Глава четвертая 3 страница. Я попыталась выразить голосом все, что хотела, но одно слово столько багажа не утащит.

Я попыталась выразить голосом все, что хотела, но одно слово столько багажа не утащит.

— Это для твоей защиты, сердце мое, — ответил он.

И старался быть безмятежным, чтобы часть этой безмятежности передалась мне по нашей связи и сбила мой завод.

Но меня сейчас было не успокоить парой галлонов безмятежности.

— Твое высокомерие, — продолжала я сдавленным голосом, — переходит в чистейшую наглость. Как ты мог так поступить, даже ни слова мне не сказав? Как ты мог подумать, что я позволю тебе так со мной поступать, даже не поговорив сперва? Мы с тобой пару месяцев не виделись!

— Я был несколько занят. Надеялся, что у тебя включится чувство самосохранения, — ответил Эрик честно, хотя и не тактично. — Ты сомневаешься, что я хочу для тебя блага?

— Я не сомневаюсь, что ты хочешь для меня того, что считаешь благом. И не сомневаюсь, что это идет рука об руку с тем, что ты считаешь благом для себя.

Виктор засмеялся:

— Она тебя хорошо знает, Эрик! — Мы оба посмотрели на него сердито. — Ой! — пискнул он и сделал вид, что застегивает рот на молнию.

— Эрик, я сейчас еду домой. Мы об этом скоро поговорим, только я еще не знаю когда. Мне приходится управлять баром, пока Сэма нет. У него в семье беда.

— Но Клэнси говорил, что в Бон-Темпс объявление прошло без инцидентов.

— Да, но у Сэма родственники в Техасе, а там не все было так хорошо.

Эрик скривился с отвращением.

— Я сделал все, что было в моих силах. На все публичные мероприятия послал своих вампиров, хотя бы одного. Сам ходил смотреть на превращение Олси в казино «Шэмрок».

— Все было нормально? — спросила я, временно отвлекаясь.

— Да, всего несколько пьяниц пытались поднять шум, но их легко успокоили. Одна женщина предложила себя Олси в его волчьем обличье.

— Ух ты! — сказала я, вставая и беря сумку. Он отвлек меня достаточно надолго.

Эрик встал и подошел к столу одним движением — столь же резким, сколь впечатляющим. Вдруг он оказался прямо передо мной, и руки его обнимали меня, и он прижимал меня к себе. Мне понадобились все силы, чтобы не поддаться, удержать спину, не припасть к его груди. Чувства, которые вызывает у меня наша кровная связь, трудно объяснить словами. Как бы ни злилась я на Эрика, с ним я счастливее, чем без него. Не то чтобы меня к нему неудержимо тянуло, когда мы в разлуке, — просто я ощущаю его существование. Все время. Интересно, так ли это у него.

— Завтра вечером? — спросил он, отпуская меня.

— Если я вырвусь. Нам много о чем надо поговорить.

Я чопорно кивнула Виктору и вышла. Оглянулась, увидела нож, сияющий серебром на черном бархате на столе у Эрика.

Как Эрик добыл нож, я знала. Он просто оставил его у себя, а не вернул Квинну, который отвечал за бракосочетание — церемонию, которой я была свидетелем в Родесе. Эрик, который оказался чем-то вроде вызванного по почте священника, проводил церемонию, а потом просто сохранил при себе нож на случай, если вдруг пригодится. Как он его добыл из развалин отеля, мне неизвестно. Может быть, вернулся ночью после дневного взрыва. Может быть, послал Пам. Но он его добыл и воспользовался им, чтобы связать меня с собой.

А я, благодаря своей головокружительной нежности... нет, теплоте, влюбленности в этого вампира-викинга, сделала ровно то, что он просил, даже не задумавшись ни на секунду.

Даже непонятно, на кого я больше злилась — на себя или на Эрика.

