9 страница

Tale la pace meravigliosa della notte che, nonostante la distanza e quel vago brusio, gli Ismani udirono qualche sua parola. “Si può, si può”, diceva Endriade. “Ma non è questo che ci deve...”

Poi videro una cosa strana. Endriade si fermò, rivoltò al muro e per un istante Ismani pensò che volesse fare la pipì. Invece continuò a parlare, toccando il muro stesso lievemente con una specie di grosso bastone; sembrava un padre che catechizzasse il figlio. Qualche parola si percepiva, ma abbastanza per afferrare il senso. Tre quattro volte ripetè: “Non capisco, non capisco”.

A Ismani parve sconveniente stare là a osservarlo ed ascoltarlo senza che lui sapesse (Измани показалось неудобным стоять там, подсматривая за ним и подслушивая его: «наблюдать за ним и слушать его без того, чтобы он знал»). Per rivelare la sua presenza tossicchiò (чтобы обнаружить свое присутствие, он покашлял; tossicchiare — покашливать; tossire — кашлять).

Come se l’avesse colto una frustata, Endriade fece uno scarto (как от удара хлыстом, Эндриаде резко повернулся; cogliere — рвать, хватать, настигать; scarto, m — резкий поворот), e annaspando si ritrasse in una concavità della parete (и, размахивая руками, удалился в углубление в стене; annaspare — наматывать; жестикулировать, размахивать руками). “Chi è là (кто там)? Chi è là (кто там)?”, gridava con voce di spavento (кричал он испуганным голосом; spavento, m — испуг, ужас). E, tenendosi riparato dallo spigolo, puntava contro Ismani quel suo grosso bastone (и, держась в укрытии, из-за угла направил на Измани свою толстую трость; riparare — ремонтировать, защищать, заслонять): che alla luce della luna luccicò, e Ismani si accorse che era un fucile (которая сверкнула в свете луны, и Измани разглядел, что /это/ была винтовка).

“Ma, professore, sono io, Ismani (но профессор, это я, Измани)... Ero uscito con mia moglie a fare quattro passi (мы с женой вышли немножко прогуляться: «сделать четыре шага»)...”

A Ismani parve sconveniente stare là a osservarlo ed ascoltarlo senza che lui sapesse. Per rivelare la sua presenza tossicchiò.

Come se l’avesse colto una frustata, Endriade fece uno scarto, e annaspando si ritrasse in una concavità della parete. “Chi è là? Chi è là?”, gridava con voce di spavento. E, tenendosi riparato dallo spigolo, puntava contro Ismani quel suo grosso bastone: che alla luce della luna luccicò, e Ismani si accorse che era un fucile.

“Ma, professore, sono io, Ismani... Ero uscito con mia moglie a fare quattro passi...”

La canna del mitra si abbassò (ствол винтовки опустился). Endriade venne incontro (Эндриаде вышел /из укрытия/; incontro — навстречу). Era ispido e molto imbarazzato (он был раздосадован и сильно смущен; ispido — жесткий, шершавый, колючий, щетинистый; /перен./ грубый, резкий; ершистый). Cercò, ingenuamente, di dare qualche spiegazione (он наивно попытался дать какое-нибудь объяснение).

“Io faccio un giro, sapete (я делаю обход, знаете ли), tutte le sere prima di coricarmi faccio un giro di ispezione (каждый вечер перед сном я делаю инспекционный обход; coricarsi — ложиться спать). Eh eh”, ridacchiò (усмехнулся он), “armato, si capisce (вооруженный, понятно), questo bel coso me l’ha procurato il maggiore Mirti (эту прекрасную штуку мне достал майор Мирти; procurare — доставать, добывать). È americano (она американская). D’alta precisione (высокой точности).”

“E mai cattivi incontri (и /бывают/ неприятные встречи)?”

“Grazie a Dio finora no (слава Богу, пока нет). Io giro, guardo, penso (я хожу, смотрю, думаю)... parlo (разговариваю)...”, fece una pausa come se stesse saggiando il terreno su cui procedere (он сделал паузу, как будто прощупывая почву, по которой идти дальше = /прежде чем/ продолжать; saggiare — пробовать, опробовать, испытывать; procedere — продвигаться, идти вперед), “parlo (разговариваю)... faccio progetti (строю планы). Ma voi, però, mi avete fatto una bella paura, voi (но вы все-таки здорово меня напугали; paura, f — страх)...”, e rise (и он засмеялся).

