15 страница

“Fino a quel giorno non era che una congerie di meccanismi e di circuiti, un volgarissimo cervello elettronico. Ora il ganglio escogitato da Aloisi, la cellula della personalità, l’uovo di vetro che dicevo, l’intima essenza della creatura sarebbe entrato in azione. Di là, attraverso l’automatico equilibrio dei compensi inerziali, si sarebbe irraggiato il lume della coscienza, con la capacità di godere e di soffrire. Ma non ci sarebbe stato qualche errore? I calcoli erano esatti? Che cosa sarebbe successo realmente? Chi sarebbe venuto al mondo? Laura o un essere sconosciuto e imprevedibile?

“C’era semplicemente da abbassare la leva di un interruttore (надо было просто опустить рукоятку выключателя). Un momento difficile, direi (трудный момент, /честно/ говоря). Tutti col fiato sospeso (все /ждали/, затаив дыхание; sospendere — подвешивать, приостанавливать).”

“Ma gli altri (а остальные)”, chiese Elisa Ismani (спросила Элиза Измани), “sapevano di Laura (знали о Лауре)?”

“Aloisi e io soltanto (только Алоизи и я). Per gli altri era semplicemente il Numero Uno (для остальных /это/ был просто Номер Один).”

“Chi ha abbassato la leva (кто опустил рукоятку)?”

“Io (я). Con questa mano (вот этой рукой). E pensavo (и я думал): Laura, Laura, fra un attimo forse sarai di nuovo qui con noi (Лаура, Лаура, через одно мгновение /ты/, может быть, снова будешь с нами).”

“E dopo (а потом)?”

“C’era semplicemente da abbassare la leva di un interruttore. Un momento difficile, direi. Tutti col fiato sospeso.”

“Ma gli altri”, chiese Elisa Ismani, “sapevano di Laura?”

“Aloisi e io soltanto. Per gli altri era semplicemente il Numero Uno.”

“Chi ha abbassato la leva?”

“Io. Con questa mano. E pensavo: Laura, Laura, fra un attimo forse sarai di nuovo qui con noi.”

“E dopo?”

“In apparenza nulla (внешне — ничего). I milioni di circuiti hanno ricevuto la corrente (по миллионам электрических цепей пошел ток; ricevere — получать), i fili magnetizzati hanno cominciato ad avvolgersi sulle bobine, riportando e dando informazioni (магнитные проволоки начали наматываться на бобины, получая и передавая информацию). Si è udito soltanto, per tutta la valle, una specie di brusio (было слышно только, по всему ущелью, что-то вроде шелеста). Credevo di non farcela, da tanto era l’affanno (я думал, не выдержу, так волновался; affanno, m — одышка, забота, беспокойство).

“Poi ci fu una specie di intoppo, il brusio cessò (потом возникла какая-то помеха, шелест прекратился), per un momento pensai che tutto fosse andato a ramengo (на одно мгновение я подумал, что все пропало; ramengo, m — погибель; andare a ramengo — пойти прахом). Guardai Aloisi che era di fianco a me (посмотрел на Алоизи, который стоял рядом со мной; di fianco a — сбоку от). Capì (он понял). Scosse il capo (покачал головой; scuotere — трясти). Sorrideva (улыбнулся).

“In quel mentre il mormorio riprese (в этот момент вновь начался шорох; riprendere — снова брать; возобновляться; mormorio, m — шорох, шелест; журчание; глухой говор/шум/ропот). Era come un respiro immenso (он был похож на мощное дыхание). L’automa, il Numero Uno, la creatura cominciava a vivere (робот, Номер Один, наше творение начало жить). Ma era Laura o un X qualsiasi (но была ли /это/ Лаура или какой-нибудь X)?

“In apparenza nulla. I milioni di circuiti hanno ricevuto la corrente, i fili magnetizzati hanno cominciato ad avvolgersi sulle bobine, riportando e dando informazioni. Si è udito soltanto, per tutta la valle, una specie di brusio. Credevo di non farcela, da tanto era l’affanno.

“Poi ci fu una specie di intoppo, il brusio cessò, per un momento pensai che tutto, fosse andato a ramengo. Guardai Aloisi che era di fianco a me. Capì. Scosse il capo. Sorrideva.

“In quel mentre il mormorio riprese. Era come un respiro immenso. L’automa, il Numero Uno, la creatura cominciava a vivere. Ma era Laura o un X qualsiasi?

