История начинается

Главный центр по изучению свободного рынка в Вели­кобритании - Институт экономических отношений (ИЗО) -был создан в том же 1955 году, что и Американский институт предпринимательства. Это не случайно. С момента своего ос­нования ИЭО черпал идеи из становившихся все более ради­кальными творений представителей Чикагского университе­та, школы «общественного выбора» Университета Вирджинии (утверждающей, будто деятельность государства заведомо об­речена на провал, поскольку подчинена чьим-то корыстным интересам) и крупнейших американских мозговых центров правой ориентации. Этот институт выступал одним из основ­ных проводников идей американского консерватизма в кон­сервативные круги и правую прессу Великобритании. В 1960-е и 1970-е годы ИЭО бездумно повторял основные идеи американских консерваторов: от монетаризма до свободного

Великобритания в медвежьих объятиях Америки

рынка в качестве панацеи для любой экономики. В период расцвета британской социал-демократии тут обсуждались пре­имущества частных пенсий над государственными, образова­тельных ваучеров и приватизации коммунальных служб. В 1974 году внутри консервативной партии был создан специальный мозговой центр - Центр политических исследований (ЦПИ), а в 1977 году - Институт Адама Смита. Так появилась злове­щая троица пропагандистов свободного рынка, дружно искав­ших идеи и вдохновение в США.

Решающую роль сыграла победа госпожи Тэтчер на все­общих выборах 1979 года. Как типичная представительница правого крыла тори она испытывала глубокую ненависть к профсоюзам и национализированной промышленности, стра­стно верила в достоинства английского среднего класса, чьи привилегии намеревалась защитить и расширить. Новые моз­говые центры обеспечили Тэтчер теоретическим обосновани­ем подобных инстинктов, транслировав идеи своих консерва­тивных наставников из США. Сама же она всерьез не разбиралась в высоких теориях монетаризма и свободных рынков. Поэтому ее никогда не смущала непоследовательность, скажем, стремления отменить во имя рынка субсидии нацио­нализированным отраслям промышленности, но сохранить их для фермеров и покупателей жилья. Все, что ей было нужно -это оправдание атак на традиционных врагов тори и помощи их союзникам; и то, и другое она делала с жаром. Более того, в США она чувствовала себя как дома; ей нравилось отсутствие там профсоюзов, национализированных отраслей промышлен­ности и государства благосостояния. Ее вполне устраивало утверждение американского консерватизма, что свобода оз­начает предприимчивость.

Нужно понимать, что программа Тэтчер в значительной Мере преследовала двоякую цель: разрушить в стране социал-демократическую систему и построить на ее месте подобие американской. Отсюда девять законов о занятости, превра­тивших рынок труда Великобритании в наименее регулируе­мый в ОЭСР. Отсюда упор на сокращение налогов для богатых и создание стимулов для предпринимательства. Отсюда Упор правительства Тэтчер на решения, основанные на «рын-

Глава седьмая

ке» и «частном секторе». Отсюда неустанное стремление к де­регулированию финансов и телекоммуникаций. Отсюда созда­ние зон, свободных от плановой застройки, в целях обновле­ния городов. Отсюда все более жесткий подход к государ­ству благосостояния. Все это заслуживает детального рас­смотрения.

Великие социальные достижения избранного в 1945 году лейбористского правительства похоронили, наконец, разли­чие между «достойными» и «недостойными» бедняками, кото­рое позорило общественную жизнь Великобритании 150 лет, начиная с времен промышленной революции. Создание «ра­ботных домов» в XIX веке и проверка нуждаемости в XX веке основывались на безжалостной точке зрения, будто бедняки бедны из-за собственных нравственных изъянов и не заслу­живают отношения как к потенциальным согражданам. Со­здавая сильное государство благосостояния, в котором каж­дый человек имел право на социальное вспомоществование, лейбористы порвали со всей этой традицией.

Такой отход от традиции не нравился Маргарет Тэтчер. В 1987 году по инициативе ЦПИ в Лондоне состоялась кон­ференция авангарда правых в США - американских специа­листов в области «теории иждивенчества». Целью конферен­ции было доказать, что бедность порождается именно государством благосостояния: оно подрывает нравственные устои тех, кто пользуется его услугами, что делает их неспо­собными обойтись без помощи общества. Таков один из клю­чевых догматов американского консерватизма, берущий про­исхождение от Лео Страусса. Он составляет часть более широкой аргументации, согласно которой быть бедным и при­нимать помощь от государства - это личный выбор, происте­кающий от нравственной слабости. Это позволяет выделить группу бедняков, не достойных помощи. Один из участников конференции Чарльз Мюррей даже заявил, что готов конк­ретно показать, как система благосостояния создает самовос­производящийся низший класс иждивенцев. Его концепция была некритично воспроизведена и расхвалена в «Санди таймс». Но надо учитывать, что в США низший класс преиму­щественно состоит из чернокожих; их положение невозмож-

Великобритания в медвежьих объятиях Америки

но понять без учета особенностей американской истории, свя­занных с рабством и расизмом. Равным образом, мысль о том, что бедные сами выбирают бедность, противоречит здравому смыслу. Это теория «работного дома» в современной упаков­ке. Но все это не имело значения для британских пропаганди­стов консерватизма. Им было нужно сравнять с землей создан­ную лейбористами систему социального обеспечения, и для этого они готовы были пустить в ход любые средства.

