Ересь и колдовство 4 страница

многим документам, и Сикст V 22 января 1588 г. явно взял на себя ответствен­ность за создание этого испанского суда. Сикст IV и его преемники вновь и вновь пытались подчинить его себе, но Фердинанд упорно не позволял им этого. Когда, например, в булле от 18 апреля 1482 г. папа приказал, чтобы подозреваемые сообщали имена свидетелей и обвинителей, чтобы заключенных держали в епи­скопских тюрьмах, чтобы они апеллировали к апостольскому престолу и чтобы после признания перед епископом прекращались всякие гонения, Фердинанд резко выступил против такого вмешательства и намекнул, что причина этих предложений — золото converses, попадающее в распоряжение курии. Эта пап­ская акция была лишь одним из этапов борьбы за Священную Палату⁹⁷⁷. Ферди­нанд был готов настаивать на своем вплоть до разрыва с Римом, но не разрешать апелляции, которые ослабили бы супрему. Сикст в своем ответе пошел на ком­промисс. Год спустя, в октябре 1483 г., Фердинанд получил все, о чем просил, и назначение Торквемады было подтверждено.

Королевская власть над инквизицией сдерживалась также посланиями об отпущении грехов, которые рассылались, согласно обычаю, папским уполномо­ченным. Они не только действовали в отношении личной совести, но также обя­зывали прекращать гражданское судопроизводство. Фердинанд стал решительно протестовать против их использования в Испании, когда Сикст в 1484 г. подтвер­дил право пенитенциария. Но и здесь Сиксту пришлось уступить — по крайней мере, отчасти, и Александр VI, а позже — Климент VII (1524) объявили такие послания недействительными, если они противоречат решению испанского суда. Испания склонна была поступать по-своему и приобрела практическую незави­симость от курии⁹⁷⁸.

Принцип прежней инквизиции, согласно которому епископы были равны ин­квизиторам по власти или даже выше их, в Испании был оставлен, несмотря на неоднократные попытки папы возродить его. Иннокентий VIII (1487) полностью подчинил епископов инквизиторской организации. Когда Александр (1494) ан­нулировал эту буллу и потребовал от инквизиторов согласовывать свои действия с епископами, Фердинанд не смирился с такой переменой. Под его защитой суп- рема и ее агенты отстояли свою независимость.

В деле конфискации имущества монарх, подобным же образом, настаивал на своем праве руководить распределением. Он использовал его на выдачу зарплаты инквизиторам и их агентам, на пополнение национальной казны, а то и для подарков своим фаворитам.

С той заботой, которую Фердинанд уделял уничтожению ереси, могло срав­ниться лишь его неотступное и пристальное внимание к расширению собствен­ных владений. С большим удовольствием он наблюдал за публичными сожжени­ями, призванными распространять католическую веру. Он изучал рапорты, ко­торые посылали ему инквизиторы, и иногда выражал свое удовлетворение их работой, делая им денежные дары. В завещании, написанном за день до смерти, он просил своего наследника Карла V усердно поддерживать этот суд. Завещание гласило, что «все прочие добродетели — ничто, если нет веры, которой мы спа­саемся, а посему мы велим славному принцу, нашему внуку, всеми силами тру-

⁹⁷⁷Lea, I. 235; II. 103 sqq.

⁹⁷⁸Lea (И. 116, etc.) настаивает на двуличности папства, от Сикста IV до Юлия II: папы «одной рукой продавали послания об отпущении грехов, а другой объявляли их недействительными». Булла Сикста от 1484 г. была подтверждена Павлом III в 1549 г. И непогрешимое папство не может отказаться от этих слов.

даться ради уничтожения и искоренения ереси в наших королевствах и владени­ях, назначая служителей, боящихся Бога и чистых совестью, которые руководи­ли бы инквизицией справедливо и правильно, ради служения Богу и прославле- Иия католической веры, и которые столь же ревностно уничтожали бы секту Мухаммеда»⁹⁷⁹. Основной причиной, по которой Фердинанд и Изабелла учредили этот суд, была, несомненно, религия.

