Перевод: AlanWest

Трущобы – монстр, питающийся юными душами и превращающий их в жалкие объедки.

Обитатели Кереса уже не помнили, кто и когда впервые это сказал, но кому, как не им, было знать из собственного опыта, что слова эти – истинная правда. Тем не менее, те, кто пытался вырваться из трущоб, сталкивались здесь с неизменным презрением, завистью и злобой, которая постороннему человеку показалась бы непостижимой.

Гниющие заживо пожилые бродяги, лишённые возможности мечтать. Стареть - всё, что им оставалось в этой жизни. Это не было однозначно хорошо или плохо. Всё, что у них было – их настоящее, повседневная реальность, которая была хуже смерти.

И все же, проклиная тех, кто пытался разрушить эту страшную реальность, они беспощадно разрушали собственные души. Вот такой парадокс.

Человеку, лишенному мечты, не взлететь, а не знавшему полёта неведом страх падения, но вместе с ним и всякая надежда на прогресс. Это понимали все.

Из этого же страха люди сами обрезали себе крылья и выбрасывали их прочь.

Реальность, возводящая «стены» трущоб, была тяжела, а тьма беспросветнаПоэтому тех, кто отважно решался бросить вызов этим стенам, не побоявшись стать объектом неминуемых нападок, скептически прозвали «марсианами», в честь Марса, древнеримского бога войны. Предаваясь пороку пьянства, в яростном приступе жалости к себе, понимая, что путь «марсиан» не для них, многие попросту прятались за такими рассуждениями.

И Рики в былые времена частенько повторял нечто подобное, не особенно задумываясь над смыслом. Сокровенным же он делился только с Гаем – своим партнёром и «лучшей половиной».

Когда-нибудь я распрощаюсь с трущобами.

До сих пор все, кто выражал похожие чаяния и покидал трущобы, возвращались, не протянув и месяца, павшие духом и опустившие руки.

Но в словах Рики не было ни тени сомнения или страха. Он с жадностью смотрел в будущее.

Когда-нибудь. Обязательно.

Четырьмя годами ранее.

Это случилось спустя три месяца после того, как неожиданно, подобно развалившемуся на взлёте самолёту, распалась банда «Бизонов». Как-то поздно вечером Рики ввалился в каморку Гая.

- Привет! Как жизнь?

Едва открыв дверь, Гай вынужден был отвернуться – так сильно от вошедшего разило алкоголем. Даже когда пил, Рики никогда не напивался в стельку, но сейчас Гаю показалось, будто он выкупался в спиртном.

Вид Рики в таком состоянии вызывал у Гая тревогу. Поэтому, не успев пригласить его войти, Гай непроизвольно нахмурился.

- Рики, что случилось?

Рики, отнюдь не обеспокоенный своим состоянием, шатаясь, подался вперёд. Уголки его рта скривились в улыбке.

- Подарочек, - пояснил он, тыча чем-то в грудь Гаю.

До Гая и раньше доходили кое-какие слухи о Рики, но сейчас перед ним была бутылка стаута – даже подделка этой марки, не говоря уж об оригинале, стоила астрономическую сумму, которую сам Бог не мог бы себе позволить.

- Чёрт… Где ты это взял? – спросил он хриплым голосом.

Рики хмыкнул, пряча улыбку. Выпивка, похоже, действительно крутая, вряд ли его так развезло бы от палёного пойла, добытого в каком-нибудь притоне.

Гай уставился на полуоткрытые, влажные губы пьяного Рики, тщетно пытаясь сообразить, что у того на уме. Словно стремясь поскорее развеять свои опасения, Гай осторожно проговорил:

- Я вижу, ты в хорошем настроении. Никак разбогател?

Гай недоверчиво отхлебнул из бутылки. Рики по-хозяйски плюхнулся на единственную целую кровать и пробормотал:

- Ага, типа того.

Он поднял на Гая усталые, мутные глаза и принюхался.

- Всё-таки «Роже Ренна Вартан» - офигенная штука, правда?

- Ты шутишь?

- Ха! Мне повезло - добыл редкую марку. Тебе такая и не снилась. Хотел на радостях поделиться… Вот дерьмо! Ты решил, что я его украл, да?

