Возрождение публичной сферы и открытие Европы

Консервативный подход сказывается на ходе публичных обсуждений и наборе приемлемых вариантов государствен­ной политики. Он привел к тому, что для британской консер­вативной партии стали характерны враждебность по отноше­нию к обществу и отрыв от собственной страны. Новые лейбористы, при всем своем искреннем стремлении наладить экономику и добиться подлинного социального прогресса, ограничены той же парадигмой.

Правительство Блэра хочет при поддержке своего элек­тората добиться укрепления механизмов социальной демок­ратии. Оно стремится к совершенствованию системы обще-

Великобритания в медвежьих объятиях Америки

ственных услуг, большей социальной сплоченности, сокраще­нию дискриминации. Оно хочет справедливого капитализма, когда компании ответственно относятся к своим обязатель­ствам перед клиентами и собственными работниками, в то же время совершенствуясь в инновационном и производствен­ном плане. Оно хочет создать более прочную систему соци­альной поддержки. Хотя и с оговорками, оно признает, что Великобритания является европейской державой, а потому должна активно участвовать в Европейском Союзе, формиру­ющемся едином рыночном пространстве и разворачивающих­ся общеевропейских политических дебатах. Ни одна из этих задач не вызывает серьезных сомнений.

Однако проблема состоит в том, что правительство Блэра пытается решать их при соблюдении догматов американско­го консерватизма. Оно считает, что это единственный путь к восстановлению легитимности левоцентристов при создании новой коалиции с центристскими силами. Оказывая всячес­кое почтение консервативному консенсусу, новые лейборис­ты надеются украдкой продвинуться в решении социал-демок­ратических задач. Но и это не все. И Тони Блэр, и Гордон Браун пришли к убеждению, что в идеях консерваторов дос­таточно много разумного, поэтому их не нужно оспаривать. Политический проект, именуемый «третьим путем», сводится к попытке примирить две несовместимые системы ценностей -американский консерватизм и модернизированную европей­скую социал-демократию. Эта затея обречена на провал. Уже растет отрыв руководства лейбористской партии от ее массо­вой базы; без изменения курса он может стать непреодолимым.

Дело в том, что консервативные представления о пред­принимательской культуре невозможно поставить на службу общественным интересам или целям. Смысл этих идей - при­оритет рынков и индивидуализма над общими стремлениями и социальными задачами, замена общественного частным. Биз­нес должен быть освобожден от всяких социальных обяза­тельств и «пут» государственного регулирования. Сторонни­ки «третьего пути» не возражают против такой постановки вопроса, а доказывают, что на практике бизнес можно поставить На службу общественным целям и что разумному челове-

Глава седьмая

ку в принципе безразлично, какая компания - государствен­ная или частная - оказывает ему услуги. Коль скоро обеспечен конечный результат на благо общества, значение имеет толь­ко эффективность и цена его достижения.

Но они заблуждаются. Пропаганда и защита публичной сферы важны сами по себе. Идею публичной сферы нельзя смешать и погубить вместе с идеями социализма и коллекти­визма. С ее помощью строится «мир сопричастности», связы­вающий индивидов с обществом, а общество - с индивидами. Такая философия позволяет осознать, что бизнес - это не толь­ко реализация прав собственности в процессе генерирования богатства; у бизнеса есть также общественное измерение, ко­торое он должен уважать. Именно через признание этих ас­пектов можно выйти на более глубокое понимание сути пред­принимательства, при котором ценность связана с социал-де­мократическими общественными целями. Подобное понима­ние предпринимательства присуще Европе и основано на той же системе ценностей, что и общественный договор, вопло­щенный в идее Роулза об инфраструктуре справедливости.

Принципиально важная идея публичности скомпромети­рована социалистическим наследием. Раньше всякий акт на­ционализации изображался как вклад в «социализацию» средств производства с помощью государственной собствен­ности. Точно так же в настоящее время каждый шаг в сторону приватизации превозносится как отход от социализма и про­движение к полнокровному капитализму. Столь идеологизи­рованный дискурс мешает правильному пониманию того, как добиться справедливости общественного устройства.