La canna del mitra si abbassò. Endriade venne incontro. Era ispido e molto imbarazzato. Cercò, ingenuamente, di dare qualche spiegazione.

“Io faccio un giro, sapete, tutte le sere prima di coricarmi faccio un giro di ispezione. Eh eh”, ridacchiò, “armato, si capisce, questo bel coso me l’ha procurato il maggiore Mirti. È americano. D’alta precisione.”

“E mai cattivi incontri?”

“Grazie a Dio finora no. Io giro, guardo, penso... parlo...”, fece una pausa come se stesse saggiando il terreno su cui procedere, “parlo... faccio progetti. Ma voi, però, mi avete fatto una bella paura, voi...”, e rise.

Poi fece cenno alla casamatta (потом он указал на каземат).

“Di questo poi, eh eh, parleremo domani (об этом, хе-хе, поговорим завтра). Vi farò entrare, vedrete come è fatto dentro (я вас проведу внутрь, увидите, как это сделано; entrare — входить; dentro — внутри). Meglio di giorno (лучше днем). La notte (ночью)... oh la notte qui fra le montagne non è raccomandabile (о, ночью /находиться/ здесь, в горах, не рекомендуется)...”

“Per il freddo (из-за холода)?”, fece Ismani (спросил Измани).

“Per il freddo e tante altre cose (из-за холода и многого другого)...”

Endriade li accompagnò fino alla villetta (Эндриаде проводил их до домика). Fermi sulla soglia, gli Ismani lo videro allontanarsi per il prato (остановившись на пороге, Измани смотрели, /как он/ удаляется по лугу), figura un po’ grottesca e straordinariamente viva (фигура немного нелепая и необычайно живая).

“Ermanno (Эрманно)”, disse la moglie (сказала жена), “con chi parlava quello là (с кем он разговаривал)?”

Poi fece cenno alla casamatta.

“Di questo poi, eh eh, parleremo domani. Vi farò entrare, vedrete come è fatto dentro. Meglio di giorno. La notte... oh la notte qui fra le montagne non è raccomandabile...”

“Per il freddo?”, fece Ismani.

“Per il freddo e tante altre cose...”

Endriade li accompagnò fino alla villetta. Fermi sulla soglia, gli Ismani lo videro allontanarsi per il prato, figura un po’ grottesca e straordinariamente viva.

“Ermanno”, disse la moglie, “con chi parlava quello là?”

“Ma con nessuno (да ни с кем). Parlava da solo (он говорил с самим собой). C’è tanta gente che parla da sola (многие люди говорят сами с собой).”

“C’era qualcuno (там кто-то был). Giurerei che c’era qualcuno (/готова/ поклясться, там кто-то был).”

“Lo avremmo visto se ci fosse stato (мы бы его увидели, если бы там /кто-то/ был).”

“Io so che qualcuno c’era (я знаю, что кто-то там был). L’ho sentito parlare (я слышала, /как он/ говорил).”

“Parlare (говорил)? Io non ho sentito niente (я ничего не слышал).”

“Una voce un po’ strana, questo sì (голос немножко странный, пожалуй; questo sì — это да). Probabilmente tu non ci hai badato (возможно, ты не обратил на него внимания).”

“Hai sognato, cara la mia Elisa (/тебе/ приснилось, дорогая моя Элиза).”

“Ma con nessuno. Parlava da solo. C’è tanta gente che parla da sola.”

“C’era qualcuno. Giurerei che c’era qualcuno.”

“Lo avremmo visto se ci fosse stato.”

“Io so che qualcuno c’era. L’ho sentito parlare.”

“Parlare? Io non ho sentito niente.”

“Una voce un po’ strana, questo sì. Probabilmente tu non ci hai badato.”

“Hai sognato, cara la mia Elisa.”

11.

Endriade, gli Strobele e gli Ismani andarono a visitare l’impianto che il sole era già alto (Эндриаде, /оба/ Стробеле и /оба/ Измани пошли смотреть сооружение, когда солнце было уже высоко; visitare — посещать). Tempo meraviglioso, le montagne incombenti risplendevano con le pareti bianche e pure (погода изумительная, нависающие горы блестели белыми, чистыми склонами; parete, f — стена).

