Шесть месяцев 1 страница

Долго ли тебе скитаться, отпавшая дочь? Иеремия, 22:31

Боль можно стерпеть, а вот зуд стерпеть нельзя. Чжан Чао

- Вы не видели Джессику с тех пор, как она уехала в Орегон?

- Почему, я приезжала к ней пару раз, когда ей были нужны деньги.

- Почему она не вернулась к вам?

- Она не хотела возвращаться, она все твердила, что там у нее слишком

большой грех, и что она многим причинила какое-то зло.

- Но у нее не было никаких судимостей, у нее не было даже штрафов за

неправильную парковку.

- Она всегда была порядочной девушкой… ну, до того момента, как спилась.

- А почему она начала пить, вы не в курсе?

- Понятия не имею - ее друзья позвонили нам и сказали, что видели

Джессику пьяной в парке возле какого-то памятника. Это для нас был шок.

Наша девочка - и пьяная? Да она спиртное ненавидела.

- И как вы думаете сами, что могло послужить тому причиной?

- Пьянству? Может, ее работа в психушке. Наверное, она там насмотрелась

всякого. Мы сразу предупреждали, что ее ничего хорошего там не ждет.

Надо было выйти замуж за хорошего парня и завести семью, а не…

- Но в лечебнице все было хорошо? Она была на хорошем счету и даже

собиралась стать врачом, не так ли?

- Это правда, мы даже радовались этому, но все равно нам не хотелось,

что бы она там оставалась. Мы глубоко внутри были против. Знаете,

родители чувствуют такие вещи.

- А ее знакомства, в колледже, в лечебнице?

- В колледже у нее даже парня не было, что вы! Она ведь такая скромная.

У нее были подружки, и то не близкие, она иногда гуляла с ними, ну,

праздновала дни рождения, сидела с ними в кафе, но не более того. А в

лечебнице? У них лечился один парень по имени Стив, вы должны его

помнить, он убил свою девушку, и загремел в психушку..

- Я в курсе, он был осужден, но признан невменяемым.

- Ну так вот, он писал какие-то рассказы или что там еще, а дочка сильно

интересовалась этим его творчеством..

- Там было что-то странное, в этих произведениях?

- Да ничего, ерунда без смысла, написано психом, там даже сюжета нет.

Ну, у нее еще были пациенты, но я их имен не помню. Просто про этого

Стива он часто говорила.

- Вы думаете, что Стив мог послужить причиной ее резкого срыва?

- Может быть, хотя он был совсем безобиден.

- А как она познакомилась с Лесситером?

- Этот придурок просто снимал ей квартиру на окраине, потому что

Джессика уже не могла жить рядом с работой, так что она переехала к

этому хиппи.

- Так вы потеряли с ней контакт, кроме тех встреч, когда передавали ей

деньги?

- Да, я узнала ее адрес лишь тогда, когда она написала мне письмо с

просьбой помочь деньгами.

- И как она живет?

- Ой, бедно, вы знаете. Она развелась с этим хиппи, и живет с каким-то

типом, работает в магазине, торгует всякой всячиной. Мы желали для нее

лучшего, поверьте. У нее было большое будущее.

- А тот, с кем она живет сейчас? Как у них дела?

- Да как, как - как кошка с собакой, он вообще какой-то нервный, один

раз я его видела, он таким мне показался неприятным. Джессика тоже -

палец в рот не клади. Но как-то живут вместе уже несколько лет. Может,

она его любит.

- Вы не пытались ее вернуть на старый путь, вернуть к психиатрии?

- Ой, нет. Мы побоялись. Она от этой психушки совсем с катушек слетела,

так что мы ей не напоминаем.

- А они не собираются заводить детей?

- Насколько я знаю, нет. Хотя не мешало бы, все же ей не восемнадцать.

Учитывая, сколько она пьет, потом может быть поздно.

Начался новый день. Противные белесые лучи солнца заползали в

раздраженные от слишком мягкой подушки глаза, и жгли роговицу. Он

перевернулся на другой бок – бок болел, так как он его отлежал. Он,

кряхтя, сел на кровати. Спина болела, он слишком долго спал в одной

позе. Вчера допоздна смотрел телевизор, лег спать часа в три ночи. На

улице пела какая-то дура. С чего это ей вздумалось распевать оперу?

