Реакция научного мира

«Подобно тому как прямохождение является ключевой осо-
бенностью человека при рассмотрении его анатомического
строения, а использование орудий труда — при рассмотрении
его материальной культуры, так и язык — основная черта при
изучении его психического развития и духовной культуры.
Язык, кроме того, еще и наиболее специфическое свойство че-
ловека: языком владеют все нормальные люди, в то время как
никаким другим живым существам он не свойствен». Это слова
ученого-эволюциониста Джорджа Гейлорда Симпсона. Пове-
дение Уошо вызывающим образом противоречит подобному ут-
верждению.

Хотя люди и не спешили признать в лице Уошо владеющего
языком примата, сама обезьяна, нимало не сомневаясь, при-
числяла себя к людскому роду, а других шимпанзе называла
«черными тварями». Человеком себя считала и Вики, которая
была объектом первой попытки научить шимпанзе разговаривать.
Однажды, когда перед ней поставили задачу отделить фотогра-
фии людей от фотографий животных, свое изображение она
уверенно поместила к изображениям людей, положив его по-
верх портрета Элеоноры Рузвельт; но когда ей дали фотографию
ее волосатого и голого отца, она безжалостно отбросила ее
к слонам и лошадям.

Однако такие ученые, как генетик Феодосии Добржанский,
психолингвисты Эрик Ленненберг и Урсула Беллуджи, биолог
Якоб Броновский, антрополог Шервуд Уошберн и Роджер
Браун, к «черным тварям» причислили и саму Уошо. Все они
публично выразили в печати свои сомнения в языковых спо-
собностях Уошо.

Аргументы против Уошо основывались главным образом на
критических высказываниях Брауна, Беллуджи и Броновского.
Поскольку они рассмотрели работу Гарднеров в высшей степени
детально, мы в этой главе разберем в основном их критические
замечания, лишь упомянув об аргументах, выдвигавшихся
другими учеными. Наша цель состоит в том, чтобы выделить
основное в дискуссиях, которые ведутся вокруг использования
Уошо амслена, что позволит нам понять, какие очередные за-
щитные укрепления воздвигаются вокруг храма языка, дабы
не допустить туда Уошо и сохранить в неприкосновенности
наши представления о различиях между поведением человека

в животных. Затем мы вновь вернемся к Уошо и рассматривае-
мым дискуссиям, но уже исходя из более доброжелательных
позиций. Такова, в частности, позиция антрополога Гордона
Хьюза, который, будучи далек от того, чтобы рассматривать
языковые способности Уошо как угрозу для человеческого ав-
торитета, считает, что Уошо может поведать нам кое-что о про-
исхождении нашего языка. Наконец, я попытаюсь подвести
итог этой дискуссии, рассмотрев, может ли дать что-нибудь
новое (и если может, то что именно) это первое столкновение
между Уошо и науками о поведении для понимания проблем
природы человека и его происхождения.

В 1970 году, изучив журнал наблюдений Гарднеров за пер-
вые тридцать шесть месяцев работы с Уошо, Браун обнаружил,
что в «предложениях» шимпанзе нет того, что есть уже в первых
комбинациях из нескольких слов, произносимых детьми, а
именно — понимания роли порядка слов.

Как уже отмечалось, принадлежащая Брауну схема разви-
тия языка у ребенка основывается на предположении, что
первые комбинации слов служат для установления некоторых
отношений в окружающем ребенка мире, как, например, от-
ношений между субъектом и объектом действия. Он считал,
что такие комбинации выявляют скорее сенсомоторный, нежели
планирующий интеллект, но тем не менее они уже содержат
в зародыше появляющуюся у ребенка способность планировать.
Даже в самых первых высказываниях ребенка Браун усматри-
вает наличие порядка слов, который, как правило, «соответст-
вует смысловой структуре нелингвистической ситуации». Браун
полагал, что это является свидетельством стремления ребенка
передать отношения, определяемые нелингвистической ситуа-
цией. Например, если ребенку от двух до трех лет показать
картинку, на которой собака кусает кошку, он может сказать
либо «кусать кошка», либо «собака кошка», и никогда не ска-
жет «кусать собака» или «кошка собака»; порядок слов, продол-
жает Браун, всегда будет вполне определенным в соответствии
с тем, кто является действующим лицом — собака или кошка.
Для Уошо, утверждает Браун, это не так, она, по-видимому,
могла бы в этой ситуации сочетать слова «собака», «кошка» и
«кусать» в любом порядке.

