Эпоха возрождения 3 страница

Итальянские гуманисты, возрождавшие интерес к древней литературе и фи­лософии, оказали достаточно большие услуги своей эпохе, чтобы сделать ее вы­дающейся, даже если мы уже не читаем больше их трудов. К XV веку относится формирование важного научного подхода — литературного и исторического кри­тицизма. Первым его представителем был Салутато (ум. в 1406), который при­шел к выводу, что Сенека не мог быть автором приписываемых ему трагедий. Кульминации же этот подход достиг в лице Лоренцо Баллы, усомнившегося в авторстве Апостольского символа веры и в Константиновом даре. Падение Кон­стантинополя в 1453 г., ознаменовавшее середину века, стало лишь случайным событием для истории распространения греческой литературы на Западе, кото­рое было бы доведено до конца даже в том случае, если бы город продолжал оставаться в руках греческих императоров.

К обнаружению и копированию рукописей, возглавляемому такими людьми, как Поджио или монах Николай Трирский, в 1429 г. привезший в Рим дюжину дотоле не опубликованных комедий Плавта, добавлялось открытие княжеских библиотек во Флоренции, Риме, Урбино и других городах. Возникло много пере­воде® греческих авторов на латынь и еще больше — тех и других на итальянский язык. Обнаружение утраченной или полузабытой литературы — великая заслуга итальянского Возрождения перед современным миром. Однако в плане неустан­ной литературной активности эта эпоха пошла еще дальше, подражая литератур­ным формам античности. Отличительной чертой времени стали речи, помпезные и величественные. Княжеских послов стали называть ораторами, а приемы, ко­торые давали таким посланникам, начинались с классических обращений. Речи произносились в связи с получением реликвий, на похоронах и свадьбах (эпита­ламы), даже на посвящениях епископов. На одной помолвке Филельфо начал СВою речь словами: «Аристотель, странствующий учитель...». Гейгер пишет, что речи этого латиниста, самого выдающегося в то время, представляют собой от­вратительную смесь из классических и библейских цитат¹⁰²⁶. Нередко эти приук­рашенные речи продолжались по два или три часа. Ораторская слава Пия И помогла ему взойти на папский престол.

Возродились все формы классической поэзии — от эпоса до эпиграммы, от трагедии до сатиры. Путь прокладывали «Африка» Петрарки, эпос о Сципионе, и «Тезеида» Боккаччо. Предпринимались даже попытки продолжить или восста­новить античные литературные произведения. Маффео Веджо, при Мартине V, написал тринадцатую книгу Вергилия; Бруни восстановил вторую декаду Ли­вия. Поэты не только пересказывали древние мифологии, но и населили Италию новыми богами и нимфами. Особенно активно они воспевали влиятельных людей своего времени, князей и пап. «Борджиада» была посвящена Александру VI, «Борсеада» — Борсо, герцогу Эсте, «Сфорциада» — одному из виконтов Милана, «Лоренциада» — Лоренцо де Медичи. Самый неприятный для нашего слуха па­негирик — поэтические излияния Эрколе Строцци на смерть Чезаре Борджиа. В этом восхвалении говорится, что Рим возложил свои надежды на семейство Бор­джиа — Калликста III, Александра VI и, наконец, на Чезаре, деяния которого прославляет поэт.

В области исторических повествований также начался новый этап. Изучались и записывались летописи городов и истории отдельных людей. За историей Фло­ренции (сначала на латыни, Леонардо Бруни, затем — до 1362 г., братьев Вилла- ни, которые писали на итальянском, затем — Поджио, до 1455 г.) следовали другие истории, в том числе ценные римские «Дневники» Инфессуры и Бурхар-

^1Ш1. 261 sq.