Утро выходного дня, люди хотят выспаться. Чертова идиотка, никаких

понятий нет.

В сон клонило даже тогда, когда он поднялся на ноги. Тапочки оказались

загнаны под кровать, и ему пришлось нагибаться и лезть за ними туда,

согнув больную спину, придавив больной бок и став на распухшие после сна

колени. Он чихнул, пыль попала в нос. Проклятые тапочки, за каким

дьяволом они могли туда залезть. Черт, он же ставил их как надо ночью.

Наверное, это все тупой кот. Хотя какой кот, животных он давно не

держал. Он натянул тапочки на ступни, прошлепал до окна и завесил его

занавесками, которые застряли где-то наверху в убранстве колец и

креплений - ему пришлось злобно дернуть ткань, чтобы вырвать ее из этой

путаницы, при этом одно кольцо оторвалось. Его так и тянуло сорвать все

эти тряпки и вышвырнуть подальше.

Потом он пошел умываться. Вода еле текла - муниципальные работники уже

два дня приносили свои извинения за работы, которые они проводили за

два квартала от них. Плевать он хотел на их работы - украшают чертов

город, наверняка отгрохают очередной парк развлечений да напихают туда

вонючих дискотек с пьяными подростками. Он вытерся полотенцем. Его давно

надо было постирать, потому что оно стало жестким от многодневного

использования, и ему пришлось долго искать чистый участок, чтобы

протереть им мягкую кожу под глазами. Он посмотрел в зеркало - круги под

этими самыми глазами были уже почти черные. Это оттого, что этот

долбаный район долбаного города встает даже в выходные в восемь утра.

Еще эти шавки, вечно злющие, некоторые даже осмеливались выть. И их

никто не хотел затыкать. Еще эта дура, что поет свою проклятую арию. В

восемь утра субботы. Субботы! Выходной день, так вас всех. Маменькина

дочка! Да ни одна работающая девушка не начнет в восемь утра после

работы распевать свои вонючие серенады. А эта явно нигде не работала,

спала ночью хорошо, и для нее давно уже день, и она думает, что и все

другие, как она - встали и радуются жизни. Да чтоб она сдохла. Это тебе

не музыкальный класс.

Погода тоже была отвратная. Вроде осень, а жарко как летом. Хорошо еще,

у него квартира большая и широкая, есть, где гулять воздуху. Он вышел из

ванной, споткнувшись о плинтус. Что за идиотизм - спотыкаться в

собственной квартире. Он подошел к холодильнику. Хотел открыть, но есть

совсем не хотелось. Даже немного тошнило, как всегда по утрам. Это тоже

– плод одинокой жизни, жрал с утра до вечера всякие чизбургеры да салаты

из коробочек. Гастрит.

Он все же открыл холодильник. Яйца, надоели до зеленых веников. Салат,

вчерашний, недоеденный, невкусный, запах противный - какой придурок туда

положил спаржу? Написано же - стандарт. Какой это к чертям, стандарт,

если в нем - спаржа, которую не все едят? Тьфу! Еще варенье, что

привезла бабка из Хьюстона. Доесть бы эту гадость, а то спросит, почему

он не ест ее варенья. Да потому что, бабушка, твое варенье - дерьмо. Его

любимое, клубничное, она умудрилась превратить в какую-то слишком

сладкую кашу с подгнившими ягодками внутри. Делать ей нечего, вот и

кормит всякой гадостью внучка. Теперь вот сиди, каждый день жри это вот,

вроде как оно тебе очень нравится. Надоело.

Ну и что ему делать в этот выходной? Сидеть дома? Да с ума сойдешь от

тоски. Телевизор вообще пора выкинуть - к чему телевидение, если там

одни передачи для старух и чокнутых домохозяек с их нелепой Опрой,

которой самой бы недурно к психиатру. Бабье! Что с них взять? Запросы -

с земной шар размером. А что взамен? Не нужны были ему их вселенские

жертвы. Да плевать он хотел, хорошо ли ей. Раз она считает, что секс с

ним для нее - большой труд и вообще одолжение, так нечего и мечтать о

полноформатных играх и каких-то ласках. Ставишь себя как товар, вот с

тобой и обращаются, как с товаром. Мнит из себя домохозяйку, дура, а

сама - то не буду, это не мое дело, а это вообще ты должен сделать. Мой

дом, что хочу, то и делаю, подумал он. Хочу в стены дротики кидаю, а

хочу пиво пью. Права качает, как жена. Замуж за него хочет. Ага, с

радостью, дорогая, вот тебе клятва, вот тебе колечко, вот тебе фата, вот

белое платье. Неплохо бы еще и белые тапочки и урну для праха. Сегодня

она обещалась притащиться вечером, принести какой-нибудь фильм.