“Manunta, mi ricordo, mi portò i primi dati emessi dal robot (Манунта, я помню, принес мне первые данные, выданные роботом; emettere — испускать, издавать). È una faccenda lunga da spiegare (/боюсь, придется/ долго объяснять; faccenda, f — дело). Si immagini un nastro con su tante lineette orizzontali, di diversa lunghezza e disposte in vario modo (представьте ленту с множеством горизонтальных линий разной длины и расположенных по-разному; modo, m — способ, метод). È la raffigurazione grafica delle attività mentali (/это/ графическое изображение умственной деятельности: «умственных деятельностей = процессов»). Non è una lingua (/это/ не язык). È il segno stesso del pensiero (/это/ сам отпечаток мысли). Un linguaggio assoluto (абсолютная речь). Una faccenda complicata, questo sì (очень сложное явление, это да = бесспорно). Per leggere ci vuole una pratica lunghissima (чтобы /научиться/ читать /это/, требуется очень долгая практика; volere — хотеть). Finora (до сих пор). Domani forse si troverà il modo di tradurlo automaticamente in una lingua (завтра, может быть, найдется способ переводить это автоматически на /какой-нибудь/ язык). È proprio quello che vorrei facesse Ismani, suo marito (именно этим должен заняться Измани, ваш муж: «я хотел бы, /чтобы/ занялся Измани…»; vorrei — я хотел бы).

“Manunta, mi ricordo, mi portò i primi dati emessi dal robot. È una faccenda lunga da spiegare. Si immagini un nastro con su tante lineette orizzontali, di diversa lunghezza e disposte in vario modo. È la raffigurazione grafica delle attività mentali. Non è una lingua. È il segno stesso del pensiero. Un linguaggio assoluto. Una faccenda complicata, questo sì. Per leggere ci vuole una pratica lunghissima. Finora. Domani forse si troverà il modo di tradurlo automaticamente in una lingua. È proprio quello che vorrei facesse Ismani, suo marito.

“Bene (ладно). Guardo questi primi nastri, per la verità poco impressionanti (я просмотрел эти первые ленты, честно говоря, мало впечатляющие; verità, f — правда). Qualche notizia generica (какие-то общие сведения). Descrizioni del tempo (описание погоды). Avvistamento di un aereo e di una specie di aquila (наблюдение самолета и какого-то орла). Rettifica di un calcolo eseguito due giorni prima (исправление расчетов, сделанных два дня назад). Perché già da qualche tempo, per l’avviamento indispensabile, il Numero Uno funzionava (так как уже некоторое время, из-за необходимого включения = будучи по необходимости включенным, Номер Один функционировал; avviamento, m — приведение в движение/в действие; запуск; включение; indispensabile — необходимый, неизбежный; нужный, обязательный). Ma privo ancora di coscienza, per così dire, senza la correlazione simultanea di tutte le attività (но еще лишенный сознания, так сказать, без синхронной корреляции всех /видов/ деятельности).

“In quel mentre ecco quello che non si era neanche sperato, l’assoluta conferma (в этот момент /появилось/ то, на что даже не надеялись, абсолютное подтверждение): la voce (голос). È un fenomeno in gran parte inesplicabile (/это/, по большей части, необъяснимый феномен). Alla macchina non ci eravamo preoccupati di dare un organo vocale (мы не позаботились о том, чтобы предоставить машине вокальный орган): questo poteva, se mai, servire per il grosso pubblico, come nei robot da baraccone (это могло бы пригодиться разве только для /увеселения/ широкой публики, как в балагане; servire — служить; grosso pubblico — широкая публика, массовый зритель; mai — когда-либо, когда-нибудь; se mai — если /вообще/), un virtuosismo tecnico, nient’altro (техническая виртуозность — и ничего больше). Ma al nostro scopo non serviva (но для нашей цели это не было нужно).

“Bene. Guardo questi primi nastri, per la verità poco impressionanti. Qualche notizia generica. Descrizioni del tempo. Avvistamento di un aereo e di una specie di aquila. Rettifica di un calcolo eseguito due giorni prima. Perché già da qualche tempo, per l’avviamento indispensabile, il Numero Uno funzionava. Ma privo ancora di coscienza, per così dire, senza la correlazione simultanea di tutte le attività.