Похоже, против деятельности инквизиции никогда и никто массово не проте­стовал. В Арагоне кортесы Барселоны предложили немного смягчить ее строгие законы (1512) — например, лишить инквизиторов права носить оружие и осво­бодить женщин от конфискации имущества в случае, если их муж или отец будет Объявлен еретиком, но Фердинанд и епископ Энгера, арагонский генеральный инквизитор, были освобождены Львом X (1514) от данной ими клятвы соблюдать эти правила. После возвышения Карла V делались попытки бороться с самыми несправедливыми из законов инквизиции, например, соблюдением тайны в от­ношении имен свидетелей, а в 1520 г. кортесы Вальядолида и Корунны открыто призвали к исправлению некоторых правил. Молодому королю было предложено 400 тыс. дукатов, предположительно, от converses, если тот согласится на это. В 1528 г. королевство Гранада с той же целью предлагало ему 50 тыс. дукатов, но король не согласился, и в 1517 г., под влиянием Хименеса, Кастильский собор заявил Карлу, что сам мир в Испании зависит от существования инквизиции. Кар­динал даже написал личное послание к королю, в котором заявил, что в случае вмешательства в дела инквизиции тот покроет свое имя позором⁹⁸⁰.

Самая главная попытка взять под контроль деятельность инквизиции была предпринята в Сарагосе. Она привела к убийству главного инквизитора, Петра Арбуэса. Это был акт отчаяния, в котором обвинили converses. Арбузе был убит в соборе 25 января 1485 г. Роковой удар нанесли ему сзади, когда он молился, стоя на коленях. Он знал, что его жизни угрожает опасность, и не только носил кольчугу и шлем, но и брал с собой копье. Он прожил еще сутки. Чудеса, совер­шавшиеся у его гроба, свидетельствовали о святости убитого священника. Свя­щенный колокол Вильелы звонил, хотя никто его не трогал. Кровь Арбуэса на полу собора стала жидкой через две недели после случившегося. А через два года народное уважение к инквизитору проявилось в сооружении великолепной гроб­ницы в память о мученике. И 29 июня 1867 г. Католическая церковь буллой Пия IX воздала ему почести канонизации. Подобно тому как убийство папского легата Петра из Кастельно в начале крестового похода против альбигойцев (1208) укрепило Иннокентия в намерении искоренять ересь даже силой оружия, так и убийство Арбуэса лишь усилило хватку испанской инквизиции в Арагоне. Его убийц и всех их пособников нашли. Им отсекли руки на пороге собора, а потом дотащили до рыночной площади, где они были обезглавлены и четвертованы или сожжены живьем⁹⁸¹.

После убийств, совершаемых инквизицией, главным ее злодейством была конфискация имущества. Собственность converses была искушением для алчных инквизиторов и короны. Суд инквизиции существовал за счет добычи от ерети­ков. «Наставления» Торквемады 1484 г. содержали конкретные правила по по- воду распоряжения имуществом еретиков. Никаких ограничений на их изъятие

""Lea, I. 214. О том, как Фердинанд выражал свое удовлетворение сожжением еретиков, напри­мер, после холокоста в Вальядолиде в сентябре 1509 г., см. Lea, I. 189, 191, etc.

""Lea, I. 217.

""Lea, I. 250 sqq.; Wetzer-Welte, Petrus Arbues, vol. IX.· не было, разве что земли, переданные до 1479 г., освобождались от конфискации, чтобы избежать проблем с титулами. Собственность покойных еретиков, даже пролежавших в могилах по пятьдесят лет, находилась во власти суда. Женщи­нам милостиво сохранялось приданое, если их мужья были еретиками, но если еретиками были отцы, приданое они теряли. Казалось бы, дети еретиков имеют право на милосердное отношение, но клирики активно выступали за изъятие их имущества. Епископ Симанкаса утверждал, что христианское население имеет моральные права на такое имущество. «Наставления» 1484 г. велят, чтобы детей, несовершеннолетних на момент конфискации, распределяли по благочестивым семьям. Объявлялось, что король намерен, если они вырастут добрыми христиа­нами, наделить их милостыней, особенно девочек, чтобы они могли выйти замуж или стать монахинями⁹⁸².