Очередную слезливую ерунду, да еще семидесятых годов. Его от «Звуков

Музыки» тошнило, от этих песенок – «Вот тебе шестнадцать, а будет

семнадцать…» Позорище, терпит ее только потому, что ее можно без проблем

оформлять каждую ночь. Но она и не богиня красоты, чтобы права качать.

Да кто ж на нее, кроме него, посмотрит - какой-нибудь забулдыга из

клуба? Пусть идет, он ее не держит.

Впрочем, эти мысли не так уж часто его занимали.

Просто сегодня было на редкость отвратное настроение.

Пару дней назад к соседке приехал какой-то хахаль, вон выходит из их

двери. Видно сразу, что идиот - романтик хренов, еще бы с цветами был -

морда счастливая, словно бы он там встретил любовь всей своей жизни, в

которую он, конечно, верит. Все они, с такими лицами, верят в это дерьмо.

А сегодня у соседей паника. Сначала эта дурочка опять пела, а потом

раздались крики, истерика, паника - ну все как всегда там, где полно

бабья. Вызвали скорую, и он видел, как девчонку увезли на носилках.

Девчушка вроде ничего. Хотя, что от этого толку. Неужто концы отдала? Во

время пения, что ли? Вот будет ей урок, не будет вопить в восемь утра в

воскресенье. Скорая еще эта, с мигалками - только панику поднимают,

кретины. Чуть ли не весь район сбежался - быдлу интересно, как кому-то

плохо. Они же никому подохнуть не дадут без своего участия. Мерзкие

рожи, все что-то обсуждают. Завтра будут косточки перемывать. Только дай

в чужом белье порыться. Порыться, пятачком поглубже! Что женщины, что

мужчины - мужья, идиоты, сами как бабы стали, подкаблучники хреновы. Тут

еще Джессика про эту девчонку все уши прожужжала, дескать, что-то с

головой, и то, и се. Да плевать он хотел, с головой у нее проблемы или с

задницей. Да пусть умрет, или живет до старости - ему-то какое дело.

Джессика так печется о ней, будто она ей сестра. Еще обиделась, когда он

попросил ее перестать нести пургу про эту девку. Пусть себе подыхает,

раз у нее судьба такая. Неизвестно, как сами будем подыхать. Может, еще

похлеще будет. Джессика разобиделась, полчаса не разговаривала. Еще

эта ее прическа дурацкая, челку зачем-то сделала. Модно, говорит. Да

куда там, модно - просто глупость. А волосенки - то жиденькие, выглядит

глупо. Он никогда не любил челки – рано или поздно она все равно

отрастает, в глаза лезет, со лба постоянно надо убирать и все такое

прочее. Повариха из нее тоже так себе, все у нее подгорает. Хорошо еще,

что она сама это пережаренное ест. Посадит себе печень, вот увидит. Лишь

бы не начала бодягу о том, что как ей хорошо было в Бостоне, в ее

дурдоме, что там работа была творческая, интересная, и т.п. Очень

хорошая работа, прямо скажем, с психами возиться. Сама же оттуда

сбежала, да и пила она там по-черному.

