которые нет ответа.

Я шел по улице. Пятиэтажные дома возвышались по обе стороны пыльного

шоссе. Был поздний вечер - кажется, одиннадцать часов. Почти ночь. Я

шел, шаркая ногами - никто меня не видел, никто меня не слышал - а

вернее, в этом большом городе я никому не был нужен. Вот в чем прелесть

густо населенных мегаполисов - и людей вокруг полно, и вместе с тем ты

никого не интересуешь.

Я шел и шел, до тех пор, пока не набрел на заброшенную свалку - кучу

выброшенных вещей, валяющихся у одинокого дерева, неизвестно как

растущего среди разбитого асфальта. Долго же я шел, если забрел так

далеко, что даже местность эта мне незнакома. Я огляделся - глаза,

привыкшие к темноте, увидели лишь пустырь, находящийся в тупике. Больше

идти было некуда. Последний огонек магазина хозяйственных товаров

мелькал позади. Что же, придется повернуть назад. И идти домой. Больше

мне делать нечего, не стоять же возле этой помойки. Я повернулся и

зашагал прочь. Внезапно какая-то тень промелькнула мимо меня и исчезла

в темноте.

Я слегка напрягся - мало ли что. Всяких ужасов я наслышался от

завсегдатаев бара. Впрочем, разве мало ужасов в каждом городе? Я молча

шагал дальше. Хотя слово «молча» здесь, конечно, излишне - я не привык

разговаривать сам с собой, это меня немного пугает и раздражает, а

других голосов вокруг меня не было. Сзади меня послышался какой-то шум.

Я обернулся.

Никого.

Я ускорил шаги и быстро пошел к появившемуся вдали магазину

хозяйственных товаров.

И тут что-то тяжелое ударило меня в затылок. Я успел подумать, что эта

тень и этот шум были не просто шумом и тенью, а потом потерял сознание.

…Я попытался пошевелить рукой. Неудачно. А открыл глаза - затхлая

комнатка, судя по всему, в подвале. Я привязан длинной белой веревкой к

стулу. Свободны у меня только ладони.

Так вот, значит, как. Я не умер, меня не убили. Меня зачем-то сохранили

в живых. Боюсь, это ненадолго и ничего хорошего мне не предвещает.

Раздался кашель.

Кто-то был в тени у входа.

Хотя мой рот и не был заткнут кляпом или чем-то еще, я не мог произнести

ни слова - настолько я был напуган. Сердце мое грозило выскочить из

груди - и лучше бы так оно и было. Но жизнь и смерть суровы - они

никогда не дают тебе того, чего ты от них хочешь.

…Он вышел из темноты. Его освещал бледный свет из окошка надо мной.

- Привет, - сказал он.

- Привет, - сказал я.

- Меня зовут Кейн.

Я осмотрел его - кожаная куртка, черные джинсы, длинные волосы до плеч,

хитрый взгляд, внешность немного странная, вроде европеец, но с примесью

чего-то еще, вытянутое лицо.

- Ну, так как тебя зовут? - спросил он, улыбаясь. Улыбался он вовсе не

кровожадно или по-садистки, как я ожидал.

- Боб, - сказал я.

- Родители подобрали тебе хорошее имя.

Он подошел ближе. Я увидел, что на руках у него перчатки из черной

кожи. И это тоже не говорило ни о чем хорошем.

- Я собираюсь тебя убить, - сообщил Кейн.

Нельзя сказать, чтобы эта новость меня удивила - а ради чего еще людей

привязывают к стулу, но душа моя ушла в пятки.

- И что я могу поделать? - промямлил я.

- Ничего, ровным счетом ничего! - весело сказал Кейн. - В этом вся суть.

Вы ничего не можете поделать, а я могу сделать с вами все, что захочу -

все, что мне угодно.

- Веселая игра… - пробубнил я. Губы не слушались, я уже был готов

отдать душу богу.

- Почему ты не боишься? - вдруг спросил у меня Кейн.

- Я боюсь.

- Неправда. Ты не боишься. Ты боишься страданий, но не смерти. Ты даже

не дергаешься и не пытаешься вырваться, - сказал Кейн. - Ты не такой,

как остальные.

- Остальные? - спросил я. - И какой же я по счету?

- Восьмой, - ответил Кейн, вынимая из кармана пистолет.

Вот как закончится моя жизнь - в темном подвале мне пустят пулю в лоб.

Забрызгаю мозгами и без того грязный пол. Весело.

