Древний человек

Перемещаемость, вероятно, возникла в тот период, когда
человек начал изготовлять предметы наподобие специальных
палочек из ветки, с которой он перед тем обдирал листья и
которую находил идеально приспособленной, например для
добывания термитов. В наше время дикие шимпанзе, исследуя
термитники, используют для этой цели подходящие палочки,
и вполне возможно, что прутик для добывания термитов был
вообще одним из первых орудий, применявшихся древним чело-
веком. Первый такой прутик был использован, вероятно, чисто
интуитивно. Затем, вместо того чтобы положиться на природу

и довольствоваться лишь теми прутиками, которые попадались
на пути, древний человек постепенно начинает сам их изготов-
лять по образцу тех, которые ему раньше попадались чисто
случайно. Мы можем лишь строить умозрительные гипотезы
относительно радикальных изменений, произошедших в жизни
древнего человека в результате давления естественного отбора,
который привел человека к решению узурпировать своими дей-
ствиями прерогативы природы и закреиил это решение. Ясно,
что давление отбора, вызвавшее этот акт узурпации, действо-
вало в течение длительного времени; более того, его интенсив-
ность, вероятно,. увеличивалась, поскольку, совершенствуясь
на протяжении веков и тысячелетий, человек развивал в себе
способность контролировать движения своих рук и как следст-
вие этого — изменять окружающий его мир. Как только дейст-
вия по изготовлению орудий труда стали более сложными, тот-
час давление отбора на человека побудило его абстрагироваться
от тирании эмоций и обстоятельств текущего момента. Степень
абстрагирования все увеличивалась, и в результате логика, уже
обеспечившая успехи человека в контролировании собственных
движений, равно как и абстрактные свойства объектов, с кото-
рыми он имел дело, стали постепенно отделяться как нечто
самостоятельное от нерасчлененных впечатлений, доставляемых
в мозг органами чувств. Аналогичным образом постепенно
создались элементы органичной системы символов и логика,
которые, развиваясь в результате отчуждения человека от те-
кущих событий и сиюминутного положения в пространстве и
стимулируя эту способность к перемещаемости далее, постепенно
совершенствовали наше умение направлять свои желания на
изменение окружающего мира.

Ключом для обретения способности создавать план дейст-
вий стала перемещаемость, которая дала людям возможность
отделять себя от потребностей, лишений и забав быстротечного
момента — иными словами, возможность быть -немного менее
эмоциональными. Лишь освобожденный от необходимости не-
медленно утолять возникший аппетит или реагировать на чув-
ство страха человек оказался в состоянии составлять план
действий. Сначала одна и та же последовательность движений
могла служить и целям изготовления орудий, и выполнению
коммуникативных функций; в результате одна и та же грамма-
тика могла связывать отдельные движения в последователь-
ности — как «технологические», так и «лингвистические». Ана-
логичным образом первоначальные требования к перемещаемо-
сти могли быть минимальными, однако по мере того как человек
продвигался от изготовления палочек для ловли термитов
к более сложным и изощренным приспособлениям и орудиям
труда, требования к перемещаемости возрастали. Наконец, не-
обходимость культурной преемственности в использовании ору-
дий труда породила давление в пользу разработки системы,
специализированной именно для этого типа коммуникации.

Представить себе, чтобы человек вначале овладел языком,
а затем в результате этого научился изготовлять орудия труда,
невозможно; скорее, язык развивался для того, чтобы совер-
шенствовать и наилучшим образом использовать возможности,
заложенные в употреблении орудий труда. Естественно предпо-
ложить, что, подобно тому как ограничен был набор использо-
вавшихся человеком орудий, точно так же ограничен был и
словарь его древнего языка. Хьюз заметил, что шесть слов или
шесть орудий должны были применяться не в шести, а в гораздо
большем числе ситуаций; возможно, что самые первые орудия
труда<так же как и самые первые слова, отражают некоторый
промежуточный этап в эволюции познавательных способностей
человека, что-то вроде сенсомоторной стадии развития интел-
лекта, на которой дети упрощенно-грубо воспринимают окру-
жающий их мир (первый уровень, по терминологии Брауна).
Подобно тому как древний человек сначала выделял полезные
для своей деятельности, а затем уже абстрактные свойства пред-
метов, с которыми он сталкивался в природе, маленький ребе-
нок, очевидно, постепенно абстрагирует, отчуждает и уточняет
смысл слов или жестов, используемых для обозначения этих
предметов.

