Мир сошел с ума

Между тем, польза от следования догматам американско­го консерватизма в лучшем случае ограничена, а в худшем -иллюзорна. Абсолютные и относительные показатели Вели­кобритании в области инфляции и занятости бесспорно улуч­шились. Данное обстоятельство провозглашено доказатель­ством того, что Великобритания лучше других европейских стран продвигается по пути повторения американского «ус­пеха»¹¹. Однако реальные достижения весьма скромны. Фак-

Глава седьмая

тические данные за период после 1999 года и прогнозы ОЭСР до 2003 года показывают, что рост ВВП и занятости в Вели­кобритании будет ниже, чем во Франции, и» лишь немногим выше, чем в ФРГ. Даже в Италии рост занятости будет выше. Хотя уровень безработицы в Великобритании в этот период останется заметно ниже, чем в названных странах, замедле­ние темпов роста национальной экономики в 2002 и 2003 го­дах вызовет пропорциональное снижение занятости*¹². Пос­ле нескольких десятилетий, когда Великобритания имела, без сомнения, самую слабо функционирующую экономику в Ев­ропе, нынешние улучшения дают повод для оптимизма. Од­нако изменения не настолько блистательны, чтобы однознач­но утверждать, будто продвижение Великобритании в направлении американизации следует рассматривать как об­разец для других стран, а использование американской моде­ли принесло только выгоды.

Действительно, если копнуть поглубже, предстанет край­не разочаровывающая картина. Хотя в страну в течение 20 лет импортировались патентованные средства американско­го консерватизма, Великобритания ничуть не приблизилась к идеалам «предпринимательской культуры», если мерить тако­вую ростом и качеством производства, количеством новых патентов и присутствием на рынке новейших технологий. Проведенный правительством обзор капиталовложений в бизнес показывает, что 500 ведущих компаний Великобрита­нии затратили на инвестиции всего 7,9 процента своих дохо­дов, в то время как для 500 ведущих международных компа­ний соответствующая цифра составила 9,6 процента. Только 44 британские компании входят в число 500 ведущих между­народных компаний. Если не принимать их в расчет, то ос­тальные 456 британских компаний затратили на инвестиции лишь 5,8 процента от объема продаж¹³. Более того, если веду-

* На протяжении 2002-2003 годов ситуация с безработицей, как и предполагал ав­тор, оставалась в Великобритании более благоприятной, чем в странах зоны евро; между тем его прогнозы относительно замедления темпов роста британской эконо­мики и снижения занятости не оправдались - темпы роста в Британии составили в 2002 году 1,8 процента, а в 2003-м - 2,3 процента; однако уровень безработицы с декабря 2001 по ноябрь 2003 года снизился с 5,2 до 4,9 процента трудоспособного населения. - Прим, ред.

Великобритания в медвежьих объятиях Америки

щие 500 международных фирм увеличивали свои инвестиции на 12 процентов ежегодно, то британским 500 фирмам уда­лось добиться только 10-процентного роста. В результате, если Франция, ФРГ и Италия существенно сократили свое отстава­ние от США по производительности, британские успехи тут незначительны. Разрыв хотя и сократился, но все еще велик. Выпуск продукции в расчете на час рабочего времени во Фран­ции выше, чем в Великобритании, на 32 процента, в бывшей Западной Германии - на 29 процентов, а в США - на 21 про­цент¹⁴. При нынешней инвестиционной политике британско­го бизнеса разрыв будет увеличиваться.