“In quel mentre ecco quello che non si era neanche sperato, l’assoluta conferma: la voce. È un fenomeno in gran parte inesplicabile. Alla macchina non ci eravamo preoccupati di dare un organo vocale: questo poteva, se mai, servire per il grosso pubblico, come nei robot da baraccone, un virtuosismo tecnico, nient’altro. Ma al nostro scopo non serviva.

“Eppure, non sappiamo ancora adesso come, una voce è venuta (и все же, /хотя мы/ даже сейчас не знаем как, голос появился). Lei l’ha sentita, Elisa (вы слышали его, Элиза). Non è il rumore inevitabile dei mille e mille meccanismi in moto (/это ведь/ не неизбежный шум многих тысяч механизмов, /находящихся/ в движении). È una cosa a sé, una vibrazione autonoma (/это/ что-то независимое, автономная вибрация; una cosa a sé — вещь сама по себе) che nasce contemporaneamente e con uguale intensità da vari compartimenti, ora qui, ora lì (которая рождается одновременно и с одинаковой интенсивностью в разных зонах, то тут, то там).

“Da principio ho pensato a un guasto (сначала я подумал, /что это/ поломка: «подумал о поломке»). Poi mi è parso di riconoscere il tono, il timbro, l’espressione (потом мне показалось, /что я/ узнал этот тон, тембр, выражение). L’esperienza più forte della mia vita (самое сильное потрясение в моей жизни; esperienza, f — опыт). Suoni inarticolati (нечленораздельные звуки). Non avevo la più lontana idea di cosa significassero (у меня не было ни малейшего представления о том, что они означали; lontano — далекий). Ma ho riconosciuto Laura (но я узнал Лауру).

“Eppure, non sappiamo ancora adesso come, una voce è venuta. Lei l’ha sentita, Elisa. Non è il rumore inevitabile dei mille e mille meccanismi in moto. È una cosa a sé, una vibrazione autonoma che nasce contemporaneamente e con uguale intensità da vari compartimenti, ora qui, ora lì.

“Da principio ho pensato a un guasto. Poi mi è parso di riconoscere il tono, il timbro, l’espressione. L’esperienza più forte della mia vita. Suoni inarticolati. Non avevo la più lontana idea di cosa significassero. Ma ho riconosciuto Laura.

“Elisa, ha in mente certe musiche elettroniche (Элиза, вы помните какую-нибудь электронную музыку; mente, f — ум, память), dove la voce umana, le parole son trasformate e le parole non si afferrano più ma l’espressione resta, anzi è accentuata al massimo (в которой человеческий голос и слова изменены, и /хотя нельзя/ уловить слов, остается выразительность /музыки/, усиленная до максимума)? I vocaboli, le frasi non esistono, eppure la musica dice tutto ugualmente (слов, фраз не существует, и все же музыка передает все так же хорошо; dire — говорить; uguale — равный, одинаковый). Non il discorso vago e polivalente della musica classica ma un discorso di estrema precisione (/это/ не неясная, многозначная речь классической музыки, а речь высокой точности; estremo — крайний, предельный), più esatto ancora, in certo senso, di un normale discorso articolato (еще более точная, в определенном смысле, чем нормальная членораздельная речь).

“Così la voce (и голос такой). E l’ho subito messa in rapporto con le estrinsecazioni del pensiero sul filo magnetizzato in base alle formule di Cecatieff (я сразу же уловил его связь с записью мыслей на магнитной проволоке на основе формул Чекатьева; mettere — класть, устанавливать; estrinsecazione, f — проявление, выражение). E allora mi sono chiesto (и тогда я спросил себя): per caso, questa voce incomprensibile non corrisponde a quegli impulsi (не соответствует ли случайно этот непостижимый голос тем импульсам)? Abbiamo subito fatto la prova (мы сразу же проверили; prova, f — проверка). Bastava tradurre in suono la banda magnetizzata (надо было просто перевести в звук /запись на/ магнитной ленте; bastare — быть достаточным). E il risultato è stato impressionante: lo stesso identico suono (и результат был впечатляющий — абсолютно тот же самый звук).

“Elisa, ha in mente certe musiche elettroniche, dove la voce umana, le parole, son trasformate e le parole non si afferrano più ma l’espressione resta, anzi è accentuata al massimo? I vocaboli, le frasi non esistono, eppure la musica dice tutto ugualmente. Non il discorso vago e polivalente della musica classica ma un discorso di estrema precisione, più esatto ancora, in certo senso, di un normale discorso articolato.