Характерен пример с государственным образованием и здравоохранением. Общедоступные и бесплатные системы образования и здравоохранения построены на ключевой для стран Запада установке, согласно которой определенные об­щественные институты и процессы должны быть общедоступ­ными. Речь идет не о социализме, а о гуманности цивилиза­ции. Европейские социалисты не потрудились четко провести такое различие. Они свалили в одну кучу обязательное обра­зование, бесплатное здравоохранение, государственное управ­ление естественными монополиями (такими как сети водо-,

Великобритания в медвежьих объятиях Америк

газо- и электроснабжения) и национализацию ряда отраслей (угледобывающей, сталелитейной и воздушного транспорта), считая их одинаково важными элементами общего движения к социализму. Тут они были неправы. Сейчас, когда социа­лизм сходит на нет, сторонники американского консерватиз­ма и Вашингтонского консенсуса ведут дело аналогичным об­разом, но в противоположном направлении. Если социалисты собирали в рамках государственного сектора «коллекцию» несопоставимых видов деятельности, то консерваторы наста­ивают на том, что можно приватизировать все. Однако это не так. Некоторые виды деятельности неистребимо публичны по своему масштабу и должны оставаться таковыми.

Новые лейбористы не видят подобного различия. Они согласны с утверждением, будто государственная собствен­ность и управление обязательно неэффективны, тогда как пе­реместившись в нарисованный «Маккинси» мир рыночных сделок и погони менеджеров за прибылями, можно получить большую отдачу от потраченных средств. Они полагают, что правительство способно точно определить результаты, к дос­тижению которых оно стремится, и посредством регулирова­ния и четко сформулированных контрактов сохранить обще­ственный характер услуг, предоставляемых обществу частными компаниями.

Применительно к некоторым сферам такое утверждение полностью справедливо. С точки зрения общественных инте­ресов нет особого смысла в государственной собственности на сталелитейную компанию. Однако общенациональные сис­темы (такие как сети железных дорог или широкополосной кабельной связи) - иной случай. Тут невозможно быстро по­лучить прибыль, при этом приходится в течение длительного времени нести расходы. В то же время общественные интере­сы требуют, чтобы такие системы были разветвленными, вы­сококачественными и отвечали интересам всего населения. Общенациональная почтовая служба должна обслуживать каждый дом; железнодорожная сеть - доставить до места на­значения любого гражданина; широкополосная кабельная сеть - быть равнодоступной для всех клиентов. История при­ватизации и расчленении «Бритиш рэйл» и неспособность с

Глава седьмая

помощью частной инициативы создать кабельную сеть демон­стрируют одну истину: некоторые отрасли экономики требу­ют участия и руководства со стороны государства вплоть до государственной собственности.

Крах компании «Рэйлтрэк» в железнодорожной отрасли Великобритании показал неработоспособность формулы «го­сударственное регулирование деятельности частной компании ради обеспечения общественных интересов». Погоня за узко понятой эффективностью текущих операций, достигаемой за счет упрощения системы управления, сокращения персонала, снижения заработной платы и квалификационных требований к работникам, подорвала железнодорожную инфраструктуру страны и снизила ее безопасность; свидетельства тому аварии в Паддингтоне и Хэтфилде. Разделение отрасли между более чем 20 подрядчиками («Рэйлтрэк» плюс компании,"»: эксплуатирующие подвижной состав) привело к росту издержек, хотя все и стремились повысить норму прибыли. По некоторым оценкам, стоимость строительства и содержания новых железнодорожных путей утроилась; электрификация совершенствование железнодорожной линии на западном побережье стоит 16 миллионов фунтов стерлингов за милю -я в три раза больше, чем аналогичные работы в рамках прежней?! «Бритиш рэйл»¹⁹.