В Великобритании сложился дерегулированный рынок рабочей силы американского типа. Здесь слабы профсоюзы и система социальной защиты, зато получил развитие рынок корпоративного контроля, призванный, как считают консер­ваторы, подстегивать активность менеджмента котирующих­ся на бирже компаний. Как следует из опубликованного в июле 2001 года обзора в журнале «Менеджмент тудэй», в Великоб­ритании высшие менеджеры получали более щедрое вознаг­раждение, чем в других европейских странах. В 1999-2000 годах их заработки выросли на 29 процентов до среднегодо­вого уровня 509 тысяч фунтов стерлингов по сравнению с 382 тысячами во Франции и 298 тысячами в ФРГ. В то же время зарплаты рядовых работников оставались в Великобритании самыми низкими из рассматриваемых стран. Если консерва­торы правы, то при таких преимуществах экономика Вели­кобритании должна опережать остальные. Однако ее эконо­мические результаты весьма скромны.

Для фанатиков (подобных древним друидам или остро­витянам-идолопоклонникам) это не более чем свидетельство некой ошибки в их ритуалах. Не может быть и речи, что не­правильна вся система верований, для улучшения ситуации нужно просто удвоить свои усилия. Кое-кто вообще не при­знает реалий. Классический пример - автор экономической колонки в бизнес-разделе «Санди таймс» и фанатик консерва­тизма Ирвин Стелцер. Каждую неделю он словно истину по­вторяет собственные предрассудки, выборочно пользуясь под­ходящими ему фактами и игнорируя остальные. Как мы уже

Глава седьмая

убедились, такая манера восходит к консервативным ученым типа Алэна Энтховена. В изображаемой Стелцером «склеро­тичной» Европе низкая производительность обусловлена про­исками «еврократии», обожающей насаждать обременитель­ные правила, «сводящие предпринимателей с ума». По его мнению, правительства накладывают налоговые, ценовые и административные оковы на бизнес в Европе, и это единствен­ная причина ее неконкурентоспособности. Герой Стелцера -предприниматель-индивидуалист; он вечно в погоне за следу­ющей идеей, которая точно стоит миллиарды. Стелцер счита­ет, что американский подход к поощрению предприниматель­ства со временем позволит Великобритании экономически превзойти все другие страны. Его не интересуют обществен­ные силы, которые могли бы стимулировать креативность в организационной сфере или поддержать высокоэффективные компании; по его мнению, это вредный «корпоратизм»¹⁵. А представление, будто почасовая производительность в быв­шей Западной Германии и Франции может быть выше, чем в США, он считает абсурдным: ведь европейский корпоратив­ный сектор, за одним-двумя исключениями, представляет со­бой лишь скопище бездельников. Не встречая отпора, пред­взятые излияния Стелцера высказываются в форме, немысли­мой для того, кто имеет альтернативный взгляд. Выступая на страницах принадлежащей американцам газеты (кроме того, он пишет для «Сан») с пропагандой Вашингтонского консен­суса и нового консерватизма, причем без обязательного пре­дупреждения об их вредности для здоровья, он стал относиться к числу лиц, олицетворяющих собою международный консен­сус. Показательно, что он был членом консультативного сове­та ныне обанкротившейся компании «Энрон». Его неизмен­ная пропаганда минимального госрегулирования более чем щедро вознаграждалась «Энроном» и внесла немало в интел­лектуальный климат, способствовавший мошенническим опе­рациям компании. Стелцер является советником Института Адама Смита (мозгового центра при Гордоне Брауне), где по­вторяет свои уже известные публике молебствия свободному рынку. Он дает советы и Руперту Мердоку, играя роль ключе­вого посредника между ним и британским правительством. К

Великобритания в медвежьих объятиях Америки

примеру, в 2001 году и в начале 2002 года в ходе дискуссий по поводу смягчения британских законов о собственности на сред­ства массовой информации участвовавшие в них министры были вынуждены предоставить ему возможность для отстаи­вания позиции, направленной против усиления регулирова­ния. В самом сердце экономического, политического, инфор­мационного и делового истеблишмента ему удается безнака­занно выдавать за истину не подкрепленную фактами идеоло­гию, причем он занимается этим настойчиво и регулярно.

