Глава седьмая. Элспет.

Остров Скай

5 Ноября 1913

Дэйви,

я перечитала письмо, которое отправила Вам на прошлой неделе, и захотела быстро написать снова, прежде чем Вы успеете ответить. И хотя я все еще придерживаюсь того мнения, которое высказала в своем предыдущем письме, жаль, что я не написала помягче.

Я думаю, что Вы были неправы, сказав, что женщинам свойственна эта мифическая врожденная «способность к материнству». Но, Дэйви, Вы еще так молоды. Я все время забываю об этом. Вы никогда не были женаты, никогда не имели своих детей. Вы вправе считать так и в дальнейшем, но в данный момент я не могу винить Вас за Ваши убеждения. Прошу прощения за то, что ожидала от Вас слишком многого.

Вот! Это случилось. Вам следует знать, что я нечасто приношу извинения или отрекаюсь от слов, сказанных в гневе. Под «нечасто» я имею в виду «никогда». Надеюсь, Вы не слишком на меня обиделись.

Элспет

Чикаго, Иллинойс, США

22 ноября 1913

Дорогая Сью,

я не мог решить, как точно ответить, поэтому поразился, что Вы написали снова. Я знал не так уж много женщин; мама и моя сестра Эви — самые способные из них. Эви дождаться не могла дня, когда ее первенец появится на свет, и она совершенно точно знала, как держать и кормить Флоренс. Еще одна женщина в моей жизни — Лара — считает дни до того момента, когда она сможет взять хозяйство в свои руки. Уверен, эта девушка с колыбели мечтала о приданом и свадебном ужине.

Вам интересно будет узнать, что я официально обручен. Настолько официально, насколько это вообще может быть. Мне представлялось возвышенное: как я романтично стану на колено и преподнесу кольцо с жемчужиной, оправленной в золото, но Лара едва взглянула на меня, на камень и вежливо попросила бриллианты. Ей нравится выставлять кольцо напоказ, словно говоря: «Он не доктор, ну и пусть». Определенных планов на свадьбу пока нет, но, вероятно, я надолго связан обязательством. Ей осталось два с половиной года до окончания учебы, я и помыслить не могу отвлекать ее от занятий свадебными хлопотами. Я не могу рассчитывать на нечто скромное и утонченное; не в том случае, если это планируют Лара с моей мамой.

Полагаю, мне стоит отправиться в предсвадебное путешествие, ведь холостяковать мне осталось всего два года. Может быть, я съезжу в Оксфорд в гости к Гарри — тому самому любезному другу, что прислал Вашу книгу. Он почти закончил обучение, а у меня в конце этого семестра появится свободное время. Как только меня окольцуют, с путешествиями будет покончено!

Дэвид

Остров Скай

13 декабря 1913

Дэвид,

я очень рада, что Вы не обиделись. Наверное, Вас это позабавит, но у меня не так много друзей, по крайней мере, таких, кто читает стихи, скачет на крупном рогатом скоте или носит чудовищные клетчатые пиджаки. Зачем же Вы все еще пишете сумасбродной шотландке с некоего островка, затерянного в Атлантике? Рискну показаться страшно сентиментальной, но буду скучать по Вашим письмам, если они прекратятся.

Официально помолвлен? Ого, милый мальчик, да вы уже совсем взрослый. Я должна отправить вам мой определитель камней и минералов, а то, кажется, вы перепутали свой бриллиант с жемчужиной.

Полагаю, обязательства стоит добавить в список вещей, к которым вы подходите без опаски, дикарь. Чего вы вообще боитесь? Разумеется, не администрацию колледжа. Может, отца?

Я же сейчас боюсь, что чернила кончатся раньше, чем я допишу письмо. Мерзкая старая ручка!

Скорее всего, Рождество уже пройдет, когда вы это получите, но я приготовила вам свой знаменитый рождественский пудинг (маленький). Съешьте его в добром расположении духа и хорошо проведите праздники.

Элспет.

Чикаго, Иллинойс, США

12 января 1914

Счастливого Нового года, Сью!

Вы правы, Ваш рождественский пудинг великолепен! Он похож на кекс с цукатами и орехами, который мама упорно готовит нам на каждое Рождество. Эта женщина за целый год и шагу не ступит на кухню, если только не понадобится в последнюю минуту менять меню. Но каждый год с наступлением рождественской поры она надевает кружевной фартук (пользы от него не больше, чем от бумажных салфеток для пирожных) и выгоняет всех из кухни. Мама выходит через несколько часов; волосы припорошены мукой, на щеке пятно патоки, блеск в глазах намекает, что с бренди была «снята проба», но она победоносно выносит кекс. Обычно по внешнему виду, структуре и вкусу он напоминает брусчатку, но в канун Рождества каждый из нас обязан съесть здоровенный кусок.