Сколько он ей говорил - не пей, станешь в свои тридцать ведьмой, а ей

все равно. Дескать, у нее проблемы на работе, и ей пришлось уйти. А как

ты хотела, дура - с психами долго не поработаешь, а то сама дурой

станешь. Рассказывала ему про какого-то Стива, какого-то Мэтта и про

друга этого самого Мэтта. Он терпеть такого не мог, какие-то идиоты ей

дороже всего. Память, говорит. Что же ты сбежала от этой памяти, как от

огня? Забыла все плохое, а сейчас идеализирует. А кому же ты сейчас

нужна, пропитая дурочка с кожей, желтой, как сигаретный фильтр? Сама

испоганила свою жизнь, а потом все виноваты, кроме нее. Он так и не

понял, почему она ушла из психушки в Бостоне и принялась пить. Дура, что

с нее взять. Говорила, проблемы, да еще какие - ах да! -

психологические. Говорил же он - с психами поведешься… Причем и Мэтт, и

Стив, и там еще один - это редкостные идиоты! Что взять с девушки, у

которой такие друзья? Показывала ему фотки старые, вся такая фифа, в

деловом костюме, волосы уложены, прямо красавица. Ему-то она досталась

уже не новая. Жила с горе - мужем, вонючим хиппи - а там, само собой, и

травку стала курить, как последняя наркоманка. Хорошо, что бросила эту

дурь. С мужем через полгода развелась, он и выкинул ее из своего дома.

Теперь вот живет с ним, работает в магазине, торгует всяким разным. И

это бывший кандидат наук в психиатрии! Тьфу. Вот до чего людей доводит

дурной характер, глупость и вредные привычки. И вот такой вот облезлой,

как дохлая кошка, раздерганной и нервной, она ему и досталась. Небось,

была недотрогой, когда в костюмчике ходила, а теперь, как форму

потеряла, враз забыла обо всем. Женщины! - когда не перед кем больше

задом крутить, то можно и с таким, как он. Но сегодня обошлось без

воспоминаний, все внимание этой чертовой болезной соседке - не может

успокоиться, думает, что та может не выжить. Да выживет она, это же

бабье - у них в спине кольнуло или голова чуть сильнее мигрени болит -

и сразу давай скорую, смешно даже. Эта певичка еще будет его доставать

своим вытьем по утрам, Монсерат Кабалье нашлась. Хотя певичка-то

симпотная, вот такую бы ему, чистую да молодую - а не ту, что сейчас,

Джессику. И имя-то у нее какое длинное, противное - а сократить -

получается, как у мужика. Гадость. Смешно будет, если девчонку увезли в

психушку, а не в госпиталь. Он поделился с ней этими мыслями, но она

опять надулась, дескать, слишком это жестокая шутка и обижает и ее, и

девушку, которая, может быть, умрет. Боже, и такое вот приходится

терпеть. Хорошо еще, что быстро отходит. Ха-ха, вот бы посмотреть на

морду паренька, который придет к этой «Кабалье» - а ее нет, она в

реанимации. То-то весь этот романтический флер живо с него смоет.

Еще Джессика любила смотреть телевизор за едой, и вечно какое-нибудь

бабское шоу, что-то про уважение к женщине и прочую хрень, про мужиков,

которые все гады. Вот зачем при нем это смотреть? Он ведь тоже, как

никак, мужчина, все эти наезды и к нему относятся. Он сидел с ней на

диванчике и смотрел каждодневную волынку Опры. Эта негритоска вообще его

бесила. Но куда там, его бывшая кандидатка наук всегда обсуждала с ним

какие-то проблемы из передачи. Нашла, чем грузить - своего дерьма

хватает, чтоб еще чужое возить, но нет - она как все зеваки- дай

посмаковать чужие проблемы. Но ничего, скоро вечер - пусть только

попробует сказать про больную голову, это не прокатит. Кровать тоже

тесновата, того и гляди, упадешь с нее и разобьешь себе лоб. Джессика

вечно ворочалась во сне - ей снились кошмары. Про что, она не говорила

никогда - дескать, не помнит. Ага, так он ей и поверил. Небось, все ее

психи к ней во сне приходят. Вчера вечером ее пришлось уговаривать.

Неслыханная наглость. Она его девушка, или кто? За красивые глаза нечего

на его диване сидеть, сказал он. Не в сердцах, он так и думал. Зато он

был с ней чуть подольше, чем обычно, но ей все равно все не так, все не

этак, так что он отвернулся и заснул - как только, так сразу. Ничем ей

не угодишь.

***

Он прогуливался по парку. Двое полицейских стояли и болтали о чем-то.