Такого рода подход заразил все экономико-консультаци­онное сообщество. Доклад «Маккинси» по вопросам произво­дительности, выполненный по поручению министра финан­сов Гордона Брауна вскоре после выборов 1997 года, позволяет увидеть, насколько глубоки консервативные предрассудки и насколько извращенные рекомендации вытекают из этого порочного и идеологизированного «анализа». Доклад «Мак­кинси» начинается с беззастенчивого утверждения, будто аме­риканская экономика является эталоном и что задача Вели­кобритании - максимально перенять успешный опыт США. Авторы доклада высказывают нетрадиционную точку зрения, будто основной британской проблемой является вовсе не не­хватка инвестиций, а территориальное планирование, то есть «правила землепользования, влияющие на корпоративное поведение, инвестиции и ценообразование». В докладе сде­лан вывод, что именно в этом кроется «глубинное объясне­ние» более низкой производительности британской экономи­ки. Пересмотр по американскому образцу слишком строгих правил планирования, в результате чего фирмы получат боль­ше свободы для расширения своей деятельности и проникно­вения в новые отрасли экономики, - вот якобы важнейший вклад, который правительство Великобритании могло бы вне­сти в подъем производительности.

На первый взгляд идея кажется новаторской, однако с учетом фактических данных она оборачивается откровенным бредом. В начале 1980-х годов подобные «открытия» уже про­сматривались в рекомендациях Института Адама Смита, где бранили «планирующий класс» и указывали на пример Хьюс­тона, якобы подтверждавший преимущества подхода к тер-

Глава седьмая

риториальному планированию в духе laisser-faire. Тогда это был единственный город в Америке, где отсутствовало устанавли­ваемое властями зонирование¹⁶. Правда, затем выяснилось, что его развитие в те годы было связано прежде всего с хозяй­ственным возрождением юга США в целом и Техаса в частно­сти; уже через десять лет рост Хьюстона захлебнулся из-за заг­рязнения окружающей среды и накопления токсичных отходов. Этот факт заставил экономистов, в том числе из чис­ла американских консерваторов, отказаться от представления, будто законы о землепользовании подавляют экономический рост. Эксперты «Маккинси» просто не читали литературы. Кроме того, они не провели классификации источников роста производительности, что позволило бы точнее установить сте­пень влияния на нее такого фактора, как создание новых фирм. Сделав это, они обнаружили бы, что идеологизация анализа привела к переоценке значения данного фактора. Исследова­ния ОЭСР показывают следующее: появление и исчезновение компаний сравнительно слабо сказывается на росте произво­дительности; несмотря на законы о планировании, в Великоб­ритании легче создать фирму, нежели в США; рост количе­ства фирм негативно сказывается на росте американской производительности¹⁷.

Действительно, главное значение имеет рост внутрифир­менной производительности; это верно для всех стран, изу­ченных экспертами ОЭСР. Эксперты «Маккинси» высокопар­но хвалятся, что их суждения основаны на мировом опыте. Но фактически они, подобно Ирвину Стелцеру и Алэну Энтховену, - обычные пропагандисты консервативного Вашинг­тонского консенсуса, о корректности которого не задумыва­ются. Существует соображение, что законы о планировании помогают поднять производительность. Порождая зоны го­родской застройки повышенной плотности, они приводят к размещению носителей разной производственной квалифи­кации в тесной близости друг от друга, что сильно повышает шансы на взаимное обучение между фирмами и работниками. Но экономисты из породы «Маккинси» проповедуют совсем иное, а потому подобное мнение даже не рассматривается.

