Глава третья. Загадки морфологии человека

Если бы признаки не были чем-то большим, то мож­но было бы, например, сказать, что признаком челове­ка служит мочка уха, которой никакое другое живот­ное не обладает. Но здег.ь мы сразу чувствуем, что такое определение недостаточно для познания сущест­венного в человеке.

Гегель

Составление «списка загадок» оказалось нелегким делом! На этом пути подстерегают, по крайней мере, две трудности. Во-пер­вых, важно было не приписать человеку свойств, которыми он не обладает или, во всяком случае, обладает на уровне остальных животных. Приведу всего один пример. Долгое время существовал миф о том, что обоняние и слух у человека утратили свою остроту в эпоху предыстории и эта потеря невозвратима. На этой основе строилась, в частности, гипотеза о слабости человека перед лицом природы. Оставшись без когтей и зубов, без острого обоняния и слуха, наш предок вынужден был взяться за оружие, изготовлен­ное из камней.

Понадобились специальные исследования, которые доказали, что наши органы чувств способны быстро и активно развиваться в течение жизни человека, а у двух девочек, попавших в волчью стаю, слух и обоняние оказались вполне на уровне животных (1). По­этому я считал первой своей задачей при составлении списка за­гадок исходить из строго доказанных фактов, перепроверить кото­рые может каждый, кто захочет взять на себя такой труд.

С другой стороны, и в этом заключалась вторая трудность, важно было не привнести в этот список несущественное, нелепое... Действительно, не о мочке же уха должна идти речь, не о «темпе­ратуре разума в 36,6 градуса по Цельсию», как об особом свой­стве и признаке человека,не о «способности человеческого мозга к упорядочению», которым якобы не обладают животные,—все эти и подобные им домыслы остались за бортом списка. Хотя, я допус­каю это, здесь возможны были ошибки и что-то из действительно важного, серьезного, имеющего отношение к природной сути чело­века, оказалось вне рассмотрения. Однако эти два принципа по­могли мне сразу и бесповоротно отсечь такие «специфические ка­чества человека», как многочисленные моральные категории, его высокий разум, сознание и т. п. Разум и сознание— результат раз­вития мозга, и надо выделять именно этот признак для исследова­ния. Что же касается моральных категорий, таких, как подлость, хитрость, умение различать добро и зло и т. п., то, думается, кригика философского антропологизма оказалась достаточно доказа­тельной, чтобы к ней больше не возвращаться (2).

Оставшиеся факты и явления рассортированы на несколько групп.

Начнем с морфологических загадок человека.

I. Прямохождение

Первое, что бросается в глаза, когда мы говорим о людях, это прямохождение, способность передвигаться по земле, сохраняя вертикальную походку и опираясь лишь на две ноги.

Заметим сразу, что двуногость не появилась на земле вместе с человеком и ее нельзя считать антропологическим критерием. Дву­ногими были крупные лемуры, обитавшие на Мадагаскаре, так на­зываемые мегаладаписы, двуногими считают цератозавровицерато-завров реке; двуноги, наконец, птицы. У низших обезьян двуноги долгопяты. Вообще, разница функций между передними и задними лапами отмечается у всех млекопитающих: находящиеся у морды передние лапы выполняют не только функцию передвижения, но и помогают держать перед ртом плоды, рвать на куски добычу, обыскивать сородичей, передвигаться по ветвям, раскачиваясь на «руках». Можно сказать, что эволюция постепенно шла к двуногу и его появление — результат закономерный и неизбежный. Так что прямохождение человека не представляет как будто особой за­гадки.