К нашей радости, Сью, в этом году мы ели Ваш великолепный рождественский пудинг. И Ева, и Хенк настаивали на осмотре присланной Вами коробки, чтобы убедиться, что я от них ничего не спрятал. Даже отец попросил добавки. Когда мама с видом ревнивой хозяйки спросила, каков этот пудинг в сравнении с ее кексами, мы быстренько уверили ее: «О, рождественский пудинг хорош, но... знаешь ли... слишком британский». И предоставили ей самой решать, что это значит.

Хорошо ли Вы провели праздники? В этом году чайников больше не было? С сожалением должен признаться, что для меня Санта Клаус чайник не принес, но я получил чудесную новую теннисную ракетку. Жду не дождусь, когда сойдет снег, и можно будет ее опробовать. Эви сшила красивую закладку, на которой написано: «Книга, словно сад, уместившийся в кармане». Папа подарил мне часы на толстой цепочке и с золотыми цифрами. Он сказал, что это часы его отца, а до того принадлежали прадеду. «Теперь, когда ты стал мужчиной, Дэвид, — сказал он, — и имеешь цель в жизни, нужно нечто, что сможет тебе помочь. Ты знаешь, куда идти, а теперь будешь знать когда». Вся эта речь была довольно нудна, но мама смахнула слезу, и даже Эви всхлипнула. Часы красивые, но навевают воспоминания о дедушке. Я надеялся на наручные часы, которые можно носить за рулем, во время восхождения или, катаясь на велосипеде, и не выглядеть при этом выходцем из девятнадцатого века.

На праздники отец был довольно мил. Но, думаю, Вы правы: если я кого и боюсь, так это отца. Я в конце концов воспротивился ему, сказав, что не собираюсь заниматься медициной, но если бы я не закончил последние семестры так слабо, как прошлый, то так бы легко не отделался. Даже после его речей о «стал мужчиной», я до сих пор, как ребенок, живу под его кровом, подчиняясь его порядкам. Он не одобряет ни того, чем я занимаюсь, ни тех, с кем я этим занимаюсь.

Самое смешное, что моего друга Гарри — человека, который должен был приглянуться ему больше других, он вообще на дух не выносит. Гарри — один из моих старейших приятелей. Детьми мы вместе ходили в школу, разглядывали учебники анатомии моего отца (особое внимание уделяли разделам, посвященным женской анатомии), на наши первые свидания ходили вместе, руководствуясь принципом «один в поле не воин». Семья Гарри из тех же кругов общества, что и наша, сейчас он заканчивает обучение медицине, он совершенно гениален и безупречно вежлив. К чему мог придраться отец?

Думаю, что обладание острым умом сродни владению отточенным клинком, а Гарри порой весьма не одобряет тот снобизм, к которому, по его мнению, нас принуждает общественное положение. На его счастье, большинство не понимает его сарказма и сдержанного юмора, иначе его бы не приглашали так часто приходить снова. Прошло довольно много лет с тех пор, как Гарри отправился в Оксфорд. Ему я пишу не так часто, как Вам, но я с нетерпением жду встречи с ним.

И вот вам рождественский подарок, дорогая Сью. Крапчатая чернильная авторучка, так что теперь вы всегда сможете мне написать.

До нового года,

Дэвид

Остров Скай

28 января 1914

Уже 1914-й, а мир до сих пор не рухнул!

Дэйви, Вы меня обманули. Это не крапчатая ручка. Она мраморная с красным и черным, словно полированный кусок яшмы. Какая еще ручка лучше подойдет начинающему геологу?

На Рождество я получила новый набор пастели для рисования, но, к сожалению, остальные подарки гораздо практичнее: носки, три новых ложки и здоровенное корыто. Теннисная ракетка? Я никогда не играла, но, разумеется, это звучит куда более заманчиво, чем корыто.

Элспет

Чикаго, Иллинойс, США

14 февраля 1914

Дорогая Сью,

мы с друзьями только что вернулись из лыжного похода в Ишпеминг, что в Мичигане, вот почему я слегка задержался с ответом. Но меня ждало не только Ваше письмо, пришло еще послание от Гарри. Он предлагает мне отплыть в Англию на его, в некотором роде, прощальное турне по Британии, а потом вместе вернуться в Штаты. Точно еще не знаю, но Гарри планирует добраться до Эдинбурга. Наверное, это дикая мысль, но, Сью, мы могли бы встретиться! Знаю, это довольно дерзко, но у Вас есть время до июня, чтобы найти способ загнать себя на паром. Может, приличная доза виски в этом поможет?

