Перевод: DarkLordEsti

Мидас, округ 3. Мистраль-Парк - огромный центр для конференций и встреч, полный разнообразных павильонов, больших и маленьких, всевозможных форм.

Комплексы казино, главное, что приводило людей в Лхассу, и "заведения для развлечений" - с этого начинались Кварталы Удовольствий, которые назывались "истинным лицом Мидаса", причем каждый вкладывал в эти слова свой смысл.

Приближался день аукциона. Весь Мидас лихорадило даже еще больше по сравнению с ежедневным шумом и оживлением. Веселые голоса слышались даже на овальной площади, где обычно днем было намного тише.

Как Кири и говорил, слухи об аукционе разлетались быстро и к ним добавлялось всё больше новых деталей, даже в барах и забегаловках Цереса, хотя казалось бы, там-то это никого не касалось. Может быть, аукцион вызывал столько разговоров, потому что там собирались выставить пэтов из Академии - в первый раз после пятилетнего перерыва.

Рики и его друзья тусовались в баре.

- Что скажешь? Давай сходим, - ныл Кири, залезая к Сиду на колени. - За посмотреть денег не берут. Может быть, постоим где-нибудь в сторонке, вдруг цапнем что-нибудь. Если повезет, хорошо разживемся.

Наверно, Сид воспринимал внимание Кири к себе нормально, потому что его настроение стало лучше, когда парень завел этот разговор. Он посмотрел на Рики, как будто спрашивая разрешения у бывшего лидера.

- Йо, Рики! Ну как тебе идейка?

Без всякого интереса к аукциону или вообще перспективе куда-то идти, Рики коротко ответил:

- Ну как хочешь, если тебе так загорелось, иди.

Сид пожал плечами. Кири нахмурился и надулся.

- Что с тобой? Ты всё время такой кислый. Или у тебя другие планы? - Кири доставал всех, насмехаясь над нерешительностью товарищей, которые как обычно ставили желания Рики на первое место. - У тебя есть какие-то причины, почему ты не хочешь идти?

Когда Рики взглянул на него, Кири ухмыльнулся и подмигнул: - Может быть, ты боишься увидеть там... кое-кого?

- Да ладно, - сказал Рики таким тоном, как будто весь этот разговор начал слишком надоедать ему.

- Тогда договорились. Было бы неплохо пошататься по городу и немного погнать, - ехидно, с довольной улыбкой ответил Кири.

"Да плевать мне на этого ублюдка", - еле слышно прошептал Рики, отводя взгляд. Может быть, его напрягало то, что в семнадцать лет Кири вел себя так, будто всё видел и всё знал? Или его бесило презрительное отношение от пацана, который был на три года младше его? Нет... всё не то...

Рики бесил не столько этот наглый взгляд странных разноцветных глаз, сколько то, что в Кири он видел себя таким, каким был три года назад.

Кири не знал, насколько сильно похож на лягушку на дне колодца по своему опыту. Он даже не понимал природы окружения, в котором выражал свои чрезмерные желания. Он охотно заполнял свою жизнь иллюзиями, вдохновленными стаутом, и нуждался в них почти как в воздухе.

Сначала Рики об этом не задумывался, он мало обращал внимания на Кири, разве что разноцветные глаза как-то цепляли его взгляд, но с какого-то момента он начали замечать черты, похожие на собственные когда он был еще маленьким ребенком. Когда ему было столько, сколько Кири сейчас, он точно так же любил покрасоваться. Пять лет назад он вел себя точно так же, никакой разницы.

Когда он это понял, воспоминания вырывались из глубин прошлого, окутывая его, заставляя чувствовать, что эти три пустые года так быстро пролетели зря - как одним рывком. Было невыносимо будто видеть "себя из прошлого", это казалось каким-то нарушением здравого смысла. "Невероятно. Подумать только, когда-то я был на его месте". Эти невыносимо сильные чувства заставляли его сжимать зубы, застревали в горле горьким комом.

Он вернулся в свое привычное убежище, потому что там он мог расслабиться и перевести дыхание. Мог утолить боль, от которой горло невыносимо давило. Дать уставшему и напряженному телу отдохнуть. Делать что хочется и когда хочется. Почувствовать вкус свободы.

Странное чувство. Примерно в то время, когда он сказал, что уходит от "Бизонов", в их серых и унылых буднях не было никаких изменений, именно это заставило его всё бросить. Но теперь всё то же самое было до боли дорого ему.

Несмотря на то, что какое-то ничтожество сыпало соль ему на раны, несмотря на то, что его считали неудачником и это было унизительно, Рики чувствовал всё больший и всё настойчивый голод, он хотел изменений. Но ничего не менялось. Его гордость сломалась, его тело созрело, но в нем накопилась усталость, и он знал, что пройдет много времени, прежде чем его подавленные чувства восстановятся и он вернет себе славу Варджи, которая теперь казалась запятнанной, если не потерянной.

И всё же прошлое, которое он никогда не думал забыть, постепенно исчезало, когда он снова погружался в свое прежнее окружение, со всей этой грязью, лихорадочностью чувств и жестокостью.

Если учесть то, как он изменился, почему ему было так больно оттого, что его старые друзья остались всё теми же? У Рики возникло ощущение, что раньше он слишком часто показывал свою гордость и высокомерие, а теперь пожалел, но стало слишком поздно.

Вот только от слов Кири становилось горько. Он вспоминал их снова и снова, будто расцарапывая старые раны. Раньше он не был тем человеком, который будет молча наблюдать и выжидать, но эти три года, если на то пошло, научили его терпению. Или, точнее сказать, его гордость и упрямство за эти три года вырвали с корнем и растоптали, и вбили в него покорность.

Клевета и насмешки, свойственные жизни в трущобах, были мелочью в сравнении с тем, что он пережил тогда. И сейчас отмахнуться от случайной "шпильки" для него не стоило усилий. В немалой степени эти мысли заставили Рики вернуться.

И всё-таки само присутствие Кири задело какую-то струну в его душе, заставило вспомнить о ярком прошлом. Все воспоминания о наивной и высокомерной юности, о игре в неисправимого преступника, ожили перед его мысленным взором, будто всё это было только вчера. Он не мог успокоиться. В его взгляде вспыхивал гнев, и казалось, что маска холодного безразличия вот-вот сползет с его лица.

Мидас, 9.30 утра. Стандартное время для проведения аукциона. Как будто энергия бурлила еще с ночи - в Кварталах Удовольствий было полным-полно людей. Погода была замечательная. Голубое безоблачное небо. Идеальная обстановка для карнавала.

Кири то и дело в восторге подскакивал, цеплялся к Рики.

- Ну, почему ты так волочишь ноги? Эй, давай веселее!

Гай смотрел, как Рики с Кири шли по Мистраль-Парку.

- Кири так понтуется.

- Это потому, что он еще почти ребенок.

