Глава четвертая 5 страница

— Сколько тебе было лет, когда ты женился? И дети у тебя были?

Я знала, что Эрик был женат, но ничего о его жене не знала.

— Мужчиной меня стали считать с моих двенадцати лет, — ответил он. — Женился я в шестнадцать. Жену мою звали Ауде. У нее... у нас было... шестеро детей.

Я затаила дыхание, понимая, что он глядит в бездонный колодец времени, прошедшего между настоящим — бар в Шривпорте, Луизиана, и прошлым — женщиной, что уже более тысячи лет мертва.

— Они выжили? — спросила я очень тихо.

— Трое выжили, — ответил он и улыбнулся. — Два мальчика и девочка. Двое умерли после рождения. А с шестым ребенком умерла и сама Ауде.

— От чего?

Он пожал плечами:

— Подхватила горячку вместе с ребенком. Я так понимаю, что это было какое-то заражение. В те времена заболевшие в основном умирали. Ауде и младенец умерли почти одновременно. И я похоронил их в красивой гробнице, — гордо сказал он. — В самом красивом платье с вышивкой, что у нее было. А младенца я положил ей на грудь.

Никогда еще не слышала я от него ничего столь не похожего на речь моего современника.

— Сколько тебе было лет?

Он задумался:

— Где-то за двадцать. Двадцать три, кажется. Ауде была старше. Сперва ее мужем был мой старший брат, но он погиб в бою, и мне было положено на ней жениться, чтобы не разрушилась связь наших семей. Но она мне всегда нравилась, и она тоже за меня хотела. Девушка была неглупая. Двух детей от моего брата она потеряла, и была рада завести новых, чтобы они выжили.

— Что с ними случилось?

— Когда я стал вампиром?

Я кивнула:

— Вряд ли они были очень старыми.

— Нет, еще маленькими. Это случилось вскоре после смерти Ауде, — сказал он. — Понимаешь, я тосковал по ней, но мне нужен был кто-то, чтобы воспитывать детей. В те времена «мужчин-домохозяек» быть не могло. — Он засмеялся. — Мне нужно было ходить в набеги. Нужно было следить, чтобы рабы в полях делали свою работу, значит, нужна была другая жена. Как-то я навестил семью одной женщины — той, которую надеялся взять за себя замуж. Она жила в паре миль от нас. У меня было кое-какое добро, отец мой был вождем, а сам я был недурной с виду парень и известный боец, так что шансы были неплохие. Ее братья и отец были рады моему приходу, и она тоже казалась... ну, согласной. Я хотел узнать ее чуть получше. Отличный был вечер, и у меня были все основания надеяться. Но там много пришлось пить, и на обратном пути в ту ночь... — Эрик замолчал. Я видела, как поднялась и опустилась его грудь. Вспоминая последние моменты своей человеческой жизни, он рефлекторно вздохнул. — Стояла полная луна. Я увидел на обочине человека, раненого. В норме я бы прежде всего огляделся в поисках тех, кто на него напал, но я был пьян. Поэтому я подошел ему помочь. Сама можешь догадаться, что было дальше.

— Он не был ранен.

— Не был. А я очень скоро стал. Потому что он был голоден. Его звали Аппий Ливий Оцелла. — Эрик улыбнулся, хотя без малейшего веселья. — Он меня многому научил, а первому — не называть его Аппием. Он сказал, что для этого мы недостаточно близко знакомы.

— А второе что?

— Что он понимал под знакомством.

— А!

Кажется, я правильно его поняла. Эрик пожал плечами.

— Это было не так уж плохо... когда мы покинули мои знакомые места. Прошло время, и я перестал тосковать по детям и по дому. Я никогда не был вдалеке от своих. Мать и отец у меня были живы. Я знал, что мои братья и сестры моих детей воспитают, как надо, и что оставил я достаточно, чтобы дети не были обузой. Конечно, я тревожился, но тут уж ничего не поделаешь — мне приходилось держаться подальше. В те времена в деревушках любого чужака замечали сразу же, и стоило бы мне подойти к своим местам, меня бы узнали и начали на меня охоту. Люди сразу же поняли бы, кто я. Или хотя бы поняли, что я... не такой.