Мы вправе предположить, что наименование орудий труда
отражает тот уровень аналитической утонченности, который
потребовался для создания самого орудия, когда события сло-
жились таким образом, что древний человек оказался перед
необходимостью присвоить данному орудию определенное наи-
менование. Так, например, если губка используется исключи-
тельно для того, чтобы подтирать капли пролитой крови, то
следует ожидать, что ее наименование будет, отражать лишь
это конкретное ее применение, а не такое общее свойство, как
способность всасывать жидкость; однако если с развитием
культуры внимание будет обращено на это общее ее свойство,
то вполне возможно, что язык окажется в состоянии отразить
результат такого анализа. Можно предположить, что в процессе
развития аналитических способностей современный ребенок
также проходит в сжатой форме подобные промежуточные ста-
дии, и концепция, согласно которой первые его предложения
отражают сенсомоторный, а не планирующий интеллект, под-
разумевает именно эту идею.

Наконец, необходимо заметить, что обретение человеком
способности изготовлять орудия труда, использовать нечто,
называемое нами «языком», а также анализировать реальность —
все это потребовало не нескольких быстротечных поколений,
а развивалось постепенно, хотя, вероятно, и в нарастающем
темпе. Возраст древнейших каменных орудий датируется
2,6 миллиона лет. Хьюз подчеркивает, что если к 100 000-ному
году до нашей эры язык развился до такой степени, что ис-
пользуемый человеком словарь составлял тысячу слов, и разви-
тие шло по экспоненте, то это означает, что в начальный период

каждое слово добавлялось к словарю pas в 10 000 лет. Такой
темп, по словам Хьюза, трудно назвать «головокружительным».

На основе представления о взаимозависимости языка и тех-
нологии понятия перемещаемое™ и реконституции могут быть
осмыслены в терминах их физических, а не абстрактных свойств.
Реконституция описывает акт манипуляций с предметами окру-
жающего мира; перемещаемость означает обособление от не-
прерывного потока стимулов и реакций на них, делающее воз-
можными такие манипуляции. (Беллуджи и Броновский пра-
вильно описывают перемещаемость как свойство поведения,
видя в реконституции лишь логический процесс. Представив
себе древнего человека, изготавливающего орудия труда, мы
можем заметить, что реконституцию тоже можно рассматривать
как поведение). С этой точки зрения, позволяющей считать и
логику языка, и логику поведения проистекающими из общих
корней, из способности упорядочение программировать после-
довательности двигательных актов, достижения Уошо уже не
представляются столь поразительными.

Известно, что живущие на воле шимпанзе используют най-
денные ими предметы в качестве орудий и даже изготовляют
примитивные инструменты. Джейн Гудолл заметила, например,
что шимпанзе, обитающие в заповеднике Гомбе-Стрим, прежде
чем просовывать ветку в отверстия термитников, очищали ее
от листьев. Она наблюдала также, как шимпанзе используют
листья в качестве своеобразной тряпки. В одном из таких
случаев шимпанзе комком пережеванных листьев собирал ос-
татки мозга с внутренней поверхности черепа павианьего дете-
ныша, пойманного и убитого шимпанзе во время их коллектив-
ной охоты. В неволе программы тренировок могут развить
познавательные и двигательные способности обезьян до гораздо
более высокой степени, чем это известно сейчас из ограничен-
ного числа наблюдений в природных условиях. Это обстоятель-
ство продемонстрировала Вики, хотя она и не смогла научиться
разговаривать.

Для Вики, шимпанзе, которая относила себя к людям,
а своего отца — к животным, развитие способности различать
всевозможные предметы стало составной частью общего разви-
тия ее познавательных способностей. Хотя Кейту Хейзу и
Кэтрин Ниссэн с трудом удалось обучить Вики всего лишь семи
словам, она в то же время в умении открывать всевозможные
запоры проявила способности, сравнимые со способностями де-
тей ее возраста, и могла различать такие «абстрактные» катего-
рии, как цвет, форму, возраст и завершенность. Кроме того, она
могла рассортировать набор картинок, руководствуясь, одно-
временно несколькими различными критериями, и, не подда-
ваясь отчаянию после серии неудач, научилась манипулировать
последовательностями из шести действий, в которых для того,
чтобы получить мяч, следовало потянуть за три разные веревки.
Еще в двадцатых годах исследователи наблюдали, как содер-

жавшиеся в неволе шимпанзе, чтобы достать высоко подвешен-
ный или спрятанный фрукт, ставили ящики один на другой»
использовали палки, открывали щеколды и т. п.