Конфискации подлежали даже постельные принадлежности и одежда жертв. Одно из милостивых правил гласило, что крепостные осужденных еретиков дол­жны получать свободу. Земли продавались на аукционе через 30 дней после конфискации, но цена часто бывала низкой, то есть приобретавшие их пользова­лись особыми привилегиями. Фердинанд и его преемник Карл щедро раздавали такую собственность. Если бы эти средства были использованы на войну с мавра­ми, как сначала предлагал Торквемада, можно было бы утверждать, что мотивы суда бескорыстны, но такого не было. Фердинанд не только получал средства для своей обанкротившейся казны, но и покупал охотничьи дома, жемчуг и другие вещи лично для себя. Фламандские фавориты Карла V меньше чем за десять месяцев послали домой 1.100 тыс. дукатов, в основном за счет подаренных средств, конфискованных священным судом⁹⁸³. Доктор Ли, заслуга которого со­стоит в том, что он показал, до каких размахов доходила конфискация имущест­ва, описывает денежные сделки инквизиции как «карнавал грабежа». Несмотря на заботу о чистоте веры, инквизиторы даже не стеснялись заключать договоры, согласно которым еврейские общины за определенную плату получали защиту от обвинений. Первая такая сделка была заключена в Валенсии в 1482 г. Однако король без колебаний нарушил этот договор и позволил схватить и осудить несча­стных converses, его заключивших. Не было закона, который требовал бы дер­жать слово, данное еретику. Случалось также, что осужденные converses покупа­ли свободу от службы на галерах или от ношения опознавательного знака ерети­ка, санбенито (sanbenitof^M.

Уже в 1485 г. Фердинанд и Изабелла смогли воздвигнуть королевский дворец в Гвадалупе, стоивший 2.732.333 мараведи, за счет конфискованного имущества. В памятной речи, обращенной к Карлу V, Тристан де Леон утверждал, что эти правители получили от еретиков не менее 10 млн. дукатов. На свои предпри­ятия, такие как строительство монастыря Св. Фомы в Авиле, Торквемада смог потратить громадные суммы, предположительно полученные от жертв, которых он в своем религиозном рвении осуждал на лишение имущества, а часто и жиз­ни⁹⁸⁵. Когда ресурсы еретиков в Испании начали истощаться, пришлось исполь­зовать добычу инквизиций Мексики и Перу, чтобы финансы инквизиции под-

⁹⁸²Lea, И. 336.

^шПетр Мученик, цит. в Lea, II. 381.

⁹⁸⁴Lea, I. 217; И. 353, sq., 400-413.

⁹⁸⁵Lea, II. 363.

держивались на том уровне, к какому она привыкла. Уже с начала существова­ть она стала заботиться о своих финансах, делая крупные инвестиции⁹⁸⁶.

После смерти Фердинанда власть супремы возросла. Она требовала к себе уважения, немногим меньшего, чем корона. Ее высокомерие в плане руководства щло бок о бок с притязаниями на святость ее цели и божественную власть. Саму инквизицию называли святой палатой, здание, ею занимаемое, — святым домом (саза santa), торжественное мероприятие, в ходе которого суд официально появ­лялся на публике и объявлял о своем решении, — деянием веры (auto de fe).

Супрема действовала на основании принципа, сформулированного Парамо: инквизитор был главным лицом в своем районе. Он представлял как папу, так и короля⁹⁸⁷. С одной стороны, он претендовал на право арестовывать кого пожела­ет, без ограничений со стороны гражданских властей; с другой, он требовал, чтобы его подчиненные были освобождены от любых задержаний и насилия.

