Учение о симфонической личности

Свой основной принцип совпадения противоположностей Карсавин проводит и через учение о сотворении миром Бога из ничего. Тварь возникает из ничто, тем самым противостоя Богу, но получает между тем свое нечто только от Бога и через него, через его любовь, нисхождение, погибание. Характерным в религиозно-философской концепции Карсавина является подчеркивание им момента смерти. Данный момент явит свое решающее значение и при характеристике личности, здесь же философ утверждает о том, что Бог должен погибнуть, умереть в ничто, чтобы из последнего возникло тварное нечто. Именно танатологическим аспектом теофании Карсавин пытается отсечь все обвинения в пантеистичности своей позиции. С другой стороны, по его же уверениям, мы не можем принять смерть Бога за окончательную, так как он выше противоположности бытия и небытия, он вновь воскресает, он одновременно и есть, и не есть. Смерть Бога в твари и его воскресение, по убеждению русского философа, никак не противоречит неизменности и полноте Бога. В таким образом, то есть с доминированием танатологического аспекта, понимаемой теофании скрыто объяснение еще одного важного феномена тварного бытия, трудно объяснимого в рамках метафизики всеединства – феномена свободы. В момент ничтойности Бога, его смерти и возникновения таким образом твари закладывается и феномен свободы, свободы твари даже от Бога, то есть абсолютной свободы. Но здесь же Карсавин говорит о первичности полноты твари – Божественной полноты – перед ее возникновением. То есть абсолютная тварная свобода, в конечном счете, детерминирована Божественной самоотдачею, любовью, в которой Бог, погибая, рождает тварь. Поэтому истинная свобода твари не в абсолютно-ничтойной, противостоящей Богу свободе, а как раз в ее преодолении через ответную любовь к Богу. Поэтому существо твари «в самоотдаче себя Богу, в жертвенном погибании или саморазъединении, в самопреодолении или свободе»[441].

Из этих рассуждений становится очевидным, что в пояснении своей позиции Карсавин активно задействует основные методы богословия: катафатический и апофатический. И действительно, он считает, что философы должны ими пользоваться более смело и «дерзко». В частности, опять же в ответ на обвинения своей религиозно-философской концепции в пантеизме, Карсавин, открыто опираясь на богословские методы, считает несправедливой классификацию религии, при которой выделяются монотеизм, политеизм и пантеизм, и предлагает свою более, как он полагает, справедливую: «Есть христианство, и есть его умаление и виды, объемлемые общим именем религии. Умаление высшей идеи христианства – идеи Богочеловечества, или двуединства Бога с человеком, - как умаление единства приводит к вырождению христианства в дуалистическую (в частности – политеистическую) религию, а как умаление двойства – к вырождению его в религию пантеистическую, растворяющую либо человека в Боге (индийский пантеизм), либо Бога в человеке (германский пантеизм)»[442]. Вполне закономерно, что главной составляющей христианства он считает ипостась Бога-сына, заявляя о том, что христианство невозможно без веры в Христа.

Опираясь на свою теофанию, Карсавин объясняет и теодицею. Она у него полностью вписывается в рамки традиционной теодицеи. За зло ответственна свободная воля человека, которая в своей абсолютно-ничтойной свободе противопоставляет себя Богу, и человек в своей гордыне отказывается от первоначальной божественной полноты. Таким образом, зло не субстанциально, оно есть неполнота тварного бытия, момент его противопоставления Богу.

В своем учении о сотворенном Я, о личности, русский философ прежде всего обращается к самому понятию «личность» и определяет его как производное от понятия «лица». Последнее тождественно субстанции, хотя и может иметь множество проявлений. Выясняя основания единства и множественности в составе личности, Карсавин указывает на то, что субстанциальное единство личности придает духовность, а множественность связана с ее телесностью. Сама же личность, таким образом, - не тело, и не дух, но духовно-телесное существо, она выше разделения на тело и дух. Он предлагает также в составе личности различать подлинное и ложное, то есть личность и личину, совершенное и несовершенное, то есть лик и личность. Продолжая этимологические импликации, Карсавин через понятие «лик» выходит на понятие «ипостась» и утверждает ипостасную характеристику личности, как наиболее совершенную.

