Глава четвертая 2 страница. Я все еще не могу целиком воспринять всю историю

Я все еще не могу целиком воспринять всю историю. Я поверила, что Найэл открыл мне правду, но не могу понять, как моей бабкой овладело такое сильное желание иметь детей, что она обманула деда. Это для нее совершенно не характерно, и я не могу понять, почему я не прочла этого в ее мыслях за все годы нашей жизни под одной крышей. Ведь должна же была она иногда думать об обстоятельствах зачатия ее детей. Не может же быть, чтобы она их навсегда засунула в какой-то непосещаемый чердак разума.

Но бабушки уже больше года как нет на свете, и мне никогда уже ее не спросить. Ее муж ушел за несколько лет до того. Найэл мне сообщил, что мой биологический дед Финтан тоже умер и ушел из мира. Мне пришло в голову, что можно было бы перебрать бабушкины вещи в поисках какого-то ключа к ее мыслям, к реакции на необычайное событие ее жизни, и тогда уже как следует подумать...

А зачем это надо?

Мне надо разбираться с последствиями, здесь и сейчас.

След фейрийской крови в моих жилах увеличивал мою привлекательность для суперов — по крайней мере, для некоторых вампиров. Не все они могли определить эту легкую примесь в моих генах, но я все равно вызывала у них интерес, хотя иногда и с отрицательными последствиями. А может, это ерунда, насчет фейрийской крови, и просто вампиров тянет к любой более-менее привлекательной молодой женщине, которая выказывает по отношению к ним уважение и терпимость.

А насчет связи между фейрийской кровью и телепатией — кто знает? Нет ни кого спросить, ни что почитать по этому поводу, и лаборатории не существует, в которой это можно проверить. Может быть, у нас с маленьким Хантером эта особенность развилась в силу простого совпадения... ага, как же. Ну, ладно, может быть, обусловлено генетически — но вовсе не фейрийскими генами. Может, просто у меня удача такая.

Глава вторая

Я пришла в «Мерлотт» рано утром — для меня это вполовине девятого — проверить, как там и что, и осталась вместо Арлены. Придется работать двойную смену. К счастью, на ленч народу пришло немного, но непонятно было, это по естественным причинам или из-за вчерашнего выступления Сэма. По крайней мере, я смогла сделать несколько звонков, пока Терри Бельфлер (как-то сочетающий по времени несколько подработок) занимался баром. Он был в хорошем настроении — то есть в таком, которое у него сходило за хорошее: ветеран Вьетнама, он знал войну в очень неприглядном виде. Но сердце у него доброе, и ужиться с ним можно. Вчерашний выход оборотней на свет его захватил: после войны ему легче давалось общение с животными, чем с людьми.

— Вот за что всегда любил работать на Сэма, — сказал Терри, и я улыбнулась в ответ.

— Я тоже это люблю.

Пока Терри раздавал кружки пива и присматривал за Джейн Бодхауз, одной из наших алкоголичек, я стала вызванивать официантку на замену. Амелия пообещала слегка помогать, но только в ночное время, потому что днем у нее сейчас есть временная работа — заменять конторщицу в страховом агентстве, ушедшую в отпуск из-за родов.

Сперва я позвонила Чарлси Тутен. Она, очень мне сочувствуя, ответила, что на полную ставку сидит с внуком, пока дочь работает, так что слишком устает, чтобы еще работу на себя взваливать. Я позвонила еще одной бывшей работнице «Мерлотта», но она уже начала работать в другом баре. Холли вызвалась один раз выйти на работу вне графика, но не больше, потому что у нее ребенок. Даниэлла — другая наша работница — сказала то же самое. (Только у нее не одна причина, а две — двое детей.)

