Философия свободного духа

Это название одной из основных работ Николая Александровича Бердяева можно смело делать главной характеристикой всего его философствования. Именно такой, по мнению русского философа, должна быть философия, осознавшая свое место в контексте существования религии и науки. Внешне и поверхностно место философии – между религией и наукой, она имеет много общего с теологией и научным познанием. Философия интегрирует в себе веру и разум, Бердяев отрицает наличие между ними противоречия. Разум позволяет отстоять автономию человека вовне, вера – сохранить внутреннее единство. Бердяев – аристократ духа, и философия у него – наука аристократическая, а потому и наука трагическая. Объект у философии один – человек, его экзистенциальный опыт; этот внутренний экзистенциальный опыт гораздо богаче его рационализируемой части, поэтому разум задействуется философом наравне с его волей и чувствами: «Разум автономен в отношении ко всякому внешнему авторитету, он автономен вовне. Но он не автономен внутри, не автономен в отношении к целостной жизни познающего философа, не отрезан от его эмоциональной и волевой жизни, от его любви и ненависти, от его оценок. Разум имеет свою онтологическую основу в бытии самого философа, в его внутреннем существовании, он зависит от веры или неверия философа»[324].

Однако философская вера – аристократична, она сторонится общераспространенной народной веры, растворяющей человека в коллективе. Церковь как внешняя организация, как внешний авторитет – чужда разуму, а потому чужда и верующему философу. Вера философа – это вера в свои силы, в свое высшее предназначение.

Человек, как объект философии, - это не просто человек природный и не просто человек верующий, это человек философствующий, противящийся любой объективации, будь то в Боге или в природе, а потому и менее всего социально защищенный: «В познании действуют три начала: сам человек, Бог и природа. В познании взаимодействуют: человеческая культура, Божья благодать и природная необходимость. Трагедия философа в том, что одни хотят ограничить его познание от лица Божьей благодати, другие от лица природной необходимости. Это и есть конфликт философии с религией и наукой. Философ делает предметом своего познания Бога и природу, но его сфера есть по преимуществу сфера человеческого существования, человеческой судьбы, человеческого смысла»[325]. Такой способ философского познания, который идет от человека и через человека Бердяев называет «свободным религиозным гносисом»[326].

Истинно философствует согласно Бердяеву человек, но человек одухотворенный, пронизанный светом Духа. Трагизм одинокого человека мыслителя, философа преображается и преодолевается его духовностью. Но как и в случае с философской верой, не тождественной вере религиозной, дух философа, дух свободного философского гносиса не тождественен Святому Духу религии. Бердяева не устраивает даже малейший намек на имплицитно содержащуюся в Святом Духе отсылку к зависимости его получения человеком от Бога. Дух человека не должен априори принадлежать Богу. Дух оказывается мерилом истинно творческого начала в человеке, когда преобразованию подвергается не только внешний, но и внутренний мир. Дух не просто завершает трехчастную структуру человека – тело, душа, дух – но переводит первые две в качественно новое состояние непротиворечивого единства и свободы от любой детерминации со стороны, включая детерминацию пространством и временем. Дух, согласно Бердяеву, глубоко субъективен и индивидуален, любая его объективация, даже символическая, приводит к потере им свободы, а значит – к трагедии. Любое «овнешнение» человека даже в культуре, церкви и обществе оказывается «впадением» им из свободы в необходимость. Церковь и культура – лишь символы духа, скрывающие его первореальность. Однако, хотя дух глубоко индивидуален и субъективен, только он дает человеку верный ориентир на универсальное, в котором личности не растворяются в коллективе и не являются его частью, а одновременно становятся и частью, и целым. Бердяев взыскует новой духовности, в отличие от старой, религиозной, в которой место всепоглощающей любви к Богу займет свободная творческая активность человека: «Проблема творчества есть основная проблема новой духовности. Но, в сущности, духовность всегда есть творчество, ибо признаком духа является свобода и активность. В творчестве есть два элемента – элемент благодати, т.е. вдохновения свыше в человеке, обладание человеком гения, дара, и элемент свободы, ни из чего не выводимой и ничем не детерминированной, которым определяется новизна в творческом акте. Творчество есть не только взаимодействие человека с миром, но и взаимодействие человека с Богом»[327].

Дата добавления: 2015-10-13