Глава четвертая

Я провела беспокойную ночь. Думала об Эрике — и ощущала теплый прилив радости. Потом думала об Эрике — и хотелось дать ему по морде. Я думала о Билле — первом мужчине, с которым встречалась более одного раза, первом мужчине, с которым легла в постель. Вспоминая его холодный голос и тело, его сдержанное спокойствие, противопоставляя его Эрику, я не могла поверить, что западала на двух таких разных, таких непохожих, особенно если учесть еще вклинившийся слишком короткий эпизод с Квинном. Вот кто был во всех отношениях теплокровным, импульсивным, добрым со мной — и столько шрамов у него на душе оставило его прошлое, которым он со мной не делился — что, как мне кажется, и положило начало концу наших отношений. Я еще встречалась с вожаком стаи Олси Герво, но дальше этого дело не пошло.

Сьюки Стакхаус и обзор ее мужчин.

Вы тоже терпеть не можете таких ночей, когда перебираешь все сделанные ошибки, все свои обиды и раны, всю чужую злобу, с которой приходилось иметь дело? Пользы в этом ноль, толку тоже, и очень нужно выспаться. А у меня в эту ночь на уме были мужчины, и не в радостном смысле.

Когда исчерпалась тема моих проблем с мужским полом, я принялась беспокоиться насчет своей ответственности за бар. Наконец я все же смогла три часа поспать, когда заставила себя признаться, что никак мне не загубить бизнес Сэма за несколько дней.

Сэм позвонил наутро; когда я была еще дома, и сказал, что матери его лучше и она определенно поправится. Брат и сестра теперь относятся к семейному откровению намного спокойнее. Дон, конечно, все еще за решеткой.

— Если она будет поправляться такими темпами, я смогу уже через пару дней двинуть обратно, — сказал он. — Или еще раньше. Конечно, доктора говорят, что не верят своим глазам — как она быстро выздоравливает. — Он вздохнул. — Хоть не приходится уже это скрывать.

— А как мама относится к эмоциональной стороне дела? — спросила я.

— Перестала настаивать, что его должны отпустить. А после откровенного разговора с нами тремя признала, что у них с Доном может дойти до развода. От этой мысли она не в восторге, но не знаю, можно ли полностью примириться с человеком, который в тебя стрелял.

Хотя я разговаривала лежа и с удобством, но оказалось, что заснуть после окончания разговора я не могу. Очень мне горько было слышать в голосе Сэма страдание. И у него было своих хлопот полно, чтобы еще грузить его моими проблемами, так что я даже всерьез не рассматривала идею сообщить ему про случай с ножом. Хотя это очень облегчило бы мне душу.

В восемь утра я уже встала и оделась — для меня это рано. Хотя я двигалась и мыслила, чувствовала я себя такой же мятой и скомканной, как мои простыни. Хорошо бы кто-то меня дернул и разгладил, как вот я их. Амелия была дома (я посмотрела, когда варила кофе, стоит ли ее машина), и Октавию я видела, когда она шла в ванную в холле, так что было обычное утро — обычное теперь для моего дома.

Привычный ход был нарушен стуком в дверь. Обычно этому звуку предшествовал скрип гравия на дорожке, но в сегодняшнем густом более обычного тумане я его пропустила.

Выглянув в глазок, я увидела мужчину и женщину, оба в хороших деловых костюмах. Не похожи ни на свидетелей Иеговы, ни на грабителей. Послушав их мысли, я тоже не уловила ни враждебности, ни злости — только любопытство.

Я открыла дверь, лучезарно улыбаясь:

— Чем могу быть полезной?

Дыхание наружного воздуха приятно обдувало босые ноги.

Женщина — вероятно, чуть за сорок — улыбнулась мне в ответ. Каштановые волосы, слегка тронутые сединой, были у нее пострижены до уровня подбородка и расчесаны на четкий пробор. Брючный костюм темно-серого цвета, под ним черный свитер, на ногах черные туфли. При ней была черная сумка — скорее даже не сумка, а лэптоп.

Она протянула руку для пожатия, и когда я ее коснулась, узнала еще кое-что. Очень трудно было скрыть потрясение.

