Глава двадцать девятая

– Блейк, – тихонько прошептала я.

Но все услышали и обернулись.

Он осмотрелся, заметил нас и направился к столу. Наши взгляды встретились, и я поняла, что он явился сюда не просто чтобы поздравить меня.

– Так вот для кого ты заготовила местечко?! – завопила Мелани. – Ух ты, вы что, снова вместе?

И тут в ресторан вошла не кто иная, как Дженна. Все начали растерянно перешептываться, а я в ярости повернулась к Адаму. Кроме него, некому было позвать сюда Блейка. Однако у Адама был такой растерянный вид, что, похоже, он тут ни при чем, для него это такой же сюрприз. Все повскакали с мест, принялись пожимать Блейку руку и хлопать по плечу. Явление героя.

– Ты мне не сказал, что приедешь. – Адам смотрел на своего кумира с обидой.

– А я только на одну ночь. Адам, это Дженна. – Блейк отступил в сторонку, выставляя ее на всеобщее обозрение.

Дженна смущенно кивнула, и, кажется, для нее происходящее тоже стало сюрпризом, отнюдь не радостным. Она поздравила меня с видом одновременно извиняющимся и торжествующим.

– Прошу прощения, что без подарка. Я не знала про день рождения, – пролепетала она еле слышно. – Блейк сказал, ему надо кого-то здесь повидать и мы зайдем только на минутку.

– Да, это в его духе. – Я сочувственно ей улыбнулась. Честно говоря, мне было ее жалко.

Едва она отошла, чтобы познакомиться с остальными, кто-то крепко взял меня за руку.

– Не делай этого, – тихо сказал Блейк.

– Ты ведь даже не знаешь, что я собираюсь сделать.

– Я отлично это знаю. Тебе нужно найти виноватого. Тебе и еще кое-кому. Но не надо, слышишь, не надо этого делать. Мы придумаем другой способ, как решить проблему и все уладить с ними.

– Блейк, дело не в них, – процедила я сквозь зубы, – дело во мне.

– Но не только в тебе. То, что ты хочешь им рассказать, касается и меня, поэтому я имею право возражать. Верно?

Я вздохнула.

– Нам нужны еще два стула, – громко возвестил Райли, взяв на себя роль распорядителя шоу и пытаясь меня поддержать.

Я посмотрела на часы. Нет, Дон уже не придет, можно больше не ждать.

– Не нужно два, – грустно сказала я, – мы сдвинемся, так что хватит и одного.

Все подвинулись, и мама оказалась рядом со мной. Блейк уселся во главе стола, прямо напротив меня, Дженна примостилась рядом с ним. По другую руку от нее сидел Эндрю, и они оба выглядели посторонними и потерянными.

– Ну вы только полюбуйтесь, – заявила Шантель, – все как в старые добрые времена. Только его тогда не было. – Она указала на Эндрю. – Я тогда встречалась с Дереком.

Эндрю снова покраснел до корней волос.

– Итак, что я пропустил? – спросил Блейк, пристально глядя на меня.

– Пока что ничего, – спокойно ответил Дэвид.

– Люси как раз собиралась сказать нам что-то важное, – произнес Жизнь, твердо посмотрев ему в лицо. – Что-то очень важное лично для нее.

– Да нет, проехали, – тихо пробормотала я. – Ничего особенного.

– О'кей, – немедленно подхватил Блейк, – зато у меня есть важная новость.

Все головы повернулись к нему, как на теннисном турнире.

– Мне только что сообщили, что контракт подписан и скоро начнутся съемки нового кулинарного шоу «На вкус Блейка»!

Его тепло поздравили – мои друзья, а мои родственники отнеслись к этой новости довольно прохладно, хотя тоже произнесли вежливые слова. Жизнь пробурчал что-то ядовитое, но так тихо, что никто не услышал. Нельзя сказать, что хор поздравлений звучал уж очень громко и радостно, но Блейк не обратил на это ни малейшего внимания и вообще игнорировал довольно внятные намеки, что пора бы заткнуться. Вместо этого он пустился в преподробные объяснения, какое потрясающее блюдо можно приготовить из сардин, но не так, как это традиционно исполняют испанцы, а так, как он, Блейк, придумал, хотя, конечно, на горячих камнях тоже получается отлично. Даже Адам поглядывал на него с легким неодобрением, а Лиза, кажется, вот-вот готова была взорваться. Что до Джейми, то он почти сразу перестал слушать про сардины и с вожделением взирал на груди Лизы, спелые и сочные как арбузы.