Браун считает, что Уошо пользуется определенными ком-
бинациями слов подобно тому, как оперы Рихарда Вагнера

Картинки, изображающие взаимосвязь между объектом и субъектом
действия

строятся на одних и тех же лейтмотивах. По его словам, един-
ственное, что может Уошо,— это снова и снова сообщать нам
о различных подробностях происходящего, хотя темы, которые
она затрагивает, ничто не связывает между собой, кроме Вре-
мени, в котором они развиваются. Он полагает, что выученные
Уошо слова крутятся у нее в голове совершенно беспорядочно,
если не считать того, что эти слова связаны с конкретными
предметами в окружающем ее мире. Браун отметил, что Гард-
неры не приложили в свое время никаких усилий, чтобы выяс-
нить, действительно ли Уошо предпочитает описывать одина-
ковые ситуации одними и теми же комбинациями слов, однако
сам же Браун считает это маловажным, утверждая, что пред-
почтения определенного порядка слов еще не достаточно.
Несколько ранее Браун утверждал, что дети «практически
никогда» не путают порядка слов при описании конкретных
ситуаций (Гарднеры же считают, что это еще не доказано).

Свое столь критическое отношение к Уошо Браун тщательно
обосновал. Он был уверен, что шимпанзе не может передать
смысл, определяемый самой структурой предложения, тогда
как эта способность, по его мнению, свойственна уже первым
высказываниям детей. Однако Браун соглашается с тем, что
доказательств полного отсутствия смысла в предложениях,
конструируемых Уошо, нет. По его словам, возможно, Уошо
в-своих комбинациях все же пытается устанавливать конкретные
взаимосвязи, хотя определенный порядок слов дается ей с тру-
дом. Ведь на первом уровне развития даже у ребенка нет Необ-
ходимости в правильном порядке слов, чтобы сообщить, что он
имеет в виду. Более того, предложения, состоящие из двух
слов, крайне просты, и пусть родители не знают конкретной
ситуации, к которой относится предложение, они все равно
поймут его смысл. Как говорит Браун, ни на ребенка, ни на
шимпанзе не оказывается «коммуникативного давления», за-
ставляющего их использовать правильный порядок слов. Такое
давление ребенок начинает испытывать, когда переходит к ком-
бинациям из трех слов, описывающим конкретные взаимоотно-
шения между субъектом и объектом. Если ребенок хочет сооб-
щить папе, чти «машина стукнула грузовик», он должен распо-
ложить слова именно в таком порядке или же прибегнуть к по-
мощи другого «структурного сигнала», чтобы передать, какова
семантическая роль каждого слова.

Когда ребенок принимается рассказывать о сегодняшних
происшествиях вроде того, как «машина стукнула грузовик»,
он при этом демонстрирует, вероятно, самое существенное
свойство языка — перемещаемость, то есть способность сооб-
щать о событиях, не совпадающих по времени с моментом, когда
ведется рассказ. Перемещаемость — универсальное свойство
всех человеческих языков. Оно позволяет нам накапливать
жизненный опыт и восстанавливать в памяти уроки прошлого.
Когда мы вспоминаем или пересказываем случай, оторванный

во времени от ситуации, в которой ведется рассказ, мы должны
как-то реконструировать структурные элементы и взаимосвязи,
чтобы они стали доступны пониманию слушателя. С точки зре-
ния Брауна, перемещаемость нужна, чтобы осуществлять дав-
ление отбора в процессе эволюции языка и стимулировать раз-
витие таких сложных категорий, как определение, субъект
действия, место действия, действующее лицо, объект действия,
и других, определяющих структуру предложения. То, что мы
называем грамматикой, возникло как некая сверхструктура,
способствующая поддержанию и организации процессов мыш-
ления таким образом, чтобы постепенно освободить людей от
чудовищного гнета сиюминутности.

Браун считает, что детские двусловные комбинации на пер-
вом уровне развития еще не обладают свойством перемещаемо-
сти. Они сообщают о происходящем в данный момент и связаны
лишь с сиюминутной ситуацией. По мере того как ребенок
взрослеет и начинает пользоваться все более разнообразными
и длинными предложениями, он начинает упоминать о собы-
тиях, смещенных во времени относительно момента, когда о них
рассказывается, и в связи с этим старается отбирать и комбини-
ровать слова в соответствии с иерархическим планом построе-
ния предложений.

Всю важность свойства перемещаемости для развития пред-
ставлений о языке и порядке слов легче понять из сравнения
с традиционной.точкой зрения на связь между поведением
животных и языком. Вплоть до последнего времени думали,
что животные живут только настоящим, их общение — это ре-
акция на непосредственные раздражители. Этолог Оскар Хейн-
рот любил говорить о животных как об «очень эмоциональном
народце, вовсе не способном к рассуждениям».

