Перевод: AlanWest

Ai no Kusabi

Внимание! 2

Том 1. 3

Глава 1. 3

Глава 2. 10

Глава 3. 22

Глава 4. 31

Глава 5. 43

Глава 6. 51

Послесловие к 1 тому. 59

Том 2. 61

Глава 1. 61

Глава 2. 72

Глава 3. 84

Глава 4. 96

Глава 5. 109

Глава 6. 122

Глава 7. 131

Том 3. 134

Глава 1. 134

Глава 2. 151

Глава 3. 165

Глава 4. 175

Глава 5. 185

Том 4. 194

Глава 1. 194

Глава 2. 211

Глава 3. 220

Глава 4. 225

Глава 5. 237

Послесловие к 4 тому. 256

Том 5. 258

Пролог. 258

Глава 1 – перевода нет. 259

Глава 2. 260

Глава 3 – перевода нет. 263

Глава 4. 264

Глава 5. 268

Глава 6 – перевода нет. 287

Глава 7. 288

Глава 8. 294

Эпилог. 308

Послесловие к 5 тому. 310

Том 6. 312

Пролог. 312

Глава 1. 319

Глава 2. 333

Глава 3. 342

Глава 4. 345

Глава 5. 353

Эпилог. 376

Послесловие к 6 тому. 377

Том 7. 379

Пролог. 379

Глава 1. 381

Глава 2. 384

Глава 3. 388

Глава 4. 392

Глава 5. 399

Глава 6. 405

Глава 7 – перевода нет. 409

Глава 8 – перевода нет. 409

Глава 9 – перевода нет. 409

Глава 10. 410

Примечания. 411

Переводчики романа на русский язык. 411

Ссылки на переводы.. 412

Внимание!

Убедительная просьба распространять документ только в личках и не выкладывать его в сети в открытый доступ. Компиляция романа делалась «для себя», без разрешения переводчиков на публикацию работ. Уважайте чужой труд.

Имена переводчиков и ссылки на ресурсы приведены в конце документа. Пройдя по ним, вы сможете задать свои вопросы по тексту, или оставить благодарность людям за их работу.

Том 1

Глава 1

перевод: AlanWest

Вокруг темно.

Но это не та непроницаемая мгла, что давит на чувства, внушая безотчётный ужас - скорее полумрак, достаточно прозрачный, чтобы видеть смутные очертания окружающих предметов.

Мертвая тишина.

Кондиционер системы «Комфорт – круглый год» еле дышит. Тем не менее, гонимые им волны горячего воздуха колышутся во тьме, смазывая и без того неясные контуры. Эти потоки подобны тяжелой мутной массе тающего льда, оседающей на дно.

Но вот со стороны стоящей в центре комнаты кровати доносится лёгкий шелест простыней. Тени оживают, заметавшись вперед-назад, будто подхваченные пульсацией лихорадочного жара, струящегося из самых глубин безмолвия. Они корчатся, склоняясь то влево, то вправо, то вдруг застывая в полной неподвижности. Лежащий на кровати не спит, то ворочаясь, то замирая, словно измотанный долгой бессонницей.

А может, его мучают кошмары?

Нет, дело не в этом. Он не страдает от бессонницы, пытаясь поудобнее устроиться в постели. Он просто не может встать.

Его запястья заведены за голову и туго стянуты, напряженные руки едва заметно вздрагивают. Он стискивает кулаки, словно в отчаянии от собственной беспомощности.

Освободиться любой ценой! Впрочем, для человека, настроенного столь решительно, он движется слишком вяло.

Может, просто сдался, устал сопротивляться? Его лицо неподвижно, но с губ время от времени изливается тихий жалобный стон – стон человека, дошедшего до предела.

Пленник извивается всем телом, изо всех сил сжимая зубы и пытаясь сдерживать звуки, бесконтрольно рвущиеся наружу.

В этих звуках есть что-то поразительно чувственное. Каждый его вздох полон соблазнительных, сладострастных оттенков.

- Ах ты… Су…кин…сын!...

Его уста исторгают проклятия. Он задыхается, губы трясутся, пульс бешено колотится в горящем горле, но он не останавливается. Ругательства повторяются, всплывая и выплескиваясь наружу. Он знает, что проку в них мало - они только сжигают его изнутри подобно сильному яду. И все-таки он продолжает ругаться.

- Блядь… Чтоб тебя…

Не осталось ни стыда, ни гордости, чтобы сдерживать слезы, сломленная воля и попранная честь давно забыты, он проклинает себя, кусая губы в кровь.

