Глава первая. Что такое асгенетика?

Предпочитаю быть правым в одиночку, чем оши­баться вместе со всем миром.

Амбруаз Парре

Следом за постановкой проблемы принято анализировать имеющуюся по данному вопросу литературу. Наука как бы смот­рится в зеркало: что достигнуто предшественниками, что пред­стоит изучать далее.

Метод полезен, и я вовсе не собираюсь от него отказываться. Однако его легко использовать лишь в случаях, когда сама наука представляет собой развитие взглядов, последовательно и дока­зательно сменяющих друг друга. По отношению к проблеме происхождения человека и общества этот способ не применим. Здесь, как, пожалуй, ни в одной другой отрасли знаний, живут бок о бок и противоречат друг другу сотни взаимоисключающих взглядов и догадок. Человеку, который пытается спокойно и не­предвзято проанализировать положение в этой системе знаний, приходится выбирать из всех когда-либо созданных гипотез про­исхождения человека и общества и лишь затем присоединяться к той или иной концепции.

Существует, однако, точка зрения, которую сегодня разделя­ют все: происхождение человека и общества, или как его приня­то называть в последние годы — антропосоциогенез (АСГ), есть единый естественный процесс. Поэтому главной целью науки о происхождении человека и общества, или антропосоциогенетики (сокращенно АСгенетика), является поиск специфических законо­мерностей, т. е. сугубо антропосоциогенных факторов, которые в конечном итоге породили человека и общество.

Это положение имеет первостепенную важность. Дело в том, что человек и общество возникли из мира животных, развитие ко­торого подчинено закономерностям эволюции живого. Почему они, однако, действуя миллиарды лет, лишь в последние пять миллионов начали, а где-то пятьдесят — сто тысяч лет тому назад перестали продуцировать новые виды антропоидов? Что происхо­дило в этот промежуток времени в биосфере? Каковы были осо­бые специфические причины, двигавшие антропосоциогенезом и ппивелчтир в конечном итоге к появлению человека и общества?

Наиболее общая ошибка многих гипотез состоит в том, что поиск АСГ-факторов подменяется указанием на вмешательство потусторонних сил: инопланетян, космического духа, высшего разума, особой психоэнергии, паравселенной и т. л

Примером подобных антропологических концепций могут по­служить две талантливые книги.

Первая — «Феномен человека» — принадлежит перу ученого и богослова, антрополога и философа Пьера Тейяра де Шардена в ней он подводит итог своим размышлениям о происхождени человека, общества, об эволюции живого на земле. Книга содер­жит немало гениальных догадок и прозрений, но в целом, по мо-; ему разумению, лежит за пределами АСгенетики и может даже служить в этом отношении образцом.

Тейяр де Шарден с первых страниц книги отсекает возможность рассматривать его теорию как естественно-историческую—он полагает, что самим фактом индивидуализации нашей планеты в земной материи была замкнута некоторая масса элементарно­го сознания (1). Сознание, по Шардену, так же изначально, как и материя, поэтому не следует удивляться, что оно пробилось на свет из тьмы подсознания. Пульсация некоей жизненной силы, об-ладающей «тангенциальной энергией», привела к порождению биосферы. На вершине лестницы эволюции — человек, самый таин­ственный, сбивающий с толку исследователей объект науки. Эво­люция психической энергии сравнивается с конусом: «В антропои­де, почти достигнувшем вершины конуса, свершилось последнее усилие по оси. Этого было достаточно, чтобы опрокинулось внут­реннее равновесие» и произошла «великая революция»: «созна­ние забурлило и брызнуло в пространство сверхчувственных от­ношений и представлений и в компактной простоте своих способ­ностей обрело способность замечать самое себя».

Конкретный механизм происхождения разума постичь невоз­можно; «вероятно наш рассудок никогда не получит об этом же­ланного представления...» (2), потому что сознание возникло «между двумя индивидуумами»: на «точечном уровне» произошла некая «мутация от нуля ко всему». Никто, в том числе и наши предки, не заметил появления разума на земле, «человек вошел в мир бесшумно».