Так что в конце концов я тяжело вздохнула, дав пустому кабинету понять, как мне неприятно делать то, что сейчас придется, — и позвонила женщине, которой меньше всего мне хотелось звонить: Тане Гриссом, лисице-оборотню, которая когда-то пыталась сильно мне нагадить. Я не сразу ее нашла; пришлось раза два звонить кому-то в Хотшот, но наконец я застала ее в доме Кэлвина — они уже какое-то время встречаются. Этот мужчина нравится и мне самой, но когда я думаю об этой кучке домов на древних перекрестках, меня аж передергивает.

— Таня, как жизнь? Это Сьюки Стакхаус.

— Правда? Надо же. Ну, привет.

Я вполне понимала ее настороженность.

— У Сэма уволилась официантка — помнишь Арлену? Возмутилась, что Сэм — оборотень, и хлопнула дверью. Вот я и хотела узнать, не можешь ли ты взять на себя пару ее смен? Только на ближайшее время.

— Ты теперь у Сэма партнер?

Она не собиралась упрощать мне задачу.

— Нет, я просто присматриваю, пока его нет. Ему пришлось срочно уехать по семейным делам.

— Я у тебя наверняка в самом конце списка.

Мое короткое молчание оказалось самым красноречивым ответом.

— Я думаю, мы могли бы сработаться. Что-то же я должна была сказать?

— У меня сейчас есть работа, но я пару вечеров могла бы выйти, пока ты не найдешь постоянную замену.

По голосу Тани трудно было понять ее чувства.

— Спасибо. — Две временных работницы у меня уже есть — Амелия и Таня. А те часы, что они не смогут взять, я как-нибудь отработаю, это никому в тягость не будет. — Завтра вечером выйти сможешь? Если появишься около пяти, тебе кто-нибудь из нас напомнит, что тут и как, и проработаешь до закрытия.

Короткая пауза.

— Буду, — ответила Таня. — Черные брюки у меня есть. Футболка мне найдется?

— Ага. Размер средний?

— Подойдет.

Она повесила трубку.

Ну, я и не ожидала, что она будет прыгать от радости или возможности услужить, потому что мы друг друга никогда особо не жаловали. На самом деле — хотя вряд ли она это помнит — ее по моей просьбе заколдовали Амелия и учительница Амелии Октавия. Я до сих пор ежилась, думая, как я изменила жизнь Тани, но вряд ли у меня был особый выбор. Иногда приходится сожалеть о том, что делаешь, и продолжать это делать.

Сэм позвонил, когда мы с Терри закрывали бар. Я смертельно устала, голова чугунная и ноги гудят.

— Как вы там? — спросил Сэм хриплым от изнеможения голосом.

— Справляемся, — ответила я, стараясь говорить уверенно и беззаботно. — Что с твоей мамой?

— Жива она, — ответил он. — Говорит, самостоятельно дышит. Доктор сказал, что она полностью поправится. А отчим арестован.

— Ну и бардак, — вздохнула я, искренне расстроенная за Сэма.

— Мама говорит, что надо было ему сказать заранее, — сказал он. — Она просто боялась это сделать.

— Ну... оказывается, правильно боялась?

Он фыркнул:

— Она считает, что надо было подробно с ним поговорить, а потом, когда он увидит превращение по телевизору, перекинуться самой. И все прошло бы гладко.

Я так закрутилась в баре, что не было возможности смотреть по телевизору новости о реакции мира на это второе Великое Откровение. Интересно, как оно прошло в Монтане, в Индиане, во Флориде? И еще интересно, признался ли кто-нибудь из голливудских знаменитостей, что он — оборотень. Что, если Райан Сикрест каждое полнолуние становится мохнатым? Или Дженнифер Лав Хьюитт, или Рассел Кроу? (Последнее вероятнее, по-моему.) Совсем по-иному это будет воспринимать публика.

— Ты отчима видел? Говорил с ним?

— Нет. Не могу себя заставить. Мой брат туда ходил, говорил, что Дон плакал. Плохо было.

— А твоя сестра там?

— Она в пути. С трудом нашла, кто посидит пока с ребенком.

Голос его прозвучал несколько неуверенно.

— Она знала про маму?