— Я из Ново-Орлеанского отделения ФБР, — сказала она. Этакая бомба в начале разговора. — Агент Сара Вейсс. А это специальный агент Том Латтеста из нашего отделения в Родесе.

— Очень приятно. Так чем я могу быть полезной?

Я сумела сохранить доброжелательно-непроницаемое лицо.

— Можно нам войти? Том приехал из самого Родеса, чтобы с вами поговорить, а мы стоим и холоду вам напускаем.

— Разумеется, — ответила я, хотя не так уж это разумелось. Я изо всех сил пыталась определить их намерения, но это было непросто. Одно только было понятно: они не приехали меня арестовывать, вообще ничего такого... драматического.

— Может быть, мы не вовремя? — спросила агент Вейсс, будто готова была уйти и прийти позже, хотя я знала, что это не так.

— Время не хуже всякого другого. — Бабушка бы очень резко на меня посмотрела за такую неприветливость, но ее-то никогда ФБР не допрашивало. Это не светский визит. — Но мне очень скоро надо будет уехать на работу, — оставила я себе запасной выход.

— Прискорбный случай с матушкой вашего босса, — сказал Латтеста. — А в баре у вас Большое Откровение прошло хорошо?

Судя по его акценту, родился он севернее линии Мейсона — Диксона, а судя по знанию обстоятельств Сэма, он хорошо подготовился.

Начавшееся у меня чувство тошноты в желудке усилилось. В какой-то момент я так сильно захотела Эрика, что у меня голова закружилась, а потом я выглянула в окно на солнечный свет и ощутила только злость за собственное желание. Так тебе и надо, сказала я себе.

— Теперь, с вервольфами, как-то интереснее стало в мире, правда? — ответила я. На лице у меня вылезла улыбка — по которой было ясно, что я напряжена. — Я повешу ваши пальто, присаживайтесь, пожалуйста. — Я показала на диван, и они сели. — Не хотите ли кофе или ледяного чая?

Бабушкин тренинг помогал мне выговаривать слова без запинки.

— О, чай — это было бы чудесно, — обрадовалась! Вейсс. — Я знаю, что на улице холодно, но я его пью круглый год. Родилась и выросла на юге.

И слишком густо намазывает, как на мой вкус. Но я не думала, что мы с Вейсс станем закадычными подругами и будем обмениваться рецептами.

— А вам? — посмотрела я на Латтесту.

— Да, спасибо.

— Сладкий или несладкий?

Латтеста подумал, что забавно будет попробовать знаменитый сладкий чай юга, а Вейсс выбрала сладкий ради верности образу.

— Я только скажу своим соседкам, что у нас гости, — сказала я и крикнула на второй этаж: — Амелия, к нам приехали из ФБР!

— Через минуту буду! — отозвалась она, совершенно не удивившись. Я знала, что она стояла наверху и слушала каждое слово.

Потом появилась Октавия в своих любимых зеленых штанах и полосатой блузке с длинными рукавами, с достоинством и приветливостью, какие только могут быть у пожилой женщины с поседевшими уже волосами. Куда там Руби Ди[2].

— Здравствуйте! — сказала она, сияя.

При своем внешнем виде любимой всеобщей бабушки Октавия была мощной колдуньей, умевшей накладывать чары с почти хирургической точностью. И за долгую жизнь научилась скрывать свои способности.

— Сьюки нас не предупредила, что будут гости, иначе мы бы прибрались в доме.

Октавия просияла сильнее, повела рукой в воздухе, показывая безупречно прибранную гостиную. Конечно, в «Южной жизни» ее не стали бы описывать, но уж чисто в ней было, ничего не скажешь.

— Мне кажется, прекрасно прибрано, — с уважением заявила Вейсс. — Хотелось бы мне, чтобы в моем доме была такая аккуратность.

Она говорила правду. У нее два сына-подростка, муж и три собаки. Я ощутила сильное сочувствие к агенту Вейсс. А может, и некоторую зависть.