Многие идеи Шардена (о точечном уровне возникновения со­знания, об исчезновении т. н. черешков эволюции, затушевываю­щих появление новых форм на земле, и т. д.) вошли в науку, ос­паривались, принимались и вновь оспаривались. Но я веду разго­вор о центральной мысли его книги: при всей внешней привлека­тельности и простоте она далека от АСгенетики уже потому, что о существовании замкнутой в нашей планете психической энергии мы не знаем ровным счетом ничего. Быть может, она существует, быть может,— нет. Утверждение Шардена требует доказательства.

Но даже не в этом... Предположим, он прав и сознание пробивается на свет из тьмы подсознания. Решает ли это проблему происхожления человека? Нет, разумеется, ибо мы не установили глав­ного: почему именно человек стал пристанищем сознания, каковы и специфические антропосоциогенные факторы, которые приве­ли к тому, что на земле, где сознание до сих пор не сумело пробить­ся на свет, все же появился разум, возникло общество? Что, к примеру, помешало сознанию пробиться в жизнь на уровне китов, дельфинов или низших приматов?

На все эти вопросы гипотеза Тейяра де Шардена не отвечает и самым дезавуирует себя. Шарден, как мне представляется, остался ученым в сборе фактов и мистиком в их интерпретации. АСТ для него— не естественно-исторический процесс, развивающийся по вполне познаваемым законам, а лишь объект самореализации психческой энергии. Следовательно, поиск законов, управляющих ЛСГ, становится бессмысленным.

В книге доктора физических наук Н. И. Кобозева «Исследова­ние в области термодинамики процессов информации и мышления» Теяр де Шарден лишь упоминается, но позиции обоих ученых сходятся принципиально.

Известно, что химико-физические системы склонны к повыше­нию энтропии. По мнению Кобозева, этому правилу не подчиняет­ся лишь мышление человека. Оно единственное природное явление, где фактически осуществляется переход к безэнтропийному состоя­нию. Между тем, как физико-химическая и физиологическая система, мозг «обладает неустранимой энтропией» (3). Налицо, по мне­нию автора, противоречие.

Кобозев предположил, что к мозгу беспрерывно подводится от­рицательная энтропия. «В процессе мышления энтропия физико-химических операций мозга молекулярного или системного уровней погашаемся подводимой антиэнтропией, только тогда эти операции могут стать безэнтропийными и производить безэнтропийную мыслительную продукцию и только так способен установиться необходимый баланс энтропии, нарушаемый в термодинамических соот­ношениях для мышления» (4). Проведя соответствующие расчеты, Кобозев утверждает, что если существовали бы микрочастицы с очень малой массой (он называет их психонами), то они являлись бы носителями отрицательной энтропии.

Возможно, такие частицы существуют и вызывают антиэнтропийный эффект. Пусть их ищут физики. У АСгенетики иная задача: объяснить эволюцию антропоидов. Ни на одном уровне развития в мозгу животных не зафиксирован центр по приему и переработке психонов. Как, впрочем, и в мозгу человека. Но если бы этот центр существовал, то требовалось бы объяснить, как он возник в лоне биомира, почему достиг полного развития у человека. Тем самым мы вновь возвращаемся к проблемам АСгенетики.

Не всегда мистика в объяснении АСГ проявляется открыто-порой она закамуфлирована и прячется под самыми что ни на есть «материалистическими» позициями. Вместо психической энергии, спрятанного во тьму материи сознания или носителей отрицатель­ной энтропии — психонов, выступают категории диалектического в материализма. Такие, как «отражение», «взаимодействие», «ска­чок» «диалектика взаимоотношений» и т. п.

Набор этих туманных категорий, выстроенный в логический ряд, способен создать впечатление стройной теории. Однако, когда вду­мываешься в нее, то не обнаруживаешь за ее мыльными пузырями реального содержания.

Так, развивая «ленинскую теорию отражения», С. Н. Смирнов рассматривает отражение и взаимодействие в материальных про­цессах как некие самостоятельные элементы любого движения, ат­рибуты материи. Отражение приобретает характер самодовлею­щей величины, оно становится не только результатом или стороной процесса, но и как бы его движущим фактором. Отражение на каждом этапе развития материи, на каждом уровне ее развития об­ретает новые формы. От механического движения — к химизму, от химической формы движения — к биологической; следом за ней — антропосоциогенез. После него—разум, сознание; вместе с ними начинается социальное развитие, оно движется за счет взаи­модействия производственных отношений и производительных сил. Схема в общем, простенькая, старинная, не открывшая ничего но­вого со времен К. Маркса. Но современная философская термино­логия жонглирование расплывчатыми категориями диалектическо­го материализма придали ей некую свежесть. Поскольку отражение и взаимодействие —самостоятельные моменты движения, антропо­социогенез перестает нуждаться в специфических факторах, что по­зволяет Смирнову заниматься исключительно одним делом: анали­зом логически возможных этапов АСГ (5). Вместо пробившегося на свет из тьмы материи сознания у него действует столь же не­объяснимое отражение. А, собственно, не все ли равно?