С Днем святого Валентина!

Дэвид

Остров Скай

10 марта 1914

Дэвид,

Вы совсем с ума сошли? Думаете, что сможете преуспеть там, где не справились ни мои родственники, ни друзья? За всю мою жизнь еще никому не удалось затащить меня на борт. Но вы решили, что преуспеете там, где другие потерпели неудачу? Считаете, что приманка Дэвид, лучше приманки университета? Ну, вы и нахал!

Элспет

Чикаго, Иллинойс, США

26 марта 1914

Сью,

Вы забыли, что мой отец врач. У меня есть эфир.

Дэвид

Остров Скай

11 апреля 1914

Милый мальчик,

Этого недостаточно.

Э

Чикаго, Иллинойс, США

28 апреля 1914

Дорогая Сью,

планы сбываются! Маршруты проложены, билеты куплены, номера в лондонском «Лэнгхэме» заказаны, и я уже готов шагнуть на борт.

Вопрос в одном, дорогая Сью, готовы ли Вы?

Уверен, Вам так же, как и мне, хочется увидеть, кто находится по другую сторону исписанного листа. Вы одновременно ученый и поэт, реалист и мечтатель. Любопытство — Ваше второе имя.

Дэвид

Остров Скай

6 мая 1914

Дорогой Дэвид,

я давненько не виделась с племянниками и племянницей из Эдинбурга. Они ведь страшно обрадуются приезду тетушки, ведь так?

Надеюсь, в следующем послании окажется эфир. Не меньше ведра.

Э

Чикаго, Иллинойс, США

21 мая 1914

Сью,

успокойся, мое трепещущее сердце. Неужели? Ради меня Сью отважится выйти в океан?

Если все получится, мы прибудем в Эдинбург шестнадцатого. Уверен, что ни минуты больше я ждать не смогу. Семнадцатого вечером? Собор святой Марии на Йоркской площади?

Скрестивший все, что можно,

Дэвид

ПОЧТОВАЯ ТЕЛЕГРАММА

ОПЛ 5.55 ЭДИНБУРГ 25

18 ИЮНЯ 14

Э. ДАНН ОСТРОВ СКАЙ=

ЖДАЛ СОБОРА КАК ДОГОВАРИВАЛИСЬ ГДЕ ВЫ

ПОЖАЛУЙСТА ОТВЕТЬТЕ=

ДЭВИД ОТЕЛЬ КАЛЕДОНИЯ+

Ливерпуль, Англия, Соединенное Королевство

22 июня 1914

Что случилось, Сью? Я думал, мы договорились. Паром оказался для Вас чересчур? Вам повезло, что я не из обидчивых. Но поймите, мне как минимум требуется объяснение! Без упоминания водяной кобылы...

Поездка оказалась великолепной. Мы с Гарри наверстывали упущенные годы. Он не лучший из корреспондентов, да и (наверное, вам удивительно это слышать) я тоже. Вы, кажется, внушаете нечто особенное, что делает меня как никогда многословным.

Гарри завел себе подружку; ее зовут Минна, это скромная молодая леди, которая пишет весьма слащавые вирши. Я встретился с ней: она очень вежливая, но любит пофлиртовать. Половину нашей встречи она с резким акцентом говорила о погоде и цене на чай, а другую половину пыталась оказаться наедине с Гарри в одном из многих укромных уголков огромного дома ее родителей. Ей всего восемнадцать, поэтому, как бы плоть моего дорогого друга не рвалась к ней, его рассудок оставался достаточно здравым, чтобы решиться повременить пока с предложением руки и сердца. Гарри направляется в Штаты, где он займется изучением медицины и начнет копить деньги. Пока же он надеется (хоть и не слишком горячо!), что Минна увлечется еще хоть чем-нибудь, помимо попыток завести его в спальню при первой же возможности. Гарри не ждет с затаенным дыханием, что Минна будет ему верна, но, в любом случае, мы с ним выпили за то, что она хотя бы попытается.

Посещенные нами города были весьма милыми, но, сказать Вам по правде, я мог бы с таким же успехом провести это время в Эрбане — но только если бы со мной был Гарри. Вам не показалось это излишне сентиментальным? Гарри начал курить трубку и писать стихи (неужели в наши дни все становятся поэтами?), но, если забыть об этом, он все тот же старый добрый Гарри, и вместе мы чувствовали себя совсем как дети. Уверен, в некоторых случаях, мы и вели себя как дети.