Оценивая причины роста производительности, консерва-

Великобритания в медвежьих объятиях Америки

тивные экономисты фактически руководствуются совершен­но неверными посылками. Они стремятся доказать, что в эко­номическом и моральном отношении рынки превосходят все другие формы общественной организации. Для них смысл эко­номической эффективности состоит в свободе заключать са­мые выгодные контракты и расторгать их при появлении еще более благоприятных вариантов. Цель бизнеса - эффективно размещать ресурсы, покупая дешево и продавая дорого. Пред­полагается, что повышение производительности обеспечива­ется способность фирм разрывать слишком дорогие контрак­ты, будь то с собственными работниками или с субподрядчи­ками, и быстро («гибко») заключать новые; что производство -это не более чем объединение рабочих, станков и технологии в наилучшую с технократической точки зрения конфигура­цию. Процессом руководят менеджеры, а оптимальная форма производственной организации самоочевидна, раз известны расходы и цены. История, качество руководства и внутрен­няя структура организации, в рамках которой осуществляет­ся бизнес, не имеют значения. За скобками остается и неопре­деленность внешних условий, в которых фирмы вынуждены принимать стратегические решения о возможных изменени­ях на рынках и о приоритетах своей деятельности. Подобно­го рода «второстепенным» вопросам не дозволено нарушать чистоту «основной» идеи: высокая производительность под­разумевает свободу предпринимателя на заключение сделок исключительно по соображениям минимизации расходов и максимизации прибылей.

Согласно исследованиям ОЭСР, главные факторы роста производительности сосредоточены внутри фирм, а фирмы -это прежде всего организации, объединяющие людей. Доцент крупнейшей школы бизнеса в Европе «ИНСЕАД» Мэри О'Салливэн убедительно показала, что инновации не являются по­рождением рыночной среды. Креативность представляет со­бой внутреннее качество организаций, которое расцветает только в определенных условиях. Самое главное из них: орга­низации нельзя произвольно разрушать и перестраивать, по­скольку они развиваются постепенно, что подразумевает пре­емственность и накопление опыта. Крупное сталелитейное или

Глава седьмая

химическое предприятие невозможно превратить в банк или страховую компанию, даже если кто-то полагает, что таким образом удастся максимизировать прибыли. Во всех отраслях экономики и даже отдельных фирмах складываются свои спе­цифические производственные секреты. Чтобы компания мог­ла успешно работать в той или иной отрасли, ее менеджеры и рядовые работники должны обладать соответствующей про­фессиональной квалификацией. Непродуманные попытки не­которых фирм изменить свою хозяйственную специализацию или взять на себя новые функции всегда кончаются провалом. Успех в бизнесе зависит от того, как организован инноваци­онный процесс в рамках компании. Тут крайне важна воспри­имчивость к новому на всех ее уровнях; только тогда она бу­дет двигаться вперед. Когда руководство фирмы принимает какое-то решение, для его успешной реализации недостаточ­но жесткого руководства и контроля. Менеджеры вынужде­ны опираться на поступающую к ним информацию, а это, в, свою очередь, требует налаженных внутрикоративных связей. В сборе и синтезе информации участвует вся фирма, причем с обязательным учетом стратегии конкурентов. Таким образом, речь идет о социальном процессе, требующем адекватного лидерства, а не упования на абстрактные рыночные силы. Предлагаемая консерваторами концепция хозяйствования никак не способствует инновациям.

Приведенные О'Салливэн факты свидетельствуют, что существуют некие «золотые правила» инновационности, при­менимые ко всем фирмам, независимо от страны и отрасли. Так, при принятии решений по поводу инвестиций высшее руководство компании должно прислушиваться к мнению со­трудников, находящихся на переднем крае конкурентной борь­бы, и учитывать его. Только постоянный контакт с ключевы­ми менеджерами среднего звена гарантирует получение достоверной и своевременной информации о состоянии рын­ков и технологических процессов. Крайне важно добиться понимания всеми сотрудниками целей корпорации, а это воз­можно только при невысокой текучести кадров. Наконец, не­обходимы постоянные инвестиции в профессиональную под­готовку, знания и материальные активы, позволяющие

Великобритания в медвежьих объятиях Америки

обновлять ресурсную базу фирмы. Тогда государственное ре­гулирование и высокие налоги оказываются тем, чем они яв­ляются на деле, - второстепенными проблемами, отнюдь не мешающими развитию инновационности. Достаточно слегка разобраться в том, как функционируют фирмы, чтобы увидеть, что консерваторы типа Стелцера и экспертов «Маккинси» не понимают элементарных вещей, а их подход к предпринима­тельству и инновациям весьма слаб.