Но Кейн вытащил из кармана еще и удавку, а потом большой нож с

зазубринами. Пистолет он держал в левой руке, а удавку и нож - в правой.

- Выбирай, - сказал он.

- Давай пистолет, - сказал я.

Тут Кейн разозлился, поджал нижнюю челюсть и проскрежетал:

- Я же собираюсь тебя убить, черт тебя забери.

- Я знаю, - ответил я. Веревки натирали мне предплечья.

- И ты так легко говоришь о своей смерти? Я же лишу тебя твоей жизни,

понимаешь? - спросил он.

- Хорошо, лишай, - ответил я. Странное дело, но страх прошел. Меня не

собираются пытать, как я этого боялся. Всего лишь убьют. Раз - и все. И

я на том свете.

- Нет, так дело не пойдет, - сказал Кейн и засунул все свои орудия

убийства обратно в карманы кожаной куртки. - Подожди, я буду здесь через

несколько часов, - добавил они направился к выходу - маленькой стальной

дверке с округлым верхом.

- Куда ж я денусь? - спросил я. - Ты же меня связал.

- Ах, да! - сказал Кейн и вышел, захлопнув за собой дверь.

Интересно, куда он направляется? За друзьями? За новыми орудиями

убийства? А может, за инструментами пытки? От этой мысли стало так

плохо, что меня чуть не стошнило себе на колени. Нет, только не это.

Мучительно хотелось пить, веревки впивались в руки как стальная

проволока. Голова у меня немного кружилась - отчасти из-за спертого

воздуха, отчасти из-за удара по голове, что я получил несколько часов

назад. Хотелось потрогать затылок, где набухла огромная шишка, а

кровавое пятно запеклось вместе с волосами. Наконец, меня сморило, и я

заснул.

…Разбудил меня грохот открываемой двери. Пока я протирал глаза, Кейн

уже вошел в комнату. Он нес на плече чье-то маленькое тело. Сначала я

подумал, что это ребенок. Потом, когда он положил тело на пол, я

разглядел, что это девушка. Затем Кейн выдвинул откуда-то еще один стул.

Поднял бесчувственную девушку, усадил ее, как тряпичную куклу, на стул,

и привязал веревками. Также, наверное, он привязывал и меня. Когда он

закончил, он поставил стул напротив меня, а сам стал сбоку. Свет теперь

попадал на лицо девушки. Она не была красива, но и уродлива не была.

Таких в Чикаго много. Средней длинны стрижка, синий с черным свитерок,

джинсы, кроссовки.

- Ну, как тебе мой улов? - спросил Кейн.

- Ты меня спрашиваешь? - удивился я.

- Тебя, конечно, а кого же еще?

- Девчонка как девчонка, - сказал я. - Нашел бы кого покрасивее.

Кейн долгим взглядом посмотрел на меня.

- А я ведь могу тебя пытать, - сказал он. - Хотя я этого еще не делал,

могу начать с тебя.

Значит, он не пытает людей. Уже легче. А меня пытается запугать.

- При чем здесь ее красота? - спросил Кейн. - Я не насильник.

- А как тогда мне оценивать? - спросил я.

Кейн снова посмотрел на меня.

- Тебе не понять, - сказал он. - Ты - мой самый поганый улов. Ты даже не

хочешь жить. Какой смысл тебя убивать? Я же делаю тебе одолжение.

- Нет, я не хочу умирать! - возразил я без особого энтузиазма. Что толку

говорить с больным на голову.

- Врешь, - сказал Кейн. - Когда ты шел так долго по пустым улицам, я

думал, что у тебя какие-то проблемы в жизни, что может, твоя девушка или

жена бросила тебя, и что тебе было больно ее потерять - потому я и

ударил тебя, потому и привел сюда. Я думал, что ты блуждаешь такой

потерянный оттого, что у тебя проблемы с семьей, но ты все равно не

захочешь умереть и потерять их. А теперь я вижу, что ты всего лишь

нытик. У тебя даже нет никакой семьи.

- Верно, - сказал я. - Но я не нытик. А у тебя проблемы с логикой.

Кейн втянул носом воздух.

- Раз ты не хочешь жить, может, ты не захочешь смотреть, как я лишу

жизни другого человека.

Я поднял на него удивленные глаза.

- Сейчас я убью ее, - Кейн указал на девушку, все такую же

безжизненную, - а ты будешь смотреть.