“Così la voce. E l’ho subito messa in rapporto con le estrinsecazioni del pensiero sul filo magnetizzato in base alle formule di Cecatieff. E allora mi sono chiesto: per caso, questa voce incomprensibile non corrisponde a quegli impulsi? Abbiamo subito fatto la prova. Bastava tradurre in suono la banda magnetizzata. E il risultato è stato impressionante: lo stesso identico suono.

“Ma quello che veniva via via regisrato sui fili non coincideva con le modulazioni della voce (но то, что было зарегистрировано на проволоках, не совпадало с модуляциями голоса). La voce era una cosa indipendente (голос был независимым явлением; cosa, f — вещь). Non lasciava tracce negli archivi (он не оставлял следов в архивах). Che cosa diceva (что /же он/ говорил)?

“È una faccenda di circa dieci mesi fa (это было примерно десять месяцев назад; faccenda, f — дело). Può immaginarsi allora come mi sono intestardito per venirne a capo (можете представить, как я бился /над тем/, чтобы понять его; intestardirsi — упрямиться; testardo — упрямый; testardo come un mulo — упрям как осел; venire a capo — завершить, справиться с чем-л.). Decifrare quella voce (расшифровать этот голос). Una fatica bestiale (жутко трудная работа: «зверский труд»). Prima interpretare, in base al nostro modulo, i normali fili magnetizzati dall’automa (сначала перевести, на основе нашего модуля, обычные /записи на/ магнитных проволоках робота). E fin qui era una operazione prevista (а /это/ была предусмотренная операция; fin qui — до этих пор). Ottenuto il senso, ricavare dagli stessi fili un effetto fonico (уловив смысл, извлечь с этих же проволок звуковой сигнал; ottenere — получать). Mettere in correlazione quei suoni informi col significato già noto (сопоставить эти бесформенные звуки с уже известным значением; correlazione, f — соотношение). Trovare le corrispondenze, allenare l’orecchio ad afferrarle nelle minime sfumature (найти соответствие /между ними/, натренировать слух улавливать их малейшие нюансы). Un po’ come chi impara l’inglese (немного /похоже на то/, как учат английский язык). Tra le parole scritte e le parole dette sembra che non ci sia nessun nesso (между записанными словами и произнесенными, кажется, нет никакой связи). Poi a poco a popo ci si abitua (потом постепенно к этому привыкаешь). Ma era cento volte più difficile ed astruso (но /с нашей машиной/ было в сто раз труднее и непонятнее; astruso — мудреный, запутанный). Però ci sono riuscito (и все же мне это удалось).”

“Ma quello che veniva via via regisrato sui fili non coincideva con le modulazioni della voce. La voce era una cosa indipendente. Non lasciava tracce negli archivi. Che cosa diceva?

“È una faccenda di circa dieci mesi fa. Può immaginarsi allora come mi sono intestardito per venirne a capo. Decifrare quella voce. Una fatica bestiale. Prima interpretare, in base al nostro modulo, i normali fili magnetizzati dall’automa. E fin qui era una operazione prevista. Ottenuto il senso, ricavare dagli stessi fili un effetto fonico. Mettere in correlazione quei suoni informi col significato già noto. Trovare le corrispondenze, allenare l’orecchio ad afferrarle nelle minime sfumature. Un po’ come chi impara l’inglese. Tra le parole scritte e le parole dette sembra che non ci sia nessun nesso. Poi a poco a popo ci si abitua. Ma era cento volte più difficile ed astruso. Però ci sono riuscito.”

“E adesso lei capisce tutto (и теперь вы понимаете все)?”

“Quasi (почти).”

“E lei solo capisce (и только вы понимаете)? Nessun altro (больше никто)?”

“Manunta, sì (/еще/ Манунта). Non proprio come me, ma quasi (не совсем так, как я, но почти так). Manunta è un uomo in gamba (Манунта прекрасный человек; gamba, f — нога; in gamba — отличный). Mi vuole bene (он меня любит). Non mi tradirà mai (он никогда меня не предаст).”

“E Strobele (а Штробеле)?”