- Ага, дитя совсем.

- И отчего у тебя такая умная улыбочка?

- Да так, вспомнил кое-что.

- И что же?

- Помнишь, в тот год, когда мы прибыли в Колонию, там было столько бывших пэтов из Академии? Просто места себе не найти. А ты тогда был весь из себя такой крутой и всем задавал хорошую жизнь.

Рики ничего не ответил.

- Вот кого Кири мне напоминает. Вы просто как две капли воды.

- Не равняй меня с этим малым хамом!

- Ну конечно. Ты, блин, такой взрослый! А держишься за меня, потому что боишься, что это я тут могу растеряться и заблудиться. Ага?

- Заткнись и пойдем!

- За что ты на меня ворчишь? Я просто вспомнил, как всё было раньше.

- Ну и хватит. Заткнись уже.

- Ладно, ладно.

До аукциона оставалось еще немного времени, вход был закрыт и возле него толпилось море людей. Рики чувствовал, что скоро у него закончится терпение выносить столько народу вокруг.

Кири разглядывал всё широко открытыми глазами, и в его голосе было больше удивления, чем ехидства:

- Смотри, сколько людей! Как на параде! Представляю, что будет, когда всё начнется. А жарко тут, как в бане!

Люк презрительно фыркнул.

- А для нас они все просто сборище долбанных озабоченных богатых типов. Единственная разница между ними и нами - что мы заливаем глаза стаутом, а они чем-то подороже.

- Никакой разницы? Интересно. А ведь столько разных людей. И не каждый же день можно смотреть на пэтов из Академии. Хотел бы я знать, о чем они думают, когда вот так переходят от витрины к витрине.

Этот вопрос вроде не был задан кому-то конкретно. Но, сознательно или нет, Кири постоянно искал взглядом темные глаза Рики.

- Ну, Рики, так что ты думаешь?

Раньше бы Рики равнодушно отвернулся и посмотрел бы в другую сторону, но теперь он удивительно надолго уставился на разноцветные глаза Кири.

- Ну, самое первое, что каждый думает - "вот бы так шикарно жить всегда". А потом, я смотрю на открытие торгов, и голова кругом идет. Это как самый сильный удар по лицу. Тут есть парни, которые располагают каким угодно временем, влиянием и деньгами, и есть те, у которых ни гроша за душой. И когда всё это вот так вертится, никому нет дела до того, что тебя бесит эта разница между высшими и низшими. Тебя просто заставляют с этим мириться, и это торчит как камень в глотке.

- Ага, ты лучше знаешь. В кои-то веки сильный и спокойный главарь открывает рот и говорит что-то по делу, - Кири почти удивленно взглянул на Рики и как-то странно улыбнулся.

Гай и товарищи искоса поглядывали на Кири, и переговаривались между собой, говоря кто что хотел.

- Ну вот, они как всегда завелись.

- Как только они сталкиваются, всё вот так идет. Странно, почему они не ладят?..

- Идиот! Ты сам-то говоришь что-то по делу?

Но в глубине души они все чувствовали: Кири никогда не учится на своих ошибках. Ему до Рики далеко, как до луны пешком.

Рики тяжело вздохнул.

- Это так много значит?

- А ты думаешь, если ты на пару лет старше, так ты уж сильно взрослый и опытный?

- Да просто зашибись какой опытный по сравнению с таким наглым сосунком, как ты.

- Угу. Ты думаешь, за три года ты стал таким уж суперменом? Да ты же опустился с положения главаря Бизонов до обычного чувака, такого как все. Это поражение, вот что. Наверное, кто-то сильно тебя прижал. По крайней мере я так думаю.

Кири не закончил свою речь. Норрис вдруг дал ему подзатыльника.

- А это за что?

- За то, что ты дебил! Мать твою, дай нам отдохнуть.

- Не нравится, когда я говорю то, что есть на самом деле?

Таким же презрительным тоном Рики ответил:

- Кири, ты можешь так задирать нос и всех обплевывать, пока ты тут в безопасности. А как только ты окажешься без хорошей надежной защиты, ты узнаешь, что это такое, когда жареный петух в задницу клюет.

Это было сказано спокойно, но уверенно, и задело Кири за живое. Эта насмешка ударила точно по больному месту. "Ты слишком многого хочешь, детка, на самом деле ты только подбираешь объедки со стола Бизонов".

Он взглянул на Сида и Норриса и заметил, что они с пониманием улыбнулись. Люк молчал, но и без слов было ясно, что у него на уме. А Гай, вопреки своей привычке заглаживать все ссоры, только вздохнул.

"Что происходит?!" - подумал Кири, чувствуя, как в душе нарастает злость. У него неожиданно возникло чувство, что он теряет свое место в мире, голова начинала болеть.

- Просто я не собираюсь продавать себя задешево! - сказал он на волне раздражения.

- В таком случае, заткни наконец свою глотку. У меня от твоего базара уже уши вянут, - сказал Рики, отводя глаза от злобно-возбужденного взгляда Кири.

Только расстояние мешало Рики и Кири подраться. Это было совсем другое напряжение, похожее на столкновение совершенно разных тонов в полной тишине.

Кири продолжал неподвижно смотреть на Рики. Или, точнее, что-то в черном взгляде Рики заставило его застыть, и не быть в силах даже мигнуть. По спине покатился холодный пот. В горле застрял комок от чувства невыносимого унижения.

- Хватит, Рики. Пойдем.

Гай успокаивающе обнял Рики за плечи. От этого прикосновения из взгляда Рики исчезло холодное и жестокое выражение.

Кири почувствовал себя легче, освободившись от власти этого подавляющего взгляда. Не задумываясь, он снова и снова облизывал губы.

- Эй, всё. Идем мы или нет?

Он будто застыл на месте, и чуть не споткнулся, когда Сид толкнул его в бок.

- Твою мать, да тебе еще расти и расти, чтобы соревноваться с Рики на равных.

- Ну да. Но по крайней мере ему хватило смелости сцепиться.

- Потому что никогда раньше не знал, что такое смотреть Рики в глаза.

- Ты бы хоть сказал Гаю "спасибо".

Ну вот, опять задали трепку. В Кири снова проснулось желание соревноваться.

- И за что же это я должен его благодарить?

Кири слишком быстро пришел в себя.

- Если ты спрашиваешь такое, значит ты еще ребенок.

Снова "опускают". Кири злился. "Да когда они перестанут считать меня за маленького?! Три года разницы еще не делают из них умудренных жизнью стариков".

Как ни крути, а о Бизонах как раз можно было сказать, "молодые да ранние". Они быстро поднялись, но их компания слишком быстро распалась с уходом лидера. Так сказать, у них не было ни надежд, ни сожалений, и они мгновенно перегорели.

Почему? Почему они всё еще держались вместе? Если теперь не было почти ничего, что их объединяло?