– Надо же, – наклонившись ко мне, тихо сказала мама, – он ничуть не изменился, правда?

По ее тону было ясно, что это отнюдь не комплимент, и я удивилась. Мне всегда казалось, что она восхищается и Блейком, и его историями. Впрочем, наверное, то была ее удивительная вежливость и такт. За столом возникли маленькие водоворотики разговоров, и в итоге Блейк обращался уже непосредственно к Лизе, что не было удачным выбором.

Она широко зевнула, накрыла его руку своей и сказала:

– Блейк, прости, ты можешь остановиться? – Все разговоры тут же стихли. – Мне бы не хотелось грубить, но ты меня достал. Мне неинтересно, некомфортно и неприятно, и поэтому я не желаю стесняться в выражениях. До того как ты пришел, Люси собиралась рассказать нам что-то важное, важное для нее, и все мы хотели бы это услышать, потому что Люси не рассказывала нам последние годы ничего. Абсолютно ничего. Я узнала, что ей к голове приставили пистолет, от Зверской Морды – помните ее, она живет на углу нашей улицы? Не смотрите на меня так, миссис Силчестер, морда у нее и правда зверская, и сама она не ангел, уж поверьте. Так вот она мне и рассказала эту историю, которую увидела в новостях. – Лиза поглядела на Блейка. – Она вообще ничего нам не рассказывает, тебе понятно?

– Это был водяной пистолет, – сказала я, чтобы они успокоились, но они наперебой принялись орать, что Лиза права, а я действительно ничего им о себе не рассказываю, и что это полное безобразие.

Блейк имел ошарашенный вид и молча моргал.

– Тихо! – закричала вдруг Лиза, и некоторые посетители ресторана ощутимо вздрогнули. – Замолчите все. Дайте Люси наконец сказать.

Официант немедленно возник за моим плечом и долго-долго лил мне воду в стакан, но я стойко молчала, и он все же удалился.

– О'кей. Блейк, ты позволишь?

– Не надо ни у кого спрашивать разрешения, – фыркнула Шантель. – Про сардины мы сегодня уже наслушались досыта.

Джейми состроил идиотскую ухмылку.

Блейк сжал руки и напрягся – он не привык к такому единодушному отпору.

– Я сразу хочу оговориться: все это касается только меня, и я вовсе не ищу виноватых. Блейк имеет к этому отношение, но я сама несу за все полную ответственность. Это все – мое.

Похоже, это его вполне устроило.

– Поэтому не нападайте на него, пожалуйста. – Я помолчала. – Короче. Не я ушла от Блейка. Это он меня оставил.

Они молча смотрели на меня в глубоком изумлении. Потом изумление сменилось возмущением, и рассерженные лица разом повернулись к Блейку.

– Эй, эй, эй, он ни в чем не виноват, не забывайте об этом.

Они снова уставились на меня: хмурые, сосредоточенные, с плотно поджатыми губами. И только Адам с гневным недоумением по-прежнему смотрел на своего лучшего друга. Блейк старательно отводил глаза в сторону.

– Я была с ним очень счастлива. И очень его любила. Я не чувствовала, что у нас возникли какие-то проблемы, но, вероятно, я просто не обращала на это должного внимания, поскольку Блейк счастлив не был. Он разорвал наши отношения, и на то у него имелись свои причины. Да, разорвал, и безусловно, имел на это полное право.

– Зачем ты сказал, что это она от тебя ушла? – спросила Блейка Мелани.

– Мы решили, что так будет лучше, – ответила я. – Мне было тогда очень тяжело, я боялась, что… ну, что мне начнут задавать вопросы, а я не знала, как ответить. И нам показалось, что так будет гораздо проще. Мол, мне с ним стало плохо, и я ушла. Логично?

Блейк нервно поежился.

– А чья это была идея, интересно? – спросил Джейми.

– Да сейчас и не упомнишь, – небрежно заявила я. – Не важно. Важно другое – из-за этого нарушилась цепь событий моей жизни и…

– Нет, вспомни. Кто первый это предложил? – требовательно спросила Мэри.

– Не суть. Теперь дело в другом. Вы все тогда ополчились на меня, чего я никак не ожидала. Вы решили, что я ему изменяла. – Я посмотрела на Адама. – Клянусь, этого никогда не было.