Мы готовимся ступить на борт корабля, я хотел написать и отправить Вам это письмо до того, как покину Великобританию. Еще мне осталось купить несколько сувениров. Я спросил Флоренс, какой бы подарок она хотела, чтобы я привез ей из своей поездки, и она твердо ответила мне: английского пони. Не думаю, что пони поместится в мою каюту (в этом-то и все неудобство путешествия вторым классом!), но как я мог отказать желанию моей любимой малышки?

Гарри собирается отправить Минне еще одну телеграмму и предложил занести и мое письмо на почту, поэтому на этом я и заканчиваю. Буду ждать от Вас послания, полного пылкий объяснений и смиренных извинений! Больше никаких секретов, Сью!

Дэвид

Остров Скай

3 июля, 1914

Дэвид,

должна сказать, что удивилась, получив письмо так быстро, но потом я заметила, что Вы отправили его из Англии, поэтому оно и шло не дольше обычного.

Вы имеете полное право злиться на меня, Дэйви. Господи, да Вы пересекли океан ради встречи со мной, а все, что нужно было сделать мне — переправиться на пароме через узкий пролив.

Каковы мои оправдания, справедливо можете спросить Вы. Подходящим оправданием был бы, несомненно, мой старый страх. Но, увы, в этот раз мои страхи оказались глупее и, возможно, даже немного примитивнее. Я боюсь, что, если мы встретимся, вся загадка пропадет. Мы можем не поладить так, как ладим на бумаге. Что, если у нас совсем не завяжется разговор?

У Собора святой Марии Вы ждали встречи с идеальной Элспет Данн. Мне не хотелось, чтобы Вы разочаровались, встретив настоящую. Что, если Вам покажется, что я слишком маленькая? Слишком старая? Что, если Вам не понравится звук моего голоса? Я просто захотела оставить все, как есть, сохранить загадочность и, надеюсь, интерес.

И все же я действительно собиралась приехать. Поверьте в это, Дэйви.

Вы думаете, у меня есть от Вас секреты. Да, один. Но его я пока оставлю при себе — я знаю, услышав его, Вы не сможете сдержать смеха.

Гарри кажется мне просто великолепным другом. Я бы сказала, что надеюсь однажды встретить его, но, полагаю, без встречи с Вами этого не выйдет — а о последнем мы с Вами только что говорили!

Элспет

P.S. Искренне надеюсь, что не все станут поэтами, иначе я останусь без работы.

Чикаго, Иллинойс, США

15 июля, 1914

Сью, Сью,

какая же Вы забавная. Неужели Вы никогда не задумывались, что, возможно, меня волнуют те же «что, если». Невозможность встретиться была выгодной и для меня. Вы еще не видели, какие большие у меня ступни, и каким неуклюжим я становлюсь, когда покидаю танцевальную площадку. Полагаю, сейчас у Вас вполне благоприятное обо мне мнение (если, положим, забыть мои пристрастия к пиджакам). Ведь я, в конце концов, чертовски симпатичен. До безобразия талантлив. Остроумен и невероятно находчив. Зачем мне подвергать все это риску? Все эти иллюзии растворились бы с первым же «Здравствуйте». Но все дурные предчувствия блекнут от... призрачного шанса встретиться с Вами.

Мы с Вами переписываемся уже два года, верно? (Я произношу это слегка равнодушно, как если бы не хранил каждое Ваше письмо). Но, действительно, разве теперь, когда прошло столько времени, между нами еще должны оставаться секреты? Мы признавались друг другу в своих глубочайших страхах, в наисекретнейших стремлениях. Я знаю Вас, Сью, а Вы знаете меня. Если бы сейчас я сидел перед Вами и говорил Вам это все, то, надеюсь, мои слова не стали бы значить для Вас меньше потому, что Вам не понравился бы, к примеру, мой среднезападный акцент.

Подумайте о том, что происходит, когда Вы впервые кого-то встречаете. Вам приходится преодолевать желание судить поверхностно, оценивать акцент и пиджаки в первую очередь. Вы изучаете внешность друг друга. И только тогда, когда Вы решите, что Ваш визави достоин этого, Вы начинаете знакомиться по-настоящему, начинаете несмело погружаться во внутренний мир собеседника. Вы узнаете, чем живет Ваш новый знакомый — что заставляет его плакать или смеяться, от чего он дрожит на коврике. Нам же с Вами повезло. Нам не пришлось беспокоиться из-за этой первой части знакомства — части зрительной оценки. Мы сразу перешли к самому интересному. К изучению всех глубин и широт душ друг друга.