Работы Тейяра де Шардена, Н. И. Кобозева, С. Н. Смирнова, теологические трактаты, полуфантастические предположения о ро­ли инопланетян в АСГ и т. п. —все эти гипотезы и предположения, как мне думается, лежат вне АСгенетики, поскольку уничтожают ее как самодостаточную исследовательскую дисциплину, изучаю­щую закономерности возникновения человека и общества.

Точно так же привлечение в качестве аргументов случая, веро­ятности, возможности, свободного выбора, совпадения благоприят­ных или неблагоприятных обстоятельств ставит под сомнение есте­ственно-историческую сущность процесса АСГ. В самом деле, не все ли равно —«Высшая идея», «Психоэнергня» или «Случаи» привели эволюцию природы к ее разумному этапу? И в таком варианте АСгенетика выбивает у себя из-под ног основание, превра­щаясь в ненужный придаток теории вероятности.

Пожалуй, наиболее типичным примером «случайного» подхода к АСГ может служить книга Ю. Г. Решетова «Природа Земли и происхождение человека».

На протяжении всего третичного периода, в разные его эпохи и на разных ступенях эволюции приматов, утверждает Решетоп, одни и те же факторы окружающей среды вызывали различные по своему характеру последствия. «Обилие пищи в тропическом лесу вызвало увеличение размеров тела у части обезьян, что вынудило их либо спуститься в нижние ярусы леса, либо даже перейти к на­земной жизни...» (6). Часть обезьян, попавших на ранней стадии в область разреженных лесов или скал, когда «их тело еще не бы­ло подготовлено для прямохождения», приобрела специализацию— появились мартышковые. А «когда поредение тропических лесов и смена их состава произошли в эпоху антропоидов, то это вызвало переход наименее специализированных из них к прямохождению и усложнению их орудийной деятельности» (7). Затем гоминиды мигрировали — не все, разумеется, но лишь опять-таки часть их, — вслед за наземными животными, на которых они охотились. «По­падая в новую географическую обстановку, гоминиды часто вынуж­дены были менять образ жизни, что вызывало иной раз далеко иду­щие последствия...» (8).

Поскольку Решетов отрицает направленность эволюции, считая, что при этом «механически переносятся на биологическую эволю­цию законы развития кибернетических устройств», то дальнейшая эволюция антропоидов проходит под влиянием климата, приспособ­ления к нему и развития труда. Он даже строит соответствующий график изменения соотношения роли природной среды и труда в биологической эволюции человека. По горизонтали откладываются эпохи, по вертикали — предполагаемая роль труда, и мы наглядно убеждаемся, что чем ближе к человеку, тем линия труда выше. Наконец, в голоцене труд занимает верховную власть, а роль сре­ды— в точном соответствии с «Кратким курсом истории партии», ее четвертой главой, где указаны место и роль географической сре­ды! — падает до нуля.

В книге, как легко убедиться, властвует случайность. Наступило похолодание — и часть высших приматов им воспользовалась для продвижения по гоминидной линии развития. А часть почему-то вымерла или задержалась в развитии. Еще одно похолодание —сле­дующий шаг к человеку... И таких шагов было великое множество, поскольку история климата земли изобилует колебаниями темпе­ратуры, оледенения сменялись потеплениями, засушливые годы — обильными осадками. Нетрудно заметить, что речь идет, по сути дела, о влиянии случайных обстоятельств на АСГ.

Климатических колебаний за миллионы лет предыстории было невесть сколько, иногда они, видимо, работали на АСГ, в других случаях действовали против него. Следовательно, если климат был определяющим антропогенным фактором, то эволюция должна бы­ла топтаться на месте, поскольку история климата Земли за период с кайнозоя не обнаруживает какой-либо закономерности в разви­тии, представляя собой именно цепь маятниковых колебаний, более или менее затяжных периодов похолодания-потепления (9).