«Рэйлтрэк», на которую возложена задача инвестировать! средства в новую железнодорожную инфраструктуру, никогда не располагала достаточной финансовой базой, которая позволяла бы ей брать миллиардные кредиты, необходимые! для финансирования модернизации железной дороги. Ей постоянно требовались гранты от правительства; однако, получая их, она в первую очередь была вынуждена поддерживать свою кредитоспособность и рейтинг на фондовом рынке зам счет выплаты высоких дивидендов своим акционерам. Она потерпела крах в сентябре 2001 года, не состоявшись ни как инновационная компания, ни как проводник общественных» интересов. Замена ее компанией, представляющей общественные интересы и не обязанной выплачивать акционерам дивиденды, - конструктивное начинание. Дав новой организации возможность занимать и инвестировать средства, а также осу-

.

Великобритания в медвежьих объятиях Америки

ществить реинтеграцию путевой инфраструктуры и компаний по эксплуатации подвижного состава, правительство гаран­тирует защиту общественных интересов. Речь не идет о рена­ционализации; правительство просто обеспечивает функцио­нирование публичной сферы и общедоступность услуг в такой сфере экономики, где иными методами добиться этого невоз­можно.

Аналогичное вмешательство требуется и в связи с «част­ной финансовой инициативой» (ЧФИ). Подразумевается, что это - техническое средство привлечения частного капитала и менеджмента в сферу возведения и содержания обществен­ных сооружений (больниц, тюрем и школ) в обмен на вознаг­раждение, выплачиваемое в течение 30 лет. Аргументация в пользу ЧФИ состоит в том, что государство получает лучше управляемые активы, финансируемые из внебюджетных ис­точников; то есть средство якобы соответствует цели. Однако, как отмечено в критическом докладе «Совершенствование форм партнерства» (2001 год), подготовленном мозговым цен­тром левоцентристов - Институтом по изучению государствен­ной политики, средство изменяет цель. Доклад полезен тем, что в нем сформулированы три критерия «публичности», ко­торым должны отвечать проекты ЧФИ, чтобы не менялся ха­рактер оказываемых обществу услуг. Проекты должны быть подотчетны каждому гражданину; поддерживать социальную справедливость путем сохранения общедоступности оказыва­емых услуг; обеспечивать повышение экономической эффек­тивности не за счет ухудшения условий найма и работы для служащих общественного сектора, а в результате организаци­онных инноваций, характерных для частного сектора²⁰. При использовании таких критериев «зеленый свет» был бы дан немногим контрактам, основанным на принципах ЧФИ, в на­циональной системе здравоохранения. Они практически не Давали прироста реальной эффективности, который бы оправ­дывал увеличившиеся финансовые потребности. По некото­рым подсчетам, фактические расходы на строительство почти ^вдвое превысили исходные оценки²¹. Частные больницы, пришедшие на смену финансировавшимся из национального бюджет, как правило, меньше по вместимости. Для них харак-

Глава седьмая

терно отсутствие затратных атрибутов государственных боль­ниц - отделений экстренной помощи пострадавшим в резуль­тате аварий и несчастных случаев и мест для больных, требу­ющих длительного лечения. Ведь это снизило бы финансовую отдачу, столь важную для подрядчиков проектов ЧФИ. Орга­низационные инновации обернулись всего лишь безжалост­ной минимизацией расходов. Таким образом, использованные средства изменили цель. Правда, в такой специфической сфе­ре, как тюрьмы, британские государственные стандарты упа­ли столь низко, что внедрение ЧФИ несколько улучшило си­туацию. Но это единичный случай, не доказывающий универ­сальности Вашингтонского консенсуса, нашедшего в Лондоне верных последователей.