да, «История Венеции» (1487 — 1513) Бембо и труды Макиавелли и Гвиччарди- ни, писавших по-итальянски. В 1463 г. Флавио Бьондо создал энциклопедичес­кий труд в трех частях об истории, обычаях, топографии и памятниках Рима и Италии (Roma instaurata, Roma triumphans и Italia illustrata). Леонардо Бруни написал биографии Цицерона и Аристотеля на латыни, а Данте и Петрарки — на итальянском. Страсть к сочинительству отразилась в донесениях венециан­ских, мантуанских и других послов при дворах Рима или Эсте, а также в тща­тельно продумывавшихся письмах, которые на самом деле представляют из себя законченные очерки, по большей части написанные на латыни и содержащие комментарии к книгам и объектам литературного интереса — Полициано, Бембо и другим. Этот литературный жанр возродил Петрарка. Любовь к латинской культуре проявилась также в том, что детям давали античные имена, такие как Агамемнон и Ахилл, Аталанта и Пентесилея. Один художник назвал свою дочь Минервой, а сына — Апеллесом. Было также принято брать латинские имена. Сансеверино, несмотря на незаконнорожденное происхождение, гордо называл себя Юлий Помпоний Лет. Этот обычай распространился и на Германию, где Шварцерд поменял свою немецкую фамилию на Меланхтон, Хаусшейн — на Эколампадий, Рейхлин — на Капнион, Бухманн — на Библиандер. Гуттен, Лю­тер и Цвингли, придерживавшиеся более патриотических взглядов, сохранили свои немецкие имена. Педанты заслуживают более серьезного порицания. Они переделывали на языческий лад священные термины и заменяли христианские идеи мифологическими. Святых они называли dii и deae; их статуи — simulacra sancta deorum, святыми изображениями богов; Петра и Павла — dii titulares Romae или S. Romulus и S. Remus; монахинь — vestales virgines; небеса — Olym­pus; кардиналов — augurs·, коллегию кардиналов — Senatus sacer; папу — ponti- feχ maximus, а его проклятия — dirae·, тиару — infula Romulea; и, наконец, Бога — Jupiter optimus maximusl Эразм протестовал против такого абсурдного педантизма, характерного для гуманизма в его «детском» состоянии. Другим признаком культа античности было подражание римским погребальным обыча­ям, даже в церквях. Когда в 1443 г. умер Бруни, приоры Флоренции устроили ему публичные похороны «по обычаю древних». Перед тем как его тело было погребено в церкви Санта-Кроче, Манетти произнес погребальную речь и возло­жил лавровый венок на голову покойного.

Великое уважение к древности проявилось также в том, как города и отдель­ные лица относились к реликвиям классических авторов. Падуя считала, что в ней похоронен Ливий, а Альфонсо Неаполитанский гордился тем, что обладает одной из рук этого покойного историка. В Неаполе находилась настоящая или предполагаемая могила Вергилия. Парма хвалилась тем, что в ней покоятся кости Кассия. Комо претендовало на обоих Плиниев, но Верона доказала, что старший принадлежит ей. Альфонсо Неаполитанский, проезжая через Абруцци, почтил присутствием Сульмону, место рождения Овидия.

Во всех крупных итальянских городах имелись латинские школы. Среди зна­менитых учителей были Витторино да Фельтре, которого Гонзага Мантуанский призвал к своему двору, и Гварино из Вероны. Отпрыски заграничных князей приезжали в Мантую, чтобы послушать Фельтре, который в то время обучал также 70 бедных, но талантливых детей. Ученики заучивали наизусть и перево­дили тексты латинских авторов. Их обучали также математике и философии. К литературным упражнениям Фельтре добавлял гимнастические. Он подавал сво­им ученикам благой пример целомудрия и воздержанности. Его сравнивали с пеликаном, который кормит птенцов собственной кровью. Пастор, который на­зывает этого учителя величайшим итальянским педагогом эпохи Возрождения, скрупулезно замечает, что каждый день перед началом занятий он посещал мессу.