Но вот загадка: процесс АСГ от начала и до конца совершает­ся словно бы направленно — каковы же его специфические движу- ч. щие силы?

Как мы видим, теории случая и вероятности, основанные на климатических колебаниях, на этот центральный вопрос предысто­рии дать ответ не в состоянии.

Следует ли из этого, что в АСГ нет места случайностям?

Как известно, мутации генов относительно фенотипа, возника­ют именно случайно, число их всегда велико, а спектр гораздо ши­ре направленного воздействия среды. Не менее случайны по отно­шению к АСГ климатические, геологические, космические колеба­ния и катастрофы. Наконец, жизнь сталкивает своих носителей в невообразимо огромном количестве ситуаций, случайных по отно­шению к АСГ. Гигантский веер этих случайностей поставляет не­обходимое сырье, материал для воздействия закономерно действую­щих факторов. Под их влиянием и контролем происходил отбор на жизнеспособность антропоидов и гоминид, составлявший живую ткань предыстории. Случай — бедная руда; факторы АСГ — техно­логический механизм ее обогащения, действовавший закономерно и необратимо, как регулятор естественно-исторического процесса. Поэтому-то главной задачей АСгенетики по-прежнему остается об­наружение специфических факторов, функционировавших на про­тяжении последних пяти миллионов лет. Под их влиянием биосфе­ра земли породила серию человекоподобных существ и, наконец, самого человека.

Надо думать, в развитии нашей планеты существовал период, когда наряду с известными силами эволюции действовали какие-то особые, антропосоциогенные силы. Но власть их закончилась, и био­сфера перестала продуцировать новые виды антропоидов и гоми­нид. Не исключено, впрочем, что те же силы, скрытно работают по сию пору и эволюция исподволь готовится к новому скачку, кото­рый приведет к рождению более разумных существ, чем нынешний «зенец природы». Оба варианта равноправны и требуют доказа­тельств. Но при любом из них необходимо прежде отыскать и ука­зать эти специфические антропосоциогенные факторы. Можно, од­нако, заранее быть уверенным, что ими не окажутся ни случай, ни вероятность, ни «свободный выбор» участников АСГ.

Необходимо, далее, проявлять сугубую осторожность, ссылаясь на те или иные черты поведения современных нам высших прима­тов, а также на обычаи и нравы так называемых отсталых народов или же историко-этнографические данные как факторы гоминиза-ции наших далеких предков.

На первый взгляд, эта осторожность представляется излишней и даже вредной: ведь мы тем самым лишаемся, быть может, важ­нейших аргументов, служащих ныне подспорьем в моделировании АСГ! На самом деле это не так. Примером гипотезы АСгенетики, опирающейся на характерные черты поведения приматов, может служить концепция, выдвину­тая Л. А. Файнбергом. Он полагает, что обезьянье стадо «уже с самого начала имеет тенденцию к превращению в дальнейшем именно в материнский (но не в отцовский) род, благодаря распро­страненному в нем фактическому учету родства по материнской линии, устойчивым и сохраняющимся на всю жизнь близким отно­шениям между потомством одной матери и проявляющейся в неко­торых таких стадах тенденции к экзогамии. Можно предполагать, что в первобытном человеческом стаде эта первоначально биоло­гическая тенденция усиливается, поскольку экзогамия облегчает установление и поддержание хозяйственных и иных отношений с соседними стадами, а также способствует более благоприятному физическому развитию членов тех стад, в которых преобладали эк­зогамные связи» (10).

Можно ли согласиться с такой методикой?

Думается, мы не имеем права выносить заключение о законо­мерностях жизни высших приматов как о факторах гоминизации хотя бы потому, что не 'знаем, существовали ли в эпоху АСГ чер­ты сообществ обезьян, выделенные Файнбергом для анализа. Но если даже и так, то неизвестно, какую роль — положительную или отрицательную — они сыграли в процессе гоминизации наших пред­ков. Несомненно ведь, что при «фактическом учете родства по ма­теринской линии» в обезьяньих стадах преобладает «власть» сам­цов, то есть, по терминологии Файнберга, именно тенденция к патриархату.

Возникает следующее возражение: почему приматы, возникнув ранее геминид, не последовали человеческой линии эволюции, если необходимые для этого основы заложены в их образе жизни? Что или кто им помешал? Чем объяснить «задержку» их продви­жения вперед?