Рики согнулся и тоненько, почти визгливо рассмеялся. Гай не мог понять, что было причиной этого хохота – выпивка или ледяная, трезвая самоирония, и старался подавить дурные предчувствия.

Гай помнил тот день – для Рики это был первый за долгое время удачный рейд по ночному Мидасу в поисках добычи. Именно после той ночи Рики круто изменился.

Тогда Гай запустил руки в карманы Рики и обнаружил, что они набиты кредитками.

- Этого больше, чем достаточно, правда? Надо сваливать, пока не засыпались.

В ответ Рики игриво дал Гаю пинка под зад.

- Госпожа Удача сегодня ко мне благосклонна, как никогда. Она любила меня долго и страстно. Было бы невежливо не ответить ей тем же. Ты сваливай, а я тут ещё поболтаюсь.

Рики дерзко засмеялся и исчез в толпе. В тот день Гай его больше не видел.

Тогда это не сильно обеспокоило Гая. Тем не менее, он был удивлён, так как вечно настороженный и нервный Рики был последним, кто, сорвав куш, стал бы понапрасну рисковать, пускаясь в дурацкие приключения. Тогда он решил, что Рики просто нашёл какой-то притон, где веселился и пил всю ночь.

Но сейчас, думая об этом, Гай понимал: той ночью случилось что-то, положившее начало многим вещам, о которых Рики явно не спешил рассказывать.

Месяц спустя он оглушил Гая новостью:

- Гай, я ухожу из банды.

Изначально, ещё до того, как стать королями трущоб, банда «Бизонов» была сформирована для защиты новичков, не имевших в Кересе связей и покровителей, от желавших поживиться за их счёт бывалых негодяев.

Сильные жрали слабых. Они дрались, а следовательно, они существовали. Логика силы в трущобах была до боли проста. Сильные унаследуют землю – а как же иначе?

Победившие получали шанс на следующий раунд в борьбе за существование и право провозгласить свою собственную правду. Нет – слабакам и нытикам. Не доверяй никому. Займи место того, кто не может за него драться.

Будь сильным, чтобы тебя не наебали. Таков был закон трущоб. Но, слабые по отдельности, собираясь вместе, могли представлять собой могучую силу.

Если те, кто оставался без средств к существованию, объединяли свои усилия и действовали заодно, у них появлялся шанс добиться успеха. Рики стал человеком, который дал им такой шанс.

«От всего не застрахуешься, а волка ноги кормят»,- таков был железный принцип Рики еще со времён Гардиан.

Но Рики также говорил: «Это не значит, что я горю желанием рисковать своей шкурой ради первого встречного.».

Пусть в конце концов он решил – исключительно по необходимости – стать фактическим лидером Бизонов, он никогда не стремился к такому положению и не держался за него.

Он не терпел рядом с собой ни ловких манипуляторов, прячущих в лайковых перчатках железные кулаки, ни надоедливых, лживых льстецов, ни мошенников, норовивших проскочить в рай на чужом горбу.

Чувства, которые испытывали к Рики все его сподвижники (быть может, за исключением Гая), было сродни фанатичному, страстному поклонению. Несмотря на то, что черные глаза Рики никогда не отвечали им такой же преданностью, само его присутствие действовало завораживающе, вызывая в них нечто вроде эйфории.

Поэтому Гай, а вслед за ним Сид, затем Люк, а из-за него и Норрис, связали с Рики свои судьбы и сделались столпами, подпирающими трон его харизмы.

Каждый из них имел собственные желания и мечты. Но у них была общая цель – покончить с конкурентами и стать первыми в трущобах.

Когда же Рики, не важно, по какой причине, отказался от своего положения, ни у одного из них не возникло желания занять его место. Бизоны просто перестали существовать. В одну прекрасную ночь они бесследно испарились на глазах у изумлённых наблюдателей.

«А не слишком ли парень высоко вознёсся?»- поговаривали в трущобах. А потом поползли завистливые слухи о том, что он и вправду разбогател. И вот, какое-то время спустя, когда уже никто не надеялся увидеть его снова, он вдруг объявился с ящиком дорогой выпивки, которую в трущобах сроду не видали.

С улыбкой наблюдая вызванное его появлением смятение, он, казалось, вовсе не замечал злых и завистливых взглядов у себя за спиной. Кроме того, Гаю и остальным казалось, что в его чёрных глазах появилось нечто необъяснимое, некий отсвет огромной неутолённой жажды жизни.