Гуманистам удалось обеспечить себе поддержку богатых и могущественных лиц. Никогда литература не имела более щедрых и умных покровителей, чем в Италии в XV веке. Козимо и Лоренцо де Медичи во Флоренции и Николай V в Риме сравнялись с Меценатом и превзошли его. В других городах также находи­лись покровители литературы, но некоторые из них были, скорее, просто расто­чительными, нежели проявляли подлинный интерес к развитию культуры. Су­ществовал спрос на гуманистов. Папы нуждались в секретарях, князья поддер­живали ораторов и поэтов, которые умели вести утонченную переписку, состав­лять речи, сочинять оды на торжественные случаи и прославлять их деяния. Леонардо Бруни, Валла, Бембо, Садолето и другие гуманисты были секретарями или составителями примечаний при дворе папы Николая V и его преемников.

Козимо Медичи (ум. в 1464), самый щедрый покровитель искусств и литера­туры, какого видела Европа за более чем тысячу лет, был богатейшим банкиром республики Флоренция. Он был образован, начитан, обладал вкусом, амбициями и активно интересовался литературой. Мы уже писали о его присутствии в Кон­станце во время собора. Он много путешествовал по Франции и Германии. После временного изгнания он в течение 30 лет правил Флоренцией в качестве респуб­ликанского князя-купца. Он поощрял ученых финансово и заботился о приобре­тении рукописей, не выказывая снисхождения к ним (что всегда портит впечат­ление от щедрости дарителя), но уважая их высшую ценность. Его литературный секретарь, Николо де Никколи (1364 — 1437), привлекал во Флоренцию образо­ванных людей. Ему удалось собрать (по большей части скопировать) 800 кодек­сов. Под его покровительством Поджио проводил поиски в некоторых монасты­рях Южной Германии и нашел в Сен-Галлене первое полное собрание Квинтили- ана. Библиотека Никколи, при посредничестве Козимо, была отдана Сан-Марко и составляет часть библиотеки Медичи. С той же щедростью просвещенного че­ловека Козимо покровительствовал изящным искусствам. Он был большим по­клонником благочестивого художника Фра Анджелико, которому велел изобра­зить историю распятия на одной из стен часовни Сан-Марко. Среди ученых, живших во Флоренции под покровительством Козимо, были платонист Фичино, Леонардо Бруни и Поджио. В последний год своей жизни Козимо велел читать себе «Этику» Аристотеля и перевод «Высшего блага» Платона, сделанный Фичи­но. Он внес вклад в сооружение церквей и монастырей, а также в строительство величественных зданий, превративших Флоренцию в итальянские Афины.

Внук и достойный наследник Козимо, Лоренцо Медичи (ум. в 1492) хорошо знал латынь и греческий. Его учили Ландино, Аргиропулос и Фичино. Он был человеком изысканной культуры, сам писал неплохие стихи, его песни распева­ли на улицах Флоренции. Он был достойным семьянином. Он любил играть со своими детьми и очень любил сына, Джованни (впоследствии Льва X). Украше­нием его двора были Микеланджело и Пико делла Мирандола. Из-за его щедро­сти сам он и республика в 1490 г. оказались на грани банкротства.

Федериго де Монтефельтро, герцог Урбино (ум. в 1482) и Альфонсо Неаполи­танский также заслуживают особого упоминания как покровители учености. Фе­дериго, ученик Витторино да Фельтре, был ученым, поклонником патристичес- кого и классического образования. Он разбирался также в музыке, живописи и архитектуре. На него одновременно работало от 30 до 40 переписчиков. Он потра­тил 40 тыс. дукатов на создание библиотеки, которая в 1657 г. вошла в состав Ватиканской.

Альфонсо особо покровительствовал скептику Лоренцо Валла и безнравствен­ному Беккаделли (1394 — 1471). При его дворе были и греческие ученые — Георгий из Трапезунда и младший Хрисолор. Он с удовольствием слушал лите­ратурные, философские и богословские лекции и диспуты, которые проводились в его библиотеке. Он выплачивал большие суммы денег литераторам, дал Бекка­делли 1000 золотых гульденов за его Hermaphrodita, а Фацио — 1500 гульденов за его Historia Alphonsi, помимо его ежегодной зарплаты в 500 гульденов. Гово­рят, когда он сделал Манетти своим секретарем, он сказал, что готов поделиться с учеными последней коркой хлеба.