Очевидно, ответы на эти вопросы лежат не в специфике образа жизни обезьяньих стад, а в чем-то ином. Критикуя методику анали­за АСГ с помощью прямых аналогий с миром высших приматов, профессор Б. Ф. Поршнев писал, что это усилия закидать пропасть между человеком и животным до краев: человеческую сторону — сравнениями с животными, но в гораздо большей степени живот­ную сторону — антропоморфизмами.

«Главный логический инструмент эволюционизма в вопросах психологии (и социологии) — категория, которую можно выразить словами «помаленьку», «понемножку», «постепенно», «мало-пома­лу», — пишет Поршнев. — Помаленьку усложнялась и обогаща­лась высшая нервная деятельность, мало-помалу разрастался голов­ной мозг, понемногу обогащалась предметно-орудийная деятель­ность, постепенно укреплялись стадные отношения и расширялась внутривидовая сигнализация...

В советских учебниках и обобщающих книгах мы находим микст из того и другого: и качественный рубеж, отделяющий чело­века, подчиненного законам социологическим, от обезьяны, подчи­ненной законам биологическим, и иллюзию эволюционного описа­ния того, как «последняя обезьяна» доросла до роковой точки, а «первый человек» постепенно двигался от этой обезьяньей точки дальше. Это лишь иллюстрирует, что обе позиции действительно сходятся в одну. Самое главное все равно остается вне поля зре­ния: почему произошел переход. Это разочаровывает и заставляет искать новые пути» (11).

Столь же неправомерно, по-моему, рассматривать обычаи и нра­вы так называемых отсталых народов и историко-этнографические данные в качестве доказательства той или иной гипотезы АСГ. Ведь они появились не раньше окончания АСГ или во всяком слу­чае, когда он был вчерне закончен. Как же можно объяснять ими отдаленные периоды предыстории, когда самих обычаев не было и в помине? Не следует ли поступать наоборот: объяснять появление тех или иных обычаев и традиций чертами закончившегося АСГ?

Нельзя забывать и другое: «отсталые» народы и племена нашей планеты прошли путь развития не менее длинный, чем нынешние передовые нации. Число сменившихся поколений у тех и других примерно одинаково и, кто знает, быть может, ныне «отсталые» на­роды были некогда творцами высокой культуры, следы которой ут­рачены или приписываются другим? В современных обычаях и тра­дициях «отсталых» народов целесообразней видеть, скажем, не «плавники рыб», а «ласты китов»: жизнь в одинаковых условиях сделала их похожими, и только.

Наиболее полно и явно ошибочно этнографический подход к АСГ развит в монографиях Ю. И. Семенова «Возникновение чело­веческого общества» (1962г.), «Как возникло человечество» (1966г.) и «Происхождение брака и семьи» (1974 г.). Его модель АСГ ха­рактерна тем, что в ее основу положены сразу обе ошибки, подме­ченные Б. Ф. Поршневым: эволюционизм и этноцентризм.

Исходная посылка Ю. И. Семенова следующая. Прсдлюди, как и все жи хггные, были существами только биологическими, только биологическими организмами. Естественно, что стимулами их

дения были инстинкты. «Каждый предчеловек, как и любое живот­ное, стремился лишь к удовлетворению своих собственных биологи­ческих потребностей, инстинктов. В этом, и только в этом смысле можно сказать, что в стаде предлюдей, как и в объединении любых высших животных, господствовал зоологический индивидуализм... Сущность этого явления заключается в более или менее постоян­ней и систематическом подавлении более сильным животным бо­лее слабого. В результате доминирующее животное получает воз­можность удовлетворять свои инстинкты, че считаясь с биологиче­скими потребностями подчиненного» (12).

Социогенез, по мнению Семенова, прежде всего заключался в «обуздании зоологического индивидуализма становящимися произ­водственными отношениями» и «те первобытные стада, которые оказывались не в состоянии обеспечить более прочное и полное обуздание зоологического индивидуализма, рано или позно стано­вились его жертвой».

Поскольку именно зоологический индивидуализм представлял для предчеловеческих стад главную опасность, они выработали сис­тему специальных запретов, первых социальных норм, которые впо­следствии были преобразованы в табу. Первобытное человеческое стадо существовало не менее миллиона лет и возникшие в нем та­бу оказались живучими. Многие из них в виде всевозможных пере­житков сохранились вплоть до наших дней и зафиксированы этно­графами.

