8 страница

“Anche lui?”, fece Olga beffarda.

“Sì, certo”, rispose Endriade come fosse la cosa più naturale del mondo. “E diceva che di notte si udivano strani rumori. Ma io non gli credevo, non gli ho mai creduto, erano fissazioni, e adesso voi sentite una campana, ma io non ci credo, questa campana non esiste, probabilmente è uno di quei falsi suoni che par di udire quando si cambia rapidamente di altitudine come oggi lei Ismani... Però”, e qui la voce fece un brusco scarto assumendo un tono ansioso, “però dovremmo stare tutti più attenti, occhi e orecchie aperte, non sarà mai abbastanza, gli anni scorsi io ero più tranquillo, la sorveglianza c’è, non mancano i controlli, gli strumenti d’intercettazione sono quanto di più perfetto si possa desiderare, eppure io li sento qui intorno, giorno e notte, come topi che rodono, che rodono per scavarsi una strada, non sono mica tutti imbecilli come al ministero dove credono che quassù si stian facendo i giochi e noi si mangi il pane a ufo, c’è anche chi ha capito, o per lo meno sospetta, e ha paura, e farebbe di tutto, assolutamente di tutto per mandare in malora la nostra... il nostro...”

“Il nostro impianto (наше сооружение)”, suggerì Strobele (подсказал Штробеле).

“Impianto (сооружение). Perché a che punto si è giunti lo sappiamo solamente in tre, e domani con lei, Ismani, saremo quattro (потому что, чего мы достигли, знаем только мы трое, а завтра с вами, Измани, /нас/ будет четверо; punto, m — место, пункт), nessun’altra persona al mondo ne è informata (никто другой в мире об этом не знает; informare — уведомлять, информировать) ma, qualche cosa, quelli lì possono averlo indovinato, e tremano (но они, возможно, что-то угадали и дрожат). Vagamente hanno intuito, lo giurerei, hanno intuito questa spaventosa verità (интуитивно почувствовали, /готов/ поклясться, интуитивно почувствовали эту страшную истину; intuire — догадываться, предчувствовать): che se noi, qui, si riesce, diventiamo (что если нам, здесь, это удастся, мы станем)...”, e battè un pugno sulla tavola facendo sobbalzare le stoviglie (и он ударил кулаком по столу, так что подпрыгнула посуда).

“Endriade!”, fece Strobele, supplicandolo di calmarsi (сказал Штробеле, умоляя его успокоиться).

“Diventiamo i padroni del mondo (мы станем владельцами мира)!”

“Il nostro impianto”, suggerì Strobele.

“Impianto. Perché a che punto si è giunti lo sappiamo solamente in tre, e domani con lei, Ismani, saremo quattro, nessun’altra persona al mondo ne è informata ma, qualche cosa, quelli lì possono averlo indovinato, e tremano. Vagamente hanno intuito, lo giurerei, hanno intuito questa spaventosa verità: che se noi, qui, si riesce, diventiamo...”, e battè un pugno sulla tavola facendo sobbalzare le stoviglie.

“Endriade!”, fece Strobele, supplicandolo di calmarsi.

“Diventiamo i padroni del mondo!”

10.

Solo verso mezzanotte Ermanno ed Elisa Ismani, stanchi, presero commiato dagli Strobele (только /ближе/ к полуночи Эрманно и Элиза Измани, уставшие, попрощались с /обоими/ Штробеле; commiato, m — прощание) e, sotto l’acquazzone, raggiunsero la villetta dove avrebbero abitato (и, под проливным дождем, добрались до маленькой виллы, где /им/ предстояло жить; raggiungere). Li accompagnarono a piedi gli Endriade che abitavano ancora più in là (их пешком провожали /супруги/ Эндриаде, которые жили еще дальше). La Giustina era già andata a dormire, ma trovarono tutto preparato (Джустина уже ушла спать, но все /было для них/ приготовлено; trovare — находить).

Nonostante lo strapazzo del viaggio, Ismani non aveva sonno (несмотря на усталость после путешествия, Измани не спалось; sonno, m — сон). A eccitarlo erano forse la stranezza del posto, la gente nuova, l’impazienza di sapere, l’aria rarefatta della montagna (может, его волновало странное место, новые люди, нетерпение узнать, разреженный воздух гор). Ma invece di sentirsi contrariato e nervoso (но вместо того, чтобы чувствовать себя раздраженным и нервным), si trovava in una vivace e lieta disposizione di spirito, cosa in lui piuttosto rara (он был в живом и радостном настроении, весьма редком для него; trovarsi — находиться; disposizione di spirito — расположение духа). Aveva voglia di camminare, di scherzare, di ridere (он хотел ходить, шутить, смеяться).