– А ты? Изменял? – рассерженно спросила Мэри.

– Погоди, не надо на него нападать. Речь сейчас обо мне.

Но меня никто уже не слушал.

– И ты не помнишь, чья была идея? – спросил Джейми у Блейка.

– Слушайте, – Блейк с хрустом сжал пальцы, – возможно, это была моя идея, но меня не за что винить, я надеялся, Люси так будет проще…

– А главное, проще будет тебе, – сказала мама.

– Мам, пожалуйста, – тихо попросила я. Мне было очень не по себе, оттого что все обернулось ровно так, как опасался Блейк.

– Значит, идея была твоя? – подытожил Райли.

– Думаю, да, – вздохнул Блейк.

– Продолжай, Люси, – кивнул мне Райли.

– Ну вот. В тот день, когда мы расстались и сказали вам всем, что это я ушла от него, мне было очень паршиво. Грустно, страшно и плохо. А на работу мне было не нужно идти – у меня был отгул. Мы с Блейком собирались в тот день поехать собирать клубнику… ну, в общем, не важно, к его племяннице. – Блейк печально кивнул. – Короче говоря, я выпила. И выпила довольно много.

– Ничего удивительного, – заметила Лиза, сердито посмотрев на Блейка.

– И мне позвонили с работы и сказали, что надо забрать клиента в аэропорту. Что я и сделала.

Мама потрясенно охнула.

– Кстати, отец об этом знает. Мы потому с ним тогда и поругались. И знаешь, Райли, все, что тебе говорил про меня Гэвин, чистая правда. Ну и уж до кучи – Гэвин не изменяет своей жене с мужиками. В общем, я в тот день потеряла работу, меня лишили прав, а рассказать об этом я никому не могла.

– Но почему? – спросила Мелани.

– Я пыталась, но… Шантель, ты помнишь?

Шантель растерянно пожала плечами.

– Я тебе позвонила и сказала, что давеча напилась в стельку, а ты ответила: «С чего бы?» Я сказала, что была расстроена, а ты возразила: «Какого черта ты расстроилась, раз сама ушла от него?»

Шантель всплеснула руками и чуть не расплакалась:

– Так значит, это я виновата?

– Нет, конечно нет. Но в тот момент я поняла, что попала в ловушку нашего вранья. И чем дальше, тем больше я в нем увязала. Я продала машину, стала ездить на велике. Мне очень нужна была работа, и я устроилась в «Мантику», но, чтобы меня туда взяли, пришлось соврать, что я знаю испанский. Казалось бы, ерунда. Но из-за этого я была вынуждена обратиться к Марисе. Мелани, прости. Я сняла крошечную студию, размером примерно с этот стол, но так этого стеснялась, что никого не могла туда пригласить. Ведь у всех вас все было хорошо, а моя жизнь пошла наперекосяк. И я заперлась в своем маленьком мирке, сидела там одна и нос боялась высунуть наружу. А в один прекрасный день моя Жизнь – вот он, сидит справа – связался со мной, мы начали общаться, и он сумел убедить меня, что пока я не скажу вам правду, мне не выкарабкаться. Такие дела. Мне очень стыдно, и я прошу у вас прощения. Блейк, извини, что втравила тебя во все это сегодня, но иначе было уже невозможно.

Он кивнул, и вроде бы он правда мне сочувствовал.

– Я ничего не знал. Мне жаль, что так вышло, Люси. Ей-богу, жаль. В тот момент мне действительно казалось, что так будет лучше.

– Для тебя, – сказала мама.

– Мам, перестань.

– Что-нибудь еще? Правдивое? – спросил меня Жизнь.

– Еще я ненавижу козий сыр.

Лиза громко ахнула.

– Да, я знаю, Лиза. Извини.

– Но я ж тебя пять раз спрашивала! – Она говорила о своей вечеринке, с которой я убежала раньше всех, потому что она безостановочно потчевала меня этим чертовым сыром. – Почему ты не сказала?!

Я думаю, всем за столом было ясно почему – она бы меня саму съела, признайся я тогда, что на дух не выношу ее драгоценный, полезный для здоровья козий сыр.

– Да, и еще одно. У меня есть кот. Уже два с половиной года. Его зовут Мистер Пэн, но он охотнее откликается на имя Джулия. Или Мэри.