Осознавая свое несовершенство в многоединстве, личность, согласно философу, стремится обрести гармонию, то есть совершенство в единстве. Чаще всего она это делает либо теоретически, то есть через познание, либо практически, то есть в своих актах, в своей активности. И хотя Карсавин вслед за Кантом утверждает примат практического разума, или активного самопознания, как он его называет, перед теоретическим самопознанием, так как последнее связано с самоутверждением личности в себе, он указывает, в конце концов, на их недостаточность: они дополняют друг друга, но в одном акте несовместимы, когда же мы пытаемся их соединить, мы всегда наталкиваемся на непреодолимость нашего несовершенства. Причину несовершенства личности Карсавин видит в непреодолимости разъединенности до конца. Про несовершенную личность нельзя сказать ни то, что она есть, ни то, что она не есть. Поэтому и умирание, и воскресение ее тоже ни есть, ни не есть, «ни то, ни се». Философ представляет личность как объединение трех моментов: самоединства, саморазъединения и самовоссоединения. Такова структура личности, которая является отражением Божественной Троицы или отражением семейной структуры: мать-отец-ребенок. Зависимость совершенства личности от феномена смерти приводит Л. Карсавина к парадоксальному заключению. Он замечает: «Главное заблуждение метафизиков – в «обратной», извращенной постановке вопроса о «бессмертии» и смерти. Они все пытаются доказать «бессмертие» личности, тогда как надо доказать возможность ее смерти. Трагедия несовершенной личности заключается как раз в ее бессмертии. Ибо это бессмертие хуже всякой смерти: в нем нет смерти совершенной, а потому нет и совершенной жизни, но – одно только умирание. Оно – «живущая смерть»...» и добавляет, «надо, чтобы «живущая смерть», умерла, и умерла окончательно, истинно, совершенно. Тогда раскроется и осуществится совершенное «бессмертие» (отсутствие греховной смерти), как истинная жизнь чрез истинную смерть»[443].

Весь мир, согласно Карсавину, состоит из личностей, но не индивидуальных, а симфонических, которые характеризуются философом как единство личности и инобытия (вещи, животного, другой личности). Он называет такое единство симфонической личностью для того, чтобы, с одной стороны, противопоставить свою позицию концепциям феноменализма и интуитивизма, с другой, - дать в ней их объединение, стремясь в своем объяснении акта единства личности и инобытия сохранить момент их различия, сохранить свободу личности и свободу инобытия. Поэтому Карсавин называет такое единство симфоническим или двуединством, которое объединяет в себе первичное единство или полное слияние инобытия и личности – все во всем -, когда, собственно, еще нет отдельно ни личности, ни инобытия, и соотносимое этому первичному единству их двойство, то есть воссоединение уже различных друг другу личности и инобытия. Но так как воссоединение разъединения происходит как бы внутри личности, то двойство характеризуется философом, «как саморазъединяющееся и самовоссоединяющееся единство»[444].

Таким образом, мир, согласно Карсавину, превращается в симфоническую всеединую личность, которая представляет из себя иерархическое единство множества симфонических или социальных личностей разных порядков, одним из которых является личность индивидуальная. Различая в этом иерархическом порядке социальные личности прежде всего по степени их совершенства, философ выстраивает следующую вертикаль: человек, семья, социальная группа, народ, культура, Богочеловечество, как абсолютный критерий совершенства. Карсавин приводит достаточно развернутую классификацию социальной личности по различным основаниям. Например, по характеру устойчивости и постоянства связей он выделяет 1) социальные эфемериды (митинг, толпа), 2)периодические и 3) постоянные социальные личности, а по степени их социальной значимости 1) самодовлеющие социальные личности и 2) функциональные[445]. Наиболее развитой и устойчивой социальной личностью Карсавин считает человечество, функционирующее как единый иерархически расчлененный организм.

Дата добавления: 2015-10-13