Как бы громко он ни кричал, кроме него самого этих криков никто не слышит. До него вдруг доходит, что, начни он умолять о пощаде, даже вопя во всю силу легких, это вряд ли достигнет чьих-то ушей. Потому что комната, в которой он лежит связанный, несмотря на роскошную обстановку, всего лишь тюремная камера.

Сколько времени прошло после инъекции афродизиака? Он давно сбился со счёта. Минут 10? Нет, похоже, не меньше часа… Кровь бешено пульсирует в голове.

Мышцы в паху болезненно напряжены. Конвульсии сотрясают тело до кончиков пальцев. Дыхание становится все более прерывистым, горло пересохло. И еще эрекция, настолько сильная, что онемела поясница, а налившиеся кровью вены и капилляры готовы лопнуть.

Все его тело требует разрядки. Нет больше сил сдерживаться!

Попытки изогнуться и потереть бедра друг о друга только усиливают мучения, так как перетянутый член теперь совсем готов взорваться. Перед глазами - кровавая пелена. Болезненные судороги сводят тело снизу доверху, угрожая сломать позвоночник.

Кольцо, стиснувшее основание члена, не позволяет ему кончить. Совсем.

- Сукин сын! - выплевывает он дрожащими губами и, почти теряя сознание, твердит:

- Дерьмо, дерьмо, дерьмо!

А что ещё делать, когда больно даже дышать…

Дверь тихо скользит в сторону. Поглощенный болью, гложущей его изнутри, он не замечает, как в комнату входит Мужчина.

Неторопливыми шагами Мужчина приближается к Пленнику. Он передвигается беззвучно, с кошачьей грацией, а толстый ковер окончательно поглощает звук его шагов. Не говоря ни слова, он касается выключателя у кровати.

Комната тут же наполняется мягким светом. Так как до сих пор Пленника держали в темноте, он почти ослеплён. Он щурится, пытаясь привыкнуть к освещению.

Он всматривается в убийственно красивое, но слишком надменное лицо, в котором, кажется, нет ни капли человечности. Слезы наворачиваются на глаза Пленника. Его выдержка и сила воли, достигшие критической точки, при виде Мужчины внезапно дают трещину.

- Ну как наши дела? Всё ещё держимся?

Голос Мужчины еще холоднее, чем предполагает выражение его равнодушного лица. Тот, кто его слышит, не может не ощутить особой властности, характерной для человека, привыкшего повелевать.

- Ну хватит уже! - всхлипывает Пленник, извиваясь всем телом и давясь слезами.

Но Мужчина и бровью не ведёт.

- Я разрешил тебе немного развлечься, но это не значит, что нужно было лезть на сучку!

В несоответствии между его небрежным тоном и ледяными, как смерть, глазами есть что-то пугающее.

- По крайней мере, ты знал, что для Мимеи уже подобран партнер, не так ли? Рауль недоволен – говорит, что ты все испортил. Теперь ты получаешь то, что заслужил.

Затаив дыхание, Пленник слушает неторопливые, жестокие слова, бросаемые Мужчиной.

- Ты ведь решил овладеть Мимеей из тщеславия? Даже если ты просто хотел поиграть в Казанову, ты наверняка знал, что существуют правила игры, которые следует уважать!

Позади Мужчины раздаётся пронзительный женский крик.

- Это была не игра!

Пленник подскакивает, словно ужаленный резким звуком её голоса, не в силах отвести широко распахнутых глаз от лица Мимеи, с которой до сих пор встречался лишь украдкой.

- Она настаивала на встрече с тобой и не желает уходить, не получив ответа. Что ж, говорят, любовь слепа... Но, боюсь, вы оба не понимаете, что решать тут не вам. Итак, давайте послушаем все как есть, из первых уст.

Послушаем… что?

Пленник молча поднимает испуганные глаза и вопросительно смотрит на Мужчину, начиная смутно догадываться, что тот собирается сказать дальше.

- Он говорил, у вас никогда не было настоящих отношений. Что - Мимея, что - любая другая самка. Женское тело вызывало у него любопытство, вот и все.

При этих словах, какое-то новое ощущение, охватывает Пленника, расползаясь по телу, словно мороз по коже. Это не судорога возбуждения или удовольствия, а скорее нечто сродни холодному темному отчаянию.

- Пока у него была доступная киска, в которую можно сунуть свое пылающее от нетерпения мужское достоинство, ему было все равно, чья она. Разве ты не это говорил?

Мужчина не из тех, с кем можно пререкаться. Скрытая угроза, таящаяся в глубине его голоса, парализует чувства. Щеки Пленника немеют, как на морозе, он жадно хватает ртом воздух, с трудом сглатывая.

