Рейхлини Эразм

На своей фреске, посвященной Реформации, на стенах Берлинского музея, Каульбах уделил выдающееся место Рейхлину и Эразму. Они представлены в группе гуманистов, бок о бок, с книгами в руках, в плащах и капюшонах уче­ных. При этом они не обращают внимания на центральную фигуру картины Мартина Лютера. Художник был верен исторической правде. Эти два выдаю­щихся немецких ученых подготовили путь для Реформации и современного ис­следования греческих и еврейских Писаний, но оставались членами Римской цёркви, родились и умерли в ее лоне. Ульрих фон Гуттен справедливо назвал их «домр очами Германии,». Им, особенно Эразму, обязаны все великие деятели Реф^1вации: Л)$тер, Кальвин, Цвингли, Эколампадий, Меланхтон и Беза.

Йбганн Рейхлин (1455 — 1522), известный также под латинским именем Капнион¹⁰⁸⁷, родился в Форцгейме и учился в Шлеттштадте, Фрейбурге, Париже, Базеле, Орлеане, Пуатье, Флоренции и Риме. Он учился греческому у греков,

""Bezoid, р. 226.

"^Другими немецкими гуманистами были Крот Рубеан (1480 — 1540), Георг Шпалатин (1484 — 1545), Беат Ренан (1485 — 1547), Эобан Гессе или Гесс (1488 — 1540), Вадиан (1484 — 1551), Глареан, или Лорити из Глара (1488 — 1563), и Бонифаций Амербах (1495 — 1562); послед­ние трое — из немецкой Швейцарии.

•"'От kwnviov («дымок»), греч. соответствие слову Reuchlin, уменьшительному от Rauch, «дым».

еврейскому — у Иоганна Весселя и иудейских раввинов Германии и Италии. Он приобрел много еврейских и раввинистических книг и записывал, когда и где нашел их, чтобы эти записи напоминали ему о радости первого знакомства с ними. Юрист по профессии, он практиковал право в Штутгарте и всегда называл себя legum doctor. Сначала он служил Эбергарду, графу Вюртемберга, которого сопровождал в Италию в 1482 г., как позже сопровождал и его сына (1490). Он выполнял дипломатические поручения и получил от императора Максимилиана сан графа Палатината. После смерти Эбергарда он перебрался в Гейдельберг (1496), где электор Филипп сделал его главным наставником своей семьи. Его третий визит в Рим (1498) был сделан по поручению электора. Он вновь вернулся в Штутгарт, а в 1520 г. его вызвали оттуда в Инголыптадт в качестве преподава­теля греческого и еврейского с зарплатой в 200 гульденов. В 1521 г. он покинул город из-за чумы и был назначен лектором в Тюбингене. Он умер следующей весной в Либенцелле, в Шварцвальде.

Рейхлин рекомендовал Меланхтона как профессора греческого языка Виттен- бергскому университету, тем самым неосознанно внеся вклад в развитие Ре­формации. Меланхтон был знаком практически со всеми отраслями науки того времени, но особенно хорошо знал греческий и еврейский. Он переводил труды с греческого на латынь, перевел часть «Илиады» и две речи Демосфена на немецкий. Первый важный труд Меланхтона вышел в Базеле, когда ему исполни­лось 20 лет. Это был Vocabolarius breviloquus, латинский словарь, который вы­держал 25 изданий (1475 — 1504). Меланхтон также составил греческую грам­матику, но прежде всего он отличился как первопроходец еврейского языка сре­ди христиан Северной Европы. Он создал научную базу для его изучения, напи­сав еврейскую грамматику и словарь, De rudimentis hebraicus, которые опубли­ковал за свой счет в Форцгейме в 1506 г. Распространялись они медленно, и в 1510 г. 750 экземпляров из 1000 оставались невостребованными. Второе издание вышло в 1537 г. Автор завершил свой труд гордыми словами Горация о памят­нике, который более долговечен, чем медь¹⁰⁸⁸. В 1512 г. он издал псалмы покая­ния с близким к тексту латинским переводом и грамматическими примечания­ми. Этим трудом пользовался Лютер. (В Италии же печатание еврейских книг началось еще в 1475 г.)

Рейхлин объявлял еврейский древнейшим из языков — языком, на котором общались с людьми Бог и ангелы. Несмотря на древность, это богатейший язык, и из него произошли все остальные языки, как из первоисточника. Рейхлин жаловался, что многие пренебрегают изучением Писания, предпочитая изучать красноречие и поэзию¹⁰⁸⁹. Рейхлин также изучал греческую философию, неопла­тоников и пифагорейскую мистику. Он был убежден в ценности иудейской каб­балы, которую считал источником тайной мудрости. В этой редкой области наук он считал себя обязанным Пико делла Мирандола, которого называл «величай­шим ученым своего века». Он опубликовал результаты своих исследований в двух книгах. Одна из них, De verbo mirifico, вышла в Базеле в 1494 г. и выдер­жала восемь изданий. Другая, De arte cabbalistica, вышла в 1517 г. «Чудотворное

¹⁰⁸⁸ «Stat [Exegi] monumentum aere perennius» {слова Горация, знакомые русскому читателю по пушкинской строке: «Я памятник себе воздвиг нерукотворный»}. Рейхлин также откоммен­тировал трудную теорию еврейской системы ударений в De accentibus et orthographia lingum hebr. (1518). См. также Geiger, Das Studium der hebr. Sprache in Deutschland υ. Ende des I5'^e" bis гиг Mitte des 16"" Jahrh., Breslau, 1870, и его Reuchlin, 161, etc.