Solo verso mezzanotte Ermanno ed Elisa Ismani, stanchi, presero commiato dagli Strobele e, sotto l’acquazzone, raggiunsero la villetta dove avrebbero abitato. Li accompagnarono a piedi gli Endriade che abitavano ancora più in là. La Giustina era già andata a dormire, ma trovarono tutto preparato.

Nonostante lo strapazzo del viaggio, Ismani non aveva sonno. A eccitarlo erano forse la stranezza del posto, la gente nuova, l’impazienza di sapere, l’aria rarefatta della montagna. Ma invece di sentirsi contrariato e nervoso, si trovava in una vivace e lieta disposizione di spirito, cosa in lui piuttosto rara. Aveva voglia di camminare, di scherzare, di ridere.

“Ma anche tu, Elisa, mi sembri allegra, stasera (но и ты, Элиза, кажешься веселой сегодня вечером).”

“È un fatto (это факт = это правда). Sarà l’altitudine (возможно, это из-за высоты). Mi sento quasi una ragazzina (я себя чувствую почти девочкой).”

La villa, arredata in stile rustico, era accogliente e pulitissima (вилла, обставленная в деревенском стиле, была удобная и очень чистая; accogliente — гостеприимный, приветливый; удобный, уютный; accogliere — принимать, встречать). Si sarebbe detto quasi che prima di loro nessuno fosse venuto ad abitarci (можно было бы сказать, что до них никто там не жил: «не приезжал проживать»). Per quanto curiosasse intorno (сколько бы он ни смотрел по сторонам; curiosare — любопытствовать; curioso — любопытный, любознательный), Ismani non trovò un oggetto, un segno (Измани не находил ни предмета, ни признака) che potesse riferirsi alla permanenza di Aloisi (который мог бы указать на пребывание /здесь/ Алоизи; riferirsi — ссылаться). Perfino i libri che riempivano uno scaffale non denotavano una personalità (даже книги в шкафу не выдавали /его/ личности; riempire — наполнять). C’erano testi scientifici in varie lingue, relativi soprattutto all’elettrofisica (там были научные работы на разных языках, относящиеся, главным образом, к электрофизике; testo, m — текст), ma sembravano capitati là per caso (но, кажется, они там оказались случайно; caso, m — случай; случайность), mescolati com’erano libri gialli, a romanzi d’amore, a opere storiche e biografiche (вперемешку: «перемешанные» с детективами: «желтыми книгами», любовными романами, историческими и биографическими произведениями), c’era perfino un manuale di cucina (там была даже поваренная книга; manuale, m — руководство, учебник; cucina, f — кухня). Certo quella non pareva la biblioteca di un genio (конечно, эта /библиотека/ не казалась библиотекой гения).

“Ma anche tu, Elisa, mi sembri allegra, stasera.”

“È un fatto. Sarà l’altitudine. Mi sento quasi una ragazzina.”

La villa, arredata in stile rustico, era accogliente e pulitissima. Si sarebbe detto quasi che prima di loro nessuno fosse venuto ad abitarci. Per quanto curiosasse intorno, Ismani non trovò un oggetto, un segno che potesse riferirsi alla permanenza di Aloisi. Perfino i libri che riempivano uno scaffale non denotavano una personalità. C’erano testi scientifici in varie lingue, relativi soprattutto all’elettrofisica, ma sembravano capitati là per caso, mescolati com’erano libri gialli, a romanzi d’amore, a opere storiche e biografiche, c’era perfino un manuale di cucina. Certo quella non pareva la biblioteca di un genio.

In quanto alle cose più personali di Aloisi, tutto era stato portato via (что касается самих личных вещей Алоизи, все было вывезено): non un soprammobile, una fotografia, una scatola di sigarette (/не осталось/ ни статуэтки, ни фотографии, ни пачки сигарет; soprammobile, m — безделушка, фигурка /на мебели/), un foglio di carta, uno spillo che potesse ricordare lo scomparso (ни листа бумаги, ни булавки, которые могли бы напомнить о покойном; scomparso — исчезнувший; умерший; scomparire — исчезать, пропадать из виду).