— Сьюки, я принесу чаю твоим гостям, пока вы будете разговаривать, — сказала Октавия самым приветливым своим голосом. — А вы беседуйте, будьте как дома.

Агенты сидели на диване и оглядывали с интересом обветшалую гостиную, когда Октавия вернулась, неся салфетки и два стакана сладкого чаю, в котором приятно позвякивал лед. Я встала, чтобы положить салфетки перед посетителями, и Октавия поставила стаканы на салфетки. У нее едва заметно дернулся уголок рта, когда она недоуменно повернулась ко мне, и она изо всех сил постаралась выдать эту гримасу за приятное удивление.

— Так что вы хотели у меня спросить?

Пора было приступать к разговору. Я улыбнулась, сложив руки на коленях и поставив ноги ровно.

Латтеста поставил на кофейный столик принесенный с собой кейс и открыл его. Оттуда он вытащил фотографию, которую протянул мне. Она была снята днем в Родесе несколько месяцев назад. Фотография достаточно четкая, хотя воздух вокруг изображенных на ней людей сер от облаков пыли, взлетевшей от рухнувшей «Пирамиды Гизы».

Я держала фотографию перед глазами, держала на лице улыбку, но сердце ухнуло в пятки, и с этим я ничего на могла сделать.

На фотографии мы стояли с Барри-коридорным посреди руин «Пирамиды» — вампирского отеля, который взорвали в октябре прошлого года отколовшиеся от «Братства» террористы. Меня легче было узнать, чем моего спутника потому что Барри повернулся к камере в профиль. Я как раз оказалась напротив камеры, не зная этого, и глядела в лицо Барри. Оба мы были перемазаны грязью и кровью пылью и пеплом.

— Это вы, мисс Стакхаус, — сказал Латтеста.

— Да, это я.

Не было смысла отрицать, что на фотографии я, но видит бог, мне хотелось это сделать. При одном взгляде на этот снимок меня замутило от слишком ясных воспоминаний.

— Таким образом, вы во время взрыва жили в «Пирамиде»?

— Да.

— Вы там были на службе у Софии-Анны Леклерк, вампирши-бизнесмена. У так называемой «Королевы Луизианы».

Я хотела было ему сказать, что «так называемая» здесь ни при чем, но меня остановила осмотрительность.

— Да, я была там с нею, — сказала я вместо этого.

— И София-Анна получила во время взрыва тяжелые ранения?

— Я так понимаю, что да.

— После взрыва вы ее не видели?

— Нет.

— Кто это рядом с вами на фотографии?

Латтеста не опознал Барри. Я напрягла спину, чтобы не выдать своего облегчения, потом пожала плечами:

— Этот человек подошел ко мне после взрыва. Нам повезло больше других, и мы стали помогать искать выживших.

Правда, но не вся правда. До встречи на съезде в «Пирамиде» я уже несколько месяцев была знакома с Барри. Он туда прибыл, будучи на службе у короля Техаса. Интересно, насколько хорошо Бюро знает иерархию вампиров?

— И как же вы с ним искали выживших? — продолжал Латтеста.

Вот это был очень коварный вопрос. В то время Барри был единственным известным мне телепатом, кроме меня. Мы поэкспериментировали, держась за руки, чтобы увеличить нашу совместную мощность, и стали выискивать рисунки разумов в грудах мусора. Сделав глубокий вдох, я ответила:

— У меня хорошо получается искать потерянные вещи. И мне казалось, что я должна помочь — там столько было раненых.

— Брандмейстер, который руководил работами, считает, что у вас есть какие-то экстрасенсорные способности, — сказал Латтеста.

Вейсс опустила глаза, чтобы скрыть выражение своего лица.

— Я не экстрасенс, — ответила я честно, и Вейсс тут же испытала разочарование. Она почувствовала, что находится в обществе позерши или сдвинутой умом женщины, но надеялась услышать признание, что я все-таки экстрасенс.