Я пыталась скрыть недоверие в голосе.

— Нет. Довольно часто родители не говорят детям, если те не подвержены. Брат с сестрой и про меня не знали, потому что не знали про маму.

— Извини, — сказала я, вложив очень много в это короткое слово.

— Жалко, что тебя здесь нет, — сказал Сэм, и эти слова были для меня неожиданны.

— Жалко, что не могу помочь больше. Если тебе придет в голову, что я еще могу сделать, звони в любое время.

— Ты дала возможность не закрывать бар. Это дорогого стоит. А я лучше пойду немного посплю.

— О'кей, Сэм. Завтра поговорим, да?

— Конечно.

Голос у него был такой вымотанный и грустный, что мне плакать хотелось.

Хорошо, что я переступила через личные чувства и позвонила Тане, подумалось мне после этого разговора. Это я правильно сделала. Мать Сэма застрелили за то, что она такая, как есть — с этой точки зрения мои неприязненные чувства к Тане Гриссом смотрелись по-иному.

В этот вечер я свалилась на кровать и вряд ли даже шевельнулась до утра.

У меня была уверенность, что теплое чувство, порожденное звонком Сэма, проведет меня через весь следующий день, но утро началось плохо.

Продукты всегда заказывал Сэм, и он же, естественно, следил за их запасом. Так же естественно он забыл мне напомнить, что нам должны привезти несколько ящиков пива. Водитель грузовика Дафф мне позвонил, и пришлось мне пулей вылетать из кровати и нестись в «Мерлотт». На пути к двери я увидела мигающий автоответчик, который вчера не могла проверить от усталости. Но сейчас не было времени думать о пропущенных сообщениях — слава богу, что Дафф, не получив ответа из кабинета Сэма, позвонил мне.

Я открыла заднюю дверь бара, Дафф закатил ящики и поставил их туда, где они должны были быть. Я несколько нервозно расписалась за Сэма. Когда это было закончено и грузовик выехал со стоянки, в бар вошла почтальонша Сара Джен с почтой на адрес бара и письмами лично для Сэма. Я приняла все, но Сара Джен оказалась в разговорчивом настроении. Она слышала (уже успела) что мать Сэма в больнице, но я не считала себя обязанной просвещать ее насчет обстоятельств — это Сэму решать. Еще Сара Джен хотела мне рассказать, как она нисколечко вот не удивилась, узнав, что Сэм — оборотень, потому что она всегда в нем подмечала какую-то странность.

— Он отличный мужик, — признала она, — я же не говорю, что он плохой. Просто... ну, с чудинкой. Ну вот ни капельки я не удивилась.

— Правда? Он всегда так хорошо о тебе отзывается, — ответила я приветливо, но опустив глаза, чтобы эта реплика послужила вежливым прощанием. Я видела, как мысли Сары Джен наполняются восторгом — видела так ясно, будто на картинке.

— Он всегда так вежлив, — подтвердила она, вдруг увидев в Сэме невероятную чуткость. — Ладно, пойду я, мне еще надо весь маршрут пройти. Если будешь говорить с Сэмом, скажи, что я думаю о его маме.

Когда я отнесла письма на стол Сэма, позвонила Амелия из страхового агентства и сказала, что ей звонила Октавия с вопросом, может ли кто-нибудь из нас отвезти ее в «Вол-Март». (Она потеряла почти все свое имущество в урагане «Катрина» и теперь застряла у нас в доме без машины.)

— Тебе придется ее везти в свой обеденный перерыв, — ответила я, с трудом заставив себя не рявкнуть. — У меня сегодня хлопот полон рот, а сейчас еще подвалит, — добавила я, увидев машину, паркующуюся на стоянке для сотрудников рядом с моей. — Приехал дневной человек Эрика, Бобби Бернхэм.

— Ой, я же собиралась тебе сказать! Октавия говорила, Эрик пытался тебе дозвониться домой, два раза. Она подумала, что это может быть важным. Везучая ты. Ладно, я Октавию отвезу. Как-нибудь.