Salito infine in camera da letto, Ismani (поднявшись наконец в спальню, Измани), che al buio completo non riusciva a dormire (который не мог заснуть в полной темноте; riuscire — удаваться, получаться; доходить; достигать), per prima cosa andò a controllare le finestre (в первую очередь пошел проверить окна). Le imposte, come aveva previsto, erano ermeticamente sprangate (ставни, как он предполагал, были плотно заперты; prevedere — предвидеть; ermetico — герметичный; spranga, f — засов, задвижка). Ne aprì una (он открыл одну из них).

Rimase stupefatto (он был поражен; rimanere — оставаться). Nel giro di pochi minuti, sfogatosi il temporale (за несколько минут гроза кончилась; giro, m — круг; период времени; sfogare — выпускать, изливать), il cielo si era completamente aperto (небо совершенно прояснилось; aprirsi — открываться) e ora una limpidissima luna illuminava il mondo (и теперь ясная: «яснейшая» луна освещала мир; limpido — ясный, прозрачный; чистый).

In quanto alle cose più personali di Aloisi, tutto era stato portato via: non un soprammobile, una fotografia, una scatola di sigarette, un foglio di carta, uno spillo che potesse ricordare lo scomparso.

Salito infine in camera da letto, Ismani, che al buio completo non riusciva a dormire, per prima cosa andò a controllare le finestre. Le imposte, come aveva previsto, erano ermeticamente sprangate. Ne aprì una.

Rimase stupefatto. Nel giro di pochi minuti, sfogatosi il temporale, il cielo si era completamente aperto e ora una limpidissima luna illuminava il mondo.

“Vieni a vedere, Elisa (иди посмотри, Элиза)!”

Restarono immobili a guardare (они стояли неподвижно и смотрели; restare — оставаться, быть). Dinanzi a loro, risplendente di quella magica luce, si stendeva l’altipiano (перед ними, освещенное этим волшебным светом, простиралось плоскогорье): una prateria tutta a dossi e valloncelli con qualche nera macchia d’abeti (большой луг, весь в буграх и впадинах с несколькими черными пятнами елей). Ma, a una distanza di cinquecento metri circa, biancheggiava fra gli alberi una costruzione bassa e irregolare, a rientranze e sporgenze (но на расстоянии примерно пятисот метров, среди деревьев белела низкая, неправильной /формы/ конструкция, с углублениями и выступами) che da lontano non si capiva se fosse un semplice muro di cinta oppure un vero e proprio edificio (издалека /они не могли/ понять, была ли /это/ просто стена ограды или же настоящее: «истинное и действительное» здание).

“Eccolo là il grande mistero (вот эта великая тайна)”, disse Elisa (сказала Элиза), “non mi sembra gran che impressionante (она кажется мне не /столько/ великой, /сколько/ впечатляющей).”

“Andiamo a vedere (пойдем посмотрим)?”

“A quest’ora (в это время; ora, f — час)?”

“Vieni a vedere, Elisa!”

Restarono immobili a guardare. Dinanzi a loro, risplendente di quella magica luce, si stendeva l’altipiano: una prateria tutta a dossi e valloncelli con qualche nera macchia d’abeti. Ma, a una distanza di cinquecento metri circa, biancheggiava fra gli alberi una costruzione bassa e irregolare, a rientranze e sporgenze che da lontano non si capiva se fosse un semplice muro di cinta oppure un vero e proprio edificio.

“Eccolo là il grande mistero”, disse Elisa, “non mi sembra gran che impressionante.”

“Andiamo a vedere?”

“A quest’ora?”

“Ma non vedi che stupenda notte (/разве ты/ не видишь, какая прекрасная ночь)?”

“L’erba sarà ancora tutta bagnata (трава, наверно, еще мокрая). Con quelle scarpe ti prenderai un raffreddore, garantito (в этих туфлях /ты/ точно подхватишь простуду; garantire — гарантировать, ручаться; raffreddarsi — охлаждаться, остывать;/разг./ простудиться).”

“Invece, se vuoi sapere, tengono l’acqua benissimo (наоборот, если хочешь знать, они совсем не пропускают воду: «прекрасно держат воду»).”

“Be’, mettiti almeno il soprabito (ладно, надень хоть плащ).”

