Экспедиция в Непал.

И заревет на него в тот день как бы рев разъяренного моря, и взглянет он

на землю, и вот тьма, горе и свет померк в облаках. Исайя 5:30

…Я и моя напарница, Дженнифер Пауэлл, находились в самолете, который

нес нас в горы Непала, - там мы собирались провести исследование местной

живности, взять образцы льда и все такое прочее. Обычная научная

поездка. Я бы в жизни не отправился к черту на куличики, если бы мне не

сказали, что Дженнифер тоже полетит. Мне скоро тридцать три года, но я

повел себя как влюбленный школьник - согласился сразу же после

упоминания ее имени. Мой босс, наверное, все понял - то-то он улыбался в

тот вечер – хотя он одевается во все черное и редко проявляет эмоции.

В общем, мы сидели с ней в самолете рядом. Самолет, замечу, был не

пассажирский, а вроде как военный, так что сидений было всего пять или

шесть, и направлены они были не в сторону кабины пилотов, а в сторону

люка для парашютных прыжков. Право слово, не знаю, зачем я вам это

описываю. Так вот, мы сидели рядом и читали одну и ту же брошюрку, про

обряды Непальских монахов-убийц. То есть читала в основном она, а я

вдыхал аромат духов, исходивший от ее волос цвета красного дерева, и

поддакивал. Наши головы почти соприкасались, и я только усилием воли

сдерживался, что бы не поцеловать ее. Я ведь любил ее с самых тех пор,

как встретил на семинаре по изучению редких горных пород, и было это в

году этак... Помнится, она была в своих синих обтягивающих джинсах и

такого же цвета и материала куртке.… Но ладно, сейчас меня понесет.

Возвращаемся в наш самолет, где она читала, уже вслух, статью какого-то

борзописца из нашего же, кажется, университета, про горных монахов,

совершающих жуткие ритуалы над теми людьми, которых они часто похищают

из низлежащих поселений.

- Они вынимают часть спинного мозга у человека, и отпускают свою жертву

на свободу, - читала она. - Если она возвращается к ним, то становится

их рабом до самой смерти, которая, впрочем, наступает довольно быстро...

- А ну хватит! - воскликнул пилот из кабины. Клауд был суеверен, как и

всякий летчик. - Такая милая дамочка, а читаете такой бред! Если уж

рассказываете всякие ужасы, то расскажите что-нибудь про африканские

пустыни, что ли! Мы же летим в Непал, а вы беду кличете! - он был

действительно зол. Дженнифер состроила гримасу и спрятала книжонку в

рюкзачок. Я лишь тяжело вздохнул - мне было плевать на монахов, моим

сознанием целиком владела сидящая рядом Дженнифер. Я уже про себя

называл ее разными ласкательными именами, да что греха таить, думал и о

том, после чего придется долго исповедоваться и, наверно, раз пятьдесят

прочитать "Аве Мария"

Да, забыл сказать вам, что в самолете мы были не одни. Кроме пилота,

рядом с нами сидели еще несколько человек, все - ученые, сотрудники

нашего университета. Профессор Радж, индиец; профессор Стюарт,

редкостный зануда; и декан исторического факультета Уиллард Скотт. Все

они молча сидели рядом с нами. Кто читал книгу, кто просто молчал. Те

еще типчики - книжные черви, очки толщиной с дюйм у каждого на носу,

выражение лица - самое что ни на есть бесстрастное. Ужас, а не люди. Ни

за что бы с ними не полетел, если бы не моя Дженнифер, которая, к

сожалению, была уже несколько месяцев обручена с одним модным парижским

хлыщом. Хотя ходили слухи, что на браке настаивал ее отец, а сама

Дженнифер была вроде как против, но спросить ее саму я все никак не

решался.

- Какого черта? - раздался сначала громкий голос пилота, а потом и страшный стук

по обшивке самолета, словно на нас обрушился гнев господень. После этого

я ничего почти не помнил, кроме того, как схватил Дженнифер в свои

объятия, стараясь спасти ее от неведомой угрозы, и еще запомнил

нестройный хор чьих-то гулких голосов.