^10в9См. цитату в Janssen, II. 40.

влево» — это еврейский тетраграмматон, IHVH, непроизносимое имя Бога, кото- рему поклоняются ангелы, которого страшатся бесы, к которому припадает душа вселенной. А слово Иисус, Ihsvh, — лишь расширение IHVH посредством добав- дения буквы в. Имена Яхве и Иисуса — связующее звено между Богом и челове­ком, бесконечным и конечным. Таким образом, мистическая традиция иудеев подтверждает христианское учение о Троице и Божественности Христа. Рейхлин в каждом имени, в каждой букве, в каждом числе Ветхого Завета усматривал глубокий смысл. Из трех букв слова Ьага, «творить» (Быт. 1:1)¹⁰⁹⁰, он выводил тайну Троицы. Из одного стиха Исхода — 72 неизреченных имени Бога. В Пр. 3&31 он находил пророчество о том, что Фридрих Мудрый Саксонский станет преемником Максимилиана на престоле императора Германии, и это пророчест­во не исполнилось. Мы можем улыбаться, читая о столь фантастических выво­дах, тони вдохновляли и побуждали изучать скрытую мудрость Востока, кото­рую возродил Рейхлин.

• Из-за своего интереса с иудеям и раввинистической литературе Рейхлин ока­зался вовлечен в спор, охвативший всю Европу и ставший причиной декретов Кельнского и других университетов, архиепископа Майнцского, генерального инквизитора Германии Хугстратена, императора Максимилиана и папы Льва X. Главными оппонентами Рейхлина были монахи, во главе которых стоял Иоганн Пфефферкорн, крещеный иудей из Кельна. Спор начался из-за трактата Рейхли­на о несчастьях иудеев (Missive warumb dieJuden so lang im Elend sind, 1505). Он объявил, что упрямство иудеев, которые распяли Христа, и их упорное богохуль­ство являются справедливой причиной их скорбей, но призвал не преследовать, а обращать их. В ряде трактатов Пфефферкорн выступил против этой позиции. Он, наоборот, требовал, чтобы его бывших собратьев по вере, как заклятых вра­гов Христа, насильно заставляли слушать христианские проповеди, чтобы им запретили заниматься ростовщичеством и уничтожили их ложные иудейские книги¹⁰⁹¹. Этот пылкий антисемит отстаивал свою точку зрения так же ревност­но, как несколько лет спустя Экк будет отстаивать дело папы против Лютера. Максимилиан, двор которого Пфефферкорн посетил трижды, Хугстратен и Кельнский университет встали на его сторону, и император позволил ему сжи­гать все иудейские книги, конечно, кроме Ветхого Завета. Максимилиан передал дело на рассмотрение епископа Майнца. Рейхлин был призван к нему для защи­ты своей позиции и отстоял Талмуд, каббалу и другие иудейские произведения, кроме Nizahon и Toledoth Jeshu {«Жизнь Иисуса»}, которые после должного рассмотрения и юридически правомерного приговора следовало уничтожить, по­тому что они содержат хулу на Христа, Его мать и апостолов. Он посоветовал имдератору приказать всем немецким университетам учредить кафедры еврей­ского языка с программой на десять лет¹⁰⁹².

.Пфефферкорн, которого Рейхлин называл «волом или ослом», ответил ярост­ным нападением в труде под названием «Ручное зеркало» (Handspiegel wider und gegen die Juden, 1511). Обе стороны предстали перед императором, и Рейхлин ответил трудом «Очки» (Augenspiegel), на что его антагонист отвечал своим «Сте­клом для обжига» (Brandspiegel). Во Франкфурте было запрещено продавать Augenspiegel. Далее Рейхлин выпустил «Защиту против всех хулителей» (1513),

^{Яар.^}.

^18,1Judenspiegel; Judenbeichte; Osternbuch; Judenfeind, 1507-09.

""«Rathschlag, ob man den ruden alle ihre Biicher nehmen, abthun und verbrennen soli», Stuttgart,

Nov. 6, 1510.