При Николае V (1447 — 1455) гуманизм одержал победу в центре Римской церкви. Николай был первым и лучшим папой эпохи Возрождения и ее самым щедрым сторонником, в Риме гуманизм не укоренился так глубоко, как во Фло­ренции. Гуманизм всегда был в большей или меньшей мере чужд папскому горо­ду. Николай проникся духом гуманизма во Флоренции, где работал частным учителем. В течение 20 лет он был секретарем кардинала Никколо Абергати, путешествовал по Франции, Англии, Бургундии, Германии и Северной Италии. Во время этих путешествий он собрал редкие книги, в том числе Лактанция, Григория Назианзина, Иринея, 12 посланий Игнатия и послание Поликарпа. Многие рукописи он скопировал лично. Он помогал приводить в порядок книги, собранные Козимо. Его понтификат был золотым веком архитекторов и писате­лей. На те громадные суммы, которые заработал Рим благодаря «святому году» (1450), он смог реализовать свою страсть к архитектуре и литературе. В одном только банке Медичи на папском счету лежали 100 тыс. флоринов. Николай дал достойным авторам работу в качестве переписчиков, переводчиков или секрета­рей, но он заставлял их работать день и ночь. Он посылал агентов во все районы Италии и другие страны, даже в Россию и Англию, на поиски редких книг. Потом эти книги копировались на пергамент, роскошно переплетались и снабжа­лись серебряными застежками. Так он собрал труды Гомера, Геродота, Фукиди- да, Ксенофонта, Платона, Аристотеля, Полибия, Диодора Сицилийского, Аппи- ана, Филона Иудея и греческих отцов церкви — Евсевия, Василия Великого, Григория Назианзина, Златоуста, Кирилла Александрийского и Дионисия Арео- пагита. Он пробудил энтузиазм к переводу греческих авторов и собирался обога­тить Запад переводами всех сохранившихся памятников эллинистической лите­ратуры. Саймондс говорит, что Рим превратился в фабрику переводов с греческо­го на латынь. Николай заплатил Балле 500 скуди за латинский перевод Фукиди- да, Гуарино — 1500 за перевод Страбона. Николе Перотти, переведшему Поли­бия, он подарил кошелек с 500 новыми папскими дукатами (дукат равнялся по стоимости 12 франкам) и сказал, что этой суммой нельзя по достоинству оценить заслуги автора. Он предложил 5000 дукатов за обнаружение еврейского текста Евангелия от Матфея и 10 тыс. золотых гульденов за перевод Гомера, но безуспешно. Марсуппини и Ораций предоставили лишь фрагменты «Илиады», а перевод первых 16 книг Баллы был прозаическим переложением. Он назначил своему секретарю и биографу Манетти зарплату в 600 дукатов, хотя тот и отсут­ствовал в Риме. Другого такого щедрого и просвещенного любителя книг на престоле святого Петра никогда не бывало.

Непреходящим памятником Николаю стала Ватиканская библиотека, кото­рая, с более поздними дополнениями, представляет самое ценное в мире собрание редких рукописей восточной, греческой, латинской и церковной литературы. Среда ее величайших сокровищ — Ватиканский кодекс греческого Нового Заве­та, Папские библиотеки и архивы существовали и раньше, сначала в Латеран­ском дворце, потом — в Ватиканском, но звания основателя Ватиканской библи­отеки заслуживает все же Николай. Он купил для нее около 5000 томов ценных классических и библейских рукописей — громадное по тем временам собрание. Кроме того, у него была частная библиотека, в основном состоявшая из книг латинских классиков. В то время ни одна другая библиотека не достигала 1000 томов. У Виссариона их было только 600, у Никколи во Флоренции — 800, у Федериго из Урбино — 772. Сейчас в Ватикане хранится 30 тыс. рукописей и около 100 тыс. печатных трудов. Свободный доступ в архивы Ватикана впервые был открыт при Льве XIII.