…Очнулся я среди обломков самолета на одной из скал. Надо мной нависла

толща железа - обломок фюзеляжа накрыл меня так, что было темно, как в

гробу. Я пошевелился, подвигал руками и ногами, утонувшими в толще

снега. Вроде бы ничего не сломано, спина цела. Я невольно вспомнил про

монахов, вытаскивающих спинной мозг, и даже немного улыбнулся - какая же

Дженнифер, все-таки, наивная. Эту статью написал мой давний знакомый,

журналист Стив Кент. Он был мастер на разного рода страшилки. В нем жил

писатель-фантаст, вот он и воплощал свои фантазии в, якобы, правдивых

статьях и в, якобы, ученых книжонках. Он даже в предгорье Тибета никогда

не был, не то, что в горах Непала. Я еще раз улыбнулся, вернее,

попытался - губы заледенели. Хотя на мне были толстенные шерстяные штаны

и несколько таких же свитеров, да еще и шапка, связанная заботливыми

руками моей матушки, я продрог до костей.

На удивление легко я выбрался из-под обломков самолета, хоть мое

воображение рисовало мне картины одну страшнее другой, и оказался на

поверхности среди бушующего снежного вихря. Я стоял на высоком,

занесенным снегом, склоне. Справа от меня зияла пропасть. Глубокая до

безумия, даже дна не было видно - глаз терялся в слоях тумана. Если туда

кто из моих спутников и упал, подумал я, то им уж ничем не поможешь.

Разве что молитву прочесть. Собственное бессердечие разозлило и удивило

меня. Но, если человек погиб, что же тут сделаешь?

…ДЖЕННИФЕР, вдруг молнией сверкнуло у меня в голове. Где она? Я

запаниковал, начал осматриваться по сторонам, искать глазами хоть

кого-то живого. Но среди такого плотного снегопада, что кружил на этой

нечеловеческой высоте, я ничего не мог увидеть. Только бы не остался в

живых я один - мысль об этом чуть не парализовала меня.

С трясущимися руками, вздрагивая от приступов икоты, я полез вниз,

под обломки самолета. Большей части самолета я не нашел - он наверняка

уже покоился на дне бездны, а то, что от него осталось, самолет уже не

напоминало, просто нагромождение железа. Я осторожно спустился под

обломки и, напрягая зрение, посмотрел вниз. Ничего не видно. Я осторожно

попытался влезть на ту площадку, где лежал сам пять минут назад, но снег

под моими ногами осыпался. Я чуть было не рухнул на торчащие железные

прутья, но вовремя отскочил. Сердце колотилось как бешеное. Я покричал

немного, называя имена своих попутчиков. Ответа не последовало, да я его

и не ждал. Наверняка, если бы кто-то был жив, то слышались бы стоны. Я

вылез из-под обломков и решил идти куда-нибудь. Просто, что бы

согреться. Благо, путь впереди меня казался безопасным.

Я пошел вперед, сквозь вьюгу и лютый ветер. Только сейчас до меня

дошло, что же произошло. Они все погибли. Улетели в ту адскую пропасть,

в которую не свалился я. Авиакатастрофы случаются, ведь изобретение

братьев Райт еще не так надежно, как хотелось бы. Я шел и шел, удаляясь

от обломков самолета.

Потом вдруг резко остановился. Ну ты и идиот, сказал я себе. Уходишь от

места аварии, а где, по-твоему, тебя будут искать спасатели? Правильно -

там, где разбился самолет.

Надо было вернуться, но исправить свою глупость я уже не мог - путь был

так занесен снегом, что я не рискнул повернуть назад. Я решил пойти

наудачу вперед - не застревать же посреди ледяной пустыни.

Я могу найти укрытие в скалах, где ветер меня не достанет, а то и вовсе

найду какой-нибудь грот. Спасатели наверняка нас уже ищут - самолет был

на связи с базой и каждые полчаса пилот должен был докладывать по рации

о своих координатах. Как все логично, облегченно выдохнул я, как все

продумано. Меня спасут, и уже через несколько часов я буду пить горячий

индийский чай в уютном кабинете Британского университета. Надо только не

замерзнуть здесь, в этом царстве холода, ветра и льда. И не упасть в

какую-нибудь из пропастей, глубже которых я ничего в жизни не видывал.