которых, в духе той эпохи, называл козлами, бешеными собаками, свирепыми волками, лисами, свиньями, меринами, ослами и сынами дьявола¹⁰⁹³. Он апелли­ровал к Фридриху Мудрому и обеспечил себе поддержку Карлштадта и Лютера. Будущий реформатор говорил о Рейхлине как о невинном и ученом человеке и осуждал инквизиторское рвение кельнских богословов, которые «могли бы най­ти на любой улице Иерусалима гораздо более пагубные преступления, нежели надуманный иудейский вопрос». Богословский факультет Кельна, в основном состоявший из доминиканцев, осудил 43 положения Рейхлина как еретические (1514). Парижский университет присоединился к решению. Призванный на суд Хугстратена, Рейхлин апеллировал к папе. Хугстратен удовлетворился публич­ным сожжением Augenspiegel в Кельне 10 февраля 1514 г. Молодой епископ Шпейера, которому Лев X поручил разобраться с делом, оправдал Рейхлина, призвал Хугстратена прекратить дело и уплатить издержки, 111 гульденов, 24 апреля 1514 г.¹⁰⁹⁴, но неугомонный инквизитор обратился с новой апелляци­ей, и Лев назначил для решения спора кардинала Гримани, а потом комиссию из 24 человек. Все члены комиссии, кроме Сильвестра Приериаса, выступили за Рейхлина, которого теперь поддерживали двор Максимилиана, немецкие «поэ­ты» в целом и Ульрих фон Гуттен. Против него выступал доминиканский орден. Комиссия уже собиралась вынести благоприятное для Рейхлина решение, когда 23 июня 1520 г. вмешался сам Лев. Он осудил книгу Рейхлина «Очки» за друже­любное отношение к иудеям, вынудил автора уплатить все расходы по разбира­тельству и хранить молчание впредь. Монахи победили, и Пфефферкорн, поддер­жанный папским авторитетом, отпраздновал свой триумф над ученостью и тер­пимостью, выпустив специальный трактат (1521).

Великий знаток еврейского языка не выказал симпатий к Реформации, кото­рая тем временем уже дала знать о себе в Виттенберге. Он даже перестал общать­ся с Меланхтоном, а свою библиотеку, которую ранее завещал ему, оставил род­ному городу Форцгейму. Однако он не дал и доктору Экку во время визита в Инголыптадт сжечь произведения Лютера. Его спор с Пфефферкорном показал, сколь силен был в Германии дух обскурантизма, но одновременно содействовал появлению большого количества памфлетов и посланий в защиту Рейхлина. Сто­ронник изучения еврейского языка нашел поддержку у Эразма, Муциана, Пе- тингера, Пиркгеймера, Буша, Вадиана, Глареана, Меланхтона, Эколампадия, Гедиона и других — в общей сложности у 43 выдающихся ученых, которых стали называть рейхлинистами.

Среди произведений рейхлинистов, направленных против оппонентов новой учености, наиболее выдающееся место занимают «Послания темных людей» (Epistolae virorum obscurorum). Это имитация переписки монахов-доминикан- цев, изобличающая их мракобесие, невежество и вульгарность, составленная на их варварском немецко-латинском жаргоне, который называли кухонной латынью (Kiichenlatein) и который невозможно было адекватно перевести. Труд вышел анонимно, но в основном был написан Ульрихом фон Гуттеном и Кротом Рубеаном, немецкое имя которого было Иоганн Ягер. Эти авторы были

^10e3Janssen (И. 51), оправдывая инквизиторский процесс и действия Кельнского университета, направленные против Рейхлина, ставит акцент на этих эпитетах.

^10МО Хугстратене, который умер в 1527 г. и был родом из Брабанта, см. в Paulus, Die deutschen Dominikaner, etc., pp. 86-106. Помимо прочего, он написал книгу о колдовстве и две книги (1525 и 1526) против трактатов Лютера о вавилонском пленении и христианской свободе (Paulus, р. 105).

друаьями Лютера, но Крот позже порвал с Реформацией, подобно Эразму и дру­гим гуманистам.

лсрвьрих фон Гуттен (1488 — 1523), порвав с монастырем, куда его отправил отедшестью годами ранее, бессистемно обучался в Кельнском университете, при­обрел любовь к гуманистической культуре и путешествовал по Италии. В 1517 г. оя вынулся в Германию и занял место при дворе любившего удовольствия Альб­рехта* архиепископа Майнца, покровителя новой учености. Максимилиан вру- чилвму венец поэта, а Эразм приветствовал его как будущего великого эпичес- вого поэта Германии, но позже Гуттен навлек на себя вражду со стороны этого ученого^ который после смерти Гуттена высмеивал его в сатире. Вместе с Фран- цвмфон Сикингеном он был готов защищать Лютера в Вормсе. Отлученный от общества, большую часть своей жизни после 1520 г. и до самой смерти он провел в затворничестве в Шлеттштадте, Базеле и Цюрихе, под защитой Цвингли.