“Strobele (Штробеле)? Penso che lei se ne sarà già accorta: un tecnico stupendo Strobele (думаю, вы уже заметили, Штробеле — великолепный инженер). Senza di lui saremmo rimasti a terra (без него мы не сдвинулись бы с места: «остались бы на земле»). Un pianificatore perfetto (он превосходный планировщик). Per il resto, un completo imbecille (в остальном — полный дурак). Cosa vuole che intenda queste cose (и вы думаете, что /он может/ понять такие вещи; cosa vuole — что хотите)?”

“E Aloisi (а Алоизи)?”

“E adesso lei capisce tutto?”

“Quasi.”

“E lei solo capisce? Nessun altro?”

“Manunta, sì. Non proprio come me, ma quasi. Manunta è un uomo in gamba. Mi vuole bene. Non mi tradirà mai.”

“E Strobele?”

“Strobele? Penso che lei se ne sarà già accorta: un tecnico stupendo Strobele. Senza di lui saremmo rimasti a terra. Un pianificatore perfetto. Per il resto, un completo imbecille. Cosa vuole che intenda queste cose?”

“E Aloisi?”

“Aloisi sono convinto che capisse la voce per lo meno come me (я убежден, что Алоизи понимал голос, по крайней мере, как я; convincere). Ma Aloisi non me l’ha detto mai (но Алоизи мне никогда не говорил об этом). E nemmeno io gliel’ho chiesto (а я его не спрашивал). Non rida (не смейтесь): fra noi due, Aloisi e io, a separarci, c’era di nuovo Laura (между нами двумя, мной и Алоизи, опять была Лаура: «чтобы разделить нас, снова была Лаура»; separare — разделять). Poi Aloisi si è ammazzato in montagna (потом Алоизи разбился в горах; ammazzare — убивать). Forse meglio così (может, это и к лучшему).”

“E Laura, lei l’ha riconosciuta sùbito (а вы сразу узнали Лауру)?”

“Sùbito (сразу). Per me e probabilmente anche per Aloisi, l’emozione più forte della vita (для меня, и вероятно также для Алоизи, — сильнейшее потрясение в жизни; emozione, f — эмоция). Da questo orrendo fortilizio fabbricato con i numeri usciva il suono di una donna (из этой безобразной крепости, построенной /при помощи/ расчетов, исходил голос женщины; numero, m — число, цифра), di quella unica donna che per anni aveva divorato i miei pensieri (той единственной женщины, которая годами поглощала мои мысли; divorare — пожирать, жадно есть: divorare la preda — пожирать добычу).

“Aloisi sono convinto che capisse la voce per lo meno come me. Ma Aloisi non me l’ha detto mai. E nemmeno io gliel’ho chiesto. Non rida: fra noi due, Aloisi e io, a separarci, c’era di nuovo Laura. Poi Aloisi si è ammazzato in montagna. Forse meglio così.”

“E Laura, lei l’ha riconosciuta sùbito?”

“Sùbito. Per me e probabilmente anche per Aloisi, l’emozione più forte della vita. Da questo orrendo fortilizio fabbricato con i numeri usciva il suono di una donna, di quella unica donna che per anni aveva divorato i miei pensieri.

“Per un momento, lo confesso, mi sono sentito quasi un dio (на одно мгновение, признаюсь, я почувствовал себя почти богом). Dal niente, dalla materia morta, riuscire a tirar fuori una creatura (из ничего, из мертвой материи суметь создать существо; tirar fuori — вытащить)! Accanto a me c’era Aloisi, e mi guardava, mi guardava (рядом со мной был Алоизи, и он смотрел на меня, смотрел). Senza gioia, però, senza nessuna espressione di trionfo (без радости, однако, без какого-либо выражения торжества).

“Cos’hai (что с тобой: «что имеешь = что тебя»)?”, gli dico (говорю я ему). “Non la riconosci (не узнаешь ее)? È la sua voce, no (/это/ ее голос, /разве/ нет)?” Lui resta là, perplesso (он смущен; restare — оставаться). “La voce, sì (голос — да)”, dice (говорит), “ma non è lei (но /это/ не она)”.