Вскоре, после получаса пути, я почувствовал себя плохо. Болела

голова, что было вполне естественно в моей ситуации - все-таки посадка

была отнюдь не мягкой. Я потирал голову руками, стараясь избавиться от

боли, но ничего не помогало. И я продолжал идти вперед, словно бы по

дороге...

Стоп, сказал я себе.

Ты и идешь по дороге.

И верно, я стоял на самой настоящей дороге, хоть она и была скрыта под

снегом. Я старательно расчистил снег ногой и убедился в своей догадке.

Мощеная дорога. Кирпичи! Значит, здесь где-то люди. Должно быть, те

самые монахи, засмеялся я. Заливисто, громко. Даже если здесь не было

людей, то должны остаться их постройки. Обычно это буддистские храмы и

молельни. Там и помяну погибших, подумал я. А вдруг они живы? Эта мысль

словно бы приподняла меня над землей, и я побежал вперед, забыв про

осторожность. Дженнифер могла пойти по этой дороге,- решил я - и она

где-то здесь!

Как я и предполагал, вскоре перед моими глазами предстал занесенный

снегом старый буддистский храм. Я заметил, что символика на стенах была

несколько необычной. Но мне было плевать на символику всего мира и всех

народов, я искал своих коллег и, конечно же, Дженнифер Пауэлл. Я вбежал

в храм. И сразу увидел трех монахов в традиционных одеждах из тонкой

ткани - эти люди переносили такой холод очень легко. В конце-концов, они

здесь живут всю жизнь, выработали привычку. Я окликнул их. Монахи

обернулись. Увидев меня, они заулыбались и начали показывать на меня

пальцами. Один из них, в одеяниях тигриной раскраски, поманил меня к

себе и что-то сказал. Я плохо его расслышал, да и наречие было редкое, я

почти его не разбирал. Подойдя к монахам, я поклонился каждому из них.

Они ответили мне тем же. Один из них положил руку мне на плечо и

приглашающим жестом указал мне путь вглубь. Один монах, тот, что еще

держал руку на моем плече, вовсе не собирался убирать ее с меня,

наоборот, он усилил нажатие и принялся меня всего ощупывать. Я думал,

что он проверяет, не ранен ли я, пока он не дотронулся до моей спины.

Тут он просто вцепился в нее и резко повалил меня наземь. Я негодующе

закричал, но он держал меня крепко. От того, что он делал, у меня

мурашки пробежали по коже. Он своими костлявыми, цепкими пальцами

нащупывал мой позвоночник. Спинной мозг, мелькнуло в моем сознании. Им

нужен мой спинной мозг, сейчас они меня...

Тут я услышал истошный женский крик. Дженнифер! - встрепенулся я, но

монах крепко держал меня.

- Беги!!! кричала Дженнифер нечеловеческим голосом откуда-то сверху,

далеко сверху, Беги!!! - В ее голосе был такой ужас, что я похолодел

даже среди вековых льдов.

- Что вы сделали с ней?! - закричал я, пытаясь вырваться из цепких лап

"монахов". За своей спиной я услышал звон клинка.

Время словно бы остановилось для меня. Вот сейчас они и вырежут мой

спинной мозг, подумал я. Идиот Кент оказался прав. И Дженнифер вовсе не

наивная дурочка. Дураком оказался я сам, мог бы и не бросаться навстречу

неизвестным людям в странных одеждах. Вновь раздался крик Дженнифер. -

Беги!!! - Она сорвала связки и уже не кричала, а словно бы шептала мне

- Беги!!! -

Я слышал, что она плачет.

Ее плач словно бы разбудил меня. Дикая, звериная злоба овладела мной. Я

усилием всех мышц тела сбросил с себя монаха, оттолкнул другого и ударил

кулаком третьего, что держал в руке кинжал. Затем я кинул взгляд вверх,

откуда доносился голос Дженнифер. Там, на недосягаемой, невообразимой

высоте, висела каменная клеть. Как она там крепилась, я не успел

рассмотреть, но в этой клетке я увидел мою Дженнифер. Волосы ее были

растрепаны, на лице было выражение необъятного ужаса. Она уже не

понимала, где она и кто она. Ее взгляд был как у животного на бойне. Я

никогда не забуду этого. Из ее рта капала слюна, и она все кричала

что-то, но из-за сорванного горла не могла издать никакого звука, кроме

жуткого сипения.