— Брандмейстер Трочек говорил, что вы показывали пожарным, где искать живых. Просто направляли к ним спасательные команды.

Тут со второго этажа спустилась Амелия — весьма респектабельная в ярко-красном свитере и фирменных джинсах. Я перехватила ее взгляд, надеясь, что она поймет молчаливую просьбу о помощи. Я тогда не могла повернуться спиной в ситуации, где от меня фактически зависело спасение жизней. Когда до меня дошло, что я могу находить выживших, я не могла уйти, хотя страшно боялась предстать перед всем миром в роли ярмарочного уродца.

Очень трудно объяснить, что конкретно я вижу. Наверное, это как смотреть в инфракрасные очки или что-то в этом роде. Я вижу жар работающего мозга, я могу внутри здания пересчитать живых, если мне дать время. Мозги вампиров оставляют дыру, негативное пятно, и их я обычно тоже могу сосчитать. А обычные люди, давно мертвые, вообще у меня не регистрируются. В тот день, когда мы с Барри держались за руки, это соединение усилило наши способности. Мы могли искать живых и слышать последние мысли умирающих. Никому такого не пожелаю, да и сама не хотела бы испытать вновь.

— Нам просто везло, — ответила я.

Такой аргумент не убедил бы жабу квакнуть. Амелия вышла вперед, протягивая руку.

— Я — Амелия Бродвей, — сказала она с таким видом, будто они должны знать, кто это.

И они знали.

— Вы дочь Коупли? — спросила Вейсс. — Я его видела на позапрошлой неделе в связи с одной городской программой.

— Он активно участвует в жизни города, — согласилась Амелия с ослепительной улыбкой. — Держит пальцы в каждом пироге, я думаю. И он в нашей Сьюки души не чает.

Не слишком тонко, зато, хочется надеяться, действенно. Не трожьте мою подругу, а то мой папа вам задаст. Вейсс приветливо кивнула:

— А как вы оказалась в Бон-Темпс, миз Бродвей? Тут, наверное, очень тихо кажется после Нового Орлеана.

Что богатенькая стерва делает в таком захолустье? Кстати, твоего папаши здесь нет, чтобы за тебя вступиться.

— Мой дом пострадал от «Катрины», — ответила Амелия и ничего добавлять не стала. Не уточнила, что во время «Катрины» уже была здесь.

— А вы, миз Фант? — спросил Латтеста. — Тоже эвакуировались?

Он отнюдь не бросил тему о моих способностях, но хотел соблюсти светские приличия.

— Да, пришлось, — ответила Октавия. — Я тут жила тесноте у своей племянницы, и Сьюки весьма любезно предложила мне свободную комнату.

— А откуда вы друг друга знаете? — спросила Вейсс, будто ожидая услышать восхитительную историю.

— Нас познакомила Амелия, — ответила я ей с такой же счастливой улыбкой.

— А с Амелией вы знакомы...

— По Новому Орлеану, — вмешалась Амелия, твердо кладя конец этой теме.

— Хотите еще чаю? — спросила Октавия у Латтесты.

— Нет, спасибо. — Он чуть не вздрогнул. Сегодня была очередь Октавии готовить чай, и она сахару не пожалела. — Мисс Стакхаус, не знаете ли вы, как можно связаться с этим молодым человеком?

Он показал на снимок.

Я пожала плечами:

— Мы оба искали тела. День был жуткий, и я не помню, как он себя назвал.

— Это звучит странно, — заметил Латтеста, а я про себя выругалась. — Дело в том, что женщина, подходящая под ваше описание, и молодой человек, подходящий под описание, в ту же ночь поселились в одном номере в мотеле на некотором расстоянии от места взрыва.

— Ну, чтобы с кем-то провести ночь, не обязательно знать, как его зовут, — рассудительно заметила Амелия, а я пожала плечами и постаралась принять смущенный вид, что было достаточно просто. Но пусть лучше считают меня склонной к случайному сексу, нежели достойной их интереса.