Attraversarono i prati, giunsero alla cinta di basse mura (они прошли по лугам, дошли до низкой стены ограды; attraversare — пересекать; giungere — достигать): c’era una porticina di ferro dinanzi a cui aspettava il capotecnico Manunta (там была железная дверца, перед которой ждал главный техник Манунта).

Manunta aprì, percorsero un corridoio stretto illuminato fiocamente (Манунта открыл /ее/, они прошли по слабо освещенному прямому коридору; percorrere — пробегать, проходить; fioco — слабый, еле слышный /о звуке, голосе/; тусклый /о свете/). Manunta aprì una seconda porta (Манунта открыл вторую дверь). Riuscirono all’aperto su una terrazza (они опять вышли наружу, на террасу). Erano entrati (вошли).

Per qualche minuto né gli Ismani né Olga fiatavano, tale era lo spettacolo (несколько минут ни Измани, ни Ольга не могли сказать ни слова — такое /это/ было зрелище; fiatare — дышать, подавать голос, говорить).

Dinanzi a loro, sprofondava un botro, un vallone senza sbocchi (перед ними разверзлась бездна, ущелье без выходов; botro, m — промоина, впадина со стоячей водой), un ripidissimo cratere che si prolungava tortuoso a perdita d’occhio (отвесный кратер с неровными /стенами/, который тянулся вглубь, насколько хватало глаз; prolungare — удлинять, продолжать; tortuoso — извилистый, кривой; perdita, f — потеря).

Endriade, gli Strobele e gli Ismani andarono a visitare l’impianto che il sole era già alto. Tempo meraviglioso, le montagne incombenti risplendevano con le pareti bianche e pure.

Attraversarono i prati, giunsero alla cinta di basse mura: c’era una porticina di ferro dinanzi a cui aspettava il capotecnico Manunta.

Manunta aprì, percorsero un corridoio stretto illuminato fiocamente. Manunta aprì una seconda porta. Riuscirono all’aperto su una terrazza. Erano entrati.

Per qualche minuto né gli Ismani né Olga fiatavano, tale era lo spettacolo.

Dinanzi a loro, sprofondava un botro, un vallone senza sbocchi, un ripidissimo cratere che si prolungava tortuoso a perdita d’occhio.

Dal fondo, dove un tempo forse scrosciavano le acque di un torrente, fino al ciglio (от дна, где когда-то, может быть, бурлили воды потока, до /верхнего/ края; ciglio, m — ресница; край, ребро), le pareti erano interamente ricoperte di strane costruzioni, come scatole, attaccate l’una all’altra (стены были полностью покрыты странными конструкциями, /похожими на/ коробки, прикрепленные друг к другу), che formavano una babelica successione di terrazze, accompagnando le sporgenze e le rientranze delle rupi (которые образовывали вавилонское нагромождение террас, следуя выступам и углублениям скал; successione, f — последовательность; rientrare — снова входить; вдаваться внутрь). Ma le rupi non c’erano più, né si vedeva vegetazione, o terra, o acque correnti (но скал там больше не было, не было видно ни растительности, ни земли, ни текущей воды). Tutto era stato invaso e sopraffatto da un accavallamento di edifici (все было полностью покрыто нагромождением сооружений; invadere — захватывать; sopraffare — пересиливать, угнетать; accavallamento, m — нагромождение) simili a silos, torri, mastabe, muraglioni, esili ponti, barbacani, caselli, casematte, bastioni (похожими на элеватор, башни, мастабы, толстые стены, тонкие мосты, контрфорсы, дорожные будки, казематы, бастионы; silos, m — силос [1]; элеватор; хранилище /для сыпучих материалов/; mastaba, f — мастаба /египетская гробница в форме усеченной пирамиды/), che si inabissavano in vertiginose geometrie (которые падали в бездну головокружительными построениями; abisso, m — бездна, пропасть; geometria, f — геометрия). Come una città si fosse abbattuta sui fianchi di un burrone (как будто город рухнул на склоны оврага).

Ma c’era un elemento esageratamente anormale che dava a quelle architetture qualcosa di enigmatico (но был один подчеркнуто анормальный элемент, который придавал этой архитектуре нечто загадочное; esagerare — преувеличивать; enigma, m — загадка). Non esistevano finestre (там не было окон; esistere — существовать). Tutto appariva ermeticamente chiuso e cieco (все выглядело герметично закрытым и наглухо закупоренным; cieco — слепой; сплошной).