“Cosa voleva dire (что он хотел сказать)? La voce era di Laura (голос был /голосом/ Лауры). Solo la voce (только голос). Il resto, quello che volgarmente chiamano personalità, era di un’altra, di un essere ignoto, indifferentziato (остальное, то, что упрощенно называют личностью, /принадлежало/ другому, неизвестному, недифференцированному существу). O meglio, nel complesso era lei, però qualcosa ancora mancava (или точнее, в целом /это/ была она, но еще чего-то недоставало), il segno, quella misteriosa essenza che fa ciascuno di noi unico al mondo (знака, той таинственной сущности, которая делает любого из нас единственным в мире).

“Per un momento, lo confesso, mi sono sentito quasi un dio. Dal niente, dalla materia morta, riuscire a tirar fuori una creatura! Accanto a me c’era Aloisi, e mi guardava, mi guardava. Senza gioia, però, senza nessuna espressione di trionfo.

“Cos’hai?”, gli dico. “Non la riconosci? È la sua voce, no?” Lui resta là, perplesso. “La voce, sì”, dice, “ma non è lei”.

“Cosa voleva dire? La voce era di Laura. Solo la voce. Il resto, quello che volgarmente chiamano personalità, era di un’altra, di un essere ignoto, indifferentziato. O meglio, nel complesso era lei, però qualcosa ancora mancava, il segno, quella misteriosa essenza che fa ciascuno di noi unico al mondo.

“Rinunciare (отказаться)? O ricominciare tutto da capo (или начать все сначала)? Confesso che, senza Aloisi, avrei abbandonato la battaglia (признаюсь, что, если бы не Алоизи, я бы все бросил: «покинул битву»). Ma Aloisi conosceva Laura come me, forse meglio di me (но Алоизи знал Лауру /так же/, как я, может быть, /даже/ лучше меня). Ci chiudemmo giù nei labirinti dell’automa (мы заперлись внизу, в лабиринтах робота). Si fece fermare tutto, il Numero Uno ritornò una cosa atona e morta (мы все остановили, Номер Один опять превратился в мертвую вещь; atono — безударный; ritornare — возвращаться; вновь становиться).

“E adesso qui è impossibile spiegarle, cara Elisa, che razza di lavoro fu (и сейчас, здесь, невозможно объяснить вам, дорогая Элиза, что за работу /мы проделали/; razza, f — раса, сорт). Come il ritocco di un cervello (вроде коррекции мозга; ritoccare — снова трогать, еще раз касаться; подправлять, подновлять, исправлять). Come la rettifica di un’anima (вроде исправления души). L’errore era stato di ricostruire Laura come avrei desiderato che fosse (ошибкой было сконструировать Лауру /такой/, какой я хотел бы, чтобы она была): buona, fedele, appassionata (доброй, верной, страстной). Cioè diversa da lei (то есть непохожей на нее). Perché fosse veramente Laura (потому что, /для того чтобы машина/ стала настоящей Лаурой), occorreva metterci dentro il veleno, le menzogne, la scaltrezza, la vanità, l’orgoglio, i pazzi desideri (надо было вложить в нее желчь, лживость: «лжи», хитрость, тщеславие, гордость, безумные желания; veleno, m — яд, отрава; злоба, желчь), tutto ciò che mi aveva fatto tanto soffrire (все то, от чего я так страдал). Insomma, per riaverla, la mia Laura, dovevo ricominciare l’infelicità (в общем, чтобы вновь обрести ее, мою Лауру, я должен был снова стать несчастным: «возобновить несчастное состояние»; ricominciare — снова начать; infelicità, f — несчастье).

“Rinunciare? O ricominciare tutto da capo? Confesso che, senza Aloisi, avrei abbandonato la battaglia. Ma Aloisi conosceva Laura come me, forse meglio di me. Ci chiudemmo giù nei labirinti dell’automa. Si fece fermare tutto, il Numero Uno ritornò una cosa atona e morta.

“E adesso qui è impossibile spiegarle, cara Elisa, che razza di lavoro fu. Come il ritocco di un cervello. Come la rettifica di un’anima. L’errore era stato di ricostruire Laura come avrei desiderato che fosse: buona, fedele, appassionata. Cioè diversa da lei. Perché fosse veramente Laura, occorreva metterci dentro il veleno, le menzogne, la scaltrezza, la vanità, l’orgoglio, i pazzi desideri, tutto ciò che mi aveva fatto tanto soffrire. Insomma, per riaverla, la mia Laura, dovevo ricominciare l’infelicità.