Но если вглядеться в особенности его появления у наших предков, то окажется, что это далеко не так! Дело в том, что на первых порах, когда антропоиды лишь переходили к прямохожде-нию, оно должно было резко снизить их оборонительные и наступа­тельные возможности. Бег на четырех лапах несомненно быстрее двуногой локомоции, он менее утомителен для организма, посколь­ку предполагает возможность поочередного отдыха мышц каждой конечности. Наконец, в драке, в схватке с противником четыре ко­нечности несравнимо устойчивее, чем две ноги. Характерно, что почти все двуногие, включая кенгуру, лемуров, цератозавров и т. п., опирались на третью точку — хвост. Оранги, передвигаясь по зем­ле на двух «ногах», помогают себе «руками», при этом у них на тыльной стороне ладони образуются специфические бугорки-мозоли.

Все эти особенности двуногих понятны: эволюция не может до­пустить, чтобы мутационное изменение повлекло ослабление вида! Борьба за существование и отбор наиболее приспособленных осо­бей неминуемо истребили бы «чисто двуногих». Очевидно, что пря­мохождение у антропоидов не могло нарушить этой закономернос­ти эволюции. Поэтому АСгенетики вправе были ожидать, что при раскопках будут найдены переходные формы антропоидов, у кото­рых были бы бугорки-мозоли на тыльной стороне ладоней. Однако, как показали древнейшие находки Мари Лики, вдовы Лауса Лики, сделанные ею и ее товарищами в Африке, в долине Лаетолил, в Северной части Танзании, наш древнейший предок, живший около четырех миллионов лет назад, уже имел прямую походку, челове­ческие пропорции тела, то есть руки, укороченные по сравнению с ногами, и никаких бугорков-мозолей на тыльной стороне ладоней. Видимо, он не помогал себе при передвижении руками! (3).

Мало того, если посмотреть, как выглядят внешне наши пред­ки, а такие реконструкции широко распространены, то можно заме­тить, что от вида к виду они эволюционировали именно в сторону все большей стройности, плечи получили широкий разворот, спи­на— 5-образную форму, появилась чисто человеческая осанка. Ес­тественный отбор на протяжении миллионов лет явно давил в сто­рону выработки вертикальной походки и стройной осанки, преоб­разивших конструкцию наших пред) ов. Очевидно, что он отсекал и элиминировал те популяции, которые не следовали этому жестко­му велению. Мало-помалу стройность и осанка приобрели значение специфических маяков при половом подборе, и эти маяки, кстати, действуют по еию пору. «Все большее выпрямление тела при отки­нутой назад шее и голове и сопровождавшее его улучшение по­ходки» (4) — вот, что составляло главное морфологическое изме­нение тела наших предков.

В этом кратком обзоре для нас важны несколько моментов.

Во-первых, «двуногое хождение, особенно на ранних стадиях, должно было быть для четвероногого млекопитающего довольно неэффективной формой передвижения» (5).

Бо-вторых, отсутствие переходных форм от четвероногого к двуногому передвижению, о чем свидетельствует отсутствие бугор­ков-мозолей на тыльных сторонах ладоней самых древних остан­ков антропоидов, имеющих возраст около четырех миллионов лет.

В-третьих, продолжавшееся в течение миллионов лет давление естественного отбора в «невыгодную» для антропоидов сторону, приведшую к появлению полной ортоградности и стройности со­временного человека.

Общий вывод: «Перед нами поразительная картина эволюции, когда животное теряет явно приспособительные черты, его движе­ния затрудняются, оно становится неуклюжим и явно уступает по способностям к движению своим врагам и своим предкам. Заста­вить сделать такой шаг может только действие необычного импера­тива» (6).

А теперь посмотрим, насколько доказательно объясняет совре­менная АСгенетика эту первую загадку морфологии человека и его предков. Существует несколько гипотез о происхождении дву-ногости у антропоидов.

Первая — «географическая», она утверждает, что в связи с из­менением географической срелы обитания и похолоданием часть антропоидов спустилась с веток деревьев и перешла к жизни в са­ваннах, что освободило их передние ьонечности от лазания. А по­скольку их задние конечности уже давно приспособились к принятию на себя опоры тела, то они и стали главным органом пе­редвижения (7). Противники этой теории резонно возражают, что к жизни в саианне приспособились многие млекопитающие, однако никто из них не перешел к двуногости — почему же должны были именно так поступить антропоиды? К тому же отсутствие бугорков на тыльной стороне ладоней древнейших гоминид подтверждает это опровержение.