Рядом какой-то человек выгуливал свою собаку. Детишки бегали друг за

другом. Парк, что тут скажешь. Сборище шумных идиотов, даже негде

посидеть без того, чтобы не бегали чьи-то детишки, черт бы их побрал,

Пиноккио недоделанные. Или чья-то шавка будет бегать и лаять. Никакого

тихого места. Еще лавочки поставлены друг против друга, сядет кто

напротив - и пялься на него. Отвратительно. Что за идиотский парк, тоже

сказано, отдых. Отдохнешь тут. А вот вообще - подростки включили свой

кассетник, заиграла тупая металлическая музыка. Идиотский рев, только по

нервам бьет. Он быстрым шагом покинул парк, и пошел по асфальтированной

улице. Улица была пуста, лишь редкие машины проезжали мимо. Идиотизм,

выйдешь из парка, и попадаешь из шумного гвалта в царство мертвых, ни

одной живой души. Может, и хорошо, что никого нет, но все равно бесит.

Не город, а сплошной идиотизм.

Он поднимался по лестнице на самый верх. Чертовы ступеньки были истерты,

концы были обколоты, и нога соскальзывала. Лифт, конечно, не работал,

куда уж тут, в этом драном городишке, чему-то работать... Проклятье, у

него нет даже кепки, которую Джессика, дура эдакая, постирала, когда ее

поганый кот туда нагадил. Наглый рыжий гуляка, который дома появлялся лишь поесть да нагадить в его тапочки.

Он поднялся на последний этаж, открыл скрипящий люк и вылез наверх,

зацепившись за крышку люка плечом. И здесь все не слава Богу, подумал он.

Весь город был как на ладони. Солнце било по глазам. Ветер свистел в

ушах, задувал в глаза, слезы застилали видимость.

Зачем ему такая поганая жизнь, прыгнуть бы сейчас, и все - он лепешка. Да ведь все равно все будет не так как надо, еще не умрет, а просто останется калекой на всю

жизнь. Разве это выход, вот утопиться надежнее, но воды он боялся еще

больше, чем ненавидел жизнь. Как бы избавиться от Джессики так, чтобы

никто не заподозрил его? Не убивать, конечно же, а вот как бы вывести ее

из себя, не говоря при этом ничего.

Надо узнать про ее прошлых знакомых, кто там у нее был в Бостоне.

Надо позвонить тем, кто ее знал - пусть ее прошлая жизнь вернется к ней,

и она погрязнет в ней, а он вышвырнет ее из дома, чтобы она сама

разбиралась со своим делами… Нет, не так - глупо, она будет искать у

него поддержки. А вдруг она слетит при этом с катушек - тогда ее можно

будет выгнать, сославшись на то, что она психованная. Это вариант, но

его надо хорошенько обдумать.

Он сидел и думал, и ветер теперь уже залетал ему в нос, раздражая

слизистую оболочку. Он начал чихать. В горле запершило. Нигде не

спрячешься, нигде. Он напишет ее матери… он что-то придумает, чтобы

избавиться от Джессики… над его головой пролетела стая птиц, издавая

противные каркающие звуки.

Нос чесался оттого, что он постоянно тер его пальцами в процессе

размышлений.

Надо узнать, куда делся ее бывший, и позвонить и ему тоже.

Надо приехать в Бостон, обойти всех ее нелепых подружек и уговорить их

встретиться с Джессикой.

Надо … в желудке заурчало - он с самого утра ничего не ел, потому что

Джессика опаздывала на работу.

Она наверняка бросила свои шмотки на кровати, и ему придется их убирать.

Он поплелся в сторону люка, шаркая ногами о бетон, и этот звук отзывался в ухе противным эхом.

Но поездка дорога, и как объяснить Джессике все это, что сказать друзьям

и знакомым - что Джессика больна? Что Джессика совсем тронулась? Нет,

сначала надо…

Его осенило.

Сначала надо начать почаще поить Джессику всяким горячительными

напитками и дать ей в этом волю.

Пусть пьет, сколько пожелает, а потом надо доводить ее по пустякам,

чтобы она почаще кричала на него, надо создать основу для истерики; она

будет кидаться на него, если он ее хорошенько разозлит, и потом он

заявит в полицию, и об этом будет знать весь город, надо будет съездить

к родителям и друзьям Джессики - или позвонить и сообщить, что их дочь

невыносима, что она психованная, что у нее не в порядке с головой, как

все и думали.

Над левым глазом что-то болело.

Надо будет именно так и сделать, обязательно, это замечательный план!