Папы более позднего периода эпохи Возрождения больше интересовались ис­кусством и архитектурой, чем литературой. Испанец Калликст III, согласно вы­живающему сомнения сообщению Веспасиано, считал, что его предшественник, собирая книги, напрасно тратил церковную казну. Он отдал несколько сотен томов старому кардиналу Исидору Киевскому и расплавил серебряные украше­ния, которыми скреплялись многие рукописи, чтобы отлить монеты. Их предпо­лагалось потратить на проповедовавшуюся им войну против турок.

Казалось, от гибкого дипломата и литератора Пия II гуманисты могут ожи­дать многого, но получили они мало. И так произошло не потому, что Эней Сильвий боялся соперников. После того как его избрали папой, он объезжал город Рим, Тускулум, Альбу, Остию и другие места в поисках древнеримских дорог и акведуков и изучая древние памятники. Он был поэтом, новеллистом, полемистом, историком, космографом. Он ко всему относился с увлечением, будь то гонки на лодках, охота или сокровища великих городов Флоренции и Рима. Его наблюдательность была столь же велика, сколь широки были его интересы. Казалось, ничто не ускользало от его взора. Все человеческое было ему интерес­но. Его описания городов и людей (например, во «Фридрихе II» и в «Истории Богемии») привлекают внимание читателя проницательными суждениями, вни­манием к характерным и любопытным деталям¹⁰²⁹. Новеллы и оды Пия проник­нуты духом моральной распущенности, а его комедия Chrisis, в стиле Теренция, рассказывает о женщинах с дурной репутацией и может быть приравнена к са­мым развратным произведениям гуманистов. Его речи занимают три тома. Со­хранилось также более 500 его посланий.

При Павле II, как видно из рассказа Платины, для папских придворных гуманистов наступило трудное время. Сикст IV (1471 — 1484) занимает опреде­ленное место в истории Ватиканской библиотеки. Он переместил ее в четыре новых прекрасных зала. Он обеспечил ее постоянным финансированием, позабо­тился о назначении переписчиков латинских, греческих и еврейских текстов, сделал библиотекарями двух известных ученых, Бусси и Платину, и отделил книги от архивов¹⁰³⁰. Легкомысленный Лев X, плоть от плоти дитя Возрождения,

^10MBurckhardt-Geiger, II. 21.

¹⁰³⁰Pastor (И. 655 sqq.) подробно рассказывает об услугах, оказанных библиотеке этим папой.

уважал Бембо и других авторов, однако покровительствовал не только серьезной но и фривольнои литературе. В послании, напечатанном в первом издании ne_D-

™Кпп^Ия^п^^{НаЛ0В,> ТйЦИТа(Ш5)> обна}РУ^женных в вестфальском мона­стыре Корвеи (1508), он писал, что «с юных лет привык считать изучение клас­сики самым прекрасным и полезным среди всего богатства, полученного челове­ком от Творца, - конечно, за исключением знания о Самом Боге и поклонения Лму. Ведь классика не только украшает и наставляет человека в жизни но и может быть применена и полезна в любой практической ситуации»

В качестве характерных нововведений итальянского Возрождения следует упомянуть так называемые академии Флоренции, Рима и Неаполя. Эти органи­зации в чем-то соответствовали современным научным ассоциациям. Самая из­вестная из них, Платоновская академия во Флоренции, была основана Козимо де Медичи. Среди ее членов была знать Флоренции и некоторые лица из других городов. В день рождения Платона, 13 ноября, там устраивали пир и обсуждение его произведении. Академия возрождала и распространяла знание о возвышен­ных истинах платонизма, и из нее выросли другие академии Флоренции, отли­чавшиеся более литературным и общественным характером¹⁰³¹. Расцвета славы она достигла при Лоренцо.