*· Живя в Кельне и в Риме, Гуттен имел возможность лично наблюдать обску- рантизм доминиканцев и других врагов прогресса, а также состояние папского ДЮра. В1517 г. он издал трактат Валлы о том, что дар Константина — вымысел, неподражаемой иронией, посвятил его Льву X. В плане насмешки и презри­тельного отношения он, по словам Янссена, превзошел все, что до тех пор писа­лась в Германии против папства. Уже в 1513 г. Гуттен сочинял в Италии эпи- гдадеы, в которых называл Юлия II «развратителем земли, язвой человечест- Й»^**. Его латинская поэма «Триумф Рейхлина» (1518) была написана в защиту ЗДрго исследователя еврейского языка. В ней он требовал сурово наказать Пфеф- феркорна. В книге есть любопытная гравюра, изображающая триумфальный вход Рейхлина в его родной Форцгейм и его победу над Хугстратеном и Пфеф- феркорном с их идолами суеверия, варварства, невежества и зависти¹⁰⁹⁶.

. Десять «Посланий темных людей», написанные сначала на латыни, а потом переведенные Гуттеном на немецкий, с гениальным, а нередко и грубым юмором гребуют ограничения папской тирании, роспуска монастырей, употребления ан- натов и земель упраздненных монастырей и бенефициев на создание фонда для нуждающихся. Автор не щадит монахов, рассказывая об их любовных похожде- 1Шях. Святой плащ из Трира он называет паршивой старой тряпкой, а реликвии трех волхвов из Кельна — телами трех вестфальских крестьян. В четвертом по­едании, «О римской троице*, перечислено то, из чего состоит «римская троица». ВРиме смеются над тремя вещами: над примером древних, над папством Петра В над страшным судом. Три вещи встречаются в святом городе в изобилии: древ- шшяя, яд и руины. Три вещи продаются: Христос, церковные должности и жен- щйны. Три вещи не нравятся римлянам: единство князей, рост образованности среди народа и разоблачение римских обманов. Три вещи отвратительны их еяуху: общецерковные соборы, реформация клира и прозрение немцев. Три вещи Считаются у них самыми драгоценными: красивые женщины, породистые лоша­ди в папские буллы. Рим действительно производил такое впечатление, ведь Гуттен Двчвего бывал там, где один и тот же паллий архиепископа перепродавали по два раза Йадню!И разве не были так называемые «благодатные надежды», которые раздавал щша, особым знаком его милости к немцам?¹⁰⁹⁷ Остроумие Гуттена было близко народу, вызывало смех в образованных кругах и гнев у самодовольных сторонни-

fStraues, I. 99 sqq.

^"Becking, III. 413-448. Geiger, Reuchlin, p. 522, приводит факсимиле. "^Strauss, Hutten's Gespriiche, pp. 121-3, etc.^-, 143.

ков старины. Как рыцарь, он затронул новую струну — тему национальной не­мецкой гордости. Позже Лютер будет мастерски играть на ней.

То, что Рейхлин сделал для изучения еврейского языка, Эразм, бывший на двенадцать лет младше, сделал для изучения греческого. Эразм ввел систему греческого произношения, которая носит его имя. Он издавал и переводил грече­скую классику и произведения отцов церкви, познакомив с ними ученых севера. Он создал ключ к критическому изучению греческого Нового Завета, magna char- ta христианства. Он был современником протестантской Реформации и оказал бесценную помощь этому движению, издав Новый Завет, отказавшись от схола­стических тонкостей в его толковании и критикуя обрядовую религиозность сво­его века. Но, когда дело дошло до того, чтобы открыто выступить на чьей-либо стороне, он выразил недовольство курсом, которым следовали реформаторы, ви­дя в нем путь насилия и переворота. Он умер в изоляции, не имея сторонников. Католикам он был не нужен. Протестантов он отверг сам.

Дезидерий Эразм (1466 — 1536) родился в Роттердаме от внебрачной связи. Вероятно, отец его в то время был священником. Учиться он начал в Девенте­ре, в возрасте девяти лет. Учил его Гегий. Его родители умерли, когда ему бы­ло 13. В 1481 г. он учился в школе в Герцогенбуше, где провел три года. Об этом времени он говорил как о потраченном впустую. В более поздних посланиях он вспоминает школьные годы без энтузиазма и благодарности. Он странствовал, потом, против воли, его убедили поступить в монастырь в Штейне. Позже он объявлял этот шаг самым неудачным решением своей жизни. Монастырской жизнью он объяснял свои физические недомогания. Но в этом опыте, без сомне­ния, были и положительные стороны. Он познакомился с бытием монахов изну­три, и, возможно, испытанное им в молодости благотворное моральное воздейст­вие помогло ему вести благочестивую жизнь впоследствии. Благодаря своим спо­собностям он заручился покровительством епископа Камбре, который пожелал взять его с собой в качестве переводчика в Италию, где надеялся получить пост кардинала. В Италию молодому ученому попасть не удалось. Епископ послал его в Париж, хотя и не особо позаботился о финансовой поддержке. Ему удавалось зарабатывать на жизнь, обучая нескольких молодых англичан. С их помощью Эразм впервые посетил Англию (1499). Похоже, этот визит продолжался всего два или три месяца.