Uscirono nella favolosa luce (они вышли /из дома и оказались в лучах/ сказочного света; favola, f — басня; сказка). Lavata l’aria dalla tempesta, anche le cose lontane diventavano nitidissime (воздух, омытый грозой, и даже предметы вдали стали очень четкими; nitido — чистый, ясный, прозрачный; четкий). Avanzando essi all’aperto, l’orizzonte si allargava (/когда они/ вышли на открытое место, горизонт расширился; largo — широкий). Di là dei vasti prati apparve una barriera di foreste (там, за просторными лугами, показалась полоса леса; barriera, f — заграждение, преграда), e dietro ancora una giogaia candida di rupi (а еще дальше — белоснежная горная цепь). Tutto era quieto, silenzioso, bellissimo e pieno di mistero (все было тихо, спокойно, прекрасно и полно тайны).

“Ma non vedi che stupenda notte?”

“L’erba sarà ancora tutta bagnata. Con quelle scarpe ti prenderai un raffreddore, garantito.”

“Invece, se vuoi sapere, tengono l’acqua benissimo.”

“Be’, mettiti almeno il soprabito.”

Uscirono nella favolosa luce. Lavata l’aria dalla tempesta, anche le cose lontane diventavano nitidissime. Avanzando essi all’aperto, l’orizzonte si allargava. Di là dei vasti prati apparve una barriera di foreste, e dietro ancora una giogaia candida di rupi. Tutto era quieto, silenzioso, bellissimo e pieno di mistero.

Si avvicinarono alla bianca costruzione (они подошли к белой конструкции). Da quanto era possibile capire sembrava una lunga casamatta (насколько можно было понять, она походила на длинный каземат), che seguiva gli scoscendimenti e della quale non si scorgeva il termine (который шел по обрывам, и конца которого не было видно; seguire — следовать). Ne derivava un complesso di piatti edifici apparentemente quasi uguali (к ней был пристроен комплекс плоских зданий, по-видимому, почти одинаковых; derivare — вытекать, брать начало) ma disposti uno più in alto e uno più in basso, a seconda della pendenza del terreno, con effetto pittoresco (но расположенных выше и ниже, в соответствии с рельефом местности, с живописным эффектом = что выглядело живописно; pendenza, f — наклон, покатость; effetto, m — эффект). Fra l’uno e l’altro (между одним и другим) — a quanto si poteva intravedere nella luce della luna sempre vaga ed elusiva anche se intensa (насколько можно было разглядеть в лунном свете, неясном и обманчивом, хотя и ярком; sempre — всегда; intenso — сильный, напряженный; eludere обходить; уклоняться, ускользать) — non c’erano però varchi di sorta (не было никаких проходов; sorta, f — сорт, род, тип; varco, m — проход, переход; перевал). Essi formavano insomma una barriera ininterrotta (все вместе они образовывали сплошное заграждение; interrompere — прерывать, перебивать), simile a certe antiche fortificazioni militari (похожее на некоторые древние военные укрепления).

Si avvicinarono alla bianca costruzione. Da quanto era possibile capire sembrava una lunga casamatta, che seguiva gli scoscendimenti e della quale non si scorgeva il termine. Ne derivava un complesso di piatti edifici apparentemente quasi uguali ma disposti uno più in alto e uno più in basso, a seconda della pendenza del terreno, con effetto pittoresco. Fra l’uno e l’altro — a quanto si poteva intravedere nella luce della luna sempre vaga ed elusiva anche se intensa — non c’erano però varchi di sorta. Essi formavano insomma una barriera ininterrotta, simile a certe antiche fortificazioni militari.

Giunti ai piedi del muro, in quel punto illuminato in pieno dalla luna (подойдя к подножию стены, в этом месте полностью освещенной луной), guardarono in su (они посмотрели наверх). Sarà stato alto sette-otto metri, liscio e uniforme (она была примерно семи-восьми метров высотой, ровная, однородная), senza una finestra, un balcone, un lucernario (без окон, балконов, слуховых окон). Non si trattava dunque di abitazioni e neppure di luoghi dove potesse verosimilmente lavorare l’uomo (очевидно, это было не жилье и даже не место, где мог бы работать человек; si tratta di — речь идет; verosimilmente — правдоподобно). Bensì di involucri lunari contenenti cose inanimate come per esempio macchine (а фантастического вида корпус: «лунные оболочки…», содержащий неодушевленные предметы, например, машины; involucro, m — оболочка; lunare — лунный), che non abbisognavano d’aria e di luce (которым не нужен воздух и свет); oppure, appunto, di uno speciale fortilizio (или же, скорее, особая крепость; appunto — точно, именно).