— И куда вы с Аппием направились?

— В самые большие города, которые только можно было найти. В те времена их было мало. Мы все время путешествовали — вдоль дорог, чтобы нападать на путников.

Я вздрогнула. Больно было представить себе Эрика, такого блестящего и остроумного, блуждающим в лесах в поисках легкой крови. И уж совсем страшно было думать о тех несчастных, что ему попадались.

— Людей в те времена было немного, — сказал он. — В деревне односельчане немедленно замечали исчезновение любого из них, и нам приходилось все время менять места. Молодые вампиры страшно голодны. Сперва я убивал, даже когда не хотел.

Я тяжело вздохнула. Это суть вампиров: когда они молоды, они убивают. В те времена не было замены для крови, и был выбор: убить или умереть.

— Он хорошо с тобой обращался, этот Аппий Ливий Оцелла?

Может ли быть что-нибудь хуже, чем иметь в качестве постоянного спутника своего собственного убийцу?

— Он меня научил всему, что знал. Начинал он в легионах и был воином, как и я, так что у нас было что-то общее. Но он любил мужчин, конечно, и привыкнуть к этому было непросто. Я никогда этого не делал. Но если ты — вампир-новичок, любой секс тебя заводит, и я в конце концов тоже научился... находить в этом радость.

— Тебе пришлось приспособиться, — сказала я.

— Ну, он был куда сильнее... хотя я был крупнее — выше, и руки более длинные. Он столько веков уже был вампиром, что счет потерял. Ну, и он был моим создателем, я обязан был подчиняться.

Эрик пожал плечами:

— Это мистический закон или выработанное правило? — спросила я. Не смогла превозмочь любопытство.

— И то, и другое. Это вынужденно. Этому невозможно противиться, даже если хочешь. Даже если готов на все, чтобы вырваться.

Белое лицо Эрика замкнулось, помрачнело.

Я просто не могла себе представить, что Эрик делает что-нибудь такое, чего не хочет делать, находится в подчинении. Конечно, у него и сейчас есть начальник, хозяин. Он не автономен. Но он не вынужден склоняться и стелиться, и почти все свои решения принимает сам.

— Не могу вообразить, — сказала я.

— Я бы и не хотел, чтобы ты могла.

Он опустил уголки губ, скривившись. До меня начала доходить ирония положения — что он, быть может, женился на мне по-вампирски, и даже меня не спросил. Эрик изменил тему, резко захлопнув дверь в прошлое.

— Мир сильно изменился с тех пор, как я был человеком. Особенно интересно было последние сто лет. Теперь еще и оборотни о себе объявили. Кто знает? Быть может, дальше выйдут на свет колдуны или феи.

Он улыбнулся, хотя несколько натянуто.

Эта мысль вызвала у меня счастливую фантазию каждый день видеть моего прадеда Найэла. Полгода не прошло, как я узнала вообще о его существовании, и мы мало времени провели вместе, но знание, что у меня есть живой предок, было для меня важно — слишком мало у меня кровных родственников.

— Это было бы чудесно, — сказала я задумчиво.

— Любимая, этого не случится никогда. Создания, составляющие сообщество фей, из всех сверхъестественных созданий наиболее скрытные. И в этой стране их осталось немного. Численность женских особей и их фертильность падает с каждым годом. Твой прадед — один из немногих живущих носителей королевской крови. Он никогда не снизойдет до отношений с людьми.

— Со мной он разговаривает, — возразила я, хотя не была уверена, что правильно поняла слово «отношения».

— Ты с ним одной крови, — махнул Эрик свободной рукой. — Иначе ты бы никогда его не увидела.

Ну, да. Найэл не стал бы заезжать в «Мерлотт» поесть бульона или курятины и пожать руки посетителям. Я с несчастным видом посмотрела на Эрика.

— Мне очень хотелось бы, чтобы он помог выручить Джейсона, но я бы даже не подумала, что могу ему это сказать. Он вообще не любит Джейсона, мне кажется, а Джейсону грозит беда из-за смерти Кристалл.

— Если ты спрашиваешь, что я думаю, Сьюки, то я понятия не имею, почему убили Кристалл.