В Оксфорде молодой ученый встретился с Колетом и сэром Томасом Мором. Под влиянием первого он стал уделять греческому языку больше внимания, чем раньше. Последующие годы он провел во Франции и Голландии, писал свою книгу историй и пословиц (Adagia), которая вышла в 1500 г., а также «Руко­водство воинствующего христианина» (Enchiridion militis Christiani), вышедшее в 1502 г. В 1505 г. он опять оказался в Англии и оставался там три года. Потом он получил возможность совершить путешествие в Италию с двумя сыновьями генуэзского врача Генриха VII Баттисты Боэрио. В Турине он получил степень доктора, несколько месяцев пробыл в Венеции, работая в области книгопечата- ния, посетил Болонью, Рим и другие города. В его переписке ничего не сказано а том, чтобы его как-то взволновала культура, искусство или природа Италии; ни ррзуне упоминаются пейзажи Альп, которые он пересекал.

. Ожидая назначения на прибыльную должность от Генриха VIII, Эразм вер- Жрщтя в Англию (1509), где оставался пять лет. По пути туда, для развлечения, ош написал свою Encomium moriae («Похвалу Глупости»), получившую такое даганское название из-за того, что он думал о сэре Томасе Море, когда у него 99ШИК этот замысел. Книга была завершена в доме Мора и была иллюстрирована весьма реалистическими картинами Гольбейна¹¹⁰¹. Во время этого пребывания в Англии Эразм работал в Кембридже в качестве «профессора богословия леди М«рг&рет» и преподавал греческий. Ему платили 65 долларов в год, что Эмертон «аэывает солидной суммой. Он был в близких отношениях с Колетом, который тогда был деканом Св. Павла, Мором, Фишером, епископом Рочестера, архиепи- СКОПОМ Уорхемом и другими англичанами. Лорд Маунтджой платил ему ежегод- лвую ренту* а архиепископ Уорхем предоставил приход в Алдингтоне в 1411 г. (в яеадние какого-то времени Эразм владел им, а потом обменял на ежегодную |Йнту в 20 фунтов стерлингов от архиепископа)¹¹⁰².

В1515 — 1521 г. он жил в разных городах Нидерландов. В это время он -дойностью избавился от монашеского обета, частичное освобождение от которого ему Юлий Π несколькими годами раньше¹¹⁰³. Теперь слава Эразма превосхо- 1&яа елаву всех прочих ученых Европы. Куда бы он ни отправился, везде ему сказывали великие почести. Князья, ученые и прелаты почитали его. Меланхтон обращался к нему в поэме «Эразм, лучший и величайший» (Erasmus optimum, maximum). Его издание греческого Нового Завета появилось в 1516 г., а в 1518 иаташг выходить его Colloquies («Разговоры запросто») — дневники о встречах с людьми и о восприятии вещей.

-Г. Когда Лев выпустил свою буллу против Лютера и в Нидерландах начались Мнения, Эразм перебрался в Базель, где некоторые из его трудов уже были напе- чатаны в типографии Фробена. Сначала ему понравилось новое местожительст­ва; и он издал, одного за другим, отцов церкви: Илария (1523), Иринея (1526), Амвросия (1527), Августина (1528), Епифания (1529), Златоуста (1530). Но когда

Ш, под влиянием Эколампадия, стал протестантским, Эразм оказался перед одимостью выбйрать, на чьей он стороне. Он мог быть обвинен в том, что противоречит собственным взглядам, не поддерживая реформаторов, и он уда- ЯЙЛСЯ в католический город Фрейбург в Брейсгау (1529). Его Colloquies были запрещены во Франции и сжигались в Испании. Сорбонна осудила его труды как содержащие 32 еретических учения. С другой стороны, Павел III предложил ему wig кардинала, но он отказался, сославшись на возраст.

'./ После смерти Эколампадия он вернулся в Базель (1535), страдая от камня катара. Последним его трудом было издание Оригена. Он умер, восклицая:. «йисуе Христос, Сын Божий, помилуй меня!» — но без священника и елеос­вящения (sine lux, sine crux, sine Deus, как выразились обрадованные домини- щввды Кельна на своёй испорченной латыни). Он был похоронен в протестант­ском соборе Базеля. Студенты несли его гроб на плечах — как сообщает нам

^Nichols, II. 2 sqq., 262.

^Сл замечания по этому поводу в Emerton, р. 184 sqq. ""Nichols, И. 148 sq., 462.

его друг и почитатель Беат Ренан. На похоронах присутствовали городские вла­сти, все профессора и студенты.