Я бросился к выходу из монастыря, монахи кинулись за мной. Через пару

секунд я понял, что меня никто не преследует. Тогда я обернулся. Монахи

остались в храме. Они не пошли за мной. Видимо, поняли, что холод убьет меня быстрее, чем они.

А я бежал и бежал прочь, оставляя мою любимую Дженнифер в руках монахов, у одного из которых был нож, что предназначался для меня. От этой мысли мне стало плохо, и я потерял сознание.

…Я очнулся почти рядом с местом крушения самолета. Голова гудела, лицо

покрылось коркой льда. Я медленно поднялся и потер лицо руками. Все тот

же ветер дул мне в лицо, но я был уже совсем другим. Я спасся, но зачем

мне такая жизнь, подумал я. Зачем господь бог сделал с ней такое, за

что? Вой вьюги был мне ответом.

Я упал на колени, заколотил по снегу кулаками, но снег был равнодушен. Я

грыз снег зубами - подавлюсь и умру, думал я. Но снег таял у меня во

рту, смешиваясь с солеными слезами, которые еще не успели замерзнуть,

выкатившись из глаз.

Я сидел на обломке фюзеляжа и смотрел в небо. Где-то там должны были

появиться спасатели. Потом я перевел взгляд на бушующую стену снега

передо мной. Я словно ждал кого-то. И зачем я сбежал, корил я себя.

Лучше бы я умер рядом с Ней, чем сидел здесь и превращался в лед. Лед не

только снаружи, но и внутри. Там, где жили мысли о Ней, теперь царил

тот же лед, что и вокруг меня. Я поймал себя на мысли, что больше не

могу произнести Ее имени.

Вдалеке, в буране из миллиона частиц снега и льда, показалась чья-то

фигура. Я подскочил как ужаленный. Ледяное сердце мое заколотилось с

удвоенной силой. Я не знал, что думать. Кто это был? Неужели они вышли

из храма?! О нет, подумал я, в бессилии опуская руки и закрывая глаза. Я

все не так понял. Они, верно, не погнались за мной сразу, а снарядили отряд. Монахи были уверены, что далеко я не уйду, да и дорогу эту они знали наизусть. Какой же я идиот.

Непроходимый тупица. Они меня все равно убьют.

Я встал. Я решил посмотреть палачам в глаза перед смертью, теперь мне

уже было все равно.

Но это были не монахи.

Это была ОНА.

Сердце мое забилось, словно в истерике, да это и была истерика. Я что-то

радостно бормотал, я смеялся, я заламывал руки, как плохой актер на

сцене университетского театра, и снова бормотал и смеялся.

Вот она, такая родная, в этом царстве холода и пропастей, которые не

имеют дна. Мое сердце начало, наконец, согревать меня.

И тут я обратил внимание на ее походку.

Она шагала как-то не так. Я пригляделся внимательнее, сквозь ледяной

ветер и колючие льдинки...

Она шла, уродливо выворачивая голени в сторону, высоко поднимая колени,

и спина ее выгибалась при каждом шаге. Это был тот самый ритуал древних

непальцев, что они проводили над людьми, попавшими к ним. ОНИ все-таки

сделали это с ней! Я старался не смотреть на нее, на ее вывернутые ноги

и спину, но не мог оторвать взгляда - ведь ее лицо осталось прежним.

Меня затрясло, но не от холода. Стук своих зубов я слышал так отчетливо,

что заболела голова. "Она" же тем временем направлялась ко мне. Пусть

между нами было большое расстояние, покрытое вековыми льдами и толщей

снега, но я не стал дожидаться и побежал. Я видел, что впереди меня

зияла одна из тех жутких пропастей, что раньше пугала меня до смерти.

Теперь же эта пропасть казалась мне избавлением. Я не смотрел назад и

бежал, бежал, бежал.

Когда до пропасти оставалось немного, я остановился - страх поборол

меня. Я замер на краю и закрыл глаза. Бум, бум, бум - стучало мое

сердце, удушливый ужас щекотал мне спину, пробирал до самых костей. ОНА

была сзади меня. Я понял это по звуку шагов, страшных шагов, сделанных

неживыми, изуродованными ногами. Я обернулся. Ее немигающие глаза

смотрели прямо на меня. Я обратил внимание, что в ее глазах нет больше

зрачков - в глазницах находилось только мутно - белое вещество.