Бобби Бернхэм вышел из своей «Импалы» и зашагал ко мне. Его босс Эрик связан со мной сложными отношениями, порожденными не только нашим прошлым, но и тем, что мы несколько раз обменивались кровью.

С моей стороны это не было сознательным решением.

Бобби — кретин. Как будто Эрик его на распродаже купил с уценкой.

— Мисс Стакхаус! — начал он, намазывая вежливость густым слоем. — Мой господин просит вас сегодня вечером прибыть в «Клыкочущее веселье» ради трапезы с помощником нового короля.

Не то приглашение, которого я ожидала, и не тот разговор, который я предвидела с вампирским шерифом Зоны Пять. Учитывая, что нам нужно обсудить некоторые личные вопросы, я думала, что Эрик мне позвонит, когда устаканятся отношения с новым режимом, и мы договоримся о встрече — или свидании — чтобы эти вопросы тоже утрясти. А такое безличное приглашение через шестерку мне как-то не слишком понравилось.

— Ты что-нибудь слыхал про существование телефона? — спросила я.

— Мой господин вчера оставлял вам сообщения. Мне же он велел поговорить с вами сегодня, причем обязательно. Я всего лишь выполняю приказы.

— Эрик тебе велел тратить время на поездку сюда, чтобы пригласить меня сегодня приехать к нему в бар?

Я слушала свои слова и ушам своим не могла поверить.

— Да. Он сказал так: «Найди ее, передай приглашение лично и веди себя вежливо». Вот я и здесь, и веду себя вежливо.

Он говорил правду, и это было ему невероятно тяжело. Настолько, что я едва не улыбнулась. Бобби меня не жалует. Скорее всего он считает, что я не стою внимания Эрика. Ему не нравится мое недостаточно почтительное отношение к его хозяину, и он не может понять, почему Пам, вампирша и правая рука Эрика, во мне души не чает, а на него смотрит как на пустое место.

Я ничего не могла бы сделать, чтобы это изменить, даже если бы неприязнь Бобби меня тревожила... а мне на нее наплевать. Вот Эрик меня действительно тревожит. Мне надо с ним поговорить, и надо уже наконец это сделать. Я его последний раз видела в конце октября, а сейчас уже середина января.

— Это только когда я отсюда уйду, — сказала я не слишком вежливо и не слишком любезно. — Я тут временно главная.

— В какое время? Он хочет видеть вас у себя в семь. Именно тогда приедет Виктор.

Виктор Мэдден — представитель нового короля, Фелипе де Кастро. Захват власти был кровавым, и Эрик остался последним из шерифов старого режима. Сохранить благоволение нового режима было для него очевидным образом важно, но я не понимала, насколько это моя проблема. Однако я в отличных отношениях с Фелипе де Кастро — так вышло из-за счастливо окончившегося инцидента — и желательно такое положение сохранить.

— Может быть, смогу приехать к семи, — сказала я, прикинув про себя время и стараясь не думать, как приятно будет мне снова увидеть Эрика. За последний месяц я не меньше десяти раз ловила себя за руку, когда готова была сесть в машину и ехать к нему. Но мне удавалось подавить такие импульсы, потому что я могла сказать себе: он борется за сохранение своего положения при новом короле. — Мне тут надо будет проинструктировать новую девушку... да, к семи могу успеть.

— Он будет счастлив это услышать, — ответил Бобби, заставив себя осклабиться.

Возьми себя в руки, кретин, подумала я и, наверное, мысль передалась взглядом, потому что Бобби добавил:

— Нет, он и правда будет рад это слышать.

Добавил самым искренним тоном, на который только способен.

— О'кей, сообщение доставлено, — сказала я. — А теперь мне надо работать.

— А где ваш босс?

— У него семейные проблемы в Техасе.

— А, я боялся, что его собачники-живодеры поймали.

Юморист.

— Пока, Бобби.