- А ты уверен, что уже не убил ее? - спросил я вместо ответа.

- Мне лучше знать, - ответил Кейн, но все-таки прислонился ухом к носу

девушки. - Она дышит.

Потом он подошел к противоположной стене, где все скрывала густая тень,

и набрал в ладони воды, заструившейся из неведомо откуда взявшегося

крана. Подойдя к девушке, он плеснул ей в лицо. Та задергалась,

закрутила головой, закашлялась, застонала, но глаза не открыла. Тогда

Кейн дал ей пощечину. Голова девушки дернулась, и она приоткрыла глаза.

- Просыпайтесь, мисс! - сказал Кейн.

- Где я?- спросила девушка заплетающимся языком, губы ее едва шевелились.

- В вашем последнем пристанище! - сказал Кейн, хитро улыбаясь.

Он совершенно не был похож на убийцу. Скорее, он походил на актера -

настолько увлечено он действовал и говорил.

- Вы меня убьете? - спросила девушка, полностью открывая глаза и

посмотрев на меня.

- Будет покойны, мисс, - сказал Кейн. - Сначала вас, а потом его - он

указал рукой в перчатке на меня.

- Пожалуйста, не надо! - всхлипнула девушка. - У меня мать, она меня ждет!

- Вот, видишь? - спросил Кейн, приближаясь ко мне. - Вот чего мне надо -

она хочет жить, ее кто-то дома ждет. Не то, что ты… - он с презрением

посмотрел на меня. Девушка начала плакать.

- А как вас зовут, мисс? - спросил Кейн.

- Кейти.. - сквозь всхлипывания услышал я.

- Кейти! - воскликнул Кейн. Какое красивое имя, наверно, полное имя -

Кейтлин?

- Да, - еще раз всхлипнула девушка.

Тут Кейн начал все то, что делал со мной - а именно показывать девушке

по имени Кейтлин орудия убийства.

Когда он вытащил нож, Кейти завизжала, закричала во всю глотку:

- На помощь, помогите!

У меня даже уши заложило.

Кейн засмеялся.

- Вот оно, желание жить!

Потом он обратился к ней:

- Можете кричать сколько угодно, вас никто не услышит. Я позаботился об

этом.

Кейти замолчала и уставилась на Кейна.

- Отпустите меня, пожалуйста,- протянула она. - Я все сделаю, что вы

попросите, только отпустите меня, - нижняя губа ее дрожала.

- Вот тебе женские штучки, - сказал Кейн. - Знаю я ваше «все». Поверь

мне, малышка, я не насильник, не маньяк, мне от тебя ничего не нужно. Я

принимаю вас такими, какие вы есть и отпускаю в мир иной, мне ничего от

вас не нужно.

Девушка посмотрела на меня. Я посмотрел на нее - с ней все было понятно.

Она - его привычная жертва. Она как раз такая, какая и нужна ему -

беззащитная и молящая. Как животное. Даже противно. Я вдруг возненавидел

ее, эту скулящую сучку.

- Чего вы от меня ждете? - спросил я у нее. - Я такая же жертва, как и вы.

Кейти, словно ожидавшая от меня какой-то помощи, вновь заплакала.

- Пора кончать, - сказал Кейн, вынимая пистолет из кармана. Кейти вновь

закричала, дергаясь в своих путах.

Ее голос был столь пронзителен, что у меня снова заложило уши.

Как же она достала!

- Не убивайте меня, пожалуйста! - снова сказала она. - Пожалуйста,

мистер! - но Кейн уже взвел курок.

И посмотрел на меня.

И тут я не знаю, не могу объяснить, какая сила вложила мне в уста эти

слова, но я сказал глухим-глухим голосом:

- Дай я сам убью ее.

Кейн отвел пистолет от Кейти.

- Что? - спросил он.

- Дай мне, я сам ее убью, - повторил я.

Кейти в ужасе посмотрела на меня - она больше не могла плакать.

- Освободи меня, и я сам убью ее, - сказал я.

Кейн осторожно вернул затвор в обратное положение и уложил пистолет

обратно в карман черной кожаной крутки.

Потом, недолго думая, развязал меня.

- Убей ее, - сказал он.

Я немного растерялся.

- Чем? - спросил я. Я заметил, что он сжимает в кармане руку с

пистолетом. На случай, если я попытаюсь вырваться. Я посмотрел на

девушку - она тоже так думала - что я попытаюсь вырваться и убежать.