Становится очевидным, что консервативная экономичес­кая теория с ее упором на капитализацию и рыночную гибко­стью фактически враждебна инновациям и росту производи­тельности. Внешние акционеры навязывают компании свои представления о том, куда ей следует инвестировать средства; их цели и критерии эффективности бизнес-организации не­избежно далеки от того, что составляет основы ее конкурен­тоспособности. Компания, акции которой котируются на Лон­донской или Нью-Йоркской фондовых биржах, имеет дело с изменчивым и неустойчивым контингентом собственников, всегда готовых продать ее кому угодно, если их не удовлетво­ряет размер дивидендов. Порой они сбрасывают акции фир­мы после неудовлетворительных результатов ее деятельнос­ти всего за два - три квартала. Кроме того, если высшие руководители, менеджеры и ключевые сотрудники фирмы постоянно ищут на рынке труда более выгодные варианты для себя, не приходится говорить об их преданности ей. Макси­мизация личных заработков оказывается для них важнее раз­вития компании. Поэтому в экономике, созданной консерва­торами, чрезвычайно трудно осуществлять инновации.

«Маккинси» некритически воспроизводит точку зрения, будто британский рынок капитала благоприятствует росту производительности, поскольку отличается гибкостью и сво­боден от государственного регулирования. Но это не так. Как и в США, в Великобритании все больший упор делается не на инвестициях и инновациях, а на торговле финансовыми акти­вами ради получения скорейших финансовых результатов. Фондовый рынок постоянно передает в корпоративный сек­тор сигнал: самое главное - рост прибыли любыми средства­ми. Если какая-то крупная техническая инновация приносит

Глава седьмая

желаемые барыши, рынок одобряет ее. Но точно так же при­ветствуется увеличение прибыли за счет банкротства, распро­дажи активов, закулисной сделки, уклонения от налогов и даже махинаций с корпоративным балансом. Скандалы с «Энрон», имитация трафика между телекоммуникационными компани­ями и крупномасштабные мошенничества в финансовом сек­торе наглядно продемонстрировали, что когда процесс выко­лачивания прибыли любым способом заходит слишком далеко, итог оказывается обратным желаемому. В книге «Государство, в котором мы живем» я отмечал, что в Великобритании и США постоянно возникает «проблема верности». Для осуществле­ния инноваций фирма нуждается в опоре на верных ей соб­ственников, готовых делегировать решение вопросов о масш­табах и приоритетах инвестиций менеджерам, владеющим внутренней информацией и также сохраняющим верность своей организации в течение длительного времени. Однако фондовые рынки англосаксонского типа в том виде, в каком они развивались в последнюю четверть века, совершенно не обеспечивают этого.

Как правило, у британских и американских компаний нет большого числа мелких держателей акций или какого-то ядра долгосрочных крупных акционеров, что обеспечило бы ста­бильность их структуры собственности. Основная часть акций принадлежит приблизительно 20-30 коллективным инвесто­рам - пенсионным фондам и страховым компаниям. Ни одна из таких организаций не готова предоставить долгосрочную финансовую «платформу» для компаний реального сектора, осуществляющих инновации. Взять на себя подобную роль -значит согласиться с низкой отдачей от вложений, тогда как конкуренты используют более соблазнительные краткосроч­ные варианты. Чтобы привлечь индивидуальных акционеров в число своих клиентов, инвестиционным фондам важно иметь возможность похвастаться в своих рекламных буклетах тем, что они обеспечивают высокую доходность доверенных им активов, невзирая на краткосрочные колебания средних цен на акции. Оперируя громадными суммами, такие финансовые институты считают себя вправе приобретать и продавать ак­ции компаний так же свободно, как и мелкие акционеры, и не