Сегодня надо придумать повод, пусть Джессика пьет вволю, пусть напьется,

как ей давно хотелось, ей же хотелось этого, он знал.

Он чихнул, неприятный комок застрял в горле; он глубоко вздохнул,

сплюнул, но противный привкус во рту остался, в носу зудело. Он мог

простыть здесь, на этом ветру. Надо срочно слезать с этой долбанной

крыши, а то он подхватит здесь воспаление легких, или что еще хуже.

План по избавлению от надоевшей подружки был разработан, правда, без

деталей, в общих чертах, но это был все-таки план.

- Выпей, милая, - он придвинул к ней стакан бурбона. Не рюмку, а целый

стакан.

- Ты же против того, чтобы я пила, - удивленно сказала Джессика.

- Я решил больше никому ничего не указывать, - сказал он. - Я устал

оттого, что я превращаюсь в командора.

- Это верно, ты в последнее время совсем стал правильный, - улыбнулась она.

- И это мне надоело, - улыбнулся он, - Пей, милочка.

Она отхлебнула. Первый глоток на пути обратно в Бостон, подумал он. Или

еще куда, но главное - отсюда.

- А чем закусить, у тебя найдется? - спросила Джессика, изо рта ее пахло

только что выпитым бурбоном; он с отвращением зажмурился, она этого не

заметила.

Он встал с кресла и пошел к буфету. Дверца буфета была липкой - Джессике

было не до таких мелочей, как вытирание ручек мебели - ей вообще было на

все наплевать. Он обтер руку о штаны. Взял батон, паштет, консервный нож

и вернулся к Джессике, та еще отхлебнула из стакана.

- Держи, - сказал он, поставив все, что нес в руках, на стол. Джессика

открыла банку и намазала паштет на кусок батона, который она оторвала

руками. Начала есть, а он следил за ней, не говоря ни слова.

- А ты почему ничего не пьешь? - спросила она.

- Желудок болит, - соврал он. На самом деле он был немного

загипнотизирован картиной того, как Джессика пьет.

- Ну как, бурбон хороший? - спросил он.

- Ничего, терпкий, - ответила она с набитым ртом. - Тебе стоило бы

попробовать.

- Я же сказал, что у меня желудок болит.

- Но так скучно пить одной.

- Включи телевизор - там наверняка твоя любимая Опра.

- Ничего она не моя любимая, мне гораздо больше нравится…

- Да все равно, если тебе скучно, включи телевизор.

Она пожала плечами и, встав из-за стола, подошла к телевизору, взяла

пульт, включила телевизор. Шло какое-то ток-шоу, опять обсуждалось

что-то бытовое.

Он ведь тысячу раз говорил ей не класть пульт возле телевизора, когда

его надо класть на стол, чтобы не бегать за ним к телевизору.

- Хочешь, переключу канал? - спросила она у него.

- Нет, смотри.

- А я хочу смотреть вместе с тобой.

- Окей, найди что-то интересное.

Пока она щелкала пультом, он налил еще полстакана бурбона, первый она

уже выпила. Быстро. Не надо наливать полный, а то она решит, что он ее

спаивает,

- Ты мне уже налил? Спасибо.

- Да чего там. Есть что интересное по каналам?

- Футбол, если хочешь.

- Не хочу, это только мне интересно, мы же хотим посмотреть вместе.

- Окей, тогда давай… - она щелкнула пультом. - Вот новости.

- Окей, давай новости.

Он поймал себя на мысли, что рядом со спиртным Джессика нравится ему

гораздо больше, чем раньше. Возможно, что стоило ей больше позволять

пить раньше. В местных новостях сообщали о смерти какой-то Мэри,

которая скончалась в местном госпитале от каких-то проблем с мозгом.

- Это не наша соседка? - спросила Джессика.

- Да черт ее знает.

- Да, это она, видишь, вот ее мать показывают.

Верно, телевизионщики опять смаковали чужое горе, плачущая навзрыд

женщина и вправду была его соседкой. Он видел ее иногда, когда подбирал

почту, и однажды они поздоровались в супермаркете.

- Это ужасно. Мэри была такая милая девочка… - пробормотала Джессика.

- Да ладно, это судьба. Кто так умрет, а кто иначе. Все там будем, -

сказал он. Его начала мучить изжога, растекаясь под ложечкой липким

ядом. Черт, надо заесть. Он взял кусочек батона, намазал его паштетом и

съел.