Но прежде чем он овладевает дрожащими губами, чтобы ответить, начинает говорить женщина.

- Это ложь! Вы все сговорились против нас, хотите разрушить наши отношения! - громко заявляет она, со злостью уставившись на Мужчину.

Для Мимеи человек, который может делать с ее любовником всё что хочет, скорее соперник в любви, чем символ высшей власти.

- Ты знаешь, кого хозяин выбрал мне в партнеры? Дженну! Наверное, из-за его родословной… - дрожащий голосок выдаёт степень ее отчаяния. - Этого не будет! У него на лбу написано, что он извращенец! При мысли о том, чтобы принадлежать ему… иметь от него ребёнка… меня просто тошнит!

Забыв о женской гордости, на одном дыхании, она выкрикивает, бросаясь к Пленнику, боль и сомнение звучат в её словах:

- Но ты же не такой, как другие, правда? Ты же любишь только меня, правда?

Только Пленник не слышит и половины сказанного. Все его силы уходят на то, чтобы не стонать во весь голос, не метаться по кровати. Он слишком озабочен тем, как скрыть своё возбужденное состояние, поэтому всё это время не особенно вникает в разговор. Единственное, что он осознаёт - разоблачение их тайных свиданий грозит Мимее наказанием.

В своё время, когда их тайна стала достоянием общественности, другие петы глумились над ним.

- Мы недостаточно хороши для парня, соблазнившего принцессу из Академии.

Про Мимею говорили:

- Что она понимает в мужчинах, раз связалась с таким отребьем, как он?

Такие слова звучали за ее спиной. Воспитанница Академии, которой завидовали, с одной стороны, и отщепенец, рожденный и выросший среди монгрелов – с другой.

Но Мимея знала. Несмотря на бесконечные насмешки и оскорбления, общественное порицание и злобные взгляды, жалящие спину, всем и каждому было ясно, насколько он необычное существо.

Независимо от достоинств его родословной (или отсутствия таковых), независимо от красивой внешности (или отсутствия таковой), независимо от наличия криминального досье (или отсутствия такового), он очаровывал людей одной своей уникальностью.

К счастью или к несчастью, тот изначальный, непоколебимый, как скала, порядок вещей, в который она верила до этого, был безжалостно разрушен. Мимея взглянула на жизнь с другой стороны: увидела ложь, изо дня в день отделяющую их друг от друга, увидела, насколько фальшивы рамки окружающих их условностей, увидела сияние его души, запертой в клетке.

Среди всех ее знакомых он был самым красивым. Грязные и злобные сплетни, черная зависть и коварство – всё ему было нипочём. Его речь и поведение оставались до крайности нецивилизованными, а на редкость неуживчивый характер осложнял отношения с окружающими. Тем не менее, действия его были вполне разумны. И он, единственный из всех, обладал какой-то особой «чистотой».

Вот почему Мимея хотела быть с ним, несмотря ни на что. Пусть оба они - всего лишь птички в клетке, ей хотелось верить, что из их отношений могло родиться что-то абсолютно новое.

И она тянулась к нему, соблазняла поцелуями, бросаясь в его объятия, и так страстно желала, чтобы их тела слились воедино. Чтобы он принадлежал только ей.

Сладкие, наивные мечты.

И пусть внешне манеры его были грубы, взгляд смягчался, когда он глядел на неё. Так было до сих пор. Но теперь он отворачивается, даже не пытаясь что-то объяснить. Именно это для Мимеи невыносимо. Его молчание вызывает невыразимую тревогу.

- Почему ты молчишь?

Внезапно жестокая реальность становится очевидной: он не желает ее видеть. Чего тогда стоит такая жизнь, скованная невидимой цепью? Жизнь в неволе…

От путающихся в смятении мыслей сжимается сердце. Не в силах выносить это дальше, она истерически кричит:

- Почему ты не посмотришь на меня? Ну скажи что-нибудь, пожалуйста!

Видя, что Пленник так и не удостоил ее даже беглым взглядом, она надменно поднимает тонкие брови и сжимает алые губки. В один момент до нее вдруг доходит вся низость этого неслыханного предательства. Его символом становится явленная ей спина того, кто даже не пытается защищаться, как подобает мужчине. Её глаза сверкают, от ярости она не может говорить.

Вот и всё…

- Трус! – голос Мимеи срывается на крик.