Dal fondo, dove un tempo forse scrosciavano le acque di un torrente, fino al ciglio, le pareti erano interamente ricoperte di strane costruzioni, come scatole, attaccate l’una all’altra, che formavano una babelica successione di terrazze, accompagnando le sporgenze e le rientranze delle rupi. Ma le rupi non c’erano più, né si vedeva vegetazione, o terra, o acque correnti. Tutto era stato invaso e sopraffatto da un accavallamento di edifici simili a silos, torri, mastabe, muraglioni, esili ponti, barbacani, caselli, casematte, bastioni, che si inabissavano in vertiginose geometrie. Come una città si fosse abbattuta sui fianchi di un burrone.

Ma c’era un elemento esageratamente anormale che dava a quelle architetture qualcosa di enigmatico. Non esistevano finestre. Tutto appariva ermeticamente chiuso e cieco.

E un’altra circostanza si aggiungeva ad accrescere quel senso di mostruoso (и еще одно обстоятельство усиливало впечатление чудовищного; aggiungere — добавлять): non si vedeva anima viva (не было видно ни одной живой души).

Eppure la allucinante bolgia non esprimeva la morte o l’abbandono (и все же жуткая яма не олицетворяла собой смерть или заброшенность; bolgia, f — сумка, мешок; глубокие рвы в 8-м круге "Ада" у Данте; ад; esprimere — выражать, изображать). Anzi (напротив). Benché non si vedesse nulla muoversi, si percepiva, sotto l’involucro, una vita arcana che stesse fermentando (хотя не было видно никакого движения, под корпусом чувствовалась тайная жизнь, которая была в состоянии брожения; fermentare — бродить, вызывать брожение). Perché (почему)? Forse per il brulichío delle antenne metalliche, dalle più bizzarre forme (может быть, из-за избытка металлических антенн, самых немыслимых форм; brulichío, m — кишение), che spuntavano dai ciglioni sommitali (которые выдавались над верхними краями; spuntare — появляться, показываться; ciglione, m — насыпь, дамба; гребень, край; sommità, f — вершина, высшая точка; верхушка)? Forse per il confuso coro di sommessi ronzii, risonanze, sussurri, lontani scrosci e tonfi (может, из-за смешанного хора тихого гудения, резонансов, шепотов, далекого клокотания и грохота; scroscio, m — шум, бурление, клокотание; tonfo, m — шумное падение), che lievitava sopra la dirupata cittadella, e andava e veniva a lente ondate (который стоял над обвалившейся цитаделью и нарастал и утихал медленными волнами; lievitare — подниматься, расти; dirupato — крутой, обрывистый; andava e veniva — уходил и приходил) (e forse non era che il rombo cavernoso del silenzio (а может, /это/ было не что иное, как глухой шум тишины; cavernoso — полый; caverna, f — пещера))? Forse per le vibrazioni della solitaria antenna metallica a traliccio (может, из-за вибраций одинокой металлической антенны на решетке) che da un fianco del vallone si innalzava altissima sovrastando di molto il ciglione sommitale (которая поднималась от склона ущелья очень высоко, значительно возвышаясь над верхним краем). Essa reggeva in cima una coffa sferica (на ее верхушке находился сферический марс[2]; reggere — держать; coffa, f — корзинка; марс) tagliata da complicate feritoie che assomigliava vagamente a un elmo antico (в котором были прорезаны отверстия сложной формы, и этот марс был слегка похож на античный шлем).

E un’altra circostanza si aggiungeva ad accrescere quel senso di mostruoso: non si vedeva anima viva.

Eppure la allucinante bolgia non esprimeva la morte o l’abbandono. Anzi. Benché non si vedesse nulla muoversi, si percepiva, sotto l’involucro, una vita arcana che stesse fermentando. Perché? Forse per il brulichío delle antenne metalliche, dalle più bizzarre forme, che spuntavano dai ciglioni sommitali? Forse per il confuso coro di sommessi ronzii, risonanze, sussurri, lontani scrosci e tonfi, che lievitava sopra la dirupata cittadella, e andava e veniva a lente ondate (e forse non era che il rombo cavernoso del silenzio)? Forse per le vibrazioni della solitaria antenna metallica a traliccio che da un fianco del vallone si innalzava altissima sovrastando di molto il ciglione sommitale. Essa reggeva in cima una coffa sferica tagliata da complicate feritoie che assomigliava vagamente a un elmo antico.