Когда политики берут на вооружение консервативную парадигму, какие-либо нюансы становятся невозможными. Новые лейбористы оказались в той же концептуальной ло­вушке, как и авторы доклада «Маккинси», которые рекомен­довали для повышения производительности ослабить законы о планировании, поскольку вели анализ всех проблем исклю­чительно в терминах американского консерватизма. Лейбо­ристы пытаются решить задачу обеспечения общества услуга­ми путем максимального внедрения в государственном секторе элементов частного предпринимательства, сохранив при этом его публичный характер. Истинная же задача в том, чтобы сделать государственный сектор креативным в организаци­онном плане, четко функционирующим, хорошо управляемым и должным образом финансируемым. Частный сектор может содействовать подобным изменениям и выступать субподряд­чиком при реализации соответствующих программ. Но он не способен служить суррогатом государственного сектора, так как не предназначен для этого.

Аналогичное противоречие заложено и в социальной по­литике новых лейбористов. В первой половине XX века в Великобритании предпринимались колоссальные усилия, что­бы обеспечить гражданам минимум дохода, позволяющего избежать нужды в периоды жизненных потрясений - безра­ботицы, болезней и нетрудоспособности, и уверенность в спо­койной старости. Это считалось социальным правом гражда-

Великобритания в медвежьих объятиях Америки

нина, дополняющим политические права, за которые велась жестокая борьба на протяжении всего предыдущего столетия. Цель состояла в том, чтобы дать каждому гражданину возмож­ность участвовать в жизни общества, какими бы ни были его жизненные обстоятельства. Все это называлось государством благосостояния; речь шла о коллективном страховании, гаран­тирующем каждому гражданину человеческие условия жизни.

Но и здесь сказалось негативное влияние американского консерватизма. Консерваторы настаивают, что общественный договор не следует понимать как общедоступную систему со­циального обеспечения. Напротив, социальная помощь долж­на оговариваться определенными условиями, сопровождать­ся проверкой нуждаемости и иметь незначительный размер. В Великобритании действие этих принципов распростране­но ныне на многое, от выплат по нетрудоспособности до пен­сий. Прежде чем обеспечить гражданина установленным про­житочным минимумом, государство сначала хочет проверить, насколько тот нуждается, и убедиться, что ему действительно требуется поддержка. Представление, что каждый имеет пра­во на участие в жизни общества за счет гарантий прожиточ­ного минимума утратило актуальность. Это слишком затрат­но, требует высоких налогов и способно подорвать нравствен­ность граждан. Каждый должен сам заботиться о себе, и главную роль тут играет частный сектор, поскольку он якобы эффективнее государственного.

Однако это вовсе не так. Возьмем для примера проблему пенсионного обеспечения. Британские политики гордятся тем, что, в отличие от континентальной Европы, страна не обре­менена дорогостоящей государственной пенсионной системой. Во всех развитых странах происходит общее старение насе­ления, поэтому в будущем финансирование пенсионной сис­темы может оказаться неподъемным для их госбюджетов, если только не повысить возраст выхода на пенсию. В Великобри­тании соответствующие расходы уже давно делят между со­бой государство, корпорации и население, причем вклад правительства и компаний постоянно сокращается. Великобри­тании не грозит пенсионная «мина замедленного действия» только за счет того, что эта сфера в основном приватизирова-

Глава седьмая

на, а общество соглашается с нищенским положением пен­сионеров.

Правительство постепенно сокращает базовый уровень пенсий, индексируя их по отношению к росту розничных цен, а не средних доходов населения. Все, на что готово прави­тельство - это предоставить «страховочную сетку» беднейшим пенсионерам. Однако соответствующее пособие гораздо ниже жизненных стандартов, обеспечиваемых гражданам остальных стран Европы. Чтобы иметь приемлемый доход в старости, каждый работающий англичанин должен копить средства с помощью пенсионного фонда своей компании или пенсион­ных планов, предлагаемых частными страховыми компания­ми. Пенсии, обеспечиваемые подобным образом, зависят от двух факторов: благоприятной ситуации на фондовом рынке (чтобы не обесценивались уже накопленные пенсионные взно­сы) и сохранения в стране высоких ставок ссудного процента (чтобы акции и облигации, приобретенные на вложенные сред­ства, давали солидный ежегодный доход). Сейчас в стране нет ни того, ни другого. Поэтому, если нынешнее поколение же­лает достичь такого же размера пенсии, как у тех, кто выходит на пенсию сейчас, ему нужно откладывать вдвое больше средств.