От ее вопля спину обжигает раздирающая боль, словно хлестнули утыканным гвоздями бичом. Он сильнее прикусывает губу и сквозь зубы глотает слезы, которые жалят горло подобно шипам. Боль перемешивается с раскаленным ядом в его груди. Члены немеют. Стиснув челюсти, он то ли жалобно стонет, то ли всхлипывает.

Он уже и сам едва ли сможет определить.

Стоящая у него за спиной Мимея отворачивается. Ее губы дрожат.

- Возможно, тебя это тоже кое-чему научит!

Мужчина присаживается на край кровати, предварительно убедившись, что Мимея с должной поспешностью бросилась к дверям. Он не торопится.

- Ну что ж, с самого начала было очевидно, чем это кончится, - замечает он холодно.

Он стаскивает покрывала, разоблачая нагое тело юного Пленника. Гибкое и стройное, оно изгибается в агонии наслаждения, а юношеская незрелость его членов лишь разжигает в Мужчине садистское удовольствие.

Его взгляд медленно скользит по обнаженной плоти. Холодные, спокойные глаза не отражают ни движения страсти, ни волнения. Только когда его жесткий пристальный взгляд падает между бедер юноши, лицо Мужчины едва заметно темнеет.

Твердый возбужденный член Пленника словно молит своего мучителя: «Я хочу кончить! Дай мне освободиться!»

- Хочешь кончить? - вкрадчиво шепчет Мужчина.

Губы Пленника вздрагивают. Подняв заплаканные умоляющие глаза, он глотает воздух, заставляя себя несколько раз с усилием кивнуть.

Мужчина ловко раздвигает ему колени, и у Пленника вырывается глубокий вздох. Кажется, сейчас его наконец-то избавят от этой безумной пытки.

Однако Мужчина, будто в насмешку над столь простодушным оптимизмом, даже не удостаивает взглядом набухший член, а, лаская пальцами внутреннюю сторону его левого бедра, скользит всё ниже, нежно поглаживая ложбинку между двух холмиков.

Пленник со стоном закатывает глаза.

- Ты наслаждался прелестями Мимеи без моего разрешения. Ты действительно полагал, что это так легко сойдет тебе с рук?

Впервые тень настоящего страха мелькает в глазах Пленника.

Он не встречал никого, более хладнокровного, чем его хозяин. Но за этим фасадом полной невозмутимости человека, никогда не повышающего голос, скрывается лицо жестокого и неумолимого диктатора. Пленник знает это лучше, чем кто-либо другой.

Поэтому сейчас он даже не пытается молить о милосердии. Зачем?

Когда их связь с Мимеей открылась, он держался с вызывающей наглостью. Он добился, чего хотел, хотя в итоге и проиграл. Такое с каждым могло случиться. Но он затеял всё это не ради игры.

Ему действительно нравилась Мимея. Ее изысканная внешность. Ее чистота и утонченная надменность. Ее неискушённость в реальной жизни, с которой она никогда не соприкасалась вне отведенного ей места. Мягкость ее кожи, когда он ее трогал. Ему нравилось в ней все.

В отличие от других, у нее не было предубеждения против него. Она была его единственной приятельницей. Она воспринимала его, чужака, таким, какой он есть, со всеми его непутевыми замашками. Но он знал, что было еще кое-что - темная сторона их отношений. Во время короткого «медового месяца», называя себя ее любовником, он всякий раз испытывал тайную дрожь удовольствия от сознания того, что изменяет Мужчине.

Дело в том, что Пленник не по своей воле оказался в золоченой клетке, о которой никогда не мечтал. Не поддающееся контролю чувство клаустрофобии душило его, не привыкшего пресмыкаться уличного мальчишку, чьим единственным достоянием было с таким трудом завоёванное чувство собственного достоинства.

Дальше становилось только хуже. Он бесился от каждой мелочи, сгорая изнутри, и это его убивало. Он махнул рукой на свою потрепанную гордость, а необходимость унижаться перед хозяином уничтожила ее раз и навсегда.

Когда все стало известно, он воспринял это легко. До сих пор ситуация вызывала в нем некоторое чувство вины по отношению к Мужчине и - в гораздо большей степени - по отношению к Мимее.

Но сейчас…

Сейчас страх закрадывается в его сердце.

- С Мимеей… это было… мы сделали это… всего один раз…

Он знает, что Мужчина не примет всерьез столь неуклюжее оправдание, но в то же время с ужасом понимает, что объяснения необходимы.

- Для меня не имеет значения, один раз или сто. Достаточно того, что ты ее касался.

Словно дразня, Мужчина проводит подушечками пальцев по направлению к его анусу. Пленник дергается. Его пенис готов излиться в пароксизме удовольствия, а спрятанный внутри цветок, что обычно раскрывает свои лепестки только после настойчивой прелюдии, сейчас уже распахнут.