Di più (более того). C’era nella singolarissima visione, nonostante la nudità, una bellezza potente e in certo senso inesplicabile (в этом исключительном зрелище, несмотря на наготу, была мощная и, в каком-то смысле, необъяснимая красота; esplicare — /книжн./ объяснять, разъяснять): che non era il tetro incanto delle piramidi, dei fortilizi, delle raffinerie, degli altiforni, dei grandi stabilimenti carcerari (/это/ было не мрачное очарование пирамид, крепостей, нефтеочистительных заводов, доменных печей, крупных тюремных зданий; fortilizio, m — небольшая крепость, форт; carcerario — тюремный; carcere, m — тюрьма; карцер). Anzi (напротив). La prospettiva, apparentemente caotica, di torri, serbatoi, padiglioni di ogni forma immaginabile rallegrava, chi sa come, l’animo (внешне хаотичная перспектива башен, резервуаров, павильонов любой вообразимой формы веселила, непонятным образом, душу; chi sa come — кто знает как; serbatoio, m — резервуар; бак; цистерна; serbare — сохранять, хранить, беречь); ed esprimeva qualcosa di tenero e levitante come certe città d’Oriente viste dal mare (и выражала /собой/ что-то нежное и легкое, как некоторые города Востока, /когда/ смотришь /на них/ с моря: «увиденные с моря»). Che cosa gli ricordava (что она ему напоминала)? Ismani aveva la sensazione oscura che quella, in fondo, fosse una vecchia conoscenza (у Измани было смутное ощущение, что там, в глубине, была старая знакомая); ma nel cercare un riferimento nei ricordi (но /когда он/ пытался найти /какую-то/ ассоциацию в памяти; riferimento, m — ссылка; riferire — передавать, рассказывать; riferirsi — ссылаться), si imbatteva in cose troppo diverse e lontane (ему вспоминались разные образы, имеющие слишком отдаленное сходство: «натыкался на слишком разные и далекие вещи»), un giardino, per esempio, un fiume, perfino certi ricami (сад, например, река, даже какие-то узоры; ricamo, m — вышивание; вышивка /узор/). E il mare (и море). E i boschi (и леса). Ma al di là d’ogni riferimento, qualcosa restava di inafferrabile e inquietante (но кроме этих ассоциаций оставалось /ощущение/ чего-то неуловимого и тревожного; afferrare — хватать; ловить; /перен./ улавливать, угадывать, постигать).

Di più. C’era nella singolarissima visione, nonostante la nudità, una bellezza potente e in certo senso inesplicabile: che non era il tetro incanto delle piramidi, dei fortilizi, delle raffinerie, degli altiforni, dei grandi stabilimenti carcerari. Anzi. La prospettiva, apparentemente caotica, di torri, serbatoi, padiglioni di ogni forma immaginabile rallegrava, chi sa come, l’animo; ed esprimeva qualcosa di tenero e levitante come certe città d’Oriente viste dal mare. Che cosa gli ricordava? Ismani aveva la sensazione oscura che quella, in fondo, fosse una vecchia conoscenza; ma nel cercare un riferimento nei ricordi, si imbatteva in cose troppo diverse e lontane, un giardino, per esempio, un fiume, perfino certi ricami. E il mare. E i boschi. Ma al di là d’ogni riferimento, qualcosa restava di inafferrabile e inquietante.

A rompere il silenzio fu Olga Strobele (нарушила тишину Ольга Штробеле):

“Be’ (ну)”, disse con sforzato tono frivolo (сказала она деланно легкомысленным тоном). “Che roba è (что это такое)? Una centrale elettrica (электростанция)?”

“Hai visto (видела)?”, le rispose il marito, lusingato dalla sua curiosità (ответил ей муж, польщенный ее любопытством); era ben raro infatti che la moglie si interessasse dei suoi studi (в самом деле, очень редко /случалось/, чтобы жена интересовалась его исследованиями). Poi si volse a Ismani (потом он повернулся к Измани): “Hai già capito (/ты/ уже понял)?”.