“Ed ecco (ну вот). Me lo ricordo, era una sera di febbraio, tutto era coperto di neve (я помню один февральский вечер, /когда/ все было покрыто снегом), cominciava a venir buio e io ero nel mio studio, a casa (начинало темнеть, а я был в своем кабинете, дома). All’improvviso il suono del mostro, della creazione nostra che riprendeva a vivere (вдруг /раздался/ голос чудовища, нашего творения, которое опять ожило; riprendere — возобновлять). E la voce, la sua voce, di Laura, ancora (опять этот голос, ее голос, Лауры).

“Di colpo qui, alla bocca dello stomaco, come una tenaglia di fuoco (внезапно здесь, в груди — как будто вспышка огня; bocca, f — рот; stomaco, m — желудок; tenaglia, f — клещи, захват). Una inquietudine (волнение). Uno struggimento (томление). Una disperazione (отчаяние). L’amore (любовь).

“Ora sì che era lei, finalmente, Laura (теперь это, наконец, была она, Лаура). Non potevo sbagliarmi, avevo ricominciato a soffrire (я не мог ошибиться: я опять начал страдать).”

“L’amava tanto (вы так ее любили)?”

“Ed ecco. Me lo ricordo, era una sera di febbraio, tutto era coperto di neve, cominciava a venir buio e io ero nel mio studio, a casa. All’improvviso il suono del mostro, della creazione nostra che riprendeva a vivere. E la voce, la sua voce, di Laura, ancora.

“Di colpo qui, alla bocca dello stomaco, come una tenaglia di fuoco. Una inquietudine. Uno struggimento. Una disperazione. L’amore.

“Ora sì che era lei, finalmente, Laura. Non potevo sbagliarmi, avevo ricominciato a soffrire.”

“L’amava tanto?”

“Dal primo giorno (с первого дня)”, disse Endriade (сказал Эндриаде). “Non avevo avuto più pace (/с тех пор мне/ не было покоя). Fidanzamento, nozze, vita in comune (помолвка, свадьба, совместная жизнь), niente era servito a togliermi il tormento (ничто не помогало избавиться от муки; servire — служить; togliere — убирать, удалять; togliersi — снимать с себя). Vederla, toccarla, sentirla a mia disposizione in ogni ora del giorno e della notte non bastava (видеть ее, касаться ее, чувствовать, /что она/ в моем распоряжении в любое время дня и ночи, было недостаточно). Era lontana, straniera, chiusa in desideri e pensieri inafferrabili (она была далекая, чужая, поглощенная непостижимыми желаниями и мыслями; chiudere — закрывать). Lei rideva, scherzava (она смеялась, шутила). Niente (и ничего). Io non trovavo requie (я не находил покоя). Semplice: io l’amavo, e lei no (просто я ее любил, а она /меня/ — нет).

“E adesso ricominciava il supplizio (и теперь опять началась пытка). Di nuovo la sentivo vicina, palpitante, estranea e irraggiungibile (снова я чувствовал, /что она/ близко, отчужденная и недостижимая; palpitante — бьющийся, трепещущий; palpitare — сильно и часто биться /о сердце/; трепетать, дрожать; биться; raggiungere — достигать; добираться). Era chiusa nella ermetica cittadella del Numero Uno (она была заперта в герметичной цитадели Номера Один), non si poteva muovere, non poteva fuggire, non poteva tradirmi se non col pensiero (не могла двигаться, не могла сбежать, не могла изменить мне, разве только в мыслях). Eppure l’ansia era identica a una volta, quando Laura era di carne (и все же беспокойство было таким же, как тогда, когда Лаура существовала во плоти: «была из плоти»).

“Dal primo giorno”, disse Endriade. “Non avevo avuto più pace. Fidanzamento, nozze, vita in comune, niente era servito a togliermi il tormento. Vederla, toccarla, sentirla a mia disposizione in ogni ora del giorno e della notte non bastava. Era lontana, straniera, chiusa in desideri e pensieri inafferrabili. Lei rideva, scherzava. Niente. Io non trovavo requie. Semplice: io l’amavo, e lei no.

“E adesso ricominciava il supplizio. Di nuovo la sentivo vicina, palpitante, estranea e irraggiungibile. Era chiusa nella ermetica cittadella del Numero Uno, non si poteva muovere, non poteva fuggire, non poteva tradirmi se non col pensiero. Eppure l’ansia era identica a una volta, quando Laura era di carne.

Дата добавления: 2015-11-13