Великобритания в медвежьих объятиях Америки

становятся долгосрочными коллективными собственниками. В результате у крупных промышленных корпораций склады­вается крайне нестабильный и капризный контингент акцио­неров. Конечно, на практике основные инвестиционные ин­ституты никогда не решатся одновременно сбросить все свои акции 200 ведущих корпораций, ведь тогда обрушится весь фондовый рынок. Однако теоретически такая возможность присутствует, что делает систему в целом крайне уязвимой, поскольку для нее характерна не реальная, а лишь мнимая ликвидность. Чтобы удовлетворить запросы нацеленных на скорейшие прибыли собственников, корпорации предают заб­вению свою подлинную миссию и в своей бизнес-стратегии вынуждены делать акцент на краткосрочных результатах. Неудивительно, что чрезвычайно высокая доля прибыли, ос­тающейся после уплаты налогов, направляется ими на выпла­ту дивидендов (в Великобритании и США в среднем 50 про­центов) или скупку собственных акций для поддержания их биржевых котировок.

Рыночные приоритеты становятся для корпоративного сектора важнейшим фактором при принятии решений. В этом смысле в США достаточно поучительна история «Боинга», а также бума и краха многих интернет-компаний. Великобри­тания также несет потери от следования данной доктрине. Печальный пример - упадок одной из некогда ведущих бри­танских промышленных фирм «Джи-И-Си», случившийся в результате проблем с ее капитализацией и прихотей финан­сового рынка. В начале 1999 года компания продала свое во­енно-промышленное отделение. Средства нужны были для финансирования ее трансформации в то, что на фондовом рынке считалось тогда самым модным - в высокотехнологич­ную компанию. Чтобы удовлетворить запросы внешних акци­онеров, ей пришлось сконцентрироваться на скупке сторон­них фирм, а не на собственном развитии. В апреле 1999 года она потратила 2,8 миллиарда фунтов стерлингов на приобре­тение якобы чрезвычайно перспективного американского производителя коммутационного оборудования для работы в интернете «Фоур системз». На конференции инвесторов в мае президент «Джи-И-Си» Джордж Симпсон обещал в течение

Глава седьмая

трех - пяти лет удвоить ее капитализацию, а в октябре она была переименована в «Маркони».

Стратегия «Маркони» откровенно диктовалась запроса­ми рынка капитала. Ради удовлетворения аппетитов акцио­неров она приобретала переоцененные фирмы в период круп­нейшего в истории «финансового пузыря». Исследования, креативность и инновации оказались в тени всеобъемлющей цели увеличения котировок акций. Когда «пузырь» интернет-и телекоммуникационных компаний лопнул, «Маркони» по­теряла заказы. Мало того, оказалось, что приобретенные ею фирмы ничего не стоят. В ноябре 2001 года «Фоур Системз» сочли не имеющей стоимости, и всего через 2,5 года после ее приобретения пришлось списать в убытки 2,8 миллиарда фун­тов стерлингов. Симпсон и еще два высших управляющих по­кинули компанию (причем на прощание Симпсон затребовал за свои разрушительные услуги весьма высокое вознагражде­ние), но ущерб оказался непоправимым. Таким образом, в по­гоне за повышением капитализации в угоду фондовому рынку «Маркони» перечеркнула собственное будущее.