Как же Уошо удавалось балансировать между эмоциями и
разумом? Случалось, что на вопрос, не хочет ли она сделать
что-либо, Уошо отвечала: «Нет». Это отрицание она выучила
следующим образом. Однажды после ряда бесплодных попыток
обучить ее слову «нет» Гарднеры сообщили Уошо, что снаружи
ходит большая собака, которая хочет ее съесть. Немного погодя
Уошо спросили, не хочет ли она выйти наружу? Уошо ответила:

«Нет». Единственной причиной, побудившей ее сказать «нет»,
было то, что она запомнила рассказ о большой собаке снаружи,
то есть стимулом послужило событие, не совпадавшее во вре-
мени с самим разговором. Итак, Уошо вышла за рамки настоя-
щего (вспомним, что нас приучили думать, будто это невоз-
можно); но овладела ли она попутно восприятием грамматиче-
ской суперструктуры, необходимой для получения свободы
от гнета сиюминутности? В 1970 году Браун отрицательно от-
вечал на этот вопрос ив качестве аргумента ссылался на от-
сутствие у Уошо правильного порядка слов. В 1970 году Браун
считал, что Уошо не достигла даже первого уровня развития
языка.

Тем не менее Браун оставил открытым вопрос о том, вос.-
принимала ли Уошо иерархическую природу предложения. Он
знал, что обезьяна была еще очень молода и что Гарднеры
в дальнейшем не устраивали специальных проверок с целью
выяснить, отвечает ли контексту употребляемый Уошо порядок
слов. Показательно, что в своей недавней книге «Первый язык»
Браун поздравляет Уошо с достижением первого уровня и
отказывается от своих прежних доводов в пользу того, что
стремление располагать слова в определенном порядке — такое
же врожденное свойство для человека, как для белок — соби-
рание орехов. К этим выводам он пришел благодаря тому, что
со времени первой публикации об Уошо было накоплено изряд-
ное количество данных о поведении детей, говорящих на самых
различных языках, таких, например, как финский, в котором
определенный порядок слов гораздо менее обязателен, чем в
английском. Браун считает, что на первом уровне языковые
способности детей совершенно одинаковы и не зависят от спе-
цифики конкретного языка. Хотя способностей, достигаемых
на первом уровне, достаточно для поддержания довольно высо-
кой степени культурной эволюции, синтаксические структуры,
связанные со свойством перемещаемости, начинают формиро-
ваться лишь на втором уровне. И сейчас Браун считает, что
именно здесь будет обнаружен тот барьер, который не смогут
преодолеть говорящие на амслене шимпанзе.

Браун — известный психолог. Гарднеры считают его своим
другом среди психолингвистов, так что эволюция его взглядов
может служить особенно яркой иллюстрацией тех заблуждений,
которые характерны для изучающих развитие языка. Поскольку
известно, что у взрослых англичан для правильного употребле-
ния и понимания речи порядок слов является в конечном счете
решающим, в нем стараются усмотреть нечто «врожденное» и
необходимое и для самых первых высказываний детей, даже
если ребенок не нуждается в этом, чтобы быть понятым. С дру-
гой стороны, заранее настроившись на то, что у шимпанзе не
может быть языка, Браун в 1970 году был склонен оценивать
порядок слов в предложениях Уошо с крайне жестких позиций
даже тогда, когда этот порядок слов не был еще досконально
изучен. Таким образом, по словам Гарднеров, требования, ко-
торые Браун предъявлял и к детям, и к шимпанзе, завели в ту-
пик саму возможность научного подхода к решению этой проб-
лемы.

В той же статье (1970 год) Браун выражал убеждение, что по-прежнему «нет никаких доказательств» наличия искомых
способностей у шимпанзе, и все свое внимание в дальнейшем
сосредоточил на отрицающей эти способности точке зрения,
к сожалению широко распространенной, а также на изложении
причин своего критического отношения к первым предложениям
Уошо. То, что «нет никаких доказательств», само по себе еще
не доказывает обратного, просто некоторые исследователи не

переносят отрицательных результатов. Понятно, что уж если
кто-то не верит, что Уошо придает значение порядку слов, то
отсутствие каких бы то ни было доказательств будет тракто-
ваться как несомненное доказательство того, что она не воспри-
нимает порядка слов.

Таким образом, Браун описывает развитие языка у детей
как процесс, во время которого общающиеся лица постоянно
как бы переносятся из настоящего в другие времена, причем
это явление становится все богаче по мере того, как дети овла-
девают иерархической структурой предложений. При этом
каждый раз воссоздается ситуация, породившая то или иное
сообщение. Брауну различия между «телеграфными» предло-
жениями из двух слов и более длинными фразами типа «машина
стукнула грузовик» представляются решающими. При состав-
лении и понимании таких более сложных предложений важное
значение приобретает их структура. Браун противопоставляет
постепенное развитие все время усложняющихся структур языка
у детей — последовательное вычленение языка как системы,
обособленной от мыслительных процессов, ограниченных дан-
ным моментом,— фактам, полученным дря Уошо, чтобы обос-
новать предположение, что она никогда не преодолеет первого
уровня. Эти аргументы против Уошо были подхвачены и раз-
виты коллегой Брауна, Урсулой Беллуджи, которая также
в основном занималась порядком слов в высказываниях Уошо
и также впоследствии изменила свои взгляды.

Дата добавления: 2015-08-26