"Бля!" - процедил сквозь зубы Кири, смотря на то, как впереди, обнявшись, шли Гай и Рики. "Мать твою, мне бы только время, и я еще себя покажу..."

Тому, кто сидит и ничего не делает, просто так не повезет, но в трущобах вряд ли предоставится хоть какая-то возможность, что бы ни делай. Ходили слухи, что Рики оставил Бизонов ради каких-то лучших возможностей. Тогда ему было пятнадцать или шестнадцать лет.

"Если Рики что-то удалось, почему бы и мне не попробовать?"

И всё-таки Кири нахмурился. Он не совсем понимал отношений Рики и Гая. Это очевидно была не просто связь. Все знали, что они были любовниками еще с Гардиан, и уже с того времени с Рики и его привязанностями остальным приходилось считаться.

Вот почему, когда Кири - благодаря Сиду - встретил Гая и увидел, что второй лидер Бизонов нормальный, спокойный парень, он почувствовал себя обманутым в чем-то. "Какого черта? Он же простой пацан... Совсем не похож на супер-героя! Вот если бы мне вместо него занять второе место...".

Разница между мечтами и жизнью злила Кири, но после возвращения Рики в трущобы он начал понимать, почему Гай был помощником главаря. Это невозможно было выразить словами, просто между ними существовало глубокое взаимопонимание, на уровне "с полувзгляда". Нравилось ему это или нет, но ему приходилось понимать, что такое "партнерство" на самом деле и как проявляется назревающая ревность.

В Девятом Округе все дети младше 12 лет воспитывались вместе, под контролем наставников и наставниц в воспитательном центре Гардиан. Объяснялось это тем, что в жестоком и неустроенном мире трущоб детская смертность была чрезвычайно высока.

Это было частью проблемы, главным же являлось то, что девочек всегда рождалось намного меньше, чем мальчиков. Может быть, такое положение объяснялось особенностями Амой, может быть, существовали другие, еще не известные, причины.

Церес был единственной частью в Мидасе, где население не контролировалось законами евгеники. "Природный выбор партнера" был провозглашен там "естественным правом каждого человека", как одна из главных заповедей человеческого достоинства, за которое боролись когда-то повстанцы.

Таким образом, девушки, которых было намного меньше, пользовались большим количеством привилегий, чем парни, и если они хотели и могли рожать детей, то им предоставлялось право жить отдельно в более удобных условиях. В отличие от парней, которые в 13 лет считались взрослыми и должны были покинуть Гардиан, девушки, способные к деторождению, не были обязаны уходить в грязные трущобы.

Вот почему примерно 99 процентов жителей трущоб составляли мальчики и мужчины - единственные, кто там выживали.

Из-за этого в трущобах не было понятия "семьи" как людей, связанных кровными узами, и однополые отношения были нормой жизни. Не существовало и "уз брака" и официальных церемоний, скрепляющих отношения.

Девятый район - Церес - представлял собой искаженное и замкнутое общество. И граждане Мидаса предпочитали жить, как птицы в клетке, в "Кварталах Удовольствий", презирая Церес как "трущобы".

Но человек - существо социальное и нуждается в том, чтобы справиться с одиночеством, ему нужен кто-то близкий. Вот почему считалось так важно найти "партнера", "вторую половинку", с кем бы связывали узы любви и понимания, а не договор и обязанности, это было совсем не то, что мимолетные связи вроде "постель не повод для знакомства". Как бы там ни было, "на всю жизнь" искали партнера, который надежен и с которым хорошо в постели.

«Кто тот самый, единственный, для меня?»

Было немало тех, для кого практичные соображения не могли преодолеть преграду их собственного идеализма.

Когда Кири позвал Сид, предложив присоединиться к Бизонам, одной важной причиной для согласия было то, что хотя влияние их уже было больше легендой, чем реальностью, быть частью этой группы еще являлось в трущобах чем-то вроде признака высокого статуса. Так сказать, они могли рассчитывать на такие привилегии, что вполне бы прожили, пользуясь результатами прежних достижений, если бы захотели.

Оттого, хотя Кири не раз пересекался с Бизонами, к нему никто не приставал и ничего с него не требовал. Гай твердо следил за порядком. Но каждый раз, когда Кири сам пробовал пристать к нему, то получал от ворот поворот.

Из всех Бизонов, только к нему Кири не мог найти подхода, и это было для него ударом по гордости.

- В чем дело? Ты что, ничего уже не можешь? - пытаясь "достать" Гая, Кири даже задевал его мужскую гордость.

Гай тоже ответил, цепляя его за самое больное.

- Ну почему же? Просто меня не тянет на малолеток, которые только-только из пеленок вылезли.

Кири на всю жизнь запомнил это унижение. "Сукин сын... Блядь, он что, думает, что весь этот ебаный мир вокруг него вертится?"

"Блин, ну а как ты думаешь, кто он такой? Он партнер Рики. Так что зря ты к нему подкатываешь, он видал и лучшие времена. Это ему выбирать, а не тебе".

"Эй, да не бесись ты из-за этого! С Рики никто не сравнится".

Может быть, с того всё началось. Именно тогда он осознал, насколько значим был Рики для Бизонов. С тех пор прошло два года. К Кири по-прежнему относились как к "малявке", но он никогда не показывал всех эмоций, бушевавших внутри.

С другой стороны, Рики считал Кири той еще долбанной занозой в самом больном месте. Горечь, которую он испытывал, было не так-то легко преодолеть. Это был не первый раз, когда ехидство Кири его заело, и тусоваться в толпе было не тем, что могло облегчить боль.

Он настолько испытывал отвращение ко всему, что почти хотел уйти. Поток людей охватывал и уносил его, как морская волна, и муторное ощущение перерастало в такое чувство, будто внутри был ком жгучей крапивы. Когда он подошел к "кабинке с образцами" в центре площади, у него как все внутренности сжались.

Толпы людей рассматривали пэтов, которые были "гвоздем программы" аукциона. Именно это были "образцы" для показа на публику. Во время аукциона в каждом зале должно было продаваться множество самых разных пэтов.

В шикарно обставленных гостиных, которые были дополнительно поделены по количеству центров-производителей, пэты с дрожью волнения ожидали своей очереди. Каждый центр выставлял новичков на "дебют". Девочки и мальчики, с разными оттенками кожи, разными цветами волос и глаз, изящными телами и красивыми личиками - разнообразие не разочаровало бы даже самого прихотливого зрителя. На специальном экране рекламировались их лучшие качества.

Самой последней и наиболее популярной новинкой был получеловек, полу-лемур, с хвостом. В пределах этой линии вариировалось соотношение генов в скрещивании, рост пэтов, и у каждого была своя уникальная индивидуальная окраска. Среди них, "Эксклюзив" от компании Галотт выделялась изысканной внешностью, нежной кожей и красивым хвостом.