Я повернулась спиной и зашагала к служебному входу.

— Тут еще... — начал он, и я повернулась в раздражении. — Вот. Эрик сказал, что вам это понадобится.

Он протянул мне какой-то сверток черного бархата. Вампиры просто не могут что-то дать в пакете из «Вол-Марта» или же в оберточной бумаге. Ну никак. Только черный бархат. Пакет был перевязан золотым шнуром, каким шторы сзади подвязывают.

Еще беря его в руки, я уже испытала нехорошее предчувствие.

— А это что такое будет?

— Не знаю. Его открытием я не был озадачен.

Слово «озадачен» в этом смысле я терпеть не могу. Совсем близко — «одарен» в смысле «мне сделали подарок».

— А что я должна с этим сделать?

— Эрик сказал так: «Передай, чтобы она сегодня отдала это мне на глазах у Виктора».

А Эрик ничего просто так не делает.

— Ладно, — неохотно ответила я. — Передай Эрику, что я информирована.

Смена прошла отлично. Все рвались помогать, и это было приятно. Повар весь вечер вкалывал как проклятый — это уже, наверное, пятнадцатый повар в «Мерлотте», нанятый на короткий срок. У нас на этой работе перебывали все человеческие типы, которые только можно себе представить: черные и белые, мужчины и женщины, старые и молодые, мертвые (да-да, повар-вампир), ликантро-инфицированные (оборотень) и еще пара-тройка, которых я просто забыла напрочь. Этот вот, Антуан Лебрюн, отличный малый. К нам он попал из-за «Катрины», застрял здесь, когда другие беженцы вернулись на побережье Залива или куда-нибудь перебрались.

Антуану было за пятьдесят, в курчавых волосах сверкала пара седых прядей. Он раньше работал в Супердоуме — сказал мне об этом в день, когда его наняли. Мы тогда оба вздрогнули. Антуан отлично ладит с Д'Эриком, мойщиком посуды, который заодно выполняет обязанности его помощника.

Когда я вошла в кухню проверить, что у нас все нужное есть, Антуан мне сказал, что даже гордится работой на оборотня, а Д'Эрик все переживает снова и снова свою реакцию на превращение Сэма и Трея. После работы Д'Эрику позвонил его двоюродный брат из Монро, и сейчас Д'Эрик хотел нам рассказать, что у брата жена оказалась вервольфом.

Реакция у Д'Эрика была как раз такая, которую мне было бы приятно считать типичной. Два дня назад многие узнали, что их добрые знакомые — оборотни. Хочется надеяться, что раз не было нигде актов безумия или насилия, люди постепенно признают оборотничество неугрожающей чертой, присущей нашему миру. От которой этот мир даже интереснее.

У меня не было времени узнавать из новостей реакцию мировой общественности, но если судить по местным событиям, Откровение прошло гладко. Не было ощущений, будто кто-то собирается поджигать или обстреливать «Мерлотт» из-за двойной природы Сэма, и мастерская Трея по ремонту мотоциклов тоже вне опасности.

Таня пришла на двадцать минут раньше, что подняло ее в моих глазах, и я искренне ей улыбнулась. Когда мы выяснили рабочие вопросы типа часов работы, платы и основных правил заведения Сэма, я спросила:

— Тебе там нравится, в Хотшоте?

— Вполне, — ответила она, слегка удивившись. — Там родственники, которые отлично друг с другом уживаются. Если что не так, они собирают собрание и обсуждают. Кому такая жизнь не нравится — может уехать, как вот Мел Харт.

В Хотшоте чуть ли не каждый если не Харт, то Норрис.

— Он последнее время здорово спелся с моим братом, — сказала я, интересуясь этим новым другом Джейсона.

— Да, я тоже такое слышала. Все рады, что он наконец-то с кем-то шатается, очень уж давно он одинокий.

— А отчего он туда не вписался? — спросила я без обиняков.