— Мы пережили страшное событие. И потом действительно ощутили близость друг к другу. Такая вот реакция.

На самом деле Барри тут же свалился и заснул, и я вслед за ним. Всякие муси-пуси меньше всего шли нам на ум.

Агенты смотрели на меня с сомнением. Вейсс была уверена, что я вру, Латтеста это подозревал. Он думал, что я хорошо знакома с Барри.

Зазвонил телефон, и Амелия бросилась в кухню. Вышла она оттуда, позеленев.

— Сьюки, звонит Антуан по сотовому. Ты нужна в баре. Она повернулась к агентам ФБР: — Наверное, вам надо с ней поехать.

— Что-то случилось? — спросила Вейсс. Она уже встала, а Латтеста засовывал фотографию в кейс.

— Тело нашли, — ответила Амелия. — Женщина за баром. Распятая.

Глава пятая

Агенты поехали за мной в «Мерлотт». На парковке для сотрудников стояло пять или шесть машин, перекрывая доступ. Но я выскочила из машины и побежала между ними, агенты вплотную за мной.

В это было невозможно поверить, но так это было. Воздвигнутый на парковке традиционный крест, возле деревьев, где кончается гравий. И прибитое к нему гвоздями тело. Мои глаза обежали его, увидели, как оно скручено судорогой, отметили потеки засохшей крови и остановились на лице.

— О нет!

И у меня подкосились колени.

Антуан, наш повар, и его помощник Д'Эрик, вдруг появившиеся по бокам от меня, подхватили меня под руки не давая упасть. Антуан был мрачен, но вполне владел собой: он был в Ираке, был в Новом Орлеане, когда обрушилась «Катрина». Видал вещи похуже.

— Сочувствую, Сьюки, — сказал он.

Здесь были и Энди Бельфлер, и шериф Дирборн. Они опошли ко мне — оба в непромокаемых плащах, в которых казались выше и крупнее. А на лицах — потрясение, с которым они старались справиться.

— Сочувствую. Она была твоей невесткой, — произнес Дирборн, но я услышала его очень издалека.

— Она была беременна, — сказала я. — Беременна.

Ни о чем другом я не могла думать. Меня не поразило, что кто-то захотел убить Кристалл, но мысль о нерожденном ребенке вызывала ужас.

Сделав глубокий вдох, я заставила себя взглянуть снова. Окровавленные руки Кристалл превратились в лапы пантеры. Ноги в нижней части тоже переменились. Эффект был куда более шокирующим и гротескным, чем распятие обыкновенной женщины и сильнее — если только это возможно — щемило сердце.

Мысли у меня заметались без всякого порядка. Кому надо дать знать, что Кристалл больше нет? Кэлвину — он не только глава клана, но и ее дядя. Мужу Кристалл, моему брату. Почему ее оставили именно здесь? Кто мог такое сделать?

— Вы уже звонили Джейсону? — спросила я онемевшими губами. Хотелось думать, что они онемели от холода, но я знала, что от шока. — Он сейчас должен быть на работе.

— Звонили, — ответил Бад Дирборн.

— Только не заставляйте его на нее смотреть, — попросила я. По столбу креста сползала кровавая каша до самого его основания. Я подавила рвотный импульс, взяла себя в руки.

— Я знаю, что она его обманывала, и разрыв их был достаточно гласным.

Бад старался говорить бесстрастно, но это стоило ему усилий. В глазах его притаился гнев.

— А насчет этого можешь спросить Доува Бека, — тут же ощетинилась я. Олси Бек — детектив в полиции Бон-Темпс, а его двоюродного брата Доува Кристалл выбрала, чтобы наставлять Джейсону рога. — Да, Кристалл и Джейсон разошлись. Но никогда он так не поступил бы со своим ребенком.

Я знала, что Джейсон ни за что бы не мог сделать такое с Кристалл, какова бы ни была причина, но не считала, что все обязаны мне верить.

К нам подошел Латтеста, а сразу за ним — Вейсс. У нее слегка побелели губы, но голос звучал ровно.