Ma la ridotta, o lunga casamatta, o serie di padiglioni o come diavolo si poteva chiamare (но редут, или длинный каземат, или ряд павильонов, или как там это называется; diavolo, m — дьявол), non aveva la fisionomia atona e morta che può avere, per esempio, una cabina di trasformazione (не имел безжизненного вида, который может быть, например, у трансформаторной будки; atono — безударный), e neppure l’ermetica apatia che è propria delle tombe (не /было в нем/ и апатичной непроницаемости, которая свойственна могилам) (così chiuse e concentrate in se stesse, indifferenti alla vita intorno (таким замкнутым и сосредоточенным на самих себе, равнодушным к жизни вокруг; indifferente — безразличный; равнодушный, безучастный)).

Giunti ai piedi del muro, in quel punto illuminato in pieno dalla luna, guardarono in su. Sarà stato alto sette-otto metri, liscio e uniforme, senza una finestra, un balcone, un lucernario. Non si trattava dunque di abitazioni e neppure di luoghi dove potesse verosimilmente lavorare l’uomo. Bensì di involucri lunari contenenti cose inanimate come per esempio macchine, che non abbisognavano d’aria e di luce; oppure, appunto, di uno speciale fortilizio.

Ma la ridotta, o lunga casamatta, o serie di padiglioni o come diavolo si poteva chiamare, non aveva la fisionomia atona e morta che può avere, per esempio, una cabina di trasformazione, e neppure l’ermetica apatia che è propria delle tombe (così chiuse e concentrate in se stesse, indifferenti alla vita intorno).

Ermanno ed Elisa Ismani, dopo un poco, notarono (Эрманно и Элиза Измани, немного погодя, заметили) che nel muro si aprivano, qua e là, vari orifizi sfuggiti a un primo esame (что в стене, тут и там, находятся разные отверстия, /которых они/ не заметили при первом осмотре; aprirsi — открываться; sfuggire — избегать, ускользать): rotondi, quadrati o a sottile feritoia, riparati da sottili reticelle (круглые, квадратные или в виде тонких щелей, защищенные тонкими сетками; feritoia, f — отверстие, щель; амбразура, бойница; люк; riparare — исправлять; чинить, ремонтировать; защищать, заслонять, предохранять). Alcuni d’essi, più rari, di forma circolare, erano muniti di cristalli convessi (некоторые из них, их было меньше, круглой формы, были с выпуклыми стеклами; munire — снабжать, наделять), sporgenti, simili a lenti, paragonabili a pupille (выдающимися вперед, похожими на линзы, /их можно было/ сравнить с глазами; paragonabile — сравнимый; paragone, m — сравнение, сопоставление: fare un paragone — сравнивать; pupilla, f — зрачок); e vi scintillava il riflesso della luna (и в них мерцало отражение луны).

Ora che guardavano meglio, si accorsero pure (теперь, когда они присмотрелись получше, то заметили) che oltre il ciglio superiore del muro sporgeva una nera selva di piccole antenne (что над верхним краем стены выступала черная рощица маленьких антенн), schermi a filigrana, reti concave come quelle del radar, tubi sottili anche (филигранные экраны, вогнутые сетки, как у радара, а также тонкие трубки), con in cima una sorta di berretto che li faceva somigliare a dei minuscoli comignoli (а на их верхушках что-то вроде берета, которые делали их похожими на крошечные дымовые трубы; comignolo, m — гребень крыши, конек; выступающая часть дымохода /на крыше/), e perfino dei curiosi ciuffi che ricordavano i piumini per la polvere (и даже на странные хохолки, которые напоминали метелки из перьев для /смахивания/ пыли; piuma, f — перо; пух; piumino, m — пух; султан, пучок перьев /на шляпе/; метелочка из перьев /для смахивания пыли с мебели/). Erano opache, di colore azzurro (они были матовые, голубого цвета) e perciò a una prima occhiata, soprattutto di notte, non era facile distinguerle (и поэтому при первом взгляде, особенно ночью, нелегко было их различить).