Однако все это не беспокоит государство, даже когда час­тные страховые компании оказываются неспособными выпол­нить свои обещания. К примеру, компания «Экуитэбл Лайф» сократила пенсионные выплаты на 16 процентов для 900 ты­сяч своих клиентов из-за ошибки в расчетах, сделанной еще в середине 1980-х годов. Можно не сомневаться: то же сделают и другие частные страховщики, поскольку наблюдается общее падение доходности инвестиций. Количество фондов, обеща­ющих выплачивать пенсии исходя из последней заработной платы, только за семь лет сократилось на 3/4; они не окупают­ся из-за низких ставок ссудного процента и скромных резуль­татов инвестиционной деятельности. Британские пенсионе­ры совершенно не готовы к тому, что текущий провал пенсионной системы разрушительно скажется на их будущих доходах²².

Компании не только отказываются от пенсионных схем,

Великобритания в медвежьих объятиях Америки

привязанных к последней зарплате, но и снижают свои взно­сы в «схемы замещения», когда размер пенсии ставится в зави­симость от состояния фондового рынка и процентных ставок. Если человек хочет получать приемлемую пенсию, ему прихо­дится увеличивать личные взносы на 10 и более процентов, что эквивалентно аналогичному увеличению базовой ставки подоходного налога. Тот, кто делает накопления полностью самостоятельно, должен откладывать на старость не менее 15 фунтов стерлингов из каждой сотни, заработанной в течение всей трудовой жизни. Впрочем, и в таком случае пенсия будет весьма скромной, а ее точный размер непредсказуем из-за при­чуд фондового рынка и движения процентных ставок.

Однако в воображаемом консерваторами мире ничего подобного произойти не может. Там только государство не держит своих обещаний, а частный сектор их всегда выполня­ет; в нравственном же плане гораздо лучше, когда люди дей­ствуют каждый сам за себя, а не коллективно. Новые лейбори­сты пытаются несколько улучшить ситуацию с пенсионным обеспечением. Они предлагают ввести гарантии минимального пенсионного дохода, чтобы тем, у кого нет накоплений или частной пенсии, как минимум, не пришлось нищенствовать, поскольку государственная пенсия слишком мала. Однако та­кой гарантированный минимум заметно меньше того, что пред­лагается в континентальной Европе. Еще хуже, что это ставит в невыгодное положение тех нынешних пенсионеров, кто в прошлом имел низкие заработки. Они всю жизнь откладыва­ли средства, но сейчас из-за малого размера частной пенсии оказываются лишь на уровне гарантированного минимума; они не получают от предлагаемой реформы ничего. Но государ­ство не интересует справедливость, оно не предлагает своим гражданам честную сделку, а хочет сэкономить деньги.

С точки зрения использования вложенных средств было бы справедливее и более эффективно, чтобы общенациональ­ная система социального страхования сосуществовала с част­ными сбережениями. Это обеспечило бы также предсказуе­мость размера будущей пенсии. Такую схему Барбара Касл предлагала еще в середине 1970-х годов. Суть ее состояла в использовании возможностей государства для улучшения по-

Глава седьмая

ложения людей в контексте общественного договора. Сейчас считается, что это неприемлемо с теоретической, идеологи­ческой и финансовой точек зрения. Британское государство избежало пенсионной «мины замедленного действия» только за счет перекладывания рисков, невзгод и нищеты на плечи следующего поколения пенсионеров. Сохранение такой про­блемы в странах континентальной Европы связано только с тем, что там считают нужным уважительно относиться к сво­им пенсионерам.