И тут она зарычала на меня, настолько громко, что перекричала вьюгу и

ветер, широко открывая рот, как бешеная собака.

Я закричал еще громче, стараясь заглушить свой страх. Она сделала два

"шага" в сторону от меня, пока я кричал от ужаса. И прыгнула в пропасть,

продолжая издавать всё тот же звериный рык, пока последний его отзвук не

сгинул вместе с ней.

Я по-прежнему стоял на краю пропасти. Стоял не шевелясь.

Минут десять. Может, и больше.

После этого я почувствовал страшную усталость, но успел сделать шаг

назад от края пропасти, прежде чем упал на колючий и жесткий снег. В

забытье, в сон.

…Спасатели нашли меня, когда я уже почти превратился в ледышку. Они

напоили меня каким-то горячим напитком, укутали в одеяла, сунули грелку.

Но мне все равно было холодно. И больно - мне все время мерещилась Она,

она приходила ко мне во сне такая, какой была раньше - прекрасная и...

живая, с красивыми глазами и ровными ногами. Тут я всегда просыпался и

кричал от боли, ибо реальность рвала меня на части. На самом деле Она

исчезла, а до этого ОНИ вытащили из нее душу. И иногда я думал, почему

же Она не убила меня, не покалечила, не скинула в пропасть, а спрыгнула

туда сама?

Я был занят этими мыслями, когда вошел сержант Рональдсон.

- Мы кое-что нашли. - сказал он. И вытащил из походного рюкзака ботинок

на шиповке, грязный и мокрый от подтаявшего снега.

ЕЕ ботинок.

Он, видимо, упал с ее ноги, пока она ковыляла ко мне.

Я снова вспомнил ее нечеловеческий рев, несущийся прямо мне в лицо, ее

глаза без зрачков, ее изуродованную походку....

От резкого приступа страха я потерял сознание.

Когда я очнулся, мы были уже в Бристоле. Вместе с летчиками я направился в бар - хотелось забыться. Летчики грубовато приободряли меня, и когда мы сидели в баре, слушая грохот местного джаз-бэнда, один из них сказал:

- Слушай, забудь про горы и снег. Мы теперь в городе, тут электричество,

газовое отопление. Забудь, не то тебя рано или поздно заберут в психушку.

Я согласился с ним.

Прошло три недели с тех пор, но ни электричество, ни газовое отопление

так и не согрели меня.

Я не поднимаю глаза на женщин. Я боюсь спать, хотя меня не мучают

кошмары. Я боюсь снега, вьюги, боюсь, когда ветер бьется в мое окно. Я

сжимаюсь в комок и прячусь под кровать, когда кто-то стучит в дверь -

мне кажется, что это Она, хоть я и понимаю, что Ее здесь нет и быть не

может. Я разбил свой торшер, потому что он был светло-голубого цвета,

как тот лед, по которому она шла ко мне. Я перестал есть мороженое,

потому что оно как тот самый снег. Я больше никогда не пойду в горы, ни

летом, ни зимой.

И сейчас передо мной лежит револьвер.

В нем - та пуля, что избавит меня от ужаса, рвущего мне грудь.

Говорят, скоро весна, потом лето. Никакого снега и холодов. Тепло,

жара. Но я не верю - мне всегда будет холодно.

Так холодно, как может быть только в неприступных горах Непала.

Ледяным молчанием покрываю я эту историю – ибо красивые женщины не

умирают просто так, обычно они забирают вашу душу с собой.

11. Здесь я просто сгораю от волнения – я опять сотворил из любви уютное

гнездышко для своего присутствия! Здесь мы встречаем Мэтта и Джессику, и

запомните последнее имя – ибо оно действительно будет последним.

МЕЧТА

...простирал я тихие небеса над собою и летал на собственных крыльях в собственные небеса...

Ф. Ницше

…Они вместе ехали в автобусе. Он искоса посматривал на нее. Несмотря на

то, что они находились достаточно далеко друг от друга, он чувствовал ее

жуткий магнетизм, который заставлял его ощущать себя ее частью.