Академия в Риме, основателем которой был Помпоний Лет, не ограничива­лась изучением Платона и его философии, но преследовала более общие литера­турные цели. На собраниях обсуждались классики, представлялись речи и пье­сы. Хотя Лет был наполовину язычником, представители Александра VI присут­ствовали на его похоронах (1498). Кардинал Садолето в XVI веке считался в Римскои академии одним из лучших учителей молодежи. Академия в Неаполе рванная Иовианом Понтаном, в основном занималась проблемами стиля! Профессор Джебб достаточно верно охарактеризовал Флорентийскую академию как преимущественно философскую, Римскую - как античную, а Неаполитан­скую — как литературную¹⁰³².

§65. Греческие учителя и итальянские гуманисты

Возрождение изучения греческого языка, которым пренебрегали в течение восьмисот или более лет, было вызвано не интересом к оригинальному тексту Нового Завета, а желанием познакомиться с Гомером, Платоном и другими клас­сическими греческими авторами. Греческого языка ни в коей мере не знал даже Григории Великии. Собор во Вьенне рекомендовал создать кафедры по его изуче­нию, но эта рекомендация ни к чему не привела. Возрождение интереса к языку сопровождалось обнаружением греческих рукописей, созданием грамматик и словарей и переводом греческих классиков.

Мы не станем останавливаться на таких сомнительных странствующих учи­телях, как калабриицы, у которых брали уроки Петрарка и Боккаччо, и начнем список преподавателей греческого с Эммануила Хрисолора (1350 - 1415) Он учил во Флоренции Милане, Падуе, Венеции и Риме. Примирившись с Латин- скои церковью, он был взят в качестве переводчика на собор в Констанце, где и умер. Он написал первую греческую грамматику, напечатанную в 1484 г Пер- выи словарь был составлен монахом-кармелитом Джованни Крастоне из Пьячен-

^{Я Plat0nismus d}- ^Ren^ncezeit, в Brieger, Zeitschr. fur K.gesch., Leipz., 1892, ^1ШCam.br. Hist., I. 560.

цы. Он вышел в 1497 г. Сейчас, когда у нас есть все необходимые пособия для изучения греческого языка, мы даже не можем себе представить трудности, с которыми сталкивался любой изучающий этот язык без элементарной помощи грамматики и словаря в то время.

Мощный импульс к изучению греческого языка был дан собором в Ферраре (1439), где присутствовала большая делегация Восточной церкви и обсуждались доктринальные разногласия христианского мира. Его протоколы вышли на двух языках. Среди тех, кто посетил собор и остался на Западе на какое-то время или навсегда, были Плифон, настоящее имя которого было Гемист Георгий (1355 — 1450)» и Виссарион (1403 — 1472). Козимо де Медичи часто слушал Плифона. Благодаря его лекциям о Платоне у Козимо возникла идея создать Платоновскую академию во Флоренции.

Виссарион, епископ Никеи, насовсем остался в Латинской церкви и стал чле­ном коллегии кардиналов при Евгении IV. Когда его обсуждали как возможного кандидата на папский престол, кардинал Авиньона возразил, что он грек и носит бороду. Он умер в Равенне. Как и все греки, Виссарион был богословом, склон­ным к философии, и его больше интересовала метафизическая тайна вечного исхождения Духа, нежели практическое воздействие Духа на сердца людей. Он защищал Платона от обвинений в аморальности и предполагаемой враждебности к ортодоксальным учениям, указывая на веру этого философа в сотворение и бессмертие души, цитируя благосклонные отзывы о нем Василия, Августина и других отцов церкви и представляя его как связующее звено между язычеством и христианством. Дворец Виссариона в Риме был местом сбора ученых. Потратив 15 тыс. дукатов (или, как утверждает Платина, 30 тыс.), он собрал ценную биб­лиотеку, которую в 1468 г. отдал Венецианской республике¹⁰³³.