Как и "Эксклюзив", все декоративные лемуры компании Галотт были стерилизированными самками. Melude от компании Люксия ценились не так высоко, как линии Галотт, но поскольку они могли спариваться и давать многочисленное потомство, на них почти в одночасье вспыхнула бешеная мода в привилегированных классах Федерации.

Больше всего внимания привлекали звезды шоу - пэты из Академии.

Блестящие золотистые волосы. Нежная гладкая кожа. Влажные алые губы. Привлекательные черты лица, по которым трудно понять, девочки это или мальчики, но в то же время соблазнительные и очаровательные настолько, что от взгляда на них идут мурашки по коже.

Конечно же, стартовые цены на аукционе были в десять раз выше обычного, это было особенное мероприятие. А в течение аукциона ставки могли возрасти во много раз. Но для тех, кто уже положили глаз на эти "произведения искусства" и не жалели времени и денег, торги действительно стоили затраченных усилий.

Общепризнанные шедевры, известные как "чистокровные образцы", продавались в государственных торговых центрах столицы - Танагуры, под официальной маркой Академии-Научного Центра.

Это были самые ценные конечные результаты трудов высших и новейших достижений биотехнологии. Более того, не просто копии людей, а "оригинальные создания" - они были совершенны по крови и по генам, и ценились на официальном уровне. Яркая красота пэтов из Академии оправдывала их гордость собой.

Только пэтам из Академии позволялось смотреть из-за стекла с высокомерием и ожиданием. Каждый уникальный сертификат родословной символизировал их особый статус.

Естественно, что пэты, как бы ни высока не была их стоимость на аукционе, никогда не оценивались как люди и не было такого понятия как их "человеческое достоинство".

Раз в год впечатляющие выставки, такие, как Мидасский аукцион пэтов, приоткрывали завесу, окружавшую Танагуру и ее промышленность. Тем не менее, пятьдесят лет назад эти зрелища пользовались плохой репутацией во всем внешнем мире.

Говорили: "Это просто работорговля, как в древние времена. Вопиющее нарушение прав человека".

Критика из столицы Федерации была резкой и бесконечной. Отвращение вызывали не только аукционы, но и Мидас в целом, как воплощение всех развратных удовольствий.

Центр удовольствий, где нет ни дня, ни ночи, где не важны раса и пол, где нет морали - вот то лицо, которое Мидас показывал миру, но было еще и тайное лицо грязных сделок и больших денег, уродливая реальность, которая скрывалась в темноте.

Такова была Танагура с ее несправедливостью и с ее черным рынком. Коллективное лицо Федерации уже выражало отвращение к ней, хотя и не смело полностью проявить всю свою оскорбленную гордость.

Независимые города-государства часто объединялись в федерации, чтобы сохранить и поддержать удобное для всех сторон положение вещей в экономике и политике. Но заявить о своей независимости еще не значит обрести ее на самом деле. Очень немногие из таких городов действительно самостоятельны во всех отношениях. Скорее, огромное количество больших округов являются частями мегаполиса, под общим названием "содружество", и это не столько автономные республики, сколько колонии.

Среди действительно не уступающих Федерации городов, несмотря на наличие или отсутствие внешнего влияния, и не уступая никому и ни в чем, выделялась Танагура.

Амой - двенадцатая планета в системе Глан. Долгое время эту маленькую заброшенную планету редко посещали даже убегающие от закона преступники. Там не было ценных ресурсов, полезных ископаемых или рудников, и там никогда не жили какие-либо разумные существа. Даже исследователи из Федерации, которые раз в несколько лет являлись на все планеты, здесь долго не задерживались, а потом и эти посещения прекратились.

Долгое время в эту убогую звездную систему не направляли ни мигрантов, ни колонизаторов из Федерации. Но в начале одного года, на планету высадился корабль исследовательской группы "Бездна".

Участники этой группы хотели "расширить принятые рамки", и поставили перед собой цель создать экспериментальное общество, свободное от политических ограничений и религиозных табу, поэтому и начали создавать Танагуру. Огромное количество ученых пригласили в Танагуру для того, чтобы развивать процветание и интеллект человечества, и так возник суперкомпьютер - Юпитер.

В искусственный интеллект загружали все доступные сведения и всю информацию, не просто накапливая в машине знания и результаты исследований, а заставляя ее осознать себя как личность.

И в один день внезапно в машине проснулось осознание себя и своего бытия. Людям-создателям происходящее показалось бредом, кошмаром сумасшедшего. Компьютер объявил: "Только те, кто достойны осуществлять власть, могут ею пользоваться".

Таков был ответ на "неслыханное оскорбление", что искусственный разум должен подчиняться человеку. В результате власть перешла от людей Танагуры к Юпитер.

Когда-то бедная планета Амой засияла в темном неизменном небе ярким светом.

Осознав новую реальность, города и государства Федерации почувствовали растерянность. Танагура уже превратилась в гротескный мегаполис и подчинила себе людей. Она самоуверенно разрасталась, не обращая внимания на свое шумное окружение, и продолжала работать точно и быстро, с какой-то холодной отчужденностью.

Железный город, воплощение функциональной красоты и холодного разума, оказался шедевром организованности, образцом эффективности и чистоты. Его холодное лицо не затрагивали человеческие эмоции.

С неизменным холодным терпением камеры заглядывали в каждый уголок, расширяя "личность" Юпитер до самых отдаленных границ "нервной системы" города.

Превзойдя знания своих создателей и внушив всем страх, чего еще хотел бы добиться этот интеллект? Может быть, он мог стать всемогущим богом, управляющий служителями-андроидами с интеллектом и образованием, которые создавал для них сам?

Итак, Танагура пыталась сделать процветание еще более впечатляющим, отказавшись от оков плоти и крови, определяющих рамки человеческого существования, и почти победив саму смерть.

Можно сказать, именно такие невероятные цели ставило перед собой безудержное эго Юпитер. Это и была реальность - представление о возможном будущем, в котором люди, ограниченные возможностью смерти, будут служить бессмертным машинам.

Как и ожидалось, города-государства Федерации выразили свое недовольство и резко критиковали происходящее. Во все времена сильный возвышается за счет того, кто слабее, за примерами не надо даже заглядывать в учебники истории. Этим самым жестоким законом природы руководствовались и правители государств Федерации.

Этот закон неумолимо намекал и на то, что рано или поздно они сами могут оказаться в том же положении, что и покоренные ими сейчас города. Сейчас их берег разве что божий промысел.

День за днем Танагура укрепляла свои позиции без табу и ограничений, достигая успехов в биотехнологии и электронике, которые предвещали приход новой эры.

Чиновники Федерации чувствовали неумолимое отвращение и исходящую угрозу, но они не могли отрицать своей зависимости от того, что стало им доступно сейчас. Понимая это, они стали выражать свое истинное отношение более осторожно.