— Судя по состоянию тела, я заключаю, что эта женщина была... пантерой-оборотнем.

Последние два слова она произнесла с усилием.

Я кивнула:

— Да, мэм, была.

Мне снова надо было справляться с тошнотой.

— Это может быть преступление на почве расовой ненависти, — предположил Латтеста.

Лицо у него было подтянутым, мысли упорядоченными. Он составлял список телефонных звонков, которые надо будет проделать, и пытался сообразить, может ли он как-то взять расследование этого дела на себя. Если на расовой почве, то у него есть хороший шанс.

— А вы кто будете? — спросил Бад Дирборн.

Поставив руки на ремень, он глядел на Вейсс и Латтесту как на продавцов участков на кладбище впрок.

Пока представители закона знакомились друг с другом и отпускали глубокомысленные замечания насчет осмотра места преступления, Антуан сказал мне.

— Мои соболезнования, Сьюки. Ты прости, мы обязаны были их вызвать. Но сразу после этого позвонили тебе.

— Конечно, обязаны были, — ответила я. — Просто хотелось бы мне, чтобы Сэм был здесь. Ой, блин!

Я вытащила сотовый и нажала кнопку быстрого вызова Сэма.

— Сэм, можешь говорить?

— Да, — ответил он слегка настороженно. Сразу понял, что тут что-то случилось.

— Ты где?

— В своей машине.

— У меня плохие новости.

— Что стряслось? Бар сгорел?

— Нет. Кристалл убили на парковке. Рядом с твоим трейлером.

— Блин. А где Джейсон?

— Едет сюда. Уже близко, насколько я могу судить.

— Сочувствую, Сьюки. — Голос прозвучал очень устало. — Нелегко тебе придется.

— ФБР уже здесь. Агенты считают, что это преступление на почве расовой ненависти.

Я не стала рассказывать, как агенты оказалась в Бон-Темпс.

— Ну, Кристалл многие не любили, — осторожно сказал Сэм несколько удивленным голосом.

— Она распята на кресте.

— Черт побери!.. — Долгая пауза. — Сьюки, если маме не станет хуже и закон ничего не станет делать с отчимом, я выеду сегодня вечером или завтра утром.

— Хорошо бы.

Все испытанное мною облегчение было в эти слова не вложить. Да и не было смысла притворяться, будто у меня все под контролем.

— Сочувствую, cher, — повторил он. — Сочувствую, что тебе приходится это разгребать, что Джейсон попадет под подозрение, из-за всего сочувствую. И что Кристалл погибла.

— Я буду рада тебя видеть.

В моем голосе я сама услышала дрожание непролитых слез.

— Приеду.

И Сэм повесил трубку.

— Мисс Стакхаус, эти люди — работники бара?

Я представила Антуана и Д'Эрика. Антуан не изменился в лице, а Д'Эрик был под сильным впечатлением: он познакомился с агентом ФБР!

— Вы ведь знали эту Кристалл Норрис? — доверительно спросил их Латтеста.

— Только в лицо, — ответил Антуан. — Она иногда заходила в наш бар.

Д'Эрик кивнул.

— Кристалл Норрис Стакхаус, — поправила я. — Онамоя невестка. Моему брату шериф уже позвонил, но надо сообщить ее дяде, Кэлвину Норрису. Он работает в Норк Россе.

— Он ближайший из ее живых родственников? Не считая мужа, конечно.

— У нее есть сестра, но Кэлвин — он глава... — Я запнулась, не зная, согласился ли Кэлвин с Большим Откровением. — То есть он ее воспитал, — закончила я достаточно близко к истине.

Латтеста и Вейсс что-то обсуждали вполголоса с Бадом Дирборном, сдвинув головы, — наверное, говорили про Кэлвина и крошечную общину на перекрестке проселочных дорог. Хотшот — маленькая кучка маленьких домов, хранящая много больших секретов. Кристалл хотела вырваться из Хотшота, и все же наиболее надежно чувствовала себя именно там.