“Forse, forse (может быть, может быть)”, disse Ismani (сказал Измани). Era turbato (он был смущен). Sua moglie taceva (его жена молчала). Più in là Endriade, appoggiato al parapetto, contemplava il suo regno (чуть дальше, Эндриаде, опершись на парапет, созерцал свое царство); sembrava rapito in un sogno (казалось, /он был/ погружен в грезу/сновидение; rapire — похищать, захватывать, восхищать; sogno, m — сон, сновидение; мечта, греза).

Olga Strobele (Ольга Штробеле /сказала/): “Ma insomma (но все-таки). Che cos’è (что это)? Si può sapere (можно узнать)?”. Aveva un abito di tela bianca, così attillato da diventare provocante (на ней было платье из белой ткани, такое облегающее, что даже было: «становилось»провоцирующим; diventare — становиться). I lembi della sottile scollatura si congiungevano alla vita, ogni movimento era un azzardo (края тонкого декольте = острого/глубокого выреза соединялись на талии, каждое движение было дерзким /вызовом/).

A rompere il silenzio fu Olga Strobele:

“Be’ ”, disse con sforzato tono frivolo. “Che roba è? Una centrale elettrica?”

“Hai visto?”, le rispose il marito, lusingato dalla sua curiosità; era ben raro infatti che la moglie si interessasse dei suoi studi. Poi si volse a Ismani: “Hai già capito?”.

“Forse, forse”, disse Ismani. Era turbato. Sua moglie taceva. Più in là Endriade, appoggiato al parapetto, contemplava il suo regno; sembrava rapito in un sogno.

Olga Strobele: “Ma insomma. Che cos’è? Si può sapere?”. Aveva un abito di tela bianca, così attillato da diventare provocante. I lembi della sottile scollatura si congiungevano alla vita, ogni movimento era un azzardo.

“Olga”, disse il marito, con animazione didascalica (сказал муж с наставительным воодушевлением), “Olga, questo che vedi, questa specie di cittadella, col suo campanile, o minareto (Ольга, то, /что ты/ видишь, эта цитадель с колокольней, или минаретом)”, e con la destra indicò l’antenna (и указал правой рукой на антенну), “questo piccolo regno ermeticamente chiuso e separato dal restante mondo (это маленькое царство, герметично закрытое и отделенное от остального мира)...”

Si interruppe (он остановился; interrompere — прерывать). Uno stormo di grossi uccelli torneava intorno alla sfera metallica in vetta all’antenna con acute strida (стая крупных птиц закружилась вокруг металлической сферы на верхушке антенны с пронзительным криком): come se avessero voluto appollaiarvisi ma all’ultimo istante si fossero accorti di un pericolo (как будто они хотели усесться там, но в последний момент заметили опасность; accorgersi — замечать, видеть; appollaiarsi — садиться на насест /например, о курах/ пристроиться, приютиться; pollaio, m — курятник; pollo, m — курица; петух).

“Dunque (итак)”, riprese Strobele con un lieve sorriso (продолжил Штробеле с легкой улыбкой; riprendere — снова брать, возобновлять), “questo gigantesco impianto che è costato finora dieci anni abbondanti di fatica (это гигантское сооружение, на которое ушло десять с лишним лет тяжелого труда; costare — стоить; abbondante — обильный; finora — до сих пор, до сего времени), per dirla in parole povere è (говоря простыми словами, это; povero — бедный)... è un nostro parente, è un uomo (/это/ наш родственник, /это/ человек).”

“Olga”, disse il marito, con animazione didascalica, “Olga, questo che vedi, questa specie di cittadella, col suo campanile, o minareto”, e con la destra indicò l’antenna, “questo piccolo regno ermeticamente chiuso e separato dal restante mondo...”

Si interruppe. Uno stormo di grossi uccelli torneava intorno alla sfera metallica in vetta all’antenna con acute strida: come se avessero voluto appollaiarvisi ma all’ultimo istante si fossero accorti di un pericolo.

“Dunque”, riprese Strobele con un lieve sorriso, “questo gigantesco impianto che è costato finora dieci anni abbondanti di fatica, per dirla in parole povere è... è un nostro parente, è un uomo.”

“Un uomo dove (где человек)?”, disse Olga (сказала Ольга).