Он понял, что если она выйдет из автобуса, то он пойдет за ней. Это теплое, жужжащее чувство у него в груди не покидало его, пока он смотрел на нее, сидящую на красном сиденье. Автобус остановился, и он почувствовал страх - страх потерять ее - его солнце и его свет.

Когда она вышла из автобуса, он вышел тоже. Но она уже смотрела на него

вопросительным взглядом. Он не сразу нашелся, что сказать.

Ее звали Джессика.

Он ей сразу понравился - даже удивительно, что он не подошел к ней еще

там, в салоне автобуса.

Он не помнил, сколько же времени прошло - время потеряло свою

значимость. Что толку было подсчитывать дни и месяцы, когда его жизнь

превратилась в сплошную белую полосу - сладкие вечерние встречи, теплые

утренние расставания, томительные ожидания новой встречи, неуемные

фантазии...

Мир перестал для него существовать.

..Легкое постукивание в дверь возвестило о том, что Джессика уже

добралась до дома. Ее, такой милый ему, голос произнес его имя, а еще

секундой позже раздался звук поворачивающегося в замке ключа - он дал

Джессике свой ключ несколько дней назад.

Он долго вдыхал запах ее темных волос, легкий аромат духов и меха от

воротника на ее куртке - так затянулся их приветственный поцелуй. На

Джессике был синий свитер, цвет которого так шел к ее улыбающимся

глазам, и самые обычные потертые джинсы. Она словно бы летела невысоко

над полом, он стоял не шевелясь. Для него она была единственным живым

существом в комнате, ничего, кроме нее, не существовало. Когда она

улыбнулась, в голове у него чуть не померкло, а сердце почти

остановилось, время замерло. В груди он чувствовал какую-то вязкую боль,

а руки испытывали непреодолимое желание быть ближе к ней, быть с ней

одним целым, быть только с ней и ни с кем другим; в голове у него

роились мириады светлячков, запутывавших его сознание пеленой вспышек.

Она села рядом, они о чем-то поговорили. Через минуту он хотел навсегда

остаться здесь, никогда не покидать этой комнаты, а если покидать, то

только с ней, держа ее за руку, что бы она не испарилась, не исчезла. Но

она была рядом, он чувствовал ее тепло, ее запах. Несмотря на то, что

он нес какую-то ахинею, она все сидела рядом с ним и смотрела на него.

Разве он мог шелохнуться? Разве он мог уйти? Он чувствовал, как его

позвоночник словно бы расплавился и растекся по спине ярко-оранжевой

лавой. Ее рука обняла его за плечо, и ему показалось, что он полностью

исчез в ней - а ему хотелось этого с того момента, как увидел ее. Он

положил свою голову, полную боли и шума, на ее плечо, а она запустила

свои теплые пальцы в его волосы. Они о чем-то поговорили, он уже не

помнил, о чем, он забыл смысл слов через минуту после того, как ее рука

начала слегка массировать его вечно напряженное лицо. Его же руки,

собственно, покоились на ее тонкой, гибкой талии, он положил свои ладони

в районе ее пупка и грелся, словно бы ее тело было печкой. Но его душе

было во много раз теплее. Рядом с образом Джессики все девушки, которые

ему казались красивыми, или его любовь, которая казалась ему сильной,

вдруг показались ненужными, бестолковыми - Джесси была самим богом, а он

- ее покорным слугой, который будет с ней в этом раю вечно.

...Потом он медленно, словно бы из него извлекали длинную медную

проволоку, осознал, что никакой Джессики здесь нет. И никогда не было.

Никто не стучался в его окно, никто не гладил его голову, и их губы

никогда не встречались в поцелуе. Словно чей-то зловещий смех настиг его

жутким эхом из неведомых далей, словно бы вся боль разом вернулась в его

глаза и голову - но нет, это глупая его мечта улетела от него в далекое

ничто. Он почувствовал, что зубы его сжаты в гримасе боли, а веки плотно

сжаты.

Он выключил свет и посмотрел в окно, слегка отодвинув штору. Какие-то

подростки еще каталась на скейтбордах по пустой дороге. Но Джессики нигде не

было видно. Он наблюдал, как в светло - голубых небесах распускались

разноцветные цветы фейерверков.

Красиво, но не более того.