Но я не собирался этого делать. Это бесполезно. Он все равно убьет нас

обоих. Я обессилел. Я даже опасался, что упаду, если встану со стула.

- Вставай, - приказал Кейн.

Я поднялся с трудом - ноги подкашивались, а в голове гудело.

- Нажимать на курок умеешь? - спросил Кейн.

- Наверное, справлюсь… - сказал я. Я ничего не соображал. От собственной

смелости в голове была какая-то свистопляска.

Кейн протянул мне пистолет. Я чуть его не уронил - настолько он был

тяжелый, а руки мои ослабли.

- А если я попытаюсь выстрелить в тебя? - спросил я.

Кейн усмехнулся, а потом широко улыбнулся своей голливудской улыбкой. Он

подошел ко мне, обошел меня сзади. С тихим лязганьем вытащил нож и

приставил его к моему горлу.

- Вот так просто. Проверим, так ли ты смел, как говоришь об этом. Ты

хотел убить Кейти? Так убей ее, - и он слегка надавил лезвием на мой

кадык. Я поперхнулся слюной.

Кейти смотрела на меня умоляющим взглядом.

Но что я мог поделать?

- Давай, - сказал Кейн.

Я ощущал его дыхание на своем затылке. Он дышал ровно и спокойно, словно

бы здесь, в этом подвале, не решался вопрос жизни и смерти. Я поднял

руку и навел ствол на лицо Кейти. Она снова задергалась на стуле,

стараясь убрать голову, не смотреть на зияющее дуло и, в конце - концов

она уставилась в пол, тихо плача. Я видел, как слезы из ее глаз падали

ей на джинсы. Мерзкая картина.

Я почувствовал, что Кейн усилил нажатие, еще чуть-чуть - и на кадыке

появится надрез.

- Делай это, - сказал Кейн полушепотом.

Я взвел курок.

Кейти, не поднимая головы, плакала.

- Куда мне выстрелить? - спросил я.

- Куда хочешь. Но лучше всего - в сердце, - ответил Кейн. - В голову

будет слишком грязно.

Я опустил пистолет чуть ниже. Прикоснулся дулом к черно-синему свитеру в

области груди. Дуло уперлось в кости грудной клетки, сотрясаемой

рыданиями. На мою руку падали слезы девушки.

Под нажатием лезвия на моем горле я начал задыхаться. Я либо задохнусь,

либо мне перережут глотку.

И я нажал на курок.

Кейти охнула, словно ее ударили в грудь чем-то тяжелым, и мгновенно

обмякла на стуле. Пистолет выпал из моих рук.

Она была мертва.

Я убил ее.

Кейн убрал лезвие от моего горла.

- Прекрасно, - сказал он. - Ты человек слова.

Я стоял, потирая горло. Кейн подобрал с пола пистолет.

Потом положил его рядом с трупом Кейти.

- Это моя гарантия, - сказал он - Если полиция обнаружит этот

подвальчик, то найдет твои отпечатки пальцев, - Кейн улыбнулся.

Я все стоял перед стулом, к которому была привязана Кейти, не будучи в

силах пошевелиться.

Кейн посмотрел на меня.

- Иди домой, Бобби, сказал он. - Выпей горячего кофе. Посмотри немного

телевизор. У тебя еще вся жизнь впереди.

Я взглянул на Кейна. Он опять улыбался своей голливудской улыбкой.

- Как же я найду дорогу домой? - просил я.

- Иди прямо, и через пятнадцать минут увидишь кафе, - ответил Кейн.

Я молчал.

- Ах да, - добавил Кейн и вытащил из нагрудного кармана черной кожаной

куртки несколько смятых бумажек.

Он протянул их мне.

- Возьми, деньги на проезд, - объяснил он.

Я взял деньги.

- Иди же, давай, - сказал Кейн.

Медленно, на шатающихся ногах я пошел к двери.

- Ах ты, черт, - сказал Кейн. - У тебя же весь затылок в крови.

И это было правдой. Кровь, конечно, засохла, но красное пятно на шишке в

области затылка было видно даже, наверное, слепому.

- Иди сюда, вымоем тебе кровь, - сказал Кейн. Мы вместе подошли к крану.

- Наклонись, - сказал Кейн, стаскивая перчатки с ладоней.

Я повиновался - и мне, честно, говоря, было все равно. Я ничего не

понимал. Я все еще ощущал толчок от выстрела в своей руке и глухой стон

девушки, которую я своими руками убил.