Доказательна ли гипотеза Ю. И. Семенова? Представляется спорным, что социогенез — только обуздание биологических инстин­ктов, зоологического индивидуализма. Во-первых, биологический ин­стинкт животного не всегда направлен на удовлетворение его и лишь его интересов, стремлений и потребностей. Создается впечат­ление, что Ю. И. Семенов никогда не слышал о взаимопомощи среди животных. Во-вторых, «обуздать биологические инстинкты» еще не значит создать общество. Стадо животных — тоже опреде­ленная форма «обуздания», где поведение животного подчинено общим — стадным —• целям. Обуздание-запрет не в состоянии скон­струировать общество, ибо оно —; факт негативный, а не позитив­ный. Отрицать и отринуть прошлое—да, здесь запрет необходим; создать новое сложнее, для этого требуется иной строительный ма­териал.

Заметим, что расхождений между ним и Л. А. Файнбергом нет: оба исходят из того, что низшая точка общества — высшая точка антропоидов. Но Семенов идет дальше: он пытается использовать так называемые пережитки у Отсталых народов для реконструкции ранних стадий АСГ; при этом в ход идут «пережитки», существую­щие по сей день, хотя от начальных стадий АСГ нас отделяют по по меньшей мере пять миллионов лет.

Некорректность методики Ю. И. Семенова вызнали справедли­вые упреки других исследователей, поскольку он «вырывает обы­чаи, бытующие у современных народов, в том числе и таких, кото­рые давно уже живут в классовом обществе, из их социального и культурного контекста, где они органически связаны с другими сторонами общественной жизни, и рассматривает их как пережит­ки, отражающие отношения, существовавшие, по его мнению, еще в первобытном стаде, у питекантропов, когда и человеческое об­щество, как правильно считает сам Ю. И. Семенов, еще не возник­ло» (13).

Вот почему, думается, АСгенетике для того, чтобы ее выводы считались научными, не имеет смысла привлекать себе на помощь факты, явления и события более поздних, чем предыстория, эпох. Нелепо, в частности, объяснять начальные этапы АСГ воздействи­ем на его участников табу, искусства, речи, которые не существо­вали миллионы лет назад.

Еще одну группу гипотез происхождения человека и общества можно выделить по общей их примете: берется какая-нибудь харак­терологическая черта, присущая личности и истоки которой обна­ружены в животном мире, и ею объясняется процесс АСГ. Эти ги­потезы возникают в последнее время одним путем: кто-нибудь из крупных мыслителей пытается проследить трансформацию форм поведения животных и доводит свое исследование до высшей точки эволюции. Затем с помощью рассуждений и анализа общественной практики показывается, что эта черта в развитом и усложненном виде присутствует и у людей. Отсюда делается вывод: именно бла­годаря ей антропоид стал человеком, а популяция животных — об­ществом.

Наиболее известны три такие концепции, одна из них берет на­чало от Ф. Энгельса, вторая — от К. Лоренца, третья принадлежит П. П. Кропоткину (14). В основу первой положена такая черта человека, как труд, в основу второй — агрессивность, в основу тре­тьей—альтруизм. Заметим, что все три теории взаимно исключа­ют друг^друга и до определенной степени правы. Перебирая арсе­нал свойств личности, мы непременно отыщем в нем и агрессив­ность, и альтруизм, и трудолюбие. Как, впрочем, и десятки других свойств.

Никто не спорит, изучение человека в ряду других живых су­ществ несомненно проливает свет на тот факт, что люди своими корнями крепко и глубоко «сидят» в биосфере, всем животным в той или иной степени присущи эти три характерологические черты. Можно, кстати, отметить иные свойства людей и показать, что их закономерное развитие из «животнообразных зачатков» объяс­няет какие-то стороны личности и общества. Но каждый раз, ког­да мы изберем для такого занятия ту или иную особенность лично­сти, мы тотчас заметим, что в арсенале ее свойств непременно

отыщется противоположная и не менее важная черта, настолько же «присущая» человеку. Труду мы противопоставим лень и игру, агрессии — альтруизм, юмору и беспечности — способность грус­тить и предугадывать грядущие трудности...