Эразм был князем гуманистов, самым влиятельным и полезным ученым сво­его века. В сфере гуманитарных наук он воистину царил как монарх с непрере­каемым авторитетом. Блестящий гений сочетался в нем с классической и библей­ской ученостью, остроумием и тонким вкусом. Все, что он написал, интересно. Он много путешествовал, вследствие чего стал гражданином мира, подлинным космополитом. Он переписывался с учеными всех стран, которые прислушива­лись к нему, как к оракулу. Его книги были популярны и распространялись, как сегодня распространяются модные романы. Когда пошел слух, что Сорбонна осу­ждает его Colloquies, некий парижский издатель тут же поспешил выпустить 24 тыс. экземпляров этого труда. Он получал доход от издания своих произведе­ний, ежегодную ренту в 400 гульденов как советник Карла V (этот титул он получил в 1516 г.), а также постоянные дары от покровителей и поклонников¹¹⁰⁴.

Если бы Эразм ограничился научными работами, он, будучи первым класси­цистом своего времени, оказал бы влияние только на свою эпоху и его имя стояло бы в одном ряду с именами Полициано в Италии и Будея¹¹⁰⁵ во Франции, труды которых больше никто не читает. Но случилось иначе. Его книги оказали влияние на далекое будущее. Он сыграл важнейшую роль в освобождении мышления евро­пейцев от уз невежества и суеверия, разоблачил безжизненный формализм религии. Он взрыхлил замерзшую интеллектуальную почву Германии. Эразм распространял к северу от Альп дух исторического критицизма, представителем которого на юге был Лоренцо Валла. О Балле же он говорил, что тот «непревзойден по части остроты ума и цепкости памяти»¹¹⁰⁶. Но в значительной степени роль Эразма обусловлена влиянием его учеников и почитателей — Цвингли, Эколампадия и Лютера.

Разрыв Эразма со старыми средневековыми церковными представлениями про­явился в четырех отношениях. Он критиковал монахов за их невежество, гордость, отсутствие целомудрия и осуждал бездушные религиозные обряды; он практиковал критический метод изучения Писания; он издал первый Новый Завет на греческом языке; он выступал за перевод Библии на народные языки того времени.

Практически во всех своих трудах Эразм, в духе сатиры или в серьезном тоне, выступал против лицемерных претензий монашества своего времени и против бессмысленных и пустых религиозных обрядов. В своем издании Нового Завета он часто возвращается к этим темам. Например, в примечании к Мф. 19:12 он говорит о священниках, «которым разрешено блудить и которые могут свободно содержать наложниц, но не имеют жен»¹¹⁰⁷. Наибольшей остротой отличается его сатира на клириков в «Похвале Глупости». В этой самой читаемой книге Эразма Глупость, в образе женщины, обращается к слушателям всех слоев и сословий общества. Особенно красноречиво и подробно она говорит о священниках, мона­хах, богословах и папе. Заявив с непревзойденной иронией, что из всех классов общества ей меньше всего подвержены богословы, Глупость рассказывает далее, что они способны дать самые исчерпывающие ответы на самые сложные вопро­сом. Drummond, И. 268.

^Ш5{Гильом Буде (1467 — 1540), возродивший классические исследования во Франции (лат. Gug-

lielmus Budaeus, Будей). Из-за сходства фамилий его иногда путают с Иоганном Будде

(1667 — 1729), немецким протестантским богословом и философом (Johann Franz Budde, лат.

Johannes Franciscus Buddeus, Буддей).}

"""Nichols, I. 64.

¹¹⁰⁷Ряд цитат см. в Froude, 123 sqq.

СЭДгпдащш^ер, как свойства гостии могут сохраняться при изменении ее сущно­сти,, сколько времени потребовалось для зачатия Спасителя во чреве Девы, мог ли Щ^ еящь не мужчиной, а женщиной, бесом, зверем, растением или камнем. Са- лщ^рлостолам понадобилось бы вновь подвергнуться просвещающему влиянию Др&, если бы они жили в это время и столкнулись со столь фантастической адрфиаикой.

касается монахов, имя которых указывает на уединение, то теперь их встретить на каждой улице и дороге. Они самым внимательным образом ^врсятся к своим поясам, капюшонам и тонзурам, но легко затевают ссоры, и в цфячвщ итоге им придется искать новые небеса, так как на старые, приготов- щщшр, дт1тт тттгтт гг сердцем, их не пустят. Что касается папы, то даже Лютеру Щ|^рлось> обрисовать так отчетливо, как Эразму в своих едких высказываниях, щгромадную пропасть, которая лежит между идеалом поведения преемника свя- ■дао-Цетра и реальными папами. Эразм говорит, что папы самым вольным образом

Шзуют оружие Духа — интердикты, большие и малые отлучения, свирепые и тому подобное, — и прибегают к нему с неукротимой яростью, когда кто- жушается на власть престола святого Петра. Своей похотью и греховностью am огорчают Святого Духа и вновь заставляют раны Спасителя кровоточить¹¹⁰⁸. В фор Enchiridion он говорит, что названия «апостол, пастырь и епископ» указыва- обязанности, а не на власть, а слова papa и abbas — это не что иное, как