— Я так понимаю, — сказала Таня, — что Мел не любит делиться, а без этого в такой маленькой общине не прожить. А он... ну, из тех, у кого «что мое, то мое». — Она пожала плечами: — По крайней мере так говорят.

— И Джейсон такой же, — отозвалась я. Мысли Тани мне трудно было читать ясно из-за ее двойной природы, но настроение и намерения я воспринимала и потому понимала, отчего другие пантеры волнуются из-за Мела Харта.

Переживают, как он там в огромном мире Бон-Темпс, наверное. Хотшот — сам себе вселенная.

Когда я закончила вводить Таню в курс дела (у нее к тому же есть опыт) и повесила передник, мне было намного легче на сердце. Взяв сумочку и сверток Бобби Бернхэма, я поспешила к выходу, чтобы ехать в Шривпорт.

По пути я включила было новости, но слишком была усталой для суровой реальности, а потому поставила себе диск Марии Кэрри, и тогда стало лучше. Сама я петь не умею совершенно, но люблю подпевать, сидя за рулем. Дневное напряжение стало уходить, сменяясь оптимистическим настроением.

Сэм вернется, его мать выздоровеет, ее муж загладит свою вину и поклянется любить ее вечно. Мир поахает и поохает насчет вервольфов и прочих оборотней, а потом все придет в норму.

Можно же иногда побыть оптимисткой?

Глава третья

Чем ближе подъезжала я к вампирскому бару, тем чаще стучал у меня пульс — таков минус той связи на крови, что есть у меня с Эриком Нортманом. Я знала, что сейчас я его увижу, и просто этому радовалась. А стоило бы беспокоиться, стоило бы настороженно ждать, пока выяснится, что ему от меня нужно. Мне надо было бы задать миллион вопросов про этот бархатный сверток — а я просто гоню машину, блаженно улыбаясь.

Но хотя мои чувства мне неподвластны, свои действия я могу контролировать. Из чистой вредности, раз никто не велел мне идти через служебный вход, я пошла через дверь для посетителей. В «Клыкочущем веселье» был наплыв, и за первыми дверями расселись на скамьях ожидающие своей очереди. На подиуме для хозяйки стояла Пам. Увидев меня, она приветливо и широко улыбнулась, чуть-чуть показав клыки. Публика была в восторге.

Мы с Пам знакомы уже давно и нас можно даже назвать подругами — насколько может у меня быть подругой вампирша. Сегодня светловолосая Пам оделась в обязательное черное просвечивающее платье и дополнила его длинной и прямой черной вуалью. Полированные ногти сверкали алым лаком.

— Мой друг! — воскликнула Пам, сбегая с возвышения и обнимая меня. Это было неожиданно, но приятно, и я обняла ее в ответ. Она была слегка спрыснута духами, чтобы заглушить едва слышный и очень сухой запах вампира. — Ты это привезла? — спросила она меня шепотом на ухо.

— Ты про сверток? Он у меня в сумке.

Я приподняла сумку за наплечный ремень.

Пам бросила на меня взгляд, значение которого я через вуаль не разглядела. Вроде бы сочетание недовольства, нежности и восхищения.

— Ты даже не заглянула внутрь?

— Времени не было, — ответила я. Не то чтобы у меня не хватило любопытства — не было ни минуты свободной об этом вспомнить. — Сэму пришлось уехать, потому что его отчим стрелял в его мать и ранил ее, так что мне пришлось сегодня распоряжаться в баре.

Пам посмотрела на меня одобрительно.

— Иди в кабинет к Эрику и отдай пакет ему, — сказала она. — Не разворачивая. Кто там сидит у Эрика — не важно. Но не держи ты его как садовую лопату, которую он у тебя забыл.

Я посмотрела на нее в упор.

— Пам, что это я делаю?

Слишком поздно овладело мной любопытство.

— Спасаешь собственную шкуру, — ответила она. — Можешь не сомневаться. Иди.

Она дружелюбно хлопнула меня по спине и повернулась ответить на вопрос какой-то туристки, насколько часто вампирам приходится очищать зубы.