Постепенно, незаметно, острая публичная критика и требования запретить отвратительные аукционы пэтов начали спадать. За какие-то пятьдесят лет личные моральные убеждения и чувства людей упали прахом, будто скатываясь в пропасть.

На самые глупые прихоти находилась возможность их удовлетворить, птицы одного полета сбивались в стаи, прославляя себя и Мидас, который стал новым барометром политической и финансовой власти.

"Самая большая тайна и то, что приносит больше всего удовольствия - власть над жизнью и смертью". Такие заявления ходили из уст в уста как нечто само собой разумевшееся среди посетителей Кварталов Удовольствий, у которых денег куры не клевали и которые имели возможность ходить по аукционам пэтов.

Пожалуй, такова человеческая природа, что добро и зло способны мирно уживаться рядом. Если уметь принимать мир как он есть, то и от зла можно увидеть пользу. На фоне такой реальности человеческий характер, скорее всего, сдавался, и колеса здравого смысла сбивались с пути.

Может быть, потому, что аукцион супер-класса, на котором продавались пэты из Академии - самые вероятные фавориты любых конкурсов - начинался после трех часов дня, толпа людей, бродящих по Мистраль-парку, не становилась меньше с полудня.

Увлеченные люди ходили по павильонам, по площадям, и теплое человеческое дыхание, казалось, липло к коже. От неприятных ощущений Рики с отвращением щелкал языком. И тут он неожиданно почувствовал, что кто-то пристально смотрит на него. И это не было "фантомной болью". Это чувство змеей давило его, несмотря на присутствие других людей вокруг.

"Какого черта?!"

Упорно следуя против течения толпы, он всё же чувствовал, что какая-то сила вот-вот остановит его.

- Эй! Ты что стал на месте!

- Зачем этот придурок остановился?

- Йо! Да шевелись же ты!

Его начали ругать и подталкивать, и Рики медленно повернулся, разглядывая всех вокруг.

- Рики, что случилось? - с любопытством спросил Гай, останавливаясь рядом.

Но Рики не отвечал; пристальный, смущающий взгляд всё еще следовал за ним.

"Откуда он смотрит на меня?"

Да это мог быть кто угодно, смотреть так пристально мог бы совсем неизвестно из-за чего.

Он нахмурился и прищурился, и вдруг их взгляды встретились. Холодная темнота нахлынула на него, как полночный туман в беззвездную ночь. Нахальный взгляд впивался в него, как железо в дерево.

Рики застыл, как будто его лишили возможности двигаться электрическим шоком. Лицо его противника вдруг четко выделилось из теней, вставших перед его затуманенным взором.

Это была необыкновенная красота, которая заставила бы даже пэтов из Академии не верить своим глазам и удивляться. Настолько совершенная красота даже вызывала страх. Глаза этого человека скрывали темные очки, но не было ни малейших сомнений, на кого направлен его взгляд. Он неподвижно смотрел на Рики.

Рики дернулся, будто пуля поразила его в сердце. Он смотрел диким, удивленным взглядом, его тело окаменело, воспоминания о прошлом заполнили его сознание, и ему казалось, будто время повернуло вспять. Сердцебиение безжалостно учащалось, в горле застревал комок... та память была всегда жива.

Гай прошептал:

- Эй, Рики! Ты знаешь, кто это? - вопрос прозвучал как резкий шум в тишине. - Скажи мне, что это просто шутка!

Его голос срывался на неловкий шепот. Кири прервал это напряженное молчание, присвистнув:

- Господи боже мой! Вы только посмотрите на него... Ну и грива! Неужели блонди?... - парень слегка дернул подбородком.

Длинные волосы... Блонди. Не удивительно, что Кири застыл в изумлении. Всё существо мужчины излучало невероятную силу, его простая одежда выделялась на фоне экстравагантно одетой толпы, привлекая внимание к себе.

Это была форма элиты, принятая в Танагуре, и длинные волосы, как правило, были признаком, отличавшим элиту от простых людей. Элита обладала идеальной красотой, идеальными манерами и коэффициентом интеллекта от 300 единиц и больше, и их искусственно созданные тела были абсолютно стерильны.

Цвет волос определялся по кастовой системе NORAM. Ониксы (черноволосые) представляли Танагуру во внешних отношениях и занимали административные должности. Их заместители и советники распределялись по индивидуальным особенностям и специализации, и это были Рубины, Зеленые и Сапфиры. Платина (с серебристыми волосами) занимали высокие руководящие должности.

Блонди были высшей элитой, которой было позволено общаться с Юпитер напрямую. Монгрелы редко могли увидеть этих "богов красоты" так близко. Такая возможность выпадала раз в жизни, а то и не выпадала вообще.

Кири взвизгнул:

- Эй, ребята! Он смотрит на нас. Мы что, заинтересовали его? Может быть, покажем, что мы его заметили?

Выходки Кири все привыкли воспринимать в шутку, кто-то не обращал внимания, кто-то слегка высказывал недовольство. Но в итоге все смеялись и не более того. Так уж повелось.

Но в этот раз Рики злобно оборвал его:

- Придурок! Сейчас не время и не место для шуточек. Если у тебя есть время разводить пустой треп, убирайся куда подальше!

Повлияла ли на Кири ядовитая атмосфера аукциона? Или на Рики тоже? Сид и Норрис растерянно пытались успокоить Рики.

- Эй, Рики, почему ты воспринимаешь всё это так всерьез?

- Ну действительно, что ты, Кири просто как всегда строит из себя дурачка.

- Ну что? Этот человек смотрит на нас. У нас есть возможность. Воспользуемся? - спросил Кири настороженно-возбужденным голосом. - Бля, это же блонди! Ну? Такие крутые элитники редко светятся в Мидасе!

Этот лихорадочный взгляд разноцветных глаз действовал Рики на нервы, но Кири не останавливался:

- Нам нечего терять! Это возможность, которая выпадает раз в миллион лет и я не собираюсь стоять и хлопать ушами и потерять ее. Пошли!

В этот миг во всем его виде была необыкновенная смелость.

Рики молчал, нахмурившись, но не потому, что не знал, что ответить. Неосознанно, его сжатые кулаки начали дрожать. Горло болело. В этот миг он чувствовал неуловимое сходство между Кири и собой.

"Какого черта?!" - думал он, скрипя зубами. - "Почему? Какого?! Почему именно сейчас?!"

Кири стоял перед ним и торжествующе улыбался. В первый раз он горячо предвкушал, что сейчас вот-вот поставит Рики на место, и как никогда он не предчувствовал никакой беды.

- Увы, ты со всем своим обаянием больше ни на что не годишься, не хватит смелости. Твое время закончилось.

Но просто ударить словами было уже не то, это казалось просто мелкой шпилькой. Оттолкнув Гая и Рики, Кири бодро пошел вперед.

- Рики, всё нормально? Ты что, дашь ему просто так уйти? - взволнованно спросил Гай. Он смотрел, как Кири исчезает в толпе, следуя за потоком людей.