Еще одна невеселая история связана с компанией «Маркс энд Спенсер». В течение десятилетий она была одним из лиде­ров британской розничной торговли, имела разветвленную сеть поставщиков, самые современные магазины на главных городских улицах, славилась качеством продаваемых товаров и выгодностью их покупки. Приоритет отдавался потребите­лю. Но за 1990-е годы гангрена капитализации поразила и эту выдающуюся британскую компанию. Сити требовал от нее все более высоких доходов; для этого следовало осуществлять поглощения и больше выжимать из имеющихся активов. Кре­ативность компании и органичность ее роста отошли на вто­рой план. Конечная цель отныне состояла в максимизации котировок акций. Вместо того, чтобы за счет инвестиций дер­жаться на переднем крае моды, в 1997 году она за 182 милли­она фунтов стерлингов купила у «Литтлвудс» 19 крупных ма­газинов, затратив на их переоборудование еще 450 миллионов. В Сити положительно оценили этот шаг как выражение при­верженности компании росту через поглощения. Фактически

Великобритания в медвежьих объятиях Америки

же он был отражением стратегических приоритетов, привед­ших компанию к упадку.

В книге «Подъем и упадок "Маркс энд Спенсер"» Джуди Бивен пишет, что «в погоне за прибылью руководство компа­нии принесло в жертву фамильные принципы ее основате­лей, такие как оптимальность цен и высокое качество товаров и услуг»¹⁸. В конечном итоге, отсутствие инвестиций в высо­кокачественные модные товары привело к неизбежному ре­зультату: компания утратила конкурентоспособность, сокра­тились продажи и прибыли. Последовали три года реструкту­ризации и сокращений, включая продажу филиалов в Европе и Америке. Поскольку новый глава компании получал бону­сы, тесно привязанные к цене акций, его цель состояла в том, чтобы уменьшить компанию, продавая магазины в Великоб­ритании и за границей, и собрать 2 миллиарда фунтов для выплаты дивидендов акционерам. На смену 25 годам роста пришел застой. Сейчас «Маркс энд Спенсер» начинает поправ­лять дела, но размах ее операций сократился, а былой креа­тивности и приверженности качеству нанесен большой урон. Некогда новаторская компания оказалась низведена до роли примитивной машины по максимизации доходов своих акци­онеров. Парадоксально, но в новом качестве она оказалась менее способной приносить высокие дивиденды, нежели ког­да была привержена интересам потребителя и концепции ка­чества. Погоня за капитализацией разъедает основы и смысл деятельности компании. Котировка акций становится осью, вокруг которой вращаются все аспекты бизнеса, что предоп­ределяет формирование бюджета компании, схем ее опера­ций, кадровой политики и приоритетов в области исследова­ний и разработок. Для новых капиталовложений устанавли­ваются жесткие сроки окупаемости.

Большинство экономистов консервативного толка не увя­зывают корпоративные проблемы такого рода с особенностя­ми структуры и культуры фондового рынка. Доклад «Маккинси» и газетная колонка Стелцера - это наиболее показательные примеры подобной слепоты. В них расточаются похвалы «гиб­ким» англосаксонским рынкам капитала как помощникам в Деле принятия рискованных решений и развития предпри-

Глава седьмая

нимательства, что находит свое наиболее полное выражение в расцвете венчурного капитала. Как указывает О'Салливэн, начиная с 1993 года на Нью-йоркской фондовой бирже были размещены акции в общей сложности около 3500 фирм с уча­стием венчурного капитала. Еще до краха фондового рынка весной 2000 года, акции более половины из них продавались по ценам ниже первоначальных. Многие из таких компаний оказались «пустышками» или слишком рано были выставле­ны на рынок. Но подобные факты, так же как структура и по­ведение финансовой системы в целом, игнорируются консер­вативными экономистами. По их мнению, венчурные фонды олицетворяют собой «предприимчивость» и составляют наи­более приверженный рыночным принципам элемент финансо­вой системы. Идея таких фондов безупречна, а если в их рабо­те есть какие-то недостатки, то они сами их увидят и исправят. В «стране Маккинси» причины низкой производительности разрешено искать только в действиях правительства; един­ственная причина неэффективности рынков - государствен­ное вмешательство и регулирование. Все это крайне далеко от европейского видения бизнес-организаций, при котором особое значение придается их социальным функциям и сба­лансированности интересов всех их акционеров, что обеспе­чивает высокую производительность и инновационность.

Дата добавления: 2015-07-16