Научная некорректность подобных гипотез АСгенетики заклю­чается в единой методологической ошибке: они не указывают на специфические факторы, проявившиеся в биосфере с особой силой пять миллионов лет назад и переставшие действовать ныне. Резон­но и понятно, что агрессивность и альтруизм, труд и игра дейст­вовали в среде антропоидов, но разве они пришли в мир лишь в последние пять миллионов лет? Почему же они ранее не привели к появлению разума и социума? Если именно эти свойства (или да­же одно из них) были причиной, определившей «специфику челове­ка», то почему, существуя по сей день, они не порождают новые виды гоминид?

Напрасно ждать ответа на эти вопросы от гипотез подобного рода — они не стремятся сосредоточить внимание на механизме АСГ, у них узкая задача: показ человека в свете фактов поведен­ческой преемственности в биомире. Но в таком случае не вправе ли и мы ограничить их претензии на объяснение сущности людей? Встав на точку зрения любой из подобного рода гипотез, мы узна­ем немало интересного о характере людей, о типичных формах их поведения в обыденных и критических ситуациях. Но мы ни на шаг не приблизимся к разгадке их происхождения.

Последовательно отсекая целые группы гипотез, претендующих на объяснение «природной сущности» человека и общества, сле­дует сказать о еще одной распространенной методологической ошибке: ссылку на мнение того или иного мыслителя без предва­рительного доказательства правоты его положений.

Философы, писатели, политические деятели, полководцы, уче­ные разных специальностей, космонавты, спортсмены, кинозвезды, художники, авторы фантастических рассказов — все те, кого чело­вечество по тем или иным причинам причисляет к великим лю­дям, — оставили немало верных, порой гениальных догадок и про­зрений о природе человека, его сущности, странностях поведения. Но, думается, по меньшей мере нелогично шествовать от цитаты к гипотезе, подгоняя к последней факты. Подход по образцу «Арис­тотель учит...» не только дискредитирует исследователя предысто­рии, он, в конечном счете, умаляет и заслуги мыслителя, у которого позаимствована подходящая цитата.

Догматический подход к предыстории, к сожалению, свойствен в целом нашей советской науке, где до сих пор господствуют мыс­ли, высказанные К. Марксом, Ф. Энгельсом, В. Лениным, И. Ста­линым —по разным поводам, порой совсем случайно. Рожденные в годы, когда АСгенетики как науки не существовало, не было и до­статочных данных о далеком прошлом человечества, идеи классиков марксизма по сей день владеют страницами научных трудов по предыстории, напечатанных в нашей стране. Поскольку их выска­зывания приходят в столкновение с фактами, возникают серьезные, а порой и комические коллизии.

Так, в полемической статье, опубликованной в одной из грузин­ских газет в 1906 году, И. Сталин заявил, что прямохождение поя­вилось в результате желания смотреть на окрестности с высоты своего роста. Он писал: «Если бы обезьяна не встала на задние ноги, то потомок ее — человек — был бы вынужден всегда ходить на четвереньках, смотреть вниз и оттуда черпать свои впечатления; он не имел бы возможности смотреть вверх и вокруг себя и. следо­вательно, не имел бы возможности доставить своему мозгу боль­ше впечатлений, чем имеет четвероногое животное. Все это ко­ренным образом задержало бы развитие человеческого созна­ния» (15).

Этим словам, взятым из статьи «Анархизм или социализм», предшествует туманное рассуждение о примате материального пе­ред идеальным. Из контекста совершенно ясно, что Сталин не имел цели обосновать происхождение ортоградности человека, идея вы­сказана им как бы походя, между прочим, для доказательства ино­го тезиса. Трудно сказать, откуда он ее почерпнул... Быть может, из популярных изданий того времени. Не исключено, что она поза­имствована у русского мыслителя XVIII века А. Н. Радищева, ко­торый в трактате «О человеке, о его смертности и бессмертии» писал, в частности: «Паче всего кажется человек к силам умствен­ным образован. Горизонтальное положение всех зверей, обращая зрение их, обоняние и вкус книзу, кажется наипаче определяет их блаженствовать в насыщении желудка, ибо и другое чувственное блаженство, соитие, всем зверям есть временно» (16).