Кое-что я о Вас не знаю, но это лишь распаляет мое любопытство. Мне до смерти надоело беспокоиться, считают ли меня люди достаточно взрослым, респектабельным и так далее. Я устал от того, что мне постоянно приходится быть вежливым и выглядеть заинтересованным. Когда я пишу Вам, мне не нужно думать об этой ерунде. Я могу отбросить в сторону шелуху (извольте простить мне эту кукурузную метафору) и открыть Вам блестящие зерна моих желаний, страстей и опасений. Они Ваши, Сью, и Вы можете распоряжаться ими так, как Вам угодно! Неплохо было бы их сварить и чуть приправить солью.

Теперь, после всего этого, Вы должны рассказать мне Вашу новую тайну. Обещаю, я не буду смеяться. По крайней мере, не так громко, чтобы Вы услышали меня из Чикаго...

Я начинаю клевать носом, поэтому достану-ка свои часы. Я не хочу признавать, насколько сейчас раннее утро, но на улицах уже очень давно стало тихо. Надеюсь, Вы сейчас спите немного крепче меня!

Дэвид

Остров Скай

18 августа, 1914

Дэйви,

куда катится мир?

Восемь недель назад я стояла на пирсе и старалась набраться мужества, чтобы ступить на борт парома. Я устремила тогда свой взгляд к горизонту; я знала, что, если отправлюсь навстречу ему, навстречу Вам, то все изменится. Необязательно прибудет, но, возможно, убудет. Такие женщины, как я, не пересекают проливов ради рандеву с забавными американцами. Они сидят дома и ожидают, когда вернутся суда их мужей.

Так что я отправилась домой перечитывать Ваши письма и притворяться, что это не я чуть-чуть не шагнула на паром; ждать Иана из его погони за сельдью по Минчу [1]; думать о том, как сказать ему, что по прошествии стольких лет я забеременела.

В тот день, когда он вернулся, я по щиколотку в грязи, развешивала в саду белье. Он прошел через калитку, уронил свой брезентовый мешок и угрюмо сказал: «Мы вступили в войну».

Повеяло холодом, Дэйви, моя новость оказалась забытой. Я спросила, кто подразумевался под «мы», но он просто протянул мне газету.

Четыре дня назад Великобритания объявила войну Германии. Пока я сидела в одиночестве в своем доме и, скрепя сердце, перечитывала старые письма, мир вступил в войну.

Он сказал, что завербуется в армию, как только соберет вещи. Только что вернулся и снова уходит. И ради чего? С чего он решил, что эта война его касается? Касается нашего острова? Нас? «Наш мир уже рухнул, — сказал он. — Вернуть его я не могу, но чертовски уверен, что попробую сделать все возможное, чтобы не развалились его остатки».

Он был так спокоен, Дэйви. Помню, как смотрела через его плечо на чаек, летящих медленно, словно в замедленной съемке. Даже овцы притихли. Весь остров замер, слушая его заявление. Словно оно имело хоть какой-то смысл! А я глубоко в груди почувствовала боль, и была уверена, что это и есть «разрыв сердца».

Позднее в тот же день я обнаружила, что потеряла дитя, которое вынашивала. Дитя нежданное, но желанное. У меня было время свыкнуться с этой мыслью, а теперь, когда все прошло, осталось лишь ощущение пустоты. Возможно, я была права с самого начала. Возможно, вселенная никогда не желала, чтобы я стала матерью. Вот так просто я потеряла мужа, ребенка и тот спокойный мир, который знала. На следующей неделе Иан вместе с Финли и остальными ополченцами отправляются на обучение.

Ох, Дэйви, как же мне нужно Ваше письмо, как я нуждаюсь в добрых словах, веселых словах, как мне нужен Ваш портрет в глупом клетчатом пиджаке. Мне надо забыть обо всем, что сейчас творится.

Элспет

[1] Норт-Минч (шотл. An Cuan Sgìth/Cuan na Hearadh), — пролив на северо-западе Шотландии, отделяющий северо-запад Хайленда от острова Льюис и Харрис в архипелаге Внешние Гебридские острова. Литл-Минч (Cuan Canach) лежит на юге и отделяет остров Скай от остальных (внешних) Гебридских островов. К югу от Литл-Минча лежит Гебридское море.

Дата добавления: 2015-07-19