Как будто намереваясь довести до конца этот процесс, Мужчина легко перебирает кончиками пальцев изгибы его цветка.

- Тебе ведь нравится, правда? Вот так…

Нет!

Но тело предаёт Пленника прежде, чем он успевает выдавить хоть слово.

Мысль о том, что он не в силах сдерживать себя, пугает его еще больше.

Мороз пробегает по коже, когда его плоть захлестывает поток наслаждения.

Мужчина медленно проникает в него пальцем, заставляя тело Пленника соблазнительно изогнуться. Юноша издаёт гортанный стон, его бедра дрожат и непроизвольно сжимаются.

- Что такое? Даже сейчас пытаешься сохранить свое эго? Как насчет того, чтобы чуть-чуть поскулить? Для разнообразия?

От голоса Мужчины веет мертвой неподвижностью вечной мерзлоты, совсем не похожей на его обычное прохладное равнодушие. Одно это ощущение заставляет Пленника неметь от страха. С каждым движением похотливо изгибающегося пальца, непрекращающиеся судороги сотрясают его, распространяя онемение по всему телу.

Полу-бессознательно Пленник пытается сжать сфинктер. Но вместо того чтобы воспротивиться вторжению постороннего предмета, его тело жадно захватывает его, с возрастающим удовольствием стараясь втянуть поглубже. Бёдра начинают бесстыдно двигаться, все убыстряя темп, с завораживающей одержимостью.

Однако…

Мужчине и этого недостаточно, он шепчет, лизнув мочку его уха:

- Вот так… да… хороший мальчик!

- А-аххх!.. - Пленник дрожит и слабо вскрикивает. Его спина выгибается.

Вихрь, тысячью крошечных острых зубов терзавший его спину, вдруг обнажает клыки и впивается в темя. Его растянутые руки и ноги дергаются, забившись в конвульсиях.

Мужчина надавливает чуть сильнее, заставляя огненные сполохи опалить веки Пленника изнутри. Дыхание перехватывает, в теле готов лопнуть каждый сосуд. Торчащий член и соски разбухли и тоже вот-вот лопнут.

Он мог бы избежать невыносимой пытки, потеряв сознание, но мужчина заставляет его часто и глубоко дышать, не давая кончить.

Мужчина держит Пленника в сознании, и доводит бутон его ануса до раскаленного состояния, интенсивно лаская ниже пояса и разжигая в нём похоть.

- А-а-а-х… ха-а-а-а….. хнннннн…

Губы Пленника содрогаются от рвущегося из горла тяжелого дыхания. Без всякой надежды на разрядку, его бедра неистово ходят вверх-вниз, только усиливая напряжение.

- А-а-а-аххх…

С каждым разом его крики все больше походят на вопли, тело пылает сверху донизу, до самого кончика его сладкого жезла. Видно, что Мужчина знает толк в подобных играх.

Он безжалостно сжимает болезненно твердые соски Пленника, доводя того до исступления, обнажает головку его вздрагивающего члена и ласкает ее кончиками пальцев, заставляя Пленника взвыть. Тогда Мужчина протискивает второй палец в тут же плотно обхвативший его анус, растягивая его пошире.

Слезы текут по лицу Пленника. Хватая ртом воздух, он молит, выдыхая бессвязные обрывки фраз:

- Хватит… больше никогда… не буду… так… делать… никогда… а-аххх…

Он просит, умоляет о прощении. Больше никогда. Никогда. Он никогда больше так не поступит! Пощади!

Снова и снова, будто в лихорадочном бреду, горячие мольбы слетают с его онемевших, едва шевелящихся губ. И Мужчина шепчет ему на ухо:

- Я позволю тебе кончить. Столько раз, сколько захочешь. Но не раньше, чем ты раскаешься в том, что вообще прикоснулся к Мимее.

А затем с неподражаемым ледяным спокойствием, тоном, каким выносят приговор и от которого все вокруг вдруг темнеет, добавляет:

- Ты - мой пет. Уясни это раз и навсегда.

Мужчина поднимает голубые глаза. Они столь невероятно прекрасны, что невольно вызывают благоговейный трепет. Однако сейчас в них вспыхивает яростный лед – или огонь? - уязвленной гордости, а точнее – плохо контролируемой одержимости.

Неважно, что это. Потому что Мужчина понимает – там, внутри, прикрытый холодным высокомерием обвинений, кипит темный водоворот его извращенной ревности к Мимее.

Глава 2

Дата добавления: 2015-11-13