Ermanno ed Elisa Ismani, dopo un poco, notarono che nel muro si aprivano, qua e là, vari orifizi sfuggiti a un primo esame: rotondi, quadrati o a sottile feritoia, riparati da sottili reticelle. Alcuni d’essi, più rari, di forma circolare, erano muniti di cristalli convessi, sporgenti, simili a lenti, paragonabili a pupille; e vi scintillava il riflesso della luna.

Ora che guardavano meglio, si accorsero pure che oltre il ciglio superiore del muro sporgeva una nera selva di piccole antenne, schermi a filigrana, reti concave come quelle del radar, tubi sottili anche, con in cima una sorta di berretto che li faceva somigliare a dei minuscoli comignoli, e perfino dei curiosi ciuffi che ricordavano i piumini per la polvere. Erano opache, di colore azzurro e perciò a una prima occhiata, soprattutto di notte, non era facile distinguerle.

Immobili, guardavano, nel grande silenzio della notte (неподвижно смотрели они в великой тишине ночи). Ma silenzio non era (но тишины не было).

“Senti (слышишь)?”, domandò Ermanno Ismani (спросил Эрманно Измани).

“Sì, sì, mi pareva (да-да, мне кажется).”

Di là del bianco muro, infatti, ad ascoltare attentamente, veniva una specie di brusio (от белой стены, действительно, /если/ внимательно послушать, исходил какой-то шелест; brusio, m — гомон; гул; шум: il brusio delle foglie — шелест листьев), vasto e profondo eppure appena percettibile, simile all’impalpabile rumore (обширный и глубокий, хотя и едва уловимый, похожий на неощутимый шум; palpare — щупать, ощупывать) che fanno le formiche quando si rompe la cupola della loro casa (который создают муравьи, когда разрушается купол их дома) e gli insetti sgorgano dalle crepe a centinaia correndo sulle macerie come pazzi (и насекомые вылезают из трещин сотнями и бегут по развалинам, как сумасшедшие; sgorgare — вытекать, изливаться). Un ticchettio lievissimo, nella cui flebile trama si distinguevano di quando in quando piccoli suoni irregolari (очень легкое приглушенное тиканье, в тонкой нити которого время от времени /можно было/ различить тихие неровные звуки; flebile — приглушенный, слабый; trama, f — уток, уточная нить), fruscii lontani, scatti, gorgogliare sommesso di liquidi, ritmici sospiri (далекие шорохи, щелчки, тихое бульканье жидкости, ритмичные вздохи; sommesso — смирный, смиренный, покорный; негромкий, тихий), così lievi ch’era quasi impossibile dire se fossero veri (такие легкие, что было почти невозможно сказать, настоящие они) o invece non provenissero dal sangue che talora rimbomba nelle tempie (или, наоборот, происходят не от /плоти и/ крови, которая иногда стучит в висках; rimbombare — греметь, громыхать). Una specie di vita ferveva dunque nel chiuso della segreta rocca, apparentemente addormentata (что-то вроде жизни кипело внутри секретной крепости, по-видимому, спящей = которая казалась спящей; chiuso — закрытый, /m/ огороженное место; fervere — жечь, кипеть; rocca, f — скала; крепость). Del resto, tutte quelle piccole e multiformi antenne emergenti dal ciglio non erano perfettamente ferme (впрочем, все эти маленькие и разнообразные антенны, выступающие над краем, не были совершенно неподвижны). Osservandole a lungo si notavano minime oscillazioni (долго наблюдая за ними, /можно было/ заметить малейшие колебания; oscillare — колебаться, качаться, вибрировать), pareva, un travaglio senza posa (казалось, /там шла/ тяжелая работа без передышки; travaglio, m — изнурительный труд, тяжелая работа).

Immobili, guardavano, nel grande silenzio della notte. Ma silenzio non era.

“Senti?”, domandò Ermanno Ismani.

“Sì, sì, mi pareva.”

Di là del bianco muro, infatti, ad ascoltare attentamente, veniva una specie di brusio, vasto e profondo eppure appena percettibile, simile all’impalpabile rumore che fanno le formiche quando si rompe la cupola della loro casa e gli insetti sgorgano dalle crepe a centinaia correndo sulle macerie come pazzi. Un ticchettio lievissimo, nella cui flebile trama si distinguevano di quando in quando piccoli suoni irregolari, fruscii lontani, scatti, gorgogliare sommesso di liquidi, ritmici sospiri, così lievi ch’era quasi impossibile dire se fossero veri o invece non provenissero dal sangue che talora rimbomba nelle tempie. Una specie di vita ferveva dunque nel chiuso della segreta rocca, apparentemente addormentata. Del resto, tutte quelle piccole e multiformi antenne emergenti dal ciglio non erano perfettamente ferme. Osservandole a lungo si notavano minime oscillazioni, pareva, un travaglio senza posa.