Впрочем, едва ли Сталин, закончивший несколько классов ду­ховной семинарии, читал философский трактат Радищева. Но не об этом сейчас речь. Позаимствовав у Сталина эту идею (у Ста­лина, а не у Радищева!), советские АСгенетики опирались на нее, полагая, что уж раз САМ так сказал, то это следует считать выс­шим доказательством. И сталинская цитата входит в научные тру­ды по предыстории (17).

После XX съезда КПСС цитата из научных книг исчезает. Вместе с ней, казалось бы, должно исчезнуть и предположение о причине возникновения ортоградности, выдвинутое Сталиным. Но этого как раз и не происходит! Оно уже давно считается доказан­ным и новых аргументов не требует.

Не всегда коллизии с догматизмом носят столь безобидный и пустяковый характер. Авторитет Ф. Энгельса, написавшего не­большой набросок «О роли труда в процессе превращения обезья­ны в человека», а также книгу «О происхождении семьи, частной собственности и государства», строго поддерживается официальными кругами. Каждый из отечественных исследователей предыстории вынужден идти в русле его теорий, выработанных в конце минув­шего века.

Характерно и другое: с 1966 по 1980 год у нас в стране опубли­ковано около двадцати монографий, по-разному освещающих про­цесс антропосоциогенеза!

Факт уникальный для советской науки. Три центральных изда­тельства: «Наука», «Мысль», «Политиздат»—выпустили монографии, во многом противоречащие Энгельсу, хотя внешне, по исходным позициям следующие за ним. Расхождения скрываются. Отдав дань труду и его мнимой роли в предыстории, они затем предлага­ют на загадки АСГ свои ответы, лежащие далеко от кондового марксизма.
Не всегда такой трюк остается незамеченным и благополучно ходит с рук.

Пожалуй, самая талантливая работа по АСгенетике принадле­жит историку и психологу Б. Ф. Поршневу, называется она «О на­чале человеческой истории». Поршнев зашел слишком далеко, и это стоило ему жизни.

Когда книга была сдана в набор, гранки подписаны автором и Борис Федорович уехал после напряженной работы лечиться в са­наторий, ему сообщили, что по распоряжению какого-то началь­ства (от науки или от издательства — не знаю) набор рассыпали, а книгу решили не печатать. Узнав, что плод его многолетних тру­дов, точнее — то, что возможно было опубликовать при наших по­рядках, — не увидит света, Поршнев умер от инфаркта. И лишь тогда книгу издали, снабдив двумя предисловиями, в которых из­дательство и научные редакторы решительно отмежевались от по­зиции Поршнева. Сразу после выхода в свет книга получила в на­учных кругах название «Анти-Энгельс» (матричный сколок с рабо­ты Энгельса «Анти-Дюринг»).

Но эпизод с Поршневым не характерен для советской АСгене­тики, в целом она послушно следует высказываниям классиков марксизма.
. В поисках философского щита для своих положений отечественные АСгенетики прибегают к испытанному методу: составляет­ся свод цитат — а их на любую тему в марксизме предостаточно, причем многие противоречат друг другу, что делает возможным, «подкрепить классиком» противоположные научные позиции. Так, Ю. И. Семенов в книге «Как возникло человечество» предпосыла­ет своему исследованию главу «Классики марксизма о становлении человеческого общества». Собрав высказывания В.И.Ленина, он утверждает, что начальной ячейкой социализации предлюдеи было первобытное стадо, это словосочетание несколько раз употреблял В. И. Ленин. Этого достаточно, чтобы Ю. И. Семенов считал свою точку зрения доказанной (18)

Если мы действительно хотим подойти к разгадке происхожде­ния человека и общества, то должны сосредоточиться на специфи­ческих закономерностях эволюции, отыскать в ней сугубо антропо-социогенные факторы, действовавшие в биосфере земли временно, в течение последних пяти миллионов лет, и прекратившие ныне свое существование. Но прежде чем заняться этим поиском, пред­стоит уточнить, что, собственно, следует объяснить.

«Что такое человек?» — вопрос напоминает известный психоло­гический тест: спрашивают, что такое волна, и в ответ почти каж­дый шевелит пальцами, изображая в воздухе некую колеблющую­ся синусоиду... По своей результативности этот жест примерно ра­вен ответу на вопрос: что такое человек. Поэтому есть смысл об­судить его всерьез.

Дата добавления: 2015-07-11