Ш'ви. Торговля индульгенциями, поклонение святым и другие средневеко- [ребления подвергались резкой критике со стороны Эразма, к к собственным комментариям и переложениям Нового Завета он [ервое печатное издание «Аннотаций» Баллы, увидевшее свет в Пари­же в 15U5,г. Его великой заслугой было привлечение внимания к простому смы-

Ш- ания. Он призывал людей «чтить живое и проникнутое Духом изображение в священных книгах, а не падать ниц перед Его деревянными и каменными и, даже если они украшены золотом. Разве могут Альберт Великий, Фома у и Оккам сравниться с Тем, Кого Отец Небесный называл Своим возлюб­ленным Сыном?!» О схоластах он говорил: «Я предпочел бы быть благочестивым %хщовом, каким был Иероним, а не таким непобедимым, как Скот. Разве им ^Miocb обратить хоть кого-то из еретиков изощрениями своего ума?»¹¹⁰⁹

греческого Нового Завета, изданного Эразмом в 1516 г. в Базеле, озна- лало новой эпохи в изучении и понимании Писания. Это деяние было

0 для дела веры, чем все прочие литературные труды Эразма, взятые [аже больше, чем все переводы и оригинальные произведения писате- Возрождения. Труд был посвящен Льву X — человеку, которому Эразм льстить (как в послании, где он посвящает ему свое издание Иеронима),

1 из всех людей больше всего был склонен мешать провозглашению ис- ■Йано'го Евангелия. Книга в 672 страницы содержит в одном столбце греческий текст, а в другом — латинский перевод самого Эразма, с примечаниями. Его издава- ЯЁ ПбСлешно, чтобы опередить публикацию Нового Завета Комплутенской поли- rtromi, которая на самом деле была напечатана в 1514 году, но начала публично распространяться только в 1520. Издатель использовал три рукописи XII века, цоторце до сих пор хранятся в библиотеке Базельского университета и содержат

"Т7-Г

„ См. пренебрежительные замечания Эразма о папстве в связи с процессией Юлия II в Болонье, когда на одной из арок было написано: «Юлию II, сокрушившему тирана» (Faulkner, р. 82

■ eqq·)·

"^тParaclesis ad lectorem, предисловие к Новому Завету Эразма.

заметки Эразма на полях и красные отметки печатника, указывающие на соответ­ствие страниц в печатной версии. Эразм даже не потрудился скопировать рукопись, а отправил ее печатнику в оригинале, снабдив многочисленными примечаниями на полях¹¹¹⁰. Рукопись Апокалипсиса была позаимствована у Рейхлина и пропала, но была вновь обнаружена в 1861 г. доктором Диличем в библиотеке Эттинген-Валлер- штейна в Майхингене, Бавария. Последний лист был поврежден и восстановлен Эразмом, который перевел последние шесть стихов из Вульгаты на посредственный греческий, ибо он был скорее латинистом, чем эллинистом.

В общей сложности Эразм выпустил пять изданий греческого Нового Завета: 1516, 1519, 1522, 1527 и 1535 года. Кроме того, более 30 неавторизованных репринтов появилось в Венеции, Страсбурге, Базеле, Париже и других городах. Эразм внес в текст некоторые улучшения, но никогда не пользовался более чем восемью рукописями. Четвертое и пятое издания стали основой для textus гесер- tus, который оставался главным до времен Лахмана и Трегеллеса. Его примеча­ния и переложения Нового Завета, кроме Апокалипсиса, были переведены на английский, и в 1547 г. каждый приход получил по экземпляру этого перевода. Цвингли собственноручно скопировал послания Павла из первого греческого из­дания в монастыре Эйнсидельн (1516). На основании второго издания (1519) Лютер сделал свой немецкий перевод в Вартбурге (1522), а Тиндейл — англий­ский перевод (1526).

Таким образом, Эразм внес непосредственный вклад в подготовку переводов Библии на народные языки, за что он так решительно выступал в своем преди­словии к первому изданию греческого Нового Завета. Он выразил там надежду, что Писание будет переведено на все языки и попадет в руки всех читателей, чтобы поддержать и утешить пахаря за плугом, ткача за станком, путника в странствии, женщину за прялкой. Он объявлял прискорбным тот факт, что ты­сячи образованных христиан никогда не читали Новый Завет. Издавая гречес­кий текст, он хотел дать богословам возможность исследовать первоисточник христианства. Как высшая похвала, звучат слова Эколампадия о том, что он научился у Эразма истине: «В священных книгах следует искать только Христа» (nihil in sacris scripturis praeter Christum quearendum)^mi.