До нее всему этому было далеко.

Все потеряло для него смысл. Он сам себе все выдумал. Идиот, фантазер,

мечтатель - и только. Вот кто он такой, подумал он с горечью. Он знал,

что несет чушь, романтические глупости и банальщину, от которой его

самого тошнило, но сердце отказывалось слушать какие-либо доводы разума,

и вот он уже шел по ночной улице, вглядываясь в лицо каждой девушки, что

встречал. Но никто из них не был похож на нее, никто из них не имел того

взгляда, от которого он терял контроль над собой. Постепенно рассудок

возвращался к нему. Голова медленно очищалась от этой дымки, от этой

проклятой мечты, что поселилась в ней. Он присел на лавочку и сжал

голову руками. Видение уходило от него, а взамен оставалась головная

боль, которая становилась все сильнее. Давление в висках казалось

невыносимым. Что за черт? - подумал он. Когда боль достигла своего

апогея, он уже был готов сорвать голову с плеч и выкинуть ее куда

подальше. Он что-то бормотал про себя, и не мог остановиться. Похоже,

это было ее имя, или что-то еще, что он никак не мог понять. Джессика,

Джессика, Джесс, где же ты? он уронил голову на руки, и простонал, не в

силах больше терпеть эту боль. Он видел, как люди обходили его, стараясь

не смотреть в его сторону.

Потом он поднялся и решил прекратить эти мучения - рядом с ним находился

какой-то памятник из черного металла. Он подошел к нему и ударился в его

черный бок головой. Боль и шум заполнили его. Потом он ударился еще раз,

сильнее, для того, чтобы боль и шум взорвали его череп. Боль вгрызлась в него гигантским винтом, оставляя трещины вокруг себя, а шум заполнил все вокруг. Во всем этом он слышал чьи-то голоса, какие-то крики...

Еще раз!

Еще раз!

Он упал навзничь без сознания.

Через, казалось, секунду он поднял голову и осмотрелся. Люди казались

ему добрыми и милыми, воздух словно кормил его своим нектаром, что ветер

срывал с деревьев; и тело его налилось новой силой. Он откинулся на

лавочке и глубоко вздохнул. Теплая струя мягко и ласково стекала по

виску. Весна царила в воздухе. Мир определенно был прекрасен. И стал еще

прекраснее, когда чья-то мягкая рука опустилась ему на плечо. Он

медленно повернулся и увидел ее. Она была такой, как всегда - в синем

свитере, цвет которого так шел к ее улыбающимся глазам, и в самых

обычных потертых джинсах. Она что-то спросила у него, он что-то ответил.

Он не верил своим глазам, но это чувство длилось недолго. Он ведь

дотрагивался до нее, и она не исчезала, пусть она и натягивала на него

белый ангельский костюм. Движения ее были мягкими, он старался помочь ей

и довольно неловко пропихивал неподатливые руки в чересчур длинные белые

рукава. Вот только когда он захотел поцеловать ее, она почему-то начала

связывать эти рукава у него за спиной. Два ангела в божьей униформе

подошли к нему и ласково уложили на небесные носилки. Он улыбался им -

она все-таки оказалась ангелом, как он и думал. Конечно, она не могла

быть человеком. Как на крыльях, он был пронесен в колесницу, сияющую

полированным блеском. Внутри пахло божественным нектаром, из передней

части колесницы неслась тихая музыка. Она вошла - влетела!- вслед за ним

и захлопнула сияющие белые дверцы. Потом присела рядом с ним. Он хотел

взять ее за руку, но ему мешала путаница в рукавах за спиной. Он

посмотрел ей в глаза. Глаза ее были печальны, она со странным сожалением

смотрела на него, поглаживая его по волосам. Когда колесница тронулась,

он был абсолютно счастлив.

Ну не блестящая ли работа Мастера? И это только начало.

12. О, друзья! Как они радеют за самых жалких и убогих людишек, если те

им близки, если они – друзья! Как ненавидят они их врагов, иногда

вымышленных! Безымянный друг, моею рукой направляю тебя и изгоняю

счастье из души и здоровье из бренного тела – и никто не заподозрит, что

здесь был я! А я был, был здесь, я все видел и слышал.

Дата добавления: 2015-07-10