Между тем британцы хотят сохранить общественный до­говор; они даже хотят его усовершенствовать. Вникнув в су­щество пенсионной проблемы, они наверняка предпочтут го­сударственную пенсию за счет регулярных вычетов из зара­ботной платы, а не предложенную им лотерею приватизиро­ванной пенсионной системы. Британцы хотят улучшения ситуации в сфере общественных услуг и осознают пределы перекладывания ответственности за это на частный сектор. Они рассчитывают на совершенствование системы обществен­ного транспорта и начинают задавать политикам трудные воп­росы, почему они пока не могут обеспечить этого. Короче говоря, британцы в очень значительной мере мыслят по-европейски.

Сейчас в Великобритании бушуют споры о том, как под­нять производительность и другие экономические показате­ли. Однако стоит отметить, что лишь немногие компании кон­тинентальных стран Европы оказались жертвами бедствий, постигших «Маркони» и «Маркс энд Спенсер». Это результат наличия социально-экономических механизмов, позволяющих создавать более эффективные, чем в Великобритании, компа­нии мирового класса и предотвращать их крах. На Даунинг-стрит и в британском финансово-экономическом истеблиш­менте пока это осознают лишь слабо и неуверенно. Там по-прежнему пытаются убедить остальных европейцев после­довать британскому примеру и перекроить свои хозяйства и общества по лекалам американских консерваторов; тогда Ве­ликобритании якобы легче будет поддерживать свое членство в ЕС, а ЕС сможет улучшить свои социально-экономические показатели. В нынешних обстоятельствах такие утверждения смехотворны.

Великобритания в медвежьих объятиях Америки

Однако критиковать их - не значит доказывать, что все аспекты европейской модели работают безупречно. Но если Великобритании и следует взяться за реформы, то они долж­ны соответствовать ключевым европейским ценностям и прин­ципам, которые, как я покажу в следующей главе, работают явно лучше, чем британские. Членство в ЕС и выстраивание национальной экономики и общества так, как того требуют народ и история страны, будут успешными только на основе признания, что фундаментальные ценности британцев совпа­дают с ценностями, разделяемым остальными европейцами.

Наступление американского правого консерватизма и ут­рата американским либерализмом былого блеска способство­вали утере Великобританией собственных представлений о публичной сфере, гражданстве и надлежащем характере взаи­моотношений между рынком и обществом. Нам пора понять, что Европа способна предложить нечто очень важное и го­раздо лучшее, чем США.

8 Европа работает

Комментаторы Великобритании и Америки начали гото­вить некрологи по поводу предполагаемой кончины европейской социально-экономической модели еще тогда, когда в на­чале 1990-х годов в обеих этих странах стала сокращаться без­работица, а в континентальной Европе она упорно держалась на высоком уровне, снизившись только к концу десятилетия. Они доказывали, что европейский «капитализм участия» по­степенно демонтируется. В результате расширения роли фон­дового рынка и стремления к максимизации капитализации шаг за шагом устанавливается дисциплина рынка, которая имеет первостепенное значение. В то же время идет сокраще­ние чрезмерно дорогостоящих, изнеживших население сис­тем социального обеспечения. Европейская модель вынуждена идти на конвергенцию с американской как в силу беспо­щадной логики, требующей поспевать за экономической эффективностью Соединенных Штатов, так и из-за давления со стороны международных инвесторов, прежде всего пенси­онных фондов. Последние настаивают, что если страны кон­тинентальной Европы хотят обеспечить своим компаниям до­ступ к капиталу на столь же благоприятных условиях, как в США и Великобритании, то следует воспроизвести действую­щие там правила деятельности таких фондов. Помимо проче­го, перемены необходимы для преодоления высокой безрабо­тицы, оказавшейся той ценой, которую европейцам приходит­ся платить за игнорирование предписаний экономики свободного рынка, то есть за упорное сохранение негибких рынков труда и искусственно построенных рынков капитала.