“Che roba è (что /это за/ штуковина)?”, chiese a bassa voce Elisa Ismani (спросила тихим голосом Элиза Измани).

Il marito le fece cenno di tacere (муж сделал ей знак помолчать). Gli era parso che ai piedi del muro, a una cinquantina di metri, qualcosa si muovesse (ему показалось, что у подножия стены, метрах в пятидесяти, что-то двигается). E allora, richiamata da una oscura associazione di idee (и тогда, вызванная смутной ассоциацией идей), gli riecheggiò alla memoria la grottesca minaccia pronunciata da Endriade (ему вспомнилась фантастическая угроза, произнесенная Эндриаде; riecheggiare — вновь раздаваться, напоминать; echeggio, m — /книжн./ эхо, отзвук; резонанс; memoria — память): “Diventiamo i padroni del mondo (мы станем владельцами мира)”.

In quel momento preciso vide Endriade (именно в этот момент он увидел Эндриаде; preciso — точный). Dal sovrastante pendio erboso lo scienziato scendeva a lenti passi (ученый спускался по склону, /заросшему/ травой, медленными шагами; sovrastare — находиться выше, возвышаться), come assorto, rasente al muro di cinta (как будто погруженный /в размышления/, касаясь стены ограды; assorbire — впитывать, поглощать), parlando ad alta voce, apparentemente con se stesso (разговаривая громким голосом, видимо, с самим собой). Infatti, accanto a lui, non si vedeva anima viva (в самом деле, рядом с ним не было видно ни души; vivo — живой). Con in testa un cappello a larghe tese, illuminato in pieno dalla luna, era goffo e romantico (в шляпе с широкими полями на голове, полностью освещенный луной, он был неповоротлив и романтичен).

“Che roba è?”, chiese a bassa voce Elisa Ismani.

Il marito le fece cenno di tacere. Gli era parso che ai piedi del muro, a una cinquantina di metri, qualcosa si muovesse. E allora, richiamata da una oscura associazione di idee, gli riecheggiò alla memoria la grottesca minaccia pronunciata da Endriade: “Diventiamo i padroni del mondo”.

In quel momento preciso vide Endriade. Dal sovrastante pendio erboso lo scienziato scendeva a lenti passi, come assorto, rasente al muro di cinta, parlando ad alta voce, apparentemente con se stesso. Infatti, accanto a lui, non si vedeva anima viva. Con in testa un cappello a larghe tese, illuminato in pieno dalla luna, era goffo e romantico.

Tale la pace meravigliosa della notte che, nonostante la distanza e quel vago brusio (ночь /была/ так изумительно безмятежна, что, несмотря на расстояние и этот смутный шум; pace, f — мир, покой), gli Ismani udirono qualche sua parola (Измани услышали несколько слов). “Si può, si può (возможно, возможно)”, diceva Endriade (говорил Эндриаде). “Ma non è questo che ci deve (но /это/ не то, что должно)...”

Poi videro una cosa strana (потом они увидели что-то странное). Endriade si fermò, rivoltò al muro (Эндриаде остановился, повернулся к стене) e per un istante Ismani pensò che volesse fare la pipì (и на один миг Измани подумал, что /тот/ хотел сделать пи-пи). Invece continuò a parlare (но он продолжал говорить; invece — наоборот, вместо), toccando il muro stesso lievemente con una specie di grosso bastone (слегка прикасаясь к стене чем-то вроде толстой трости); sembrava un padre che catechizzasse il figlio (он был похож на отца, который поучает сына; catechismo, m — катехизис; catechizzare — учить катехизису; поучать; наставлять). Qualche parola si percepiva, ma abbastanza per afferrare il senso (некоторые слова /можно было/ уловить, но недостаточно, /чтобы/ понять смысл; percepire — воспринимать; afferrare — хватать, ловить). Tre quattro volte ripetè (три-четыре раза он повторил): “Non capisco, non capisco (не понимаю, не понимаю)”.

Дата добавления: 2015-11-13