Источник его богатства не давал покоя не только Гаю и Бизонам, но и всем остальным в трущобах.

- Эй, Рики, ты же не пристроился к кормушке одного из этих нуворишей?

- Чёрта с два! Кому под силу обуздать такого дикого жеребца, как Рики?

- Так как оно на самом деле, а?

Под перекрёстным огнём вопросов, колкостей и ядовитых шуток, Рики отвечал равнодушно и уклончиво, отделываясь общими фразами.

Так что не было смысла дальше давить на него. И пусть они больше не тусовались круглосуточно 7 дней в неделю, для них он оставался всё тем же стариной Рики, и поэтому вызывал антипатию и зависть не больше обычного.

Но дело было не в этом.

Его необычные, угольно-чёрные волосы и обсидиановые глаза, изящество его гибкого тела, сейчас ещё сильнее бросались в глаза. Рики освободился от оков, которыми стали для него Бизоны, и многие считали, что отныне его истинная натура засверкала новыми гранями.

Никто не говорил об этом прямо, но все понимали, что разница между ними и Рики стала разительной. Полуинстинктивно они старались сдерживаться, с тем, чтобы их искажённые никчемной завистью представления о жизни не раскололи последние звенья уз, соединявших их с бывшим лидером банды.

Всё это не могло не беспокоить Гая – не как члена банды, а как партнёра Рики, который всегда на его стороне.

- Послушай, Рики, я серьёзно. Может не стоит слишком высовываться?

- А что это ты на меня так смотришь?

- Не пудри мне мозги. Отвечай!

Гай не мог успокоиться. Он всегда хотел быть для Рики опорой. Это то, что ему было нужно сейчас, и чего он ждал от будущего. Тогда откуда это непонятное раздражение? Не от того ли, что узы, соединяющие их, слабели день ото дня? Или от того, что Рики даже не замечал его растущего беспокойства?

Рики глубоко вздохнул и проговорил, понизив голос:

- Гай, пойми, возможности на дороге не валяются. Особенно шансы пробиться в этой жизни для таких парней, как мы, - он чуть прищурил чёрные глаза, затуманенные алкоголем. - Этот стаут, который я притащил – собирался растянуть его надолго, но меня больше не вставляет дешёвый кайф, который он мне даёт.

Он спокойно выкладывал сейчас то, что столько времени держал в себе.

- Если уж суждено всю жизнь пялиться на одно и то же чёртово шоу, так пусть оно хоть будет фееричным! Какой смысл всю жизнь просидеть на месте, сунув палец в рот и витая в облаках? Мы знаем кучу таких примеров, правда?

Он знал, о чём говорит.

- Гай, я не хочу здесь быть. Если я здесь останусь, я просто сгнию изнутри. Меня трясёт от одной этой грёбаной мысли

Он знал, что такое груз действительности.

Он знал её вдоль и поперёк.

- Я намерен выбраться отсюда, и я это сделаю! - он повысил голос, словно желая подчеркнуть незыблемость намерения.

Гай не понимал, что толкало Рики на такие крайности. Похоже, тот узнал о себе что-то, чего раньше не знал, но Гай никогда не давил на него, требуя объяснений. Возможно, из страха разрушить их связь. Поэтому он лишь коротко кивнул:

- Да, да… Разумеется…

Словно острые шипы невидимых колючек вдруг застряли в горле, заставив болезненно скривиться его губы.

Мидас. Округ 9. Керес. Возможно, эти задворки имели прошлое, но будущего у них точно не было.

Географически ничто не разделяло Керес и Мидас. Но случилось так, что «монгрелы», полукровки, обитавшие в Кересе и делившие с жителями Мидаса одно небо и одну замлю, оказались обделёнными в другом – у них не было идентификационных карт (ID-card), этих удостоверений личности, которые имели все граждане Мидаса. И одно это отличие делало Мидас и трущобы Кереса разными галактиками.

Горы человеческих отбросов, скопившиеся в трущобах, не были толпой сбившихся в стаи бандитов и бродяг. Территория, известная, как Округ 9, не числилась ни на картах, ни в других документах. Так было всегда, сколько они себя помнили.