Вторая гипотеза — «пищевая»: двуногость, вертикальное положение тела способствовали поискам корма в саванне, лучшей ориентировке в окружающей среде. Прямохождение позволило «освободить руки для переноса добычи в укромное место», появи­лась «потребность, как у некоторых мелких животных, подняться на задние лапы, чтобы осмотреться вокруг, поверх высокой тра­вы» (8).

И эти доводы не слишком убедительны, ведь и другие виды животных, живущих в саванне испытывают те же потребности, но они не перешли к прямохождению... Зрительная ориентировка в высокой траве достигается обычно высокими прыжками; «перенос добычи в укромное место» — неизвестно, существовал ли этот ме­тод заготовки корма у первых геминид.

К тому же нет никаких доказательств одновременности двух событий: перехода к саванному образу жизни и к прямохождению (9). Возможно, они произошли разновременно, в далекие друг от друга эпохи.

Третья гипотеза — «трудовая»: двуногость появилась в резуль­тате зарождающейся общественно-трудовой деятельности (10). Однако и в этом случае возможны серьезные возражения. Зарож­дающуюся трудовую деятельность мы видим уже у обезьян, кото­рые строят гнезда, изготавливают специальное орудие — палочку из ветки, чтобы выуживать из термитника муравьев, моют карто­фель в море и т. п. Но подобную же деятельность мы можем увидеть и у других животных, не стоящих столь высоко по уровню разви­тия. Морские котики, к примеру, разбивают раковины камнями, бобры строят плотины и т. д. Но никто из них не перешел к пря­мохождению и двуногости. К тому же трудовая деятельность по из­готовлению орудий зафиксирована у гоминид намного позже, чем возникновение двуногости (11). И вообще, свободная рука не обя­зательно должна привести к трудовой деятельности, например, так было у кенгуру; очевидно, и обратная зависимость не обязательна.

В последние годы появилась еще одна гипотеза — «земновод­ная». Сформулировал ее впервые английский ученый А. Харди, се­годня ее поддерживают и некоторые наши отечественные океаноло­ги, палеогеографы. Суть гипотезы в том, что некогда группа при­матов была вытеснена на песчаный морской берег, где основную ее пищу составили моллюски, водоросли, рыбы и другие «дары мо­ря». Антропоиды бродили по мелководью, вылавливая корм, при этом они заходили все глубже, что способствовало выработке прямой походки. Кстати, длительное пребывание в морской воде способствовало обезволошиванию тела (12).

«Земноводная» гипотеза последовательнее других, но и она на­талкивается на серьезную трудность. Дело в том, что все животные, претендующие на ту же экологическую нишу, т. е. приморскую пес­чаную лагуну, не перешли к двуногому хождению. А у наших пред­ков не образовалось никаких специфических признаков их при­способленности к плаванию (перепонки на руках и ногах и т. п.). Так что «земноводная» гипотеза продолжает оставаться лишь ост­роумной догадкой, которая не подкрепляется никаким палеонтоло­гическим и археологическим материалом.

Все вопросы, поставленные в самом начале нашего обзора ги­потез происхождения двуногости, как мы видим, остались без от­вета. Неясно, во-первых, почему антропоиды перешли к двуногой локомоции, несмотря на явное эволюционное преимущество чет-вероногости; совершенно непонятно, во-вторых, каким образом про­изошел этот переход, если на тыльной стороне ладоней древнейших антропоидов не обнаружено бугорков-мозолей; наконец, в-третьих, абсолютно непонятно, почему все совершенствующаяся двуногая походка и осанка гоминид, явно не дававшая им преимуществ в борьбе за существование, стала на миллионы лет «маяком» в по­ловом подборе.