Политический вывод заключался в том, что оказание го­сударством помощи нуждающимся должно быть поставлено в зависимость от их готовности работать. В основе лежала от­кровенная мысль, что бедняки никому не нужны и не заслу­живают того, чтобы к ним относились как к равноправным гражданам. К 1987 году руководители британского Министер­ства по делам занятости совершили шесть официальных поез­док в США с целью изучения программ перехода от соци­альных пособий к работе⁵. За 18 лет пребывания у власти консерваторам удалось поставить социальные выплаты в за­висимость от готовности безработных искать рабочее место и сократить размеры страховки на случай безработицы. Такой подход был непосредственно списан с американского Закона о поддержке семьи 1988 года и ряда инициатив отдельных штатов США, стимулировавших переход от получения соци­альных пособий к выходу на работу. Однако в Америке работ­ников не принуждают отказываться от государственной по­мощи, если они могут доказать, что в результате этого их положение ухудшится, федеральный закон также требует от властей штатов увеличивать расходы на профессиональную подготовку. Инициативы Тэтчер не предполагали подобных уступок, то есть были даже жестче американских⁶. К концу пребывания у власти партии тори прежняя двенадцатимесяч­ная страховка по безработице превратилась в пособие для граждан, ищущих работу, (выплачиваемое без проверки сте­пени нуждаемости получателя всего шесть месяцев и под жес­тким контролем). В реальном выражении объем выплат со­кратился, так как изменение размера пособия было увязано с инфляцией, а не средней заработной платой (растущей опере­жающим темпом по сравнению с инфляцией). В результате,

Глава седьмая

еще более увеличился разрыв в доходах тех, кто живет на со­циальное пособие, и работающих англичан.

Активная политика в отношении рынка труда, нацелен­ная на помощь людям в поиске и сохранении рабочих мест, вполне совместима с общедоступным социальным страхова­нием, гарантирующим достойный уровень пособий безработ­ным, и ростом инвестиций в образование и профподготовку. Однако ни в Великобритании, ни в Америке консерваторы не признают этого. Только после принятия обновленной лейбо­ристской партией «Нового курса» начал применяться более просвещенный подход, предусматривающий профессиональ­ную переподготовку безработных. Благодаря введению ми­нимальной заработной платы выиграли все, кто перестал пользоваться государственной помощью. Однако просвещен­ность данного подхода имеет ограниченный характер. Пре­тенденты на пособие по безработице и компенсацию низких доходов подвергаются придирчивой проверке на предмет готовности устроиться на работу. В реальном выражении по­собия остаются весьма скудными, не произошло существенно­го улучшения ни их уровня, ни структуры. Они по-прежнему предоставляются на основании результатов проверки нужда­емости и индексируются исходя из изменения розничных цен, а не средней заработной платы. Возрождение социал-демок­ратии не дошло до оспаривания основ консерватизма. Пусть бедные остаются бедными.

Список британских заимствований у Америки на этом не кончается. При реформировании в 1990-е годы Националь­ной службы здравоохранения (НСЗ) был полностью исполь­зован, причем с пагубными результатами, доклад консервато­ра Алэна Энтховена из Стэнфордского университета, подготовленный им еще в 1985 году. В докладе утверждалось, что для улучшения функционирования НСЗ, «парализован­ной излишним эгалитаризмом, ничто не может заменить кон­куренции и свободы потребительского выбора». Энтховен иг­норировал тот факт, что в 1980-е годы при неизменных расходах на британскую сферу медицинских услуг ее показа­тели существенно улучшились. В период с 1980-го по 1988-й год госпитали системы НСЗ увеличили объем стационарного

Великобритания в медвежьих объятиях Америк

лечения на 16 процентов, услуг скорой помощи - на 19 про­центов и операций, не требующих последующего пребывания в стационаре, - на 73 процента. Энтховен доказывал, что ры­нок повысит гибкость системы медицинских услуг, накажет слабых исполнителей и наградит более эффективных. По сути дела, речь шла о том, чтобы учреждения здравоохранения зак­лючали бизнес-контракты между собой и с врачами⁷.