Джессика не отрывала глаз от экрана. Медицинское прошлое дает о себе

знать. «Полиция разыскивает скрывшегося молодого человека, который

гостил у нее и исчез незадолго до происшествия…»

- А ее не убили? - спросил он.

- Может быть, здесь дело темное, - сказала Джессика, отправляя внутрь

себя остатки бурбона. Впрочем, потом шел сюжет о местном зоопарке, и

Джессика умилялась морским котикам и медвежатам.

Он сидел на диване и думал, думал, думал, пока Джессика увлеклась

новостями. Она выпьет сегодня, а завтра бутылка кончится, надо будет

увеличить расходы на спиртное. Пусть сама выберет. Да, надо будет

сходить с ней в магазин и купить. Самого легкого можно и самому выпить.

Пятьдесят грамм коньячка ему не помешают. И не повредят. Она пусть пьет,

сколько пожелает. Он встал и пошел в туалет, а Джессика улеглась на

диване с пультом в руках. Она как - будто ждала, чтобы он ушел, и потом

сгони ее оттуда. Когда он вернулся, она уже спала, положив голову на

руку с зажатым пультом. Телевизор орал на всю громкость. Он подошел к

вопящему ящику и выключил его. Потом хотел было перенести Джессику на

кровать, но передумал. Черт с ней, пусть валяется. Он лег на кровать и

погрузил голову в мягкое тело подушки так, что даже уши оказались скрыты

ее пухом. План сработает, она ничего не заподозрила, просто выпила то,

что он ей предложил. Но спокойно поспать ему не удалось, пьяная Джессика

пришла к нему и начала приставать, как последняя шлюха, а он так хорошо

спал. Ему снился сладкий - пресладкий сон о том, что он потерял тело и

стал одной черной тенью… но тут пришла она, и ему пришлось дать ей то,

чего она сейчас так хотела. Чертовы бабы. Пока не напоишь… ишь ты, как

разошлась. Правда, от нее разит спиртным. Что ж, пусть лучше так, чем

сцепив зубы.

На следующее утро он лежал без сил в постели. Джессики не было дома. Он

кинул взгляд на настенные часы - было уже одиннадцать, она давно на

работе. Он выглянул в окно - у соседей, как и он и думал, полон двор

народу, все в черном. Похороны. Только бы не постучались к нему, еще

этого дерьма ему не хватало.

…Все-таки в дверь постучали. Так он и знал. Ну зачем ему это, чужие

смерти, чужое горе. Пусть сами там живут, как знают. Он не открыл дверь,

и вскоре стук прекратился. Слегка отодвинув занавеску, он наблюдал, как

соседка уходит от него и присоединяется к группе мужчин в черном. Так,

ясно, хотели напрячь его тащить чертов гроб. Что, совсем родных нет,

надо обязательно повесить это на него? Ну и что, что они соседи. А потом

ехать на кладбище, делать вид, что ты расстроен, это отвратительно. Он

пошел в ванную. Джессика оставила свое мокрое белье висеть прямо над

умывальником. Он же сто раз говорил ей, что этого не надо делать. Он

умылся, почистил зубы старым зубным порошком, от которого его чуть не

стошнило, и снова направился в спальню, следить за компанией в черном.

Похоронная процессия удалялась вдали, кто на машинах, кто пешком. Пусть

идут куда подальше.

Весь день он валялся на диване, листая газеты и пялясь в телевизор.

Проклятые газеты, пишут явный бред - мол, монашка решила утопиться, но

каким-то чудом спаслась, и теперь верит, что ее спас сам господь бог.

Какая чушь, явно высосано из пальца. Для повышения рейтинга они

придумают любую глупость – и ведь кто-то в это верит! Чересчур свежая

газета испачкала ему пальцы. Вот черт, надо мыть руки. Потом он оделся,

надел кепку, чтобы солнце не било в глаза, и вышел - надо было купить

спиртное для Джессики. Пусть будет для нее сюрпризом.

Супермаркет был большущий, всюду работали кондиционеры. Он сразу начал

чихать, проклятая крыша. Дернул его черт туда полезть. У молодчика за

Дата добавления: 2015-07-10