Вот почему загадка появления двуногости появилась в нашем списке и заняла в нем первое место.

11. Эволюция руки

В процессе превращения в человека наши предки испытывали, по-видимому, сильное давление естественного отбора, преобразив­шего их внешний вид, изменившего анатомию не только тела, но и конечностей. Большинство этих изменений появилось как следст­вие прямохождения. Кости ног и таза, грудная клетка, позвоноч­ник, голова — все они изменились под влиянием ортоградности. Но особое значение следует отдать изменениям в строении руки.

Анатомические сдвиги, казалось бы, не столь уж и велики по сравнению с высшими обезьянами, но они значительны по своим последствиям. Главное, что обращает на себя внимание,-четкое и свободное противопоставление большого пальца остальным че­тырем. Он получил прямое управление от центральной нервной системы. Этот «наиболее подвижный в руке человека палец с его богатой мускулатурой, получающей иннервацию от трех основных нервов верхней конечности (лучевого, локтевого, срединного), на­ходясь все время в поле зрения человека-исполнителя, становился главным функциональным звеном верхней конечности, управляе­мым центральной нервной системой» (13).

Казалось бы, невелико изменение по сравнению с рукой обе­зьяны? Но оно позволило добиться колоссальных преимуществ! Появилась возможность держать в руке рубило в обхват и как бы (впирать его сверху большим пальцем в кулаке. Тяжелое рубило, поднятое над головой и крепко зажатое с помощью большого паль­ца, обретало смертоносное действие благодаря нескольким обстоятельствам. Во-первых, оно было словно прикреплено к длинному рычагу, сила и скорость которого увеличивала тяжесть рубила. Во-нторых, при ударе сверху в действие вступали не только мыщцы руки и плеча, но и всего тела, которое при этом разгибалось слов­но лук. И по сию пору это движение остается самым сильным у чело­века и самым агрессивным. Интересно, что в древности люди от­лично понимали все значение большого пальца для рукопашного боя. Римляне освобождали от военной службы раненных в большой палец —они не могли достаточно крепко и надежно владеть кин­жалом, мечом, копьем. Афинский полководец Филоклес приказал отрубить побежденным врагам большие пальцы рук, чтобы они не были в состоянии воевать и грести веслами. Мишель Монтень по­святил в своих «Опытах» большому пальцу руки целую главку, в ней он рассказал об обычаях разных народов, придававших важ­ное значение этой анатомической особенности человека. Как же и почему она возникла?

Мнение о том,что рука — «продукт труда»,здесь как будто бы наиболее приемлемо и понятно. Однако стоит вдуматься в несом­ненный факт, что главная особенность морфологических новаций состоит в возможности нанесения сильных ударов с ближнего рас­стояния. Трудовые функции — вращение, в особенности,-—также могли принять участие в формировании большого пальца, но не забудем, что сверла, проколки, скребки и другие изделия из камня появились значительно позже каменных рубил. Для их изготовле­ния большой палец особой роли не играл, но зато он был главным при нанесении удара рубилом сверху (14). Поэтому «трудовая» ги­потеза происхождения этой особенности морфологии человека не­убедительна. Следует отыскать более близкую функцию. Ею явно была агрессивно-оборонительная. Но мог ли обороняться антропо­ид от многочисленных и мощных врагов таким примитивным спо­собом? Удар рубилом, как бы он ни был мощен,—против клыков саблезубого тигра, видимо, не в состоянии был создать надежную защиту для гоминида. Тем более он был мало эффективен в напа­дении на хищников.

В чем же дело, каким образом можно объяснить, что на протя­жении многих миллионов лет именно рубило, зажатое в кулаке с по­мощью противопоставленного прочим большого пальца, играло главную роль в арсенале боевых средств наших предков?

Дата добавления: 2015-07-11