“Un uomo, sì (да, человек). Una macchina fatta a nostra somiglianza (машина, созданная по нашему подобию).”

“E la testa (а голова)? Dov’è la testa (где голова)? E le braccia (а руки)? E le gambe (а ноги)?”

“Gambe non ce ne sono (ног нет)”. Strobele ebbe una espressione di fastidio (/на лице/ Штробеле /появилось/ выражение досады/скуки; fastidio, m — беспокойство, неприятность; отвращение; скука). “La forma esterna non interessa (внешняя форма /нас/ не интересует). Il problema era un altro (проблема в другом). Per fare un robot qualsiasi (/для того чтобы/ сделать какого-нибудь робота), un pupazzo magari capace di camminare sulle gambe e di dire buongiorno (куклу, способную ходить на ногах и говорить «добрый день»), bastava un fabbricante di giocattoli (достаточно фабрики игрушек). A noi invece, a noi importava (нам же, нам важно было)... capisci (понимаешь)?, costruire qualcosa che riproducesse quello che avviene dentro qui (сконструировать нечто, которое воспроизводило бы то, что происходит здесь; riprodurre)”, e con l’indice si battè la fronte (и он постучал себе по лбу указательным пальцем).

“Ah, un cervello elettronico (а, электронный мозг)! L’ho già letto sui giornali (я уже читала об этом в газетах).”

“Un uomo dove?”, disse Olga.

“Un uomo, sì. Una macchina fatta a nostra somiglianza.”

“E la testa? Dov’è la testa? E le braccia? E le gambe?”

“Gambe non ce ne sono”. Strobele ebbe una espressione di fastidio. “La forma esterna non interessa. Il problema era un altro. Per fare un robot qualsiasi, un pupazzo magari capace di camminare sulle gambe e di dire buongiorno, bastava un fabbricante di giocattoli. A noi invece, a noi importava... capisci?, costruire qualcosa che riproducesse quello che avviene dentro qui”, e con l’indice si battè la fronte.

“Ah, un cervello elettronico! L’ho già letto sui giornali.”

“Ma non lo vedi (ну /разве ты/ не понимаешь)?”, intervenne il marito con trasporto (с жаром перебил муж; intervenire — вмешиваться; trasporto, m — транспорт, увлечение, душевный порыв). “Altro che cervello, altro che calcolatrice (не просто мозг, не просто счетная машина). Sa fare i conti, sì, ma fare i conti è il meno (она умеет считать, да, но мало умения считать). Siamo andati più in là (мы пошли дальше). Gli abbiamo insegnato a ragionare, a questo bestione, a ragionare meglio di noi (мы научили это существо мыслить, мыслить лучше нас; bestione, m — скотина).”

“A vivere come noi (жить, как мы)”, aggiunse Endriade rimasto muto fino allora (добавил Эндриаде, до сих пор молчавший; rimanere — оставаться; aggiungere).

“A vivere (жить)? Ma non si muove (но /оно/ не двигается). È là inchiodato al suolo (/оно/ приковано к земле; chiodo, m — гвоздь).”

“Tesoro (сокровище /мое/)”, spiegò Strobele (объяснил Штробеле), “non importa che si muova (не важно, двигается ли /оно/). Se prendi un uomo e lo leghi a terra che non possa muovere un dito, è sempre un uomo, no (если /ты/ возьмешь человека и привяжешь его к земле, /так что он/ не сможет и пальцем пошевелить, он все равно человек, /разве/ нет; legare — связывать, привязывать)?”

“E occorreva farlo così grande (а /обязательно/ надо было делать его таким большим)? È un paese, non un uomo (это город, а не человек; paese, m — страна; село, деревня, местечко).”

“Ma non lo vedi?”, intervenne il marito con trasporto. “Altro che cervello, altro che calcolatrice. Sa fare i conti, sì, ma fare i conti è il meno. Siamo andati più in là. Gli abbiamo insegnato a ragionare, a questo bestione, a ragionare meglio di noi.”

“A vivere come noi”, aggiunse Endriade rimasto muto fino allora.

“A vivere? Ma non si muove. È là inchiodato al suolo.”

“Tesoro”, spiegò Strobele, “non importa che si muova. Se prendi un uomo e lo leghi a terra che non possa muovere un dito, è sempre un uomo, no?”

Дата добавления: 2015-11-13