Георгий Трапезундский (1395 — 1484) прибыл в Италию около 1420 г., выра­зил свое согласие с папской церковью, учил красноречию и философии Аристо­теля в Венеции и Риме и был назначен папским писцом при Николае V. Это был тщеславный, любящий спорить и раздражительный человек. Он ссорился с Вал- лой, Поджио, Феодором Газа, Виссарионом и Перотти. Пятьдесят скудо, которые Сикст IV дал ему за перевод «Истории животных» Аристотеля, он презрительно бросил в Тибр. Его главным трудом было сравнение Аристотеля и Платона, при­чем в пользу первого.

Феодор Газа, соперник Георгия, был родом из Фессалоники, прибыл в Ита­лик» в 1430 г., преподавал в Ферраре, а потом перешел на службу к папе Нико­лаю. Он был ревностным платоником, перевел на латынь несколько греческих трудов, а несколько произведений Цицерона — на греческий и написал гречес­кую грамматику.

Иоанн Аргиропулос, поклонник Аристотеля, философ и переводчик, 15 лет с большим успехом преподавал во Флоренции, а потом в Риме, где Рейхлин слу­шал его лекцию о Фукидиде. Он умер в 1486 г., объевшись дынями.

Ведущими из греков, эмигрировавших в Италию после падения Константино­поля, были Каллист, Константин Ласкарис и его сын Иоанн. Иоанн Андроник Каллист преподавал греческий в Болонье и в Риме (1454 — 1469) и принимал участие в диспутах между сторонниками Платона и Аристотеля. Потом он пере­брался во Флоренцию и наконец во Францию — в надежде найти там более щед-

^imBessarionis Opera в Migne, Patrol. Graeca, vol. CLXI. Биографии Виссариона: Henri Vast, Paris,

1878, и Η. Rocholl, Leip., 1904.

рое вознаграждение за труды. Говорили, что он прочел всех греческих авторов и привез с собой из Греции шесть сундуков рукописей. Константин Ласкарис, при­надлежавший к высокопоставленному семейству Восточной империи, учил гре­ческому языку Ипполиту, дочь Франческо Сфорца, а позже — жену Альфонсо (сына Фердинанда I Неаполитанского). Он составил для нее греческую граммати­ку. Это была первая печатная книга на греческом (1476). В 1470 г. он перебрался в Мессину, где учредил процветавшую школу, и умер в конце века. Среди его учеников был кардинал Бембо из Венеции.

Его сын, Иоанн Ласкарис (1445 — 1535), по поручению Лоренцо Медичи со­бирал рукописи в Греции и надзирал за печатанием греческих книг во Флорен­ции. Он сопровождал Карла VIII во Францию. В1513 г. Лев X призвал его в Рим, и он открыл там греко-латинскую школу. В 1518 г. он вернулся во Францию и собирал библиотеку Фонтенбло для Франциска I.

Среди тех, кто отличился на поприще собирания греческих рукописей, был Джованни Ауриспа (1369 — 1459), который в молодости отправился в Констан­тинополь, чтобы изучать греческий. Он покупал и продавал сочинения с изощ­ренностью опытного книготорговца. В 1423 г. он вернулся из Константинополя с 238 томами, в том числе Софокла, Эсхила, Платона, Ксенофонта, Плутарха, Лу- киана. Так он спас эти книги от безжалостного уничтожения их турками до того, как Константинополь постигла катастрофа 1453 г.

После XV века изучение греческого в Италии пришло в упадок, но его подхва­тили и усовершенствовали гуманисты к северу от Альп.

Изучение еврейского языка, который не был предан забвению в Европе благо­даря иудейским ученым (особенно в Испании), также было возобновлено в Ита­лии в XV веке, но возвращение к нему вызвало оппозицию. Когда Леонардо Бруни узнал, что Поджио изучает еврейский язык, он написал, что такое изуче­ние не только бесполезно, но и определенно вредно. Манетти, биограф Нико­лая V, перевел с еврейского Псалтирь и собирал еврейские рукописи для этого понтифика. Монах-камальдул Траверсари выучил еврейский язык и в 1475 г. начал печатать еврейские книги на итальянских печатных станках. Кафедры для изучения еврейского языка были основаны в Болонье (1488) и Риме (1514).