Европа работает

Сегодня европейские компании более серьезно, чем рань­ше, относятся к интересам акционеров, будь то в результате «доклада Вьено» во Франции, призвавшего к большей транс­парентности и сокращению практики перекрестного владе­ния акциями в целях защиты от конкурентов¹, или под влия­нием «закона Айхеля» в Германии. Последний даст возмож­ность ликвидировать перекрестное владение акциями без взыскания налога на прирост капитала. Успех недружествен­ного поглощения компании «Маннесман» британской фирмой мобильной связи «Водафон» в 2000 году, который обошелся ей в 200 миллиардов долларов, превозносился как новое сви­детельство общей тенденции. Равным образом, бюджетные проблемы и сохранение безработицы вынуждают урезать сис­тему всеобщего благосостояния, В налоговой политике, при предоставлении пособий и в профессиональной подготовке большинство европейских стран сосредоточивается на мерах, заставляющих людей работать и ликвидирующих возможнос­ти сознательно оставаться без работы в течение продолжи­тельного времени. Американские консерваторы с удовлетво­рением убеждаются, что выигрывают спор.

Однако следует обратить внимание не столько на безого­ворочное движение в сторону американской модели, сколько на умеренность, с какой европейцы обновляют лучшее из все­го прежнего в новых условиях и избавляются только от того, что явно стало лишним. Концепция общественного договора сохраняется в сердцевине европейского подхода к регулиро­ванию занятости и характеру государства благосостояния. И хотя все больше внимания уделяется теперь тому, чтобы не поставить себя в невыгодное положение на глобализирующем­ся рынке капитала, европейские компании все еще считают, Что в первую очередь необходимо учитывать интересы и воз­можности бизнеса в целом и что акционеры не должны стано­виться сверхпривилегированной отдельной группой интере­сов. Более того, как мы увидим ниже, высокий уровень безра­ботицы в большей мере вызван общей недостаточностью спроса, а не регулированием цены рабочей силы на рынке.

Пусть стоимость акций, котируемых на европейских фон­довых рынках, выросла довольно значительно за 1980-е и 1990-е

Глава восьмая

годы, когда британские и американские пенсионные фонды и страховые компании увеличивали свое присутствие на них, -в Европе не существует ничего такого, что напоминало бы «рынок корпоративного контроля», сложившийся в США и Великобритании. И он вряд ли появится, поскольку европей­ские компании сохраняют приверженность органичному рос­ту, а не финансовому инжинирингу по англосаксонским об­разцам. На протяжении 1990-х годов во Франции имели мес­то только девять недружественных поглощений, в ФРГ - семь; дивиденды остаются незначительными; кроме того, сравни­тельно немного денег поступает непосредственно с фондово­го рынка. Лишь немецкая компания «Маннесман» усиленно за­зывала акционеров из других стран. В результате, 40 процентов ее акций оказались в иностранной собственности; ни одна другая компания Европы не достигла столь же высокого показателя.

Европейская социально-экономическая модель жива. Ко­нечно, она находится под постоянным давлением и со сторо­ны рынков капитала, и со стороны пропагандистов консерва­тизма. Кроме того, для части деловой и финансовой элиты Европы становится все более привлекательным блистающий мир американского капитализма с его поражающими вообра­жение зарплатами высших должностных лиц и эффектным заключением сделок. Однако, опять-таки, обращает на себя внимание, сколь сильно сопротивление давлению и соблазну. Например, увязка интересов руководства компаний и акцио­неров в схемах опционов на акции, используемых сейчас и во Франции, и в Германии, гораздо скромнее по масштабам, чем в США, а критерии, на основании которых можно заслужить такие привилегии, гораздо более строги и ориентированы на достижение долгосрочных целей.

Особый европейский подход к капитализму имеет глубо­кие корни, а европейские социально-экономические институ­ты и ценности пользуются широким уважением, даже почита­нием. В разных странах Европы структуры капитализма внешне различны, но то, что является для них общим, суще­ственнее того, что их разделяет. Центральным для всех них является высокоэффективное предприятие, осуществляющее крупные инвестиции в производство.

Европа работает

Дата добавления: 2015-07-16