Идеи Энтховена были созвучны предрассудкам консерва­торов. Поэтому их воплотили в закон исключительно на ос­новании компьютерных расчетов, даже без предварительной апробации. В соответствии с рекомендациями Энтховена, НСЗ была разделена на отдельные части, вступившие в договор­ные отношения друг с другом в квазирыночных условиях. Это немедленно привело к взлету цен на медицинские услуги из-за появления дорогостоящей бюрократии, занимающейся про­веркой заключенных договоров. Еще серьезнее то, что воз­можности лечения пациентов оказались поставлены в зависи­мость от деловой хватки врачей и госпиталей, поскольку отсутствовал механизм, позволяющий успешно функциониру­ющим медицинским учреждениям осуществлять инвестиции и расширяться, а остальным - оставаться на плаву. Формиро­вание двухъярусной системы усугубило неравенство в облас­ти медицинских услуг и поставило под вопрос основной прин­цип НСЗ - общедоступность. Новые лейбористы отменили рынок медицинских услуг, но вновь не довели до конца свои реформаторские начинания. НСЗ и сейчас построена как раз­дробленная сеть трестов и первичных медучреждений, кото­рым приходится вступать между собой в контрактные отно­шения, чтобы обеспечить оказание медицинской помощи на­селению. Существует опасность, что НСЗ потеряет статус важного социального института со своей уникальной культурой.

Самый крупный «вклад» американских консерваторов в экономическую теорию и практику связан с их атакой на сис­тему налогообложения и нелепой пропагандой «кривой Лаффера» (описанной во второй главе). Они доказывали, что сни­жение налоговых ставок настолько стимулирует экономичес­кую активность, что обеспечит больший объем налоговых по­ступлений, нежели при более высоких ставках. Британские

Глава седьмая

консерваторы с энтузиазмом подхватили боевой клич респуб­ликанцев времен Рейгана. Стало считаться само собой разу­меющимся, что налоги угнетают экономику и выступают при­чиной почти всех ее проблем. При чрезмерно высоких став­ках конечно так и происходит; однако нет убедительных при­меров, что налоги вообще подавляют хозяйственную деятельность. Напротив, по некоторым данным, повышение налогов может вести к улучшению экономических показате­лей страны вследствие большего развития ее общественной инфраструктуры⁸. Тем не менее, в Великобритании получила распространение точка зрения, будто государственные расхо­ды по определению неэффективны и расточительны, а потому «выбрасывать деньги» на увеличение финансирования сферы общественных услуг-это не решение проблем. Ставкам подо­ходного налога указан только один путь - к снижению. Соот­ветственно, увеличивается удельный вес косвенных налогов (которые особенно негативно влияют на бедную часть населе­ния), а налоговая система в целом становится менее прогрес­сивной. Согласно нынешнему лексикону, собирать налоги и расходовать государственные средства - самые большие гре­хи, хотя качество британских общественных услуг и инфра­структуры уже находится на самом низком уровне в Европе.

Таким образом, идейным вдохновителем тэтчеризма выс­тупило консервативное движение в США. Тори было бы труд­но обеспечить теоретическое обоснование даже своей явно доморощенной инициативе в области приватизации, если бы она не была предпринята тогда, когда хозяйственный, дело­вой, финансовый и политический истеблишмент США взял на вооружение концепцию эффективности и созидательной силы рынка в ее крайнем варианте. Эта инициатива просто довела до логического завершения идею отказа от регулиро­вания, уже прочно утвердившуюся в США.

Страстная вера тори в действенную силу рынка нашла наиболее полное выражение в перестройке британской фи­нансовой системы. Сити стал почти точной копией Нью-Йор­ка, действующей в европейском часовом поясе. Здесь столь же свободно торгуют финансовыми активами; здесь не больше контроля над международными операциями с фунтом стер-

Великобритания в медвежьих объятиях Америки

лингов, нежели с долларом; регулирование минимально. На фондовом рынке частным лицам принадлежат только 20 про­центов акций; держателями остальных акций выступают ин­ституциональные инвесторы: чуть более половины - британс­кие пенсионные фонды и страховые компании, около 30 процентов - иностранные финансовые институты, главным образом американские⁹. В 1998 году стоимость акций, держа­телями которых являлись институциональные инвесторы, на­ходилась на уровне 197 процентов британского ВВП, тогда как в США аналогичный показатель составлял 176 процен­тов¹⁰. Преобладает инвестиционная и деловая философия, ориентированная на максимизацию капитализации. Инвести­ционные банки и консультативные фирмы в области управле­ния активами, продвигающие эту доктрину в США, точно так же действуют и в Лондоне. Широкое распространение недру­жественных поглощений и закулисных сделок облегчается здесь сходством с США в смысле доминирования среди акци­онеров финансовых институтов.