Они смотрели на меня с немым изумлением, пытаясь переварить всю новую информацию.

– Словом, друзья мои, я по уши в дерьме. Какие будут мнения?

Адам возмущенно повернулся к Блейку и резко сказал:

– Значит, это ты ушел от Люси?

Я устало вздохнула и отодвинула тарелку с салатом – аппетит пропал.

– В чем дело? – Мелани сделала круглые глаза. – Ты врала, что любишь салат?

Мы обе хихикнули и погрузились в междусобойный разговорчик, пока все сладострастно осуждали Блейка – за то, в чем обвиняли меня три года кряду.

– Так, ладно. Давайте-ка вы все уйметесь, – наконец сказал Джейми, и все затихли. – Я это скажу, хоть тут и говорить не о чем. Думаю, что могу говорить за всех, или практически за всех, – он посмотрел на Эндрю, – потому как ясно, что тебе она никогда не нравилась, – все засмеялись, а бедняга Эндрю вновь залился краской, – Люси, дорогая, мне чрезвычайно странно, что ты не рассказала нам всего этого раньше. Наше мнение о тебе, поверь мне, не изменилось бы ни на йоту – мы как думали, что ты зараза, так и думали бы.

Все расхохотались.

– Нет, серьезно. Люси, мы твои друзья, и нам совершенно наплевать, где ты работаешь и где ты живешь. Ты нас знаешь и должна понимать, что эта хрень нас не волнует.

– Да, знаю. Но все же я столько врала вам. И мне было страшно вас потерять. Я боялась, что с патологической неврастеничкой никто не захочет иметь дело.

– Это веский довод, – задумчиво протянул Джейми. – Но мы его отметаем.

– Полностью присоединяюсь, – заявила Мелани.

Все завопили, что тоже присоединяются, и только Эндрю, Дженна и Блейк промолчали. Промолчал и Жизнь, который был полностью погружен в размышления: вероятно, обдумывал, как он опишет происходящее. Я встретилась с ним взглядом, и он подмигнул мне. И тогда – первый раз за два года одиннадцать месяцев и двадцать три дня – я впервые расслабилась.

– Так, секунду, – вклинился Райли, – я бы тоже хотел кое-что прояснить. Люси сказала мне, что у ее соседки есть ребенок-невидимка. Если это правда, то…

–… она не идет ни в какое сравнение с тем, что эта гадючка не любит козий сыр! – перебила его Лиза.

Тут уж все расхохотались от души. И, выдержав долгую-долгую паузу, наконец к ним присоединилась и Лиза.

Райли отвез маму в Глендалох. Она слишком много выпила за ужином и в итоге позвонила отцу. Он велел ей немедленно возвращаться домой: и потому, что соскучился, и потому, главным образом, что был возмущен – где это она болтается в таком виде, да к тому же в моем обществе. Мои друзья всячески убеждали меня продолжить вечер в честь дня рождения и торжества правды в клубе у Мелани, но я так устала, что мечтала лишь об одном – оказаться дома, в тишине и покое. Со своим котом и своей Жизнью. Когда я сказала об этом, Мелани откровенно возмутилась: «Ты даже в свой день рождения сбегаешь от нас!»

Похоже, ее все же сильно бесят мои привычки а-ля Золушка. Блейк ушел еще до чая, прихватив с собой Дженну. Так что транспортировать домой именинницу выпало Жизни.

Я думала, мы с ним полночи проведем, анализируя мои правдивые откровения и реакцию моих друзей. Но Жизнь довел меня до подъезда и спокойно встал под фонарем, явно не собираясь идти дальше. Он стоял, засунув руки в карманы, и я поняла, что это значит «пока, милая Люси».

На душе у меня заскребли кошки. Что же, я останусь совсем одна?

– Ты разве не поднимешься?

– Не-а, – улыбнулся он. – Можешь наконец отдохнуть от меня.

– Не хочу я от тебя отдыхать. Ну правда, пойдем домой. У меня там двадцать пирогов, кто-то же должен их съесть.

Он мягко улыбнулся:

– Я больше не нужен тебе, Люси.

– Очень, очень нужен. Самой мне в жизни их не съесть.

– Ты же понимаешь, я не об этом говорю.

Он смотрел на меня таким взглядом, таким, который говорит: прощай, мой лучший друг, будь счастлив.