И абсолютно этим не интересуется. Насчет Эрика это можно было сказать навскидку — и не ошибиться. Диджей по радио сказал:

— А теперь Том Йорке исполняет «И всю ночь был дождь»!

Пока мы с Эриком погрузились в воспоминания, звуки ушли куда-то на задний план, а теперь хлынули потоком.

— Этих найдут пантеры и полиция, — продолжал Эрик. — Меня больше волнуют эти агенты ФБР. Какова их цель? Хотят ли они тебя забрать? Могут ли они так поступить в этой стране?

— Они хотели выяснить, кто такой Барри. Узнать, что мы с ним такое делали и как у нас это получалось. Может быть, хотели предложить на них работать, но не успели, потому что пришло сообщение о смерти Кристалл.

— А ты на них работать не хочешь. — Синие глаза Эрика внимательно смотрели мне в лицо. — Не хочешь отсюда уезжать.

Я высвободила руку из-под его ладони. Сама смотрела, как мои руки судорожно вцепились друг в друга.

— Я не хочу, чтобы кто-то умирал потому, что я не помогла, — сказала я, чувствуя, как переполняются глаза слезами. — Но я достаточно эгоистична, чтобы не хотеть, чтобы меня посылали искать умирающих. Я не выдержу — каждый день видеть катастрофы и несчастья. Я не хочу уезжать из дому. Я пыталась себе представить, как это будет — то, что они меня могут заставить делать. И перепугалась до смерти.

— Ты хочешь быть хозяйкой своей жизни, — заметил Эрик.

— Насколько это вообще возможно.

— Стоит мне начать думать, что ты очень проста, ты тут же говоришь что-то сложное.

— Это плохо? — Я попыталась улыбнуться — не получилось.

К нам подошла тяжеловесная девушка с квадратным подбородком и ткнула в Эрика тетрадью для автографов.

— Не могли бы вы здесь расписаться?

Эрик ослепительно улыбнулся и нацарапал что-то на пустой странице.

— Спасибо, — произнесла она, задыхаясь, и вернулась к своему столику. Ее подруги — как раз того возраста, когда начинают пускать в бары — восклицаниями восхищения встретили ее смелость, а она подалась вперед, рассказывая им о своем знакомстве с вампиром. Когда она закончила, официантка из людей шагнула вперед и приняла заказ на новый круг выпивки. Персонал тут хорошо обучен.

— Что она подумала? — спросил у меня Эрик.

— Она очень нервничала. Думала, что ты красавец, но... — Я пожала плечами, подыскивая слова. — Как будто нереальный красавец, потому что она даже и не думала, что ты можешь ей достаться. Она очень... в общем она невысокого о себе мнения.

У меня вдруг перед глазами пронеслась фантастическая картина:

Эрик подходит к ней, кланяется и почтительно целует ее в щеку, не замечая ее ничтожных подруг. После этого все мужчины в баре задаются вопросом, что же такое увидел вампир, чего не видят они. Вдруг на простую девчонку обрушивается шквал мужского внимания от тех, кто видел эту сцену. Ее подруги оказывают ей уважение, потому что так поступил Эрик. И жизнь ее меняется.

Конечно, ничего этого не произошло. Эрик забыл про нее раньше, чем я кончила говорить. И я не думаю, что вышло бы именно так, как мне привиделось, даже если бы он к ней подошел. На миг мне стало грустно, что волшебные сказки не сбываются. А вот интересно: волшебные родители — феи, эльфы — они рассказывают детям сказки про людей? Почему-то кажется, что нет.

На миг я испытала какое-то отстранение, будто отошла от своей жизни на пару шагов и смотрю на нее издали. Вампиры мне должны деньги и в более широком смысле тоже у меня в долгу за оказанные услуги. Вервольфы объявили меня другом стаи за помощь в недавней войне. Я соединена с Эриком, что может означать помолвку и даже брак. Мой брат — пантера-оборотень. Мой прадед — эльф.

Вернуться в собственную шкуру — на это мне потребовалось усилие. Слишком причудливо складывается моя жизнь. Снова появилось у меня чувство, будто меня занесло, будто я завертелась и верчусь слишком быстро, чтобы остановиться.