В плане торговли и экспорта инквизиция требовала освобождения от обыч­ных податей, которые платил народ в целом. Среди других привилегий, на кото­рые претендовали ее члены, было освобождение от военной службы и право но­сить с собой днем и ночью смертоносное оружие. В заявлении апостольского Престола (1515) подтверждается ее право арестовывать самых высокопоставлен­ных представителей знати в стране, если они осмелятся критиковать ее прерога­тивы или мешать ее агентам. При необходимости она могла прибегнуть к крово­пролитию; Ее юрисдикция распространялась не только на низшие церковные чины, но и на членов орденов. После долгой борьбы это право было подтверждено эдиктами Пия IV и Пия V (1559, 1561). От ее власти были свободны только епископы. Но исключение это было, скорее, кажущимся, чем реальным, потому что инквизиция имела право обвинять подозреваемых епископов перед папским престолом. Первыми такими обвиненными стали прелаты иудейского происхож­дения Давила из Сеговии (1490) и Аранда из Калаорры (1498). Обоих судили в Риме. Давилу оправдали, а Аранду посадили в темницу замка Св. Ангела, где он, предположительно, умер в 1500 г. Самым знаменитым из подозреваемых еписко­пов был архиепископ Толедо Варфоломей из Каррансы (1503 — 1576). Его про­держали в тюрьме 17 лет, частично в Испании, частично в Риме. Этот случай стал известен всей Европе.

Карранса проводил последние обряды для Карла V и был какое-то время фа­воритом Филиппа II, но этот вероломный князь выступил против него. Отчасти завидуя почестям Каррансы (как считали), а в основном — из-за его несдержан­ных речей генеральный инквизитор Вальдес решил судить архиепископа. Когда вышел комментарий Каррансы к катехизису на испанском языке, его автор был схвачен с разрешения апостольского престола (1559). Два года прелата держали в тайной темнице, а потом судили. После отсрочки Пий IV (1564) назначил ко­миссию из выдающихся представителей, чтобы расследовать его дело, а Пий V перевел его в 1567 г. в Рим, где его девять лет продержали в замке Св. Ангела. При преемнике Пия V Григории XIII Карранса был вынужден отречься от своих Предполагаемых заблуждений, был смещен с должности на пять лет и отправлен в один из римских монастырей, где потом умер. Такое недостойное обращение и кара, постигшие примаса Испании, — лучшее доказательство дерзости и вели­кой власти инквизиции.

""Lea, The Inq. in the Span. Dependencies, p. 219.

^Ж7Ли посвящает этой теме главу, Supereminence, I. 350-375.

Процедура инквизиции была основана на правилах, составленных Торквема- дой (1484,1485), называемых «Севильскими наставлениями», и на его же «Валь- ядолидских наставлениях» (1488 и 1498). Эти старые кодексы позже стали назы­ваться «Древними наставлениями» и оставались в силе, пока не были вытеснены кодексом 1561 г., подготовленным генеральным инквизитором Вальдесом.

Торквемада сосредоточил власть над инквизицией в руках супремы, которой были подчинены все районные суды. Постоянные суды находились в Севилье, Толедо, Вальядолиде, Мадриде (Корте), Гранаде, Кордове, Мурсии Льерене, Ку- энке, Сантьяго, Логроньо и на Канарах — под властью Кастилии, и в Сарагосе, Валенсии, Барселоне и Майорке — под властью Арагона⁹⁸⁸.

Среди должностных лиц числились два инквизитора, асессор (или консуль­тант по вопросам канонической процедуры), альгвасил (или исполнитель, кото­рый осуществлял приговоры суда), нотарии, которые вели записи, и цензоры, или calif adores, которые принимали взвешенные решения по вызывающим раз­ногласие вопросам. Было также должностное лицо, которое занималось конфи­скацией имущества еретиков и за него отвечало. Ему был подчинен еще ряд лиц, таких как familiares, или доверенные агенты. Инквизиторами могли быть миря­не, если они были холосты. Чтобы занимать какое-либо из этих мест, надо было также обладать limpieza, чистотой крови, без какой бы то ни было мавританской или иудейской примеси, не иметь родственников-еретиков и незаконного проис­хождения. Это своеобразное требование приводило к бесконечным исследовани­ям родословных перед назначением⁹⁸⁹.