Переходя от списка греческих учителей к итальянским гуманистам, мы упо­мянем лишь несколько наиболее выдающихся имен и особо отметим их отноше­ние к церкви.

Леонардо Бруни (1369 — 1444), ученик Хрисолора, дает нам возможность понять, сколь чрезвычайной сенсацией стало возрождение греческого языка. Он оставил все прочие занятия ради изучения Платона и Демосфена. Он был пап­ским секретарем в Риме, а в течение какого-то времени — канцлером Флорен­ции, писал послания, речи, истории, философские очерки и делал переводы с грече­ского, в том числе «Этики», «Политики» и «Экономики» Аристотеля, «Федона», «Критона», «Апологии», «Федра», «Горгия» и «Посланий» Платона, шести жизне­описаний Плутарха. Люди из других городов приходили во Флоренцию специально для того, чтобы увидеть его. Он был благочестивым католиком¹⁰³⁴.

Франческо Поджио Браччолини (1380 — 1459) был секретарем Мартина V, потом — Николая V и жил в основном во Флоренции и Риме¹⁰³⁵. Он был самым

¹⁰³⁴Lionardo Bruni Aretini Epistolae, ed. Mehus, 2 vols., Flor., 1742.

^ms0pera Poggii, Basel, 1513, и другие издания. Epistolae Poggii, ed. Tonelli, 3 vols., Flor., 1832, 1859, 1861. Shepherd: Life of Poggio. Пастор критикует Поджио (I. 33 sqq.) в самых решитель­ных выражениях.

известным гуманистом своего времени, страстно любил классическую древность И. литературную полемику. Он в основном преуспел в латыни, но знал также греческий и немного еврейский. Он с энтузиазмом искал книги. Он поехал в Кон- сшщ как папский секретарь, нашел там полную копию Institutiones Квинтилиана И обследовал близлежащие бенедиктинские аббатства Рейхенау и Вейнгартен на предмет древних рукописей. В Клюни и других французских монастырях он нашел неизвестные ранее речи Цицерона. Он посетил и «варварскую Англию». Хотя Под- жио почти 50 лет служил курии, он презирал монахов и высмеивал их, подрывая уважение к церкви, которая поддерживала его. В своем «Диалоге против лицеме­рия» он собрал ряд скандальных историй об уловках и обмане, которые монахи практикуют во имя религии. Мы уже цитировали его смелый рассказ о мученичест­ве еретика Иеронима Пражского. Когда был избран Феликс, Поджио не постеснялся использовать оскорбительные термины. Он называл антипапу новым Цербером, зо­лотым тельцом, рыкающим львом, первосвященником скверны. Не менее суров он был по отношению к Базельскому собору, избравшему Феликса. Из-за самомне­ния и несдержанности Поджио постоянно с кем-то ссорился. Он обменивался со своими оппонентами самыми остроумными оскорблениями. Он был не только язвителен, но и вел безнравственный образ жизни. Он жил с наложницей, кото­рая родила ему 14 детей. Когда его упрекали в этом, он фривольно отвечал, что лишь подражает распространенным среди клира привычкам. В возрасте 54 лет он оставил ее и женился на флорентийской девушке 18 лет, от которой у него было четверо детей. Его «Фацеции» (Facetiae, или «Книга шуток»), сборник непристойных историй, приобрел невероятную популярность.

Генерал ордена камальдулов Амброджо Траверсари (1386 — 1439) сочетал аскетическое благочестие с интересом к языческой литературе. Он собрал в Вене­ции 238 рукописей и переводил греческих отцов церкви. Вероятно, это был пер­вый итальянский монах со времен Иеронима, который изучал еврейский.

Дата добавления: 2015-09-06