У меня защемило в груди, и слезы волной захлестнули глаза. Нет, Силчестеры не плачут, они свято соблюдают традиции, черт бы их побрал совсем. Ибо кто-то должен держать марку, иначе все в этом мире рухнет, подчинившись эффекту домино. Нужны стойкие, эмоционально несокрушимые личности, способные поддержать мироздание. Но…

– Если мне и нужен на свете кто-то, так это ты.

Он понимал, каково мне, и отвел ненадолго глаза, давая мне возможность успокоиться. Поглядел в небеса и сказал нежно:

– Чудесный вечер, смотри, сколько звезд.

Да плевать сколько. Скажи он, что сейчас полдень, я бы с радостью поверила в это. Он такой славный, такой красивый и обаятельный, самый сильный и умный в мире. Он лучше всех на свете понимает, чего я хочу, он никогда меня не подведет. Мне страшно хотелось поцеловать его, и я просительно закрыла глаза, подставив ему губы.

– Не дури, – тихо сказал он, прижав мне палец к губам.

– Я ничего такого не хотела, – растерянно заявила я, отстранившись от него.

Мы помолчали.

– То есть я хотела, но… ты такой красивый и так добр ко мне, и я… я тебя правда очень люблю.

Он улыбнулся, и ямочки заиграли на его щеках.

– А ты помнишь нашу первую встречу?

Я тихо кивнула.

– Тогда ты меня ненавидела, верно?

– Всей душой. Ты был ужасен.

– Значит, мы победили. Тогда тебе было невыносимо даже в одной комнате со мной находиться. А теперь ты и вправду любишь свою жизнь.

– Да, люблю.

– И я тебя люблю. Надо нам будет это отпраздновать.

– Но я – теряю тебя.

– Ты меня только-только нашла.

Он был прав, я это знала. И ни романтика, ни физическое влечение здесь абсолютно ни при чем.

– Я тебя еще когда-нибудь увижу?

– Да, конечно, в следующий раз, как устроишь бардак из своей жизни. Значит, мы очень скоро увидимся!

– Ну ладно, брось ты.

– Чего? Я пошутил. А в принципе я буду тебя навещать время от времени, если ты не против.

Я покачала головой, не в силах найти слова.

– Ты же знаешь, где мой офис, правда? Значит, можешь зайти ко мне в любой момент.

Я кивнула. Сжала зубы, чтобы слезы, стоявшие на подходе, не хлынули рекой.

– Я пришел помочь и помог. А если я теперь останусь, то буду лишь зря под ногами путаться.

– Ты не будешь зря путаться.

– Буду, – мягко возразил он. – У тебя дома места ни для кого, кроме тебя и дивана, нету.

Я попыталась рассмеяться и не сумела.

– Спасибо тебе, Люси. Ты помогла мне определиться, правда.

Я шмыгнула носом и отвела глаза. Если я погляжу на него, то разрыдаюсь без удержу. Лучше буду смотреть на его ботинки. Новенькие, начищенные, сверкающие ботинки.

– Все, давай. Мы не прощаемся, мы говорим «до свидания».

Он чмокнул меня в макушку, и я прижалась к его груди, где сердце билось так же быстро, как мое.

– Я не уйду, пока ты благополучно не зайдешь внутрь. Иди уже.

И я пошла – каждый шаг гулким эхом отдавался в ночи. У меня не хватило духу обернуться в дверях, я боялась, что слезы польются ручьем.

Мистер Пэн сонно поглядел на меня из своей корзинки и вновь тихо задремал, радуясь, что я дома. Он не знал того, что знала я, – наша мирная жизнь в маленькой радужной оболочке закончена, нашему уютному одиночеству конец. Он уедет отсюда. И я, возможно, тоже. Но не стану же я плакать из-за расставания с котом, в самом деле. Или из жалости к себе. Я сильная, я умница, я справлюсь. Мне только и надо, что залезть под пуховое одеяло, но это так трудно, так невозможно – ведь некому расстегнуть мне молнию на платье, а как же я лягу спать одетая? Жизни нет, никто мне не поможет. Я попыталась выбраться из платья наружу, я потела и пыхтела, силясь ухватить застежку молнии, но все без толку. Никого, чтобы протянуть мне руку помощи. Никого. Я абсолютно, совершенно одна.

И в платье, из которого я не могла выбраться, я легла в свою постель. И расплакалась.

Дата добавления: 2015-11-16