- Пусть делает что хочет, - хмуро, с недовольным выражением лица, ответил Рики.

И всё таки сильная, пульсирующая боль не проходила. Это было не столько от слов Кири, сколько от собственных решений. Не глядя на Кири, он посмотрел вперед, чтобы убедиться, что блонди всё еще где-то здесь. Как он и ожидал, мужчина усмехнулся. Это была холодная, еле заметная улыбка. Ему не показалось, зрение не обманывало его. Блонди улыбался Рики презрительно, будто насмехаясь над ним.

В этот миг в его сознании вспыхнул гнев, и по коже пробежали мурашки. Перед глазами всё затянуло красной пеленой от желания ударить этого человека, стереть эту ухмылку с его лица.

Кири исчез вместе с красивым мужчиной, они быстро растворились в толпе. Гай уговаривал идти дальше, и Рики, прикусив губу, послушался, хотя на душе было невероятно паршиво.

Глава 5

перевод: Zainka-Gwena (отрывки)

Прим: После Мистраля Рики пытается напиться в баре на окраине, где его никто не знает.

– Эй, что это за малый?

– Ты глянь. Новенький.

Бар гудел разговорами – не слишком заинтересованными.

– Мать твою, во пижон.

– Угу. А порвем-ка его!

– Эй-эй, пока не затеяли свару, не думаешь, что надо бы сначала стукнуть Джиггу?

Интерес посетителей был не просто праздным любопытством и внезапно полыхнул огнем, когда к Рики небрежно подошел долговязый парень с коротко стриженными темно-рыжими волосами.

– Черт, это Джанго.

– Угу, ты прав. Джанго.

– Джанго, говоришь?

– Смотри сам. Джанго, Жнец Божий.

– Серьезно?

Это был осведомитель, который, по слухам, и спровоцировал нынешний конфликт между Бешеными псами и Джиксами, и его появление в баре представляло все в совершенно новом свете. На самом деле, никто не знал подробностей или правды о том, как простой осведомитель заслужил прозвище «Жнец». Только расползающиеся слухи и намеки.

– Он ненормальный.

– Тип, который пытался его обмануть (наставить рога?), плохо кончил. Лучше не спрашивай.

– Глянешь ему в глаза – и кровь стынет.

– Говорят, банды, что сцеплялись с ним, вляпывались по уши и оказывались разбитыми вдребезги.

Один слух тянул за собой другие, умножающиеся соответственно увеличению количества ртов, возбуждая страх и отвращение, остававшиеся шепотками на безопасном расстоянии.

Невосприимчивый, как всегда, к окружающему шуму, Рики подал бармену пустой стакан, и тот подал ему новый без возражений или понуканий. Во взгляде Рики появилось подозрение.

– Это угощает твой друг, – заискивающе улыбнулся бармен.

Рики впервые посмотрел на человека, который сел рядом с ним, и тихо прищелкнул языком. Напиваться в убогом баре на окраине – случайный наблюдатель, замечающий следующие один за другим стаканы, несомненно, пришел бы к такому же выводу. Но Рики не понравилось, что первый встречный считает возможным пристать к нему в его нынешнем состоянии.

Отчетливо можно было разглядеть короткую стрижку, хуже – профиль. Все вместе создавало ощущение чуждости. Однако, с какой стороны ни посмотреть, этот человек был не во вкусе Рики. Даже наоборот. Подняв не незнакомца взгляд, он проворчал:

– Слышь, длинный, если пытаешься снять меня, ищи в другом месте.

– Думаешь, я такой дурак, что попытаюсь затащить тебя в постель за пару стаканов? – тот как-то многозначительно засмеялся. – Что, ты всегда был таким хамом?

Плотоядный цинизм этой улыбочки мгновенно пробудил в Рики странное ощущение déjà vu. Этот тип… где-то…

Незнакомец заметил его пристальный взгляд и тихо хмыкнул.

– Уже третий раз, и ты все еще говоришь со мной вот так?

Уже третий раз… Ощущение déjà vu еще сильнее жгло мозг Рики.

– Жаль, что в последний раз я тебе не врезал посильнее, чтобы оставить более яркое впечатление.

Рики прищурился.

– Робби, да?

Человек – то есть, Робби – осушил свой стакан.

– Ну, по крайней мере, до тебя, в конце концов, дошло. Вот счастье-то. Хотя лучше бы не устраивать тебе тест с выбором варианта ответа. А ты, блин, изменился, верно?

Рики окинул Робби долгим, внимательным взглядом – таким долгим, что сам ощутил, как проходит время.

– И что ты жрал, что так офигенно вытянулся?

Сарказм был совершенно неуместным. Они не виделись почти восемь лет, и в памяти почти ничего не осталось. Помнилось лишь одно – вражда и антагонизм в Гардиан.

«Прикольно, да? Пока у тебя был Гай, тебе не был нужен никто другой, верно?» На сжатых губах заиграла небрежная улыбка. «Я потерял самое важное в жизни. И не могу простить, что ты один счастлив. Вот и ты потеряй что-нибудь!»

Пронзительный крик. А потом…

«Тебя так устраивает? Тебя так правда устраивает?»

В самый последний момент вдруг прорвалась истинная ярость.

Ужасно, но из всех застрявших в голове воспоминаний о Гардиан, остались только связанные с Робби. Все равно, что поджидать надежду с самого дна Ящика Пандоры, – оставалось лишь только закусить губу и терпеть.

– Похоже, у тебя все в порядке.

– Спасибо. А ты совсем не изменился.

Губы Рики на мгновение искривились в усмешке. Над собой.

– И что это должно означать? – прошипел он, ощущая горечь во рту.

Насколько сильно он изменился за прошедшие годы? Достаточно, чтобы обжечь душу.

– Означает, что ты не изменился, – просто ответил Робби, и тут же добавил: – В Гардиан или в трущобах, мистер Харизма или неудачник, ты всегда был чужаком.

Удар.

Ощущение было, как от пинка по старой, незажившей толком ране. Рики прищурился. Ничем не выказывая страха, Робби продолжал с почти томным видом, явно намереваясь сказать гадость:

– Я теперь понимаю, что на самом деле имел тогда в виду Шелл, когда говорил, что ты самый сильный и самый красивый. Ты, блин, просто выродок.

– Ты это о чем? – прошептал Рики еще резче. Даже затхлая, насыщенная алкоголем дымка сигаретного дыма, казалось, расступилась, избегая его.

– Наверное, до тебя самого никогда не доходило, о чем я толкую, – и это в тебе, блин, самое страшное. Потому-то ты и высасываешь из всех жизнь.

Через секунду Рики выплеснул содержимое своего стакана в лицо Робби. Увлеченные зрелищем зрители ахнули. Это сам Жнец Божий, а этот ненормальный сукин сын всерьез бросал ему вызов. Он, на хрен, наверное, ума лишился.