Кейн включил кран, намочил руки и сполоснул мою рану водой. Я вскрикнул

от боли.

-Терпи, - сказал Кейн..

Он вытер кровь, запекшуюся у меня на затылке, потом смыл кровь с рук. Я

выпрямился, поправил волосы.

- Теперь иди, - сказал Кейн. - На улице ветер, ты быстро обсохнешь.

Я пошел к выходу. У самой двери обернулся.

- А ты… остаешься здесь? - спросил я.

- Приберусь немного, - ответил Кейн, натягивая перчатки.

Я толкнул тяжелую дверь. Она со скрипом отворилась, и я пошел по

каменной лестнице наверх, прочь из этого подвала. Поднявшись на

недостроенный фундамент, я зажмурился - яркое солнце било в глаза. Стоял

день, дул чикагский ветерок. Я находился на каком-то заброшенном

пустыре. Впереди виднелась проселочная дорога. Если идти по ней, то

скоро я увижу город.

…Это были самые долгие пятнадцать минут в моей жизни. Солнце пекло так, что я был готов упасть. Мне хотелось пить. Я с тоской вспоминал кран в подвале.

Там текла свежая и чистая вода - во всяком случае, так мне сейчас

казалось, а здесь кругом одни низкорослые кусты, пыль да дорога,

уходящая вдаль и потихоньку превращающаяся в асфальтовую трассу.

…Когда я уже готов был упасть от усталости, в знойной зыби раздался

какой-то шум. Это было придорожное кафе, где останавливались

автомобилисты – как раз сейчас там припарковался чей-то мятый «Бьюик».

Я нащупал пачку долларов в кармане. Вытащив их, я

пересчитал бумажки, что мне дал Кейн. Четыре десятки, еще пара - тройка

однодолларовых купюр, щедро. Хватит и попить, и поесть, и на такси.

Уж не помню, как, но я неровными шагами вошел в кафе. На меня никто не обратил внимания, кроме парочки парней у стойки, которые, впрочем, быстро потеряли ко мне интерес.

- Бутылку минералки, - сказал я, протянув два доллара старушке за

стойкой. Получив желаемое, я жадно открутил крышку и принялся пить, пить

и пить, только и чувствуя, как мой слегка порезанный кадык затягивает воду в горло. Я выпил всю бутылку. В голове пошло кругом - как же хорошо. Сухость во рту

умерла, я ощутил себя заново родившимся и полным сил. А всего-то -

бутылочка минералки. В нужное время и в нужном месте.

Еще на десятку я купил подобие пиццы и, усевшись за столик, жадно

проглотил ее. Аппетит был бешеный. Я хотел было взять еще одну пиццу,

но передумал - мало ли, сколько запросит таксист. До города далеко,

может и заломить за грань разумного.

Я поднялся, вытер салфеткой рот, скомкал её, и зачем-то засунув в

карман, вышел. Таксист стоял у телеграфного столба и читал газету.

- До Чикаго довезете? - спросил я.

- Ты имеешь в виду до центра? - спросил водитель, оторвавшись от газеты. - Мы пока еще в Чикаго, так ведь, приятель?

- Да, до центра, - исправился я. - Занесло меня неведомо куда.

- Тридцать баксов, приятель, - сказал таксист. - Тут неблизкий путь.

- Хорошо, - сказал я и протянул ему деньги.

- Приятель, ты из что, из задницы их вытащил? - недовольно спросил таксист.

- Какие есть, - ответил я.

- Ладно, садись, - сказал таксист, усаживаясь за руль.

Я уселся на заднее сиденье. Машина тронулась.

Незаметно для себя я уснул.

Проснулся я оттого, что таксист толкал меня в плечо.

- Хватит дрыхнуть, приятель, - сказал он раздраженно, - спишь как сурок,

приехали уже.

Я помотал головой. Угораздило же заснуть.

Я кое-как выкарабкался из такси.

- Ну и шишка же у тебя на затылке! - сказал таксист. - Тебе к врачу надо.

- Точно, сказал я. - Но сначала посплю - суток трое.

Таксист улыбнулся, исчез в окошке и, нажав на газ, уехал.

До дома было две-три минуты ходьбы. Знакомые улицы - отсюда я начал свою

пешую прогулку, заведшую меня к свалке, к тени, к удару по затылку, к

парню в черной кожаной курке и черных перчатках, к… дальше мой мозг

Дата добавления: 2015-07-10