Это была нигде официально не зафиксированная, искусственно культивируемая «горячая точка», которую убрали с глаз долой, но не спешили выкидывать вон из памяти. Для жителей Мидаса Керес был постоянным напоминанием, вечно маячившей вдали угрозой отлучения, превращавшей их в послушное стадо.

Ограниченное духовно и физически, существование обитателей Весёлых Кварталов было далеко не безоблачным. С рождения узники жесткой классовой системы, известной как «Зеин», они не могли избрать себе занятие по своему усмотрению, вне границ своей касты, не могли любить, кого хотели.

Однако вместо того чтобы нарываться на неприятности, протестуя против режима и рискуя лишиться удостоверения личности, они предпочитали неукоснительно следовать правилам и держать рот на замке. Перед их глазами всегда был пример всеми презираемых кересских изгоев, брошенных на произвол судьбы, опустившихся, влачивших жалкое существование в трущобах.

Постоянное присутствие этой помойки в поле зрения вызывало отвращение и подогревало их собственное чувство превосходства.

Величайшим унижением для гражданина Мидаса было не жесткое ограничение его свобод. Не вопиющие нарушения прав человека вызывали его негодование. Больше всего он боялся лишиться всего и быть выброшенным в Керес.

Оказаться в Кересе означало перестать быть человеком.

Этот страх клеймом отпечатался в их мозгу и проник в каждую клеточку тела. Сам Мидас предостерегал своих граждан от повторения однажды совершенной ошибки.

Когда-то в Мидасе вспыхнуло восстание, грозившее опрокинуть существующий режим. Цепи угнетения и рабства, порождённые господством электронного властелина, были разорваны. Повстанцы, стремившиеся установить новый порядок, основанный на идеалах свободы и уважении к человеческому достоинству, захватили 9-й Округ и решили добиваться независимости.

- Это не революция, а реформация, - объявили они. – Люди больше не будут служить и подчиняться машинам.

Но как, когда и откуда им было взять финансовые и материальные средства для этого предприятия, а также интеллектуальные и информационные ресурсы, необходимые, чтобы бросить вызов Мидасу, нет - самой Танагуре?! Они имели доступ лишь к весьма ограниченным человеческим и материальным ресурсам Кереса.

Революционеры считали, что следует отменить все формы принуждения. Уничтожить различия между верхами и низами. Каждого предполагалось рассматривать как полноправную личность.

Керес должен был стать своего рода Утопией.

- Прочь оковы! Требуем настоящей свободы! – таков был боевой клич повстанцев.

С поразительной энергией и страстью они провозгласили возрождение прав человека и ни на дюйм не отступали от своих убеждений.

От искр, летевших из неистового костра Девятого Округа вспыхнули пожары в других областях. Долго подавлявшиеся, едва тлевшие ранее эмоции заполыхали яростным огнём. Протест и негодование, до сих пор сдерживаемые, вылились в крупномасштабные акции саботажа. Из всех углов и закоулков раздавалась откровенная критика системы.

Вначале правительственные чиновники Мидаса недооценили масштабы кризиса. «Они не продержатся больше десяти дней.» Но в конце концов и они пострадали от последствий революции, а когда торговля встала, и поток туристов иссяк, были вынуждены признать серьёзность ситуации.

Возможно, они угадывали в этом деле руку Федерации, чья тень смутно вырисовывалась за спинами вождей повстанцев, дерзнувших показать зубы системе. Поэтому, если внутри власти и кипели от негодования, внешне они не торопились это проявлять и форсировать события.

В конечном итоге, вместо того, чтобы применить грубую силу и раздавить мятежный Девятый Округ и его обитателей, Мидас просто объявил об отмене их регистрации по месту жительства. В тот день над Кересом носилось эхо всеобщего ликования. Победа! Они сделали это!

Подозрительное великодушие Мидаса сильно смахивало на подставу, поэтому некоторые задумались и обменивались многозначительными взглядами. Но сомнения эти потонули в торжествующих криках, объятиях и море стаута. Без единой жертвы – не потеряв ни одной человеческой жизни – они отвоевали свои права, свободу и независимость. Этим можно было гордиться.

Правда, в итоге осталась пара вопросов: А что мы на самом деле от этого выиграли? И: Почему Мидас так легко признал независимость Кереса?