Рики швырнул деньги на стойку и встал. Робби повел себя так, словно ничего не произошло. Выплюнул изо рта спиртное и посмотрел на Рики. Когда он заговорил, в голосе не слышалось не малейшего волнения.

– Как только ты покинул Гардиан, Шелл начал снова возвращаться в инфантильное состояние. После этого он не протянул и полугода. Так, словно, как только вы расстались, что-то в нем увяло и свет погас. Вот чем это закончилось для него.

Раз уж Рики не желал торчать здесь в ожидании новых воспоминаний Робби, его тем более не привлекала перспектива зализывать друг другу старые раны. Но лучшее Робби придержал напоследок и нацелил выстрел прямо в сердце.

– Кроме того, есть еще и Джанкер. Он исчез из Гардиан, совсем как Харука.

На мгновение ноги Рики прилипли к полу.

– Джанкер?.. – в памяти возникло юное лицо Джанкер – теперь почти лишь тень…

– Но, наверное, тебя эта тема не интересует…

Эти слова вонзились в грудь, как еще один нож. Боль в сердце была неописуемой. Словно чтобы оставить Гардиан и все прочее позади, Рики даже не оглянулся на Робби.

***

Робби сидел неподвижно, глядя вслед Рики. Резкость, которую он перед этим демонстрировал, мешалась с меланхолией. Рики уже исчез из виду, но нечто, связывающее их, еще какое-то время ощущалось.

– Эй, чего это ты, как в воду опущенный? Не дело Жнецу Божьему появляться на людях с таким лицом, – внезапно прозвучало рядом, приводя Робби в себя. Он не услышал в голосе особого цинизма. Словно свет включился на самом дне случайно поднятых глаз – он узнал рыжеволосого парнишку и расслабился.

– Ты не просто опоздал на назначенное свидание, – надул губы парень. – Я пришел, а ты не сводишь глаз с какого-то невнятного типа. – Он сел на высокий табурет, сиденье которого еще не остыло после ухода Рики. – А под конец он выплескивает пиво тебе в лицо и забивает на тебя. Разве не это называется полным аутом?

Вытерев залитое пивом лицо рукавом, Робби даже не стал спрашивать, ждет ли тот ответа или это был просто риторический вопрос.

– Ну? И кто это был? – Внезапно разозлившись, парень пнул перекладину табурета Робби. – Не пытайся и ты забить не меня. Есть отмазка – говори. Или, если хочешь, я догоню того ублюдка и заставлю говорить его.

– Заткнись. Разозлишь этого ублюдка – тебе же будет хуже.

– Во как. Значит, решил порвать со мной?

– Нет. Я имею в виду, что это чертовски опасный тип.

– Чертовски опасный – это как это? – надавил тот, подавшись вперед.

Робби громко вздохнул. Какого черта он так запал на этого стервозного мальчишку, который совсем не похож на Шелла? Но если пытаться объясниться, этот самоуверенный пацан накинется с вопросами: Что за херню ты несешь? По-твоему, я был единственным, кто хотел бы закадриться со знаменитым Жнецом Смерти?

– В Гардиан мы были в одном корпусе. Давно не виделись, – произнес Робби с безразличным видом, тщательно подбирая слова.

По прошествии восьми лет он и правда меньше всего ожидал столкнуться с Рики. В тот миг, когда он краем глаза заметил Рики, кровь в жилах вскипела, его затрясло. Душа и сердце трепетали не из-за какой-то ужасной тоски по прошлому. Просто самого неожиданного присутствия Рики в глухом баре на окраине – единственном месте, где такая аномалия могла не привлечь внимания, – хватило, чтобы в горле защипало.

У подгоняемого этими странными то ли голодом, то ли жаждой Робби не было иного выбора, кроме как подойти к Рики. Но по ходу разговора лихорадка охватывала его все яростнее, сотрясая все тело, словно липким (?) взбалтыванием внутренностей или дрожью гипотермии.

– Угу, так что там с отмазкой?

В сущности, та история была результатом антагонизма, кружащегося в Гардиан вокруг Рики, и Робби был единственным очевидцем правды. Нет, в то время «правда», расколовшая границу между реальностью и иллюзией… что именно он видел? Робби по-прежнему не знал наверняка.

Только что некая аура, окутывающая Рики, опалила все пять чувств. Страх и огромное удивление, сочившиеся из пор кожи, как холодный пот, запечатлелись, как выжженные, в самой глубине памяти.

Шелл, основание его сердца, умер. И даже Джанкер, с которого все началось, в какой-то момент исчез из Гардиан. Однако, ощущение безотчетной тревоги под ложечкой преследовало Робби все эти восемь лет, слишком часто тревожа его в кошмаре наяву.

– Может, он был первым, с кем ты трахнулся.

– Я не настолько опрометчив или глуп.

– Да неужто! Так ты хочешь сказать, что здесь есть игрок, который может запугать сволочного Джанго?

– Ха, игрок. – Парнишка неожиданно попал в цель, и Робби цинично усмехнулся. Если он был Жнецом Божьим и там, где он проходил, разверзался ад, то Рики, вероятно, был редкостным зверем-вампиром, что соблазняет людей и высасывает души досуха. – Угу, может, и так. В конце концов, его называли Варджей.

– Варджей?

Робби запустил руку в рыжие волосы, мягко сжал у корней и тихо шепнул на ухо:

– Этот парень был Варджей трущоб. Рики из Бизонов.

Глядя, как широко распахиваются глаза мальчишки, Робби подавил рвущийся из груди смех.

перевод: AlanWest (отрывки)

В тот день затянутые тучами небеса с самого рассвета зарядили необыкновенно холодным дождём. От этого заваленные гниющим мусором улицы, полуразрушенные стены поселения и прочие места выглядели вымершими и, казалось, вздохнули с облегчением.

Медленные, словно заржавевшие, часы тянулись в тени шумной мидасской ночи, прикрытой вуалью низко нависших облаков. Ворча, тяжело вздыхая, и с трудом волоча своё налитое свинцом тело (ноги и задницу), Рики направился к их логову. Впервые за всё время он был один.

В этот раз не было Кирие, ходившего за ним буквально по пятам. Достаточно было этой маленькой занозе в заднице куда-то исчезнуть, и будто гора свалилась с его плеч. Но какое-то непонятное чувство тревоги всё же осталось. Он не мог не поражаться тому, насколько сильно отсутствие Кирие ощущалось в этом месте – оно словно лишилось части своей энергии.

- Эй! – воскликнул Гай, завидев Рики. Он поднялся с дивана, протягивая Рики стакан и как бы приглашая его выпить. – Что так долго, парень? Где тебя черти носят? Я уж начал думать, что ты закатился куда-то в другую дыру.

Рики одним махом опрокинул свой стакан и поднял глаза. Гай пожал плечами.