— С людьми из ФБР не разговаривай одна, — говорил Эрик. — Если это будет ночью, звони мне. Если днем, то Бобби Бернхэму.

— Но он меня терпеть не может! — выпалила я, выдернутая в реальность так быстро, что потеряла осторожность. — Чего я ему буду звонить?

— Что?

— Бобби меня терпеть не может, — повторила я. — Он будет в восторге, если федералы меня посадят в какой-нибудь бункер в Неваде на весь остаток жизни.

Лицо Эрика застыло:

— Он так говорил?

— Ему не надо ничего говорить. Я и так понимаю, когда кто-то считает меня мерзостью.

— Придется мне поговорить с Бобби.

— Эрик, ничего нет противозаконного в том, чтобы меня не любить.

Я вспомнила, как опасно бывает жаловаться вампиру.

Он засмеялся:

— Может, я это объявлю противозаконным, — поддразнил он меня, и акцент его стал сильнее обычного. — Если не дозвонишься Бобби — а я уверен, что он не откажется тебе помочь, — то обязательно позвони мистеру Каталиадису, хотя он и в Новом Орлеане.

— Как он там?

После обвала вампирского отеля в Родесе я от адвоката-полудемона не имела вестей.

— Процветает. Сейчас он представляет интересы Фелипе де Кастро в Луизиане. И он тебе поможет, если ты попросишь — он к тебе неравнодушен.

Эту информацию я отметила, чтобы потом о ней подумать.

— А его племянница выжила? — спросила я. — Дайанта?

— Да. Ее засыпало, и двенадцать часов ее не могли откопать, хотя спасатели знали, где она. Но там надней заклинило балки, и убрать их было непросто. В конце концов ее достали.

Я была рада, что Дайанта выжила.

— А этот адвокат, Джохан Гласспорт? Мистер Каталиадис говорил, что его хорошо побило.

— Поправился полностью. Получил свой гонорар и исчез в глубинах Мексики.

— Сомнительное приобретение для Мексики. — Я пожала плечами. — Наверное, надо иметь адвоката или быть им, чтобы получить деньги, когда твой наниматель погиб. Я свои так и не увидела. Может быть, София-Анна решила, что Гласспорт для нее сделал больше, или у него хватило духу просить, несмотря на то, что она лишилась ног.

— Я не знал, что тебе не заплатили. — Снова у Эрика стал очень недовольный вид. — Поговорю с Виктором. Если уж Гласспорт получил свое за службу Софии, то тебе тем более следует. Она оставила большое состояние и не оставила наследников. Король — сюзерен Виктора — у тебя в долгу, он прислушается.

— Это было бы отлично.

Наверное, слишком сильное облегчение прозвучало в моем голосе.

Эрик остро глянул на меня:

— Знаешь, если тебе нужны деньги, тебе достаточно просто попросить. Я не допущу, чтобы ты обходилась без чего-нибудь, что тебе нужно, и достаточно тебя знаю, чтобы понимать, что ты не станешь просить деньги на ерунду.

Он так об этом сказал, будто это не такое уж восхитительное качество.

— Очень благодарна за такое предложение, — сказала я, сама слыша, как сухо прозвучал мой голос. — Я просто хочу получить то, что мне причитается.

За нашим столом наступило молчание, хотя вокруг стоял обычный шум бара.

— Скажи мне правду, — попросил Эрик. — Может ли быть, что ты сюда приехала просто побыть со мной? Ты еще даже не сказала мне, как ты на меня сердишься за то, что я так тебя подставил с этим ножом. И, очевидно, не собираешься говорить — сегодня по крайней мере. Мы еще не обсудили с тобой все мои воспоминания о времени, проведенном вместе, когда ты прятала меня у себя дома. Ты знаешь, почему я оказался так близко к нему, бежал по дороге в невыносимый холод?

Таким неожиданным был этот вопрос, что я просто не нашла слов. И вообще не знала, хочу ли я слышать ответ. Наконец я сказала:

— Нет. Не знаю.

— Проклятие, которое было в той ведьме, оно активизировалось, когда Клэнси ее убил... оно состояло в том, что я окажусь близко к желанию моего сердца, сам того не зная. Проклятие страшное, и такое, которое наверняка Холлоу строила очень тонко и тщательно. В ее книге заклинаний эта страница была загнута.