Мой взгляд вернулся к висящей на кресте жертве. Кристалл была одета, но одежда порвалась там, где руки и ноги стали превращаться в конечности пантеры, и все было залито кровью. Пробитые гвоздями руки и ноги покрылись ее засохшей коркой. Веревки, привязавшие тело к перекладине, не давали ему с этих гвоздей соскользнуть.

Я много видела страшных вещей, но никогда — вызывающих такую жалость.

— Бедная Кристалл, — прошептала я про себя, и слезы покатились у меня по щекам.

— Ты ее не любила, — сказал Энди Бельфлер.

Я не знала, давно ли он тут стоит и разглядывает останки когда-то живой, дышащей, здоровой женщины. На щеках его проступала щетина, нос покраснел от простуды. Энди чихнул и отвернулся, извинившись, чтобы высморкаться.

Д'Эрик и Антуан разговаривали с Олси Беком. Олси — второй детектив в полиции Бон-Темпс, и это не обещало успеха в расследовании. Он не слишком будет жалеть о смерти Кристалл.

Снова повернувшись ко мне, Энди засунул платок в карман. Я посмотрела в его широкое, усталое лицо. Этот — я знала — сделает все, что может, в поисках убийцы. Энди я верила. Коренастому, крепко сбитому Энди, постарше меня на несколько лет, никогда не любившему зазря скалить зубы. Он мужик серьезный и подозрительный. Не знаю, выбрал ли он свою профессию потому, что она ему подходит, или это она так поменяла его характер.

— Я слыхал, что они с Джейсоном разошлись, — сказал он.

— Да. Она ему изменяла.

Это все знали, и я не собиралась делать вид, что это секрет.

— Хотя она и была беременна, и вообще? — Энди покачал головой.

— Ага.

Я развела руками. Вот такая уж она была.

— Противно даже думать, — сказал Энди.

— Именно. Изменять, когда между вами в животе его ребенок... как-то особенно мерзко.

Я никогда раньше эту мысль не говорила вслух.

— Так кто этот другой? — спросил Энди небрежно. — Или другие?

— Ты единственный человек в Бон-Темпс, который не знает, что она трахалась с Доувом Беком, — ответила я.

На этот раз до него дошло. Энди посмотрел на Олси Бека, потом на меня.

— Теперь знаю. Кто ее так ненавидел, Сьюки?

— Если ты думаешь на Джейсона, можешь передумывать обратно. Он никогда бы не поступил так со своим ребенком.

— Раз она так свободно себя вела, ребенок может быть и не его, — отметил Энди. — Может быть, он про это узнал.

— Ребенок его, — сказала я с твердостью, которую мне очень хотелось бы чувствовать. — Но даже пусть какой-нибудь анализ крови сказал бы, что нет, он не стал бы убивать ничьего ребенка. Они уже не жили вместе, она переехала к сестре. Зачем ему вообще идти на такие хлопоты?

— Как у тебя дома оказались агенты ФБР?

Так, допрос входит в привычную колею.

— Несколько вопросов по поводу взрыва в Родесе, — ответила я. — Про Кристалл я узнала, когда они были у меня. Думаю, что приехали они со мной сюда из профессионального любопытства. Кажется, Латтеста — это который мужик — думает, что тут преступление на почве ненависти.

— Интересная идея, — сказал он. — Что на почве ненависти, это точно, но та ли эта ненависть, которая входит в их компетенцию, я пока не знаю.

Он отошел и заговорил с Вейсс. Латтеста смотрел на тело и качал головой так, будто отмечал уровень ужаса, который считал ранее недостижимым.

А я не знала, куда мне деваться. Я сейчас отвечаю за бар, а преступление произошло на принадлежащей к бару земле, значит, мне следует остаться.

— Всем, кроме представителей полиции, покинуть место преступления! — объявил Олси Бек. — Всем сотрудникам полиции, не участвующим в осмотре места преступления, встать перед парковкой!

Дата добавления: 2015-10-28