Шли дни и месяцы, ликование победы поутихло, и революционеров начали терзать смутные сомнения. Они избавились от власти Мидаса, но теперь вплотную столкнулись с насущными проблемами собственного существования. Начали прорисовываться беспощадные реалии окружающего мира, ранее даже не приходившие им в голову.

Никто из пришедших к нам не будет отвергнут. Таков был один из догматов их веры.

Объединив своих униженных и угнетённых соотечественников, при поддержке всех людей доброй воли, они приступали к строительству светлого будущего. Как они были наивны! Тайная поддержка Федерации была опорой их независимости, и, похоже, они не до конца сознавали, чего они стоили без неё.

Безусловно, они были благодарны за безвозмездную помощь своим союзникам в Федерации, поднявшим знамя борьбы за права человека.

Но им и в голову не приходило, насколько их идею освобождения от железной хватки Танагуры – «металлического города», разъедаемого ядовитой коррозией Мидаса, извращают помпезные рекламные акции и зажигательные воззвания Федерации.

В результате, прежде, чем им удалось построить свою «идеальную систему», в Девятый Округ хлынул поток граждан, одержимых идеей «свободного Кереса». За энтузиазмом подавляющего большинства этих людей не стояло каких-либо чётких убеждений. Только надежда, что с их появлением в Кересе наступят перемены, а там само всё сложится.

Чтобы управлять всей этой массой людей, следовало понимать, сколь бесконечно молоды и невежественны они были. Устремлённые к прекрасным идеалам в их головах и слепые к холодной жестокой реальности у них под ногами. Отсутствие лидера, способного без эмоций и колебаний принимать жесткие решения, оказалось для них фатальным.

Первой реальной проблемой, с которой столкнулся Керес, стал хаос.

А потом началось:

- Вы не это нам обещали!

И:

- Зачем мне всё это надо?

И:

- Я не стану заниматься такой фигнёй!

Ропот и недовольство в массах продолжали нарастать. Постепенно раздражение от того, что всё сложилось не так, как они мечтали, сменилось гневом от того, что всё идёт не так, как им хочется.

«Свобода от оков» не означала свободу от окружающих и безнаказанность. Чтобы обуздать эту стихию, следовало научиться уважать законы и нормы человеческого общежития. В противном случае, человек мог кричать о свободе до посинения, но его идеалы при этом так и оставались досужими фантазиями.

Независимость неуправляемой толпы была бессмысленна. Для укоренения с таким трудом доставшейся свободы требовались время и терпение. А пока они были просто стадом, которому следовало извлечь наиболее важные уроки из собственного опыта. И если бы они смогли это сделать, обстоятельства, возможно, изменились бы к лучшему.

Но пока «профессиональные» активисты из Федерации проводили акции в поддержку «источника свободы», в самом Кересе волнение постепенно утихло, страсти улеглись, а люди по-прежнему оставались друг для друга чужаками. Они добились независимости от Мидаса, но проведение в жизнь их первоначального плана столкнулось с таким количеством препятствий, что это повергло Керес в глубокую депрессию.

Однако, как бы ни были плохи дела, их безусловно утешал тот факт, что в крайнем случае им есть куда вернуться.

Но Мидас быстро развеял эти иллюзии, и до жителей Девятого Округа стала наконец доходить истинная цена их свободы. Мидас не имел возражений, когда они выразили желание переселиться в Керес, но теперь он отказался принимать их обратно, на основании того, что их регистрация была аннулирована и больше не существовала.

Двери не до конца захлопнулись перед ними, хотя по-прежнему оставалась опасность новой попытки свержения системы. Но с теми, кто был всё ещё не прочь попытаться, в Мидасе особо не церемонились, применяя такие методы промывки мозгов, как «коррекция памяти» и проч.

Главным для Мидаса, как города-спутника Танагуры, было сохранить лицо в глазах своих партнёров из Федерации. Он не пожалел ни розги, ни ребёнка. Округ 9 был окружен сенсорами и изолирован. Отныне даже крыса не смогла бы незаметно пересечь границу с Кересом.

Данные меры служили дополнительным предостережением гражданам Мидаса.

Мечты о революции были разбиты, плечи революционеров поникли, в сердцах залегла тяжесть. Эту мощную стену отчуждения им было ни пробить, ни обойти. Они прозябали в Кересе, едва волоча ноги, шатаясь под грузом раскаяния и безысходности.