— Вы не хотели бы подойти поближе-поближе и посмотреть на мои? — спросила она соблазнительным голосом, и туристка в восторженном страхе пискнула. Для этого и приходят люди в вампирские бары, вампирские ночные клубы, вампирские химчистки и вампирские казино, — ради заигрывания с опасностью.

И не всегда такое заигрывание остается без последствий.

Я пробралась между столами, прошла по танцполу вглубь бара. Барменша Фелисия посмотрела на меня мрачновато. Она нашла себе работу, при которой требуется лишний раз не попадаться мне на глаза. У барменов «Клыкочущего веселья» отношения со мной складываются катастрофически неудачно.

В баре сидело там и сям несколько вампиров, рассеянных среди глазеющих туристов, сопляков, одетых вампирами, и людей, у которых с вампирами деловые отношения. В сувенирной лавчонке сидел вампир-беженец от «Катрины» и продавал двум хихикающим девицам футболки с эмблемой «Клыкочущего веселья».

За столиком в гордом одиночестве сидела миниатюрная Талия, белее полотна и с профилем как на античной монете. Обычно ее преследовали фаны, создавшие посвященный ей веб-сайт, но ей было на них наплевать, хоть сгори они синим пламенем. Рядом с ней опустился на колени подвыпивший военный с базы ВВС в Барсдейле, но когда она обратила к нему свои темные глаза, приготовленная речь застряла у него в горле. Сильно побледнев, молодой здоровый парень попятился от крохотной вампирши, едва достающей ему до пояса, и хотя его приятели встретили его глумливыми насмешками, больше он к ней не подходил.

Глянув мельком на этот срез жизни бара, я с радостью постучала в дверь Эрика. Его голос пригласил меня войти. Я шагнула внутрь, закрыла за собой дверь.

— Эрик, привет! — сказала я и чуть не онемела от наплыва счастья, охватившего меня при виде белокурого вампира. Его длинные светлые волосы были заплетены в косу, одет он был в свое любимое сочетание — джинсы и футболку. Сегодня она была зеленой, отчего Эрик выглядел еще белее обычного.

Волна восторга была связана не только с его ошеломительной красотой, и не только с тем, что мы прижались друг к другу нижней половиной туловища. Тут дело было в кровной связи. Наверное. Но то, что с этим чувством мне пришлось бороться, — это несомненно.

Виктор Мэдден, представитель нового короля Фелипе де Кастро, встал и наклонил темную курчавую голову. Невысокий, плотно сбитый Виктор был всегда вежлив и всегда прекрасно одет. Сегодня он выглядел особенно представительным в оливковом костюме с коричневым полосатым галстуком. Я ему улыбнулась и готова была сказать, что рада снова его видеть, как перехватила взгляд Эрика, смотрящий на меня с ожиданием. А, да.

Я сняла пальто, вытащила из сумки бархатный сверток. Бросив сумку и пальто на свободное кресло, я подошла к столу Эрика, протягивая сверток обеими руками. То есть постаралась всячески подчеркнуть торжественность момента — разве что не встала на колени и не поползла, что случится не раньше, чем ад замерзнет.

Положив сверток перед Эриком, я наклонила голову (надеюсь, этот жест выглядел церемониальным) и села на другое гостевое кресло.

— Что же наша светловолосая подруга принесла тебе, Эрик? — спросил Виктор в своей жизнерадостной манере, с которой практически не расставался. Может, он и вправду такой счастливый? Или же его мама объяснила ему (где-то с полтысячи лет назад), что на мед мухи ловятся лучше, чем на уксус.

Эрик с определенной театральностью развязал золотой шнур и молча развернул бархат. Драгоценностью на темном фоне засверкал церемониальный нож, который я в последний раз видела в Родесе — Эрик использовал его, венчая августейшую вампирскую пару, и потом уколол себя, когда брал мою кровь и отдавал свою взамен: финальный обмен, тот, который (с моей точки зрения) и создал столько хлопот. Эрик поднес нож к губам и поцеловал его.