Бытовала поговорка, которую упоминает и сам Эразм, — что он снес яйцо, которое высидел Лютер. Его отношения с виттенбергским реформатором и с дви­жением Реформации описаны в седьмом томе этой истории. Здесь же мы скажем лишь то, что Эразм выступал за реформу посредством постепенного обучения и мягкого убеждения в рамках старой церковной системы. Он не одобрял насиль­ственные меры Лютера и Цвингли и боялся, что они сильно повредят делу обра­зования и утонченной культуры, которые были ему более дороги, чем религия.

С Лютером они никогда не встречались. Эразм решительно опровергал свою ответственность за взятый Лютером курс и объявлял, что ему некогда читать книги Лютера. Однако в послании к Цвингли он признавал, что склонялся к большинству положений Лютера еще до появления последнего. Истина же состо-

¹¹¹⁰Praecipitatum fuit verius quam editum, — говорит сам Эразм в предисловии. Во втором издании также есть несколько страниц с ошибками. Некоторые из них перешли и в перевод Лютера. В третьем издании присутствует поддельный отрывок о трех небесных свидетелях (1 Ин. 5:7), чтобы устранить всякую возможность оскорбления (пе cui foret ansa calumniandi). {У Эразма добавлены слова, дошедшие и до нас в седьмом и восьмом стихах Синодального перевода: «на небе: Отец, Слово и Святой Дух; и Сии три суть едино. И три свидетельствуют на земле».}

""Nichols, И. 535.

Я* 8 том, что Эразм был критическим исследователем, а не человеком действия.)р#Ш обладал и пылом убеждения. В лучшем случае, он был моралистом. Он не фракодил через такой религиозный опыт, как Лютер, и Лютер уже в ранний писал Ланге, что Эразм, к его сожалению, мало знает о Божьей благода- ЧнБгШмало XVI века было периодом, когда одной критики было мало. Эразм не ёкд склонен к битвам. Его благочестие было недостаточно глубоко, чтобы он воргал со старым порядком. Он льстил папе, хотя в своих произведениях насме­хался над ним. Разница между Эразмом и Лютером ярче всего проявляется в их таяюшении ко Льву X, которого Эразм, когда ему было это выгодно, славил как Образец культуры¹¹¹². Эразм не видел, что для перемен мало литературы и сати­ны. Пришло время, когда требовалась готовность к мученичеству, а религиозные |уб«кдения Эразма были недостаточно сильны, чтобы он решился пострадать за Свои принципы. Эмертон правильно говорит, что в самых спорных вопросах у Эразма было одно мнение для друзей и другое — для мира. Он был лишен пыла ^ смелости, которые необходимы, чтобы стать героем веры. «Эразм был челове- 8Ш в себе». Эта меткая характеристика часто повторяется в «Посланиях темных лэодей». Лютер обращался к немецкому народу и сражался за него. Эразм же

Швосхищение утонченной публики благодаря своей учености и уму. На-! знал. Лютер говорил на немецком, а Эразм хвастался, что итальянский знает так же слабо, как индийский, и плохо говорит на немецком, ком и английском. Он гордился своей латинской образованностью. Эразм не собирался расставаться с Римом, как и его английские друзья Джон З&ыдег и Томас Мор. Он заявлял, что никогда не отходил от взглядов церкви и не собирается это делать. «Согласие с мнением церкви настолько важно для меня, что «согласился бы с арианами и пелагианами, если бы церковь одобрила их учение». 2Јк он писал в 1526 г. после открытого спора с Лютером о свободе воли. Но Римская 1(Ј{>ковь так и не простила его. Все его труды были занесены в Индекс запрещенных книг двумя папами, Павлом ГУ в 1559 году и Сикстом V в 1590 году, как умышлен­но, еретические. В1564 году финальным решением Тридентского собора этот приго- эд> был отменен и все его труды убрали из Индекса, кроме Colloquies, «Похвалы Глупости», «Христианского брака» и еще одного или двух. Это решение было под- ^:'*Я9Р?кдено Климентом УШ (1596). С тех пор ситуация не изменилась¹¹¹³.

, Католический историк немецкого народа Янссен в портрете Эразма, обрисован­ ном мрачными красками, изображает его как тщеславного и высокомерного, небла- ^дарного к своим благодетелям, всегда готового занять нейтральную позицию в Озорных вопросах и льстившего великим ради подарков. Янссен привлекает вни­мание к тому, как радовался Эразм, получая в дар золотые и серебряные кубки и jpyrae ценные вещи. Эразм писал, что его сундуки «полны подарков, кубков, чаш, jpiKeK, часов, и некоторые из них — из чистого золота; колец же столько, что не..фсчитать», Янссен говорит, что Эразм только в одном отношении превзошел своих зесгальянских предшественников, критиковавших церковь. Итальянцы издевались и насмехались, но воздерживались от лицемерного благочестия, Эразм же часто при­лгал к нему после того, как всаживал свой кинжал в грудь оппонента¹¹¹⁴. В Англии

---

Дата добавления: 2015-09-06