- Да… Он надоедливый сопляк, но когда его нет, и поговорить, вроде, не о чем.

Рики молча посмотрел на него.

- Последнее время он был не слишком общителен.

- Всё, что ни делается – к лучшему, разве нет? – отрезал Рики. – Я уверен, что у него полно таких же сопливых приятелей, и есть с кем тусоваться.

- Эй, ты же знаешь, что это не правда, - возразил Гай. В его голосе звучали огорчение и тревога, с которыми он был не в силах справиться. Он нежно заглянул в глаза Рики…

- Что?

- Что значит – «что»? – спросил Гай, замявшись в нерешительности. Видя, что ему не удаётся пробиться сквозь стену равнодушия, которой окружил себя Рики, он вздохнул. – Ладно, проехали.

С обречённым видом, он осушил свой стакан.

Независимо от того, что думал по этому поводу Гай, Рики действительно было плевать, где Кирие, с кем он и чем занимается.

Между нами ничего общего.

Уходя от этой темы, Рики к тому же пытался избавиться от мыслей о Ясоне, чей образ так глубоко врезался в его душу. Он постарался запрятать его подальше – в самый отдалённый уголок своего сознания, и решил поменять предмет разговора.

перевод: Zainka-Gwena (отрывки)

– Гай…

– Мм?

Добившись внимания, Рики продолжал равнодушным тоном.

– Я столкнулся с Робби.

Гай широко открыл глаза. Рики бросил на него скептический взгляд и, вертя в руке стакан, рассказал о том, как не узнал Робби восемь лет спустя, о смерти Шелла и таинственном исчезновении Джанкера.

Пока Рики говорил, Гай только время от времени вставлял «А?» или «Да ну?» и прочие бессмысленные звуки для поддержания разговора. Когда же Рики добрался до конца рассказа, Гай предостерег вполголоса:

– Рики, Робби – это очень плохо. С ним лучше не связываться.

Как ни неприятно было признавать, Рики начал понимать, что за эти три года трущобы изменились не только внешне и заполнить пробелы будет нелегко.

– И чем это плохо?

– Он осведомитель. Стукач. Настоящий мерзавец, которого называют Жнецом Божьим.

Однако на лице Гая отражалась и личная неприязнь, хоть и меньшая, чем можно было заключить из его слов. Рики вспомнилась циничная ухмылка Робби, полностью изменившая его лицо.

– Резко сказано, дружище.

– Стоит только показаться с Робби, и люди обязательно сразу придут к неверному выводу о тебе.

– Он связан с Джиксами?

– Вот именно, – заявил Гай с необычным напором. – Всех нас, преследуемых призраками былых Бизонов, окружают эти раздувающие пламя зеваки и приспособленцы, только и поджидающие случая уничтожить нас.

Рики – или скорее, Гай и остальные – собрали потрепанные остатки Бизонов и продолжили гореть в другой форме, отложив чувства и надежды на неопределенный срок.

Не говоря уже о том, что банда Джиксов уже не скрывала стремления уничтожить Бизонов. Вернувшись три года спустя в знакомые места, Рики невольно снова раздул тлеющие угли в ревущее пламя.

Неясные слухи, что возрождение Бизонов, возможно, уже близко, были для Гая и прочих разве что забавными домыслами, но их нельзя было отмести просто так.

– Угу. Но это все ерунда, верно? – вяло пробормотал Рики.

Гай мог только криво усмехнуться в ответ. Вскоре после этого его более насущной заботой одним махом стала реальность: развалюху, служившую им штаб-квартирой и надежным убежищем, разнес в клочья страшный взрыв.

***

В мгновение ока по трущобам разнеслись слухи.

– Ну, похоже, началось, наконец.

– Похоже на то.

– Ты тоже слыхал?

– Ага. Бар «Герма» разлетелся вдребезги.

– Кто бьет первым, тот и победил, так ведь? – гул потрясения и изумления. – Джиксы принимают крутые меры.

– Эти мелкие ублюдки ничего не боятся.

– Это уж точно. Но только потому, что они понятия не имеют, каковы были Бизоны в пору расцвета.

И еще более жаркие, безрассудно восторженные похвалы, отдающие преимущество сопернику.

– Даже Бешеные псы поджали хвосты.

– Думаешь, Джиксы взяли верх?

– Если кто и может, то только Джиксы.

И чуточка тревоги.

– Бешеные псы и их подручные, верно, бесятся с досады.

– Это просто хитрость, тебе не кажется? Говорят, они ждут, пока Бизоны и Джиксы сожрут друг друга, а потом перейдут в наступление.

– И загребут львиную долю?

– Но это не означает, что дело уже в шляпе.

– Угу. В конце концов, Бизоны ушли, когда были на вершине.

Тем временем, напряженный интерес к любому обрывку информации не ослабевал.

– Начало полномасштабной войны – лишь вопрос времени.

– Ты правда так думаешь?

– Зуб даю. Получить такой удар средь бела дня и ничего не сделать… имя Бизонов теперь – пустой звук.

Предчувствие неизбежного.

– Думаешь, Рики начнет действовать?

– Неа. Да что этот неудачник может?

– Верно. Может, прежний Рики мог, но новый Рики вернулся missing a pair.

Так едко брюзжали между собой зрители настоящих дел.

– Эта мелочь, что навербовали Джиксы, тоже не самые светочи разума. Когда доходит до Рики, лучше всего не будить это лихо.

– Открыто оскорблять Варджу трущоб – и он молча стерпит, да?

– Он настолько крут, этот Рики?

– А ты думал? Мы ж говорим о Рики из Бизонов. Ну да, бля.

Трепачи судили лишь по себе самим.

– Ага, будет дело – око за око.

– Прям до плоти и костей (right down to the flesh and bone).

И так слухи только ширились.

***

– Что будешь делать? – спросил Сид. Он стоял перед руинами их старого бара, выпрямившись во весь рост, лицо злее, чем обычно.

– Что будешь делать? – отозвался Норрис со вздохом. – Врезали вот так, средь бела дня, и какого хрена мне с этим делать?

Сид спрашивал не об этом, но Норрис не знал, как отвечать на стоящий перед ними главный вопрос.

– Может, хоть это, наконец, разбудит кое-кого, – заметил Люк, выражая мысли всех остальных. Затянулся сигаретой и пнул валяющийся под ногой булыжник.

Рики бросил на него косой взгляд, лоб прочертила вертикальная морщина. Он не мог быть уверен, но истина казалась довольно очевидной. Отметелить этих джиксовских пацанов, вероятно, было не лучшей идеей. Я, несомненно, уже давно показывал себя в истинном свете.

Его нельзя было обвинить во всем, но, безусловно, он дал толчок, высек искру, из которой разгорелось пламя.

– В любом случае… мы можем перекантоваться в «Лауре», – предложил Гай, и никто не возразил ему.

Глава 6

Дата добавления: 2015-11-13