Задачи по использованию различных инструментов, пишут
Хейз и Ниссэн, позволяют увидеть у шимпанзе процесс накоп-
ления опыта в развитии способности к рассуждениям, а также
умение понимать ситуацию в целом (инсайт, или прозрение) и
способность освободиться от стереотипа. Подводя итог описа-
нию таких способностей, они цитируют пионеров зоопсихологии
Майера и Шнейрла: «Накапливаемый опыт перестает пополнять
набор возможных реакций, но вместо этого пополняет набор
данных, на базе которого могут формироваться качественно
новые реакции. Такая способность возникает у животных после
определенного курса обучения и делает возможным почти не-
ограниченное усложнение реакции на внешние стимулы».

Теперь должно быть ясно, что отношение животного к пред-
шествующему опыту зависит от свойства перемещаемое™, по-
скольку целенаправленно изменить свое поведение животное
может лишь в том случае, если оно способно отстраниться от ре-
акции, провоцируемой сиюминутным стимулом. Кроме того,
когда животное привлекает предшествующий опыт для попол-
нения запаса данных, на базе которых складываются новые
структуры поведения, оно обнаруживает свойство реконститу-
ции. Цитата из Шнейрла и Майера призвана подчеркнуть, что,
по мнению этих авторов, животное расчленяет свой предшест-
вующий опыт на единицы типа отдельных фактов, в результате
чего предшествующий опыт как бы перестает быть самим собой
и обретает форму, пригодную для дальнейшего использования.

Вики действительно испытывала определенные трудности
в различении чисел после некоторого порогового значения (пять,
шесть и далее) и в конце концов отказалась работать с задачами,
включавшими последовательные дергания за несколько вере-
вочек. Поскольку она сталкивалась также с огромными трудно-
стями при изучении языка, Хейз и Ниссэн не устояли против
искушения заключить, что понимание и чисел, и последователь-.
ностей оказалось для Вики одинаково трудным в силу того,
что обе эти процедуры связаны со способностью (или базиру-
ются на способности), необходимой и для овладения языком.
Пример Уошо должен опровергнуть эту точку зрения. Однако
в свете достигнутых Уошо результатов,, а также вышеизложен-
ного критического обсуждения способностей, общих для исполь-
зования орудий и для овладения языком, можно было бы
задним числом ожидать, что Хейз и Ниссэн удивятся, почему
такое животное, как Вики, столь хорошо управляющее движе-
ниями своих рук, оказалось неспособным обучиться даже

зачаткам языка.

Вероятно, это удивление скорее всего могло бы быть оправ-
данным, если бы два упомянутых психолога не отделяли бы
столь явно овладение речью от тех задач, которые они ставили

71"

перед Вики. Если бы Хейз и Ниссэн вели свои исследования
в рамках культуры глухонемых, пользующихся амсленом, то
они, естественно, попытались бы обучить Вики языку жестов
и в результате обнаружили бы отсутствие разрыва между язы-
ковыми способностями и способностью решать абстрактные
проблемы. В этом случае никто бы и не заподозрил существо-
вания такого разрыва. Взаимосвязь между манипулированием
пальцами при использовании и орудий труда, и языка жестов
поистине бросается в глаза, тогда как овладение устной речью
может представляться непосвященному способностью, совер-
шенно независящей от высших мозговых функций.

Предприняв попытку обучить обезьян языку жестов, Гард-
неры развивали присущую шимпанзе особенность, которая была
обнаружена и исследовалась с другими целями уже несколько
десятков лет. Если действительно существует взаимосвязь
между языком и планирующим мышлением, как это утверждают
Беллуджи, Броновский, Браун и другие авторитеты, то тогда
нелогично восхищаться способностью человекообразных обезьян
решать сложные задачи и обнаруживать зачатки концептуаль-
ного мышления и в то же время обрекать их на неспособность
к лингвистическим проявлениям тех же самых качеств. Это
в особенности справедливо в отношении языка жестов, который
связан со способностью иерархически организовывать движе-
ния рук, что, как теперь хорошо известно, шимпанзе прекрасно
умеют делать, выполняя нелингвистические задачи.

Дата добавления: 2015-08-26