Виктор узнал нож — и даже следа улыбки не осталось у него на лице. Они с Эриком смотрели друг на друга, не отводя глаз.

— Очень интересно, — сказал наконец Виктор.

И снова я почувствовала, что тону, хотя до сих пор даже не знала, что я в воде. Хотела было заговорить — но почувствовала давление Эрика, рекомендующее молчание. А в вампирских делах следовать советам Эрика — весьма разумная политика.

— Тогда я снимаю просьбу тигра, — продолжал Виктор. — Мой мастер в любом случае был недоволен тем, что тигр хочет покинуть нас. Я, разумеется, информирую мастера о твоих обязательствах. Мы признаем твою формальную связь с этой особой.

По наклону головы Виктора в мою сторону я поняла, что я и есть «эта особа». А тигра-оборотня я знаю только одного.

— О чем вообще речь? — спросила я напрямую.

— Квинн потребовал встречи с тобой наедине, — объяснил Виктор. — Но теперь он не может появиться в зоне Эрика без разрешения самого Эрика. Это одно из условий, обговоренных, когда... когда Эрик стал нашим новым союзником.

Очень вежливый способ сказать: «Когда мы перебили всех вампиров Луизианы, кроме Эрика и его подчиненных. Когда ты спасла нашего короля от смерти».

Как бы мне хотелось иметь время подумать хоть один момент подальше от этой комнаты, где два вампира таращились на меня четырьмя глазами.

— Это новое правило относится только к Квинну или же ко всем оборотням, приезжающим в Луизиану? И как это вы командуете оборотнями? И когда это правило введено в действие?

Все эти вопросы я обрушила на Эрика, стараясь выиграть время, чтобы собраться. Мне хотелось, чтобы Виктор объяснил последние свои слова, насчет формальной связи, но я решила выдавать вопросы по одному.

— Три недели тому назад. — Эрик начал с последнего вопроса. Лицо у него было спокойно, голос безмятежен. — Это «новое правило» относится только к оборотням, которых с нами связывают деловые отношения.

Квинн работает на фирму С(С)С, которая — по моим подозрениям — хотя бы отчасти принадлежит вампирам, поскольку работа Квинна состоит не в том, чтобы устраивать свадьбы и бармицвы, с которыми справляются человеческие подразделения компании. Его специальность — светские события в мире супернатуралов.

— Тигр был тобою отпущен. Я это слышал от него самого. Зачем ему возвращаться? — Эрик пожал плечами.

По крайней мере он не стал золотить пилюлю словами: «Я думал, что он тебе может быть неприятен» или «Я так поступил для твоего же блага». Как бы ни были мы связаны — а мне пришлось сдерживаться, чтобы не улыбнуться ему, — у меня шерсть на загривке встала бы дыбом при подобной попытке Эрика распоряжаться моей жизнью.

— Теперь, когда вы с Эриком открыто объявили о себе, — сказал Виктор шелковым голосом, — ты определенно не станешь встречаться с Квинном, и я ему так и скажу.

— Мы — что сделали? Я уставилась на Эрика. Он посмотрел на меня взглядом, который иначе как вкрадчивым не назовешь.

— Нож! — пояснил Виктор еще более жизнерадостно, чем прежде. — Именно это он и означает. Ритуальный нож, передающийся из рук в руки столетиями и используемый для важнейших обрядов и жертвоприношений. Он, конечно, не уникален, но весьма редок. Сейчас используется только в свадебных обрядах. Не знаю, каким образом Эрик им завладел, но его передача от тебя к Эрику и то, что Эрик его принял, могут значить только одно: вы скреплены друг с другом.

— Так, шаг назад и глубокий вдох, — сказала я, хотя в этом помещении дышать надо было только мне. Я подняла руку, будто они на меня наступают и я останавливаю их жестом. — Эрик?

Дата добавления: 2015-10-28