Мне тут нечего было сказать. Но было о чем подумать.

В первый раз сегодня я пришла в «Клыкочущее веселье» просто поговорить, а не вызванная туда по каким-то вампирским делам. Кровная связь? Или что-то более естественное?

— Я думаю... мне просто хотелось побыть в компании. Не получать потрясающие душу откровения.

— Это хорошо, — улыбнулся он.

Я вот не знала, так ли это хорошо.

— Ты ведь знаешь, что мы на самом деле не женаты? — спросила я. Мне надо было что-то сказать, как бы я ни хотела вообще забыть, что это произошло. — Конечно, сейчас разрешены браки между людьми и вампирами, но это не было известным мне обрядом. Или известным штату Луизиана.

— Я знаю, что если бы я этого не сделал, ты бы сейчас сидела в симпатичной комнатке в Неваде и слушала Фелипе де Кастро, пока он вел бы дела с людьми.

Терпеть не могу, когда мои подозрения оказываются правдой.

— Но я же его спасла! — сказала я, стараясь не сорваться на хныканье. — Я спасла ему жизнь, и он пообещал мне дружбу. Я так понимаю, это означает защиту?

— Вот он и хочет дать тебе защиту прямо рядом с собой, учитывая, что ты умеешь делать. И еще он хочет иметь рычаг воздействия на меня, которым была бы ты.

— Ничего себе благодарность. Надо было дать Зигеберту его убить. — Я закрыла глаза. — Черт, я же теперь выйти боюсь.

— Сейчас он тебя забрать не может, — сказал Эрик. — Мы обвенчаны.

— Но, Эрик... — У меня было столько возражений против такой ситуации, что я даже не знала, с чего начать. Я обещала себе не поднимать сегодня эту тему, но она сама поперла, как восьмисотфунтовая горилла. Не заметить ее нельзя. — Что, если я встречу кого-нибудь другого? Или ты... да вообще, какие там основные правила для женатых? Расскажи.

— Сегодня ты слишком устала и взвинчена для разумного разговора.

Он встряхнул головой, рассыпав волосы по плечам, и женщина за соседним столом протяжно ахнула.

— Пойми, что теперь он не может тебя коснуться. Никто не может, не спросив моего разрешения — под страхом окончательной смерти. И здесь моя беспощадность будет нам обоим на руку.

Я перевела дыхание:

— О'кей, ты прав. Но вопрос не исчерпан. Я хочу знать все о теперешнем нашем положении, и хочу знать, что могу из него выйти, если сочту неприемлемым.

Глаза у него стали синими, как ясное осеннее небо, и такими же бесхитростными.

— Ты будешь знать все, что захочешь, — пообещал он.

— Слушай, а новый король знает насчет моего прадеда?

Лицо Эрика стало каменным.

— Я не могу предсказать реакцию Фелипе, если он узнает, любимая. Сейчас знаем только мы с Биллом, и так это должно остаться.

Он снова взял мою руку в свои. Сквозь холодную кожу я ощутила каждый его мускул, каждую кость. Будто держишься за руки со статуей — очень красивой статуей. И снова я испытала на несколько минут это странное чувство покоя.

— Мне пора, Эрик, — сказала я, сожалея и не сожалея о том, что надо уходить.

Он наклонился ко мне и нежно поцеловал в губы. Когда я отодвинула стул, Эрик встал проводить меня до дверей. Я чувствовала, как фанатки сверлят меня завистливыми взглядами до самого выхода из «Клыкочущего веселья». Пам была на своем посту и посмотрела на меня с прохладной улыбочкой.

Хотя мы и расставались на нотке нежного воркования, я все же сказала:

— Эрик, когда я приду в себя, я с тебя шкуру сдеру за то, что поставил меня в положение, когда я связана с тобой обетом.

— Милая, шкуру с меня сдирай в любое время, — сказал он любезнейшим голосом и повернул к своему столу.

Пам закатила глаза:

— Ну вы и даете!

— Я здесь причем? Это все он.

Не совсем правда, но отличная финальная реплика, и я воспользовалась ею, чтобы уйти.

Дата добавления: 2015-10-28