Прямо у них под носом был Мидас, день и ночь облаченный в яркие неоновые одежды. Шлюха, которая может дразнить их издали, но никогда больше не пустит в свой дом.

Постепенно оцепенение охватило трущобы, подобно смертельной болезни, шаг за шагом прокладывающей путь к сердцу Кереса и разрушающей остатки его коллективной души. Даже когда наступила новая эпоха, и исчезли сенсорные ограждения вокруг Кереса, её уже было не остановить. К этому времени неизлечимая болезнь глубоко поразила вырождающиеся трущобы.

Рики отправился в путь, зная все о прошлом, но его взгляд был твёрдо устремлен в будущее. Покидая Гая, он торжественно заявил: «Только неудачник останавливается, чтобы оглянуться назад».

Но вот, однажды вечером, спустя три года после того, как Рики покинул трущобы (а точнее – исчез из поля зрения Гая), он вдруг вернулся. Гай был полностью захвачен врасплох. Он стоял, широко раскрыв глаза и потеряв дар речи от неожиданности.

- Похоже, у тебя всё в порядке, - Рики одарил его такой знакомой усмешкой. Он вырос на несколько дюймов и возмужал настолько, что казался почти другим человеком. Некогда грубоватая сила, которую он излучал, сейчас значительно смягчилась, а стройное тело стало более изящным и ухоженным. Но что поразило Гая – это его глаза, трезвые и холодные.

- Рики… это действительно ты? – произнёс Гай, не веря собственным глазам. Ему нужно было знать точно.

Возвращение Рики в трущобы всколыхнуло в его бывших соратниках волну эмоций – радостных и злых одновременно. Так или иначе, каждый стремился разгадать тайну его трёхлетнего отсутствия. Нужно ли говорить, что вскоре все глаза в трущобах оказались сфокусированными на нём, подобно лучам лазерных прицелов.

Пошли слухи, что «Харизма» трущоб вернулся домой побитой собакой. Каких только оскорблений не раздавалось за его спиной!

- Так ему и надо!

- Это точно, вернулся бесславно.

- Небось, чертовски стрёмно жить с таким позором.

Они показывали на него пальцем и презрительно смеялись. В прошлом, когда «Бизоны» ещё только прокладывали свой путь на вершину, Рики был редким недосягаемым цветком, отдавшим своё сердце одному-единственному партнёру. Даже павший и униженный он всё же оставался прекрасным лотосом, цветущим в трущобном болоте.

И вот, этот цветок вдруг упал на землю, прямо им под ноги. Но вместо того, чтобы поднять и окружить любовью, они поспешили втоптать его в грязь. Бесчисленное множество людей не побрезговали отдать дань этому извращённому удовольствию.

Но Рики продолжал молчать и никак не реагировал на насмешки в свой адрес, как бы явно его ни провоцировали. Как с гуся вода.

Члены банды «Бизонов» были разочарованы при виде подобного смирения и готовности их бывшего лидера безропотно «подставить вторую щёку» в ответ на оскорбления. Неудачник, вернувшийся в трущобы с разбитыми мечтами, как минимум, давал им возможность на какое-то время отвлечься от собственных проблем и подавляемых негативных эмоций, выместив их на ком-то другом.

Таковы были горькие плоды безысходности, болезненные судороги презрения к самим себе, а венчали всё это тёмные тучи безумия, копившиеся в глубине отчаяния. Обычной практикой было глушить себя наркотиками и алкоголем, прячась в собственную скорлупу, и бежать от призраков прошлого, погружаясь в сны наяву.

Но Рики изменился. В нём не осталось яростной энергии, испепелявшей всё, к чему он прикасался. Кроме того, теперь он, казалось, смотрел на них свысока. И было что-то особенное в его манере осушать стакан, манере человека, глубоко погруженного в свои мысли. Было что-то в этой бесстрастной отрешенности.

Рики молчал, и Гай даже не пытался угадать, что было на сердце у друга. Преображение Рики было столь глубоким и радикальным, что в ответ на банальную фразу «Всё к лучшему», Гай смог лишь машинально кивнуть в знак согласия.

Глава 4

Дата добавления: 2015-11-13