Все это не случайно. По мере развала зоны фунта стер­лингов и Британской империи происходило неуклонное сни­жение роли Лондона как международного финансового цент­ра. В 1960-е годы он обрел роль посредника при хранении долларов, обращающихся за пределами американской терри­тории, а также предоставлении в них кредитов и их инвести­ровании на новых евродолларовых и еврооблигационных рынках. Этому способствовали процессы в международной финансовой системе, описанные в пятой главе. Кульминаци­ей стала отмена Великобританией в 1980 году ограничений на капитальные трансферты и валютного контроля (вслед за аналогичными действиями Никсона). Затем в результате так называемого «Большого взрыва» в 1986 году доступ к член­ству на Лондонской фондовой бирже получили международ­ные и инвестиционные банки, которые скупили действовав­ших там брокеров. Лондон широко распахнул двери перед всеми банками и финансовыми посредниками, способными соответствовать невзыскательным критериям Банка Англии. Банки могли теперь торговать между собой акциями и обли­гациями на электронном рынке (через терминалы). При этом

Глава седьмая

иностранные банки и банкиры пользовались облегченным режимом налогообложения и регулирования, специально со­зданным для привлечения американцев.

На подобном фоне новым лейбористам было крайне труд­но отстоять даже умеренные формы социальной демократии. Как показывают специалисты в области экономической исто­рии Ричард Роберте и Дэвид Кинастон в работе «Государство Сити», честно оценивающей степень внешнего доминирова­ния над Лондонским Сити и его культурой, лейбористы не осмелились оспорить доктрину капитализации или систему корпоративного управления. Их попытки принять меры для улучшения условий труда отличались скромностью и непос­ледовательностью. Лейбористы с гордостью защищали самый слабо регулируемый рынок труда среди стран ОЭСР. В тече­ние четырех лет они сопротивлялись введению в действие в стране директивы ЕС, требующей от компаний информиро­вать своих работников о ключевых решениях и консультиро­вались с ними. Они с большой неохотой признали ее лишь после своей второй крупной победы на выборах. Лейбористы пообещали не поднимать ставки подоходного налога в тече­ние своего следующего парламентского срока. Они проявили осторожную избирательность, увеличив социальные пособия только «заслуживающим этого» беднякам, отменив пособие на детей и введя налоговый кредит для семей, члены которых работают. Именно лейбористы находились у власти, когда впервые с 1945 года доля государственных инвестиций в ВВП упала до самой низкой отметки, и допустили крупное недофи­нансирование даже скромных планов таких инвестиций. В системе благосостояния лейбористы сохранили проверку нуж­даемости, распространив ее на пособие по нетрудоспособнос­ти. Утрата ими доверия к государственному предприниматель­ству и необходимость оправдывать государственные расходы наглядными свидетельствами их эффективности со всей оче­видностью проявляются в жесткой приверженности партнер­ству между государством и частным сектором, а также в осу­ществлении государственных инвестиций через частные финансовые инициативы - причем даже там, где выгода со­мнительна, как в случае лондонского метро или строительства

Великобритания в медвежьих объятиях Америки

больниц в системе НСЗ. Не может не вызывать удивления, что в соответствии с условиями государственно-частного парт­нерства по развитию лондонского метро первые двенадцать новых поездов появятся не ранее 2008 года. Налицо еще боль­шее, чем прежде, ущемление общественных интересов.

Новые лейбористы добились кое-каких успехов, однако это произошло либо втихомолку, либо с большой оглядкой. Начавшееся в 1999 году значительное увеличение государ­ственных расходов означает поворот после двух десятилетий игнорирования общественных интересов. Правительство взя­ло на себя смелость инициировать обсуждение вопроса о том, как финансировать совершенствование НСЗ, правда пока от­крыто не призывает к повышению налогов. Что касается пе­нитенциарной системы, лейбористы привержены идее реаби­литации и обучения заключенных; смягчено законодательство по борьбе с наркотиками. Есть признаки существенного улуч­шения в сфере образования. Предполагается увеличить рас­ходы британского бюджета на цели международного развития.

Все это приметы важных изменений, но по сути социаль­но-экономическая модель Великобритании остается под оп­ределяющим влиянием консерватизма. Самым важным про­блемам нашего времени - росту социального неравенства, все­охватывающей власти бизнеса и упадку общественной сферы -до сих пор не брошен интеллектуальный и политический вы­зов. Не получил развития общественный нарратив, способ­ный такой вызов сформулировать. Влияние консерватизма ослабевает во второстепенных вопросах, но в целом сохраняется.

Дата добавления: 2015-07-16