У каждого суда было собственное помещение, в том числе комната для ауди­енций, комнаты для инквизиторов, библиотека с архивом, камера для пыток (el secreto de la Inquisicion) и тайные темницы. Фамилиары пользовались дурной славой. Они действовали как шпионы, выявляли случаи ереси и докладывали о них. Их рвение устрашало всю страну, и кортесы Монсона в 1512 г. призывали уменьшить их количество.

В своей процедуре инквизиция исходила из предпосылки, что обвиняемый виновен, пока он не докажет свою невиновность. Аресты происходили на основа­нии слухов или чьего-то обвинения. Подобные доносы считались достойным де­лом. Даже детям доносы представляли как их обязанность. В наставлениях 1484 г. предписано смягчать наказание для несовершеннолетних, которые доно­сят на своих родителей-еретиков, а епископ Симанкас говорил, что священная обязанность сына — донести на своего отца, если тот виновен⁹⁹⁰. Нарушителю духовных законов разрешалось иметь адвоката. Тайна была основной особенно­стью процедуры. После ареста заключенного помещали в одну из тайных темниц (carceres secretas) и лишали всякого общения с близкими. Ему не показывали никаких документов по его делу. Он не знал, кто его обвиняет и кто выступает свидетелями. В выборе свидетелей инквизиция действовала с большой свободой. Принимались даже показания отлученных от церкви, иудеев, сохраняющих свою веру, и еретиков. В пользу же обвиняемого могли свидетельствовать только ортодоксальные верующие, но ни один из его родственников вплоть до четверто­го колена свидетельствовать не мог. Ересь считалась ужасным проступком. С ней следовало бороться любыми методами. Ответственность держали девочки с 12

^Список временных судов см. в Lea, I. 541-555.

""'Ли посвящает этой теме целую главу, II. 285-314. Со временем limpieza стала в Испании обязательным условием для того, чтобы занимать какую бы то ни было церковную должность.

⁹⁹⁰Lea, И. 485.

лет, а мальчики — с 14. Старость не освобождала от ответственности перед стро­гим судом⁹⁹¹.

Жертвы обвинялись в малейших отклонениях, на слове или на деле, от строго католических обычаев — например, в том, что отказывались есть свинину, посе­щали дом, где учат мавританским обычаям, говорили, что исцеляет сама Дева, а не ее образ, или что иудеи и мавры могут быть спасены, если искренне верят в истинность иудейских и мавританских учений⁹⁹². К пыткам прибегали не только для того, чтобы получить доказательства виновности. Даже если показаний сви­детелей было достаточно, чтобы установить факт вины, обвиняемого все равно пытали — чтобы заставить его признаться, чтобы душа его освободилась от бре- мени тайного греха, чтобы он выдал своих сообщников и чтобы другие не впада­ли в ересь, получая урок того, как он наказан. Самыми распространенными методами были пытка водой и дыба. В первом случае жертву, крепко связанную, клали на скамью и придавали телу наклонное положение. Челюсти разжимали, засовывали в горло льняную ткань и медленно лили на нее воду из кувшина, попадавшую так во внутренности⁹⁹³. Иногда в ходе пытки заливалось семь или восемь кувшинов. Дыбу, также называемую garrucha, мы уже описывали. В Испа­нии было принято привязывать к ногам что-нибудь тяжелое и подвешивать тело так, чтобы земли касались только большие пальцы ног. Испанские правила требо­вали также, чтобы тело медленно поднимали и опускали (это усиливало боль).

За ересь, помимо духовных мер (постов и паломничеств), наказывали конфи­скацией имущества, тюремным заключением, публичным бичеванием, галера­ми, ссылкой и смертью. Конфискация и сожжение распространялись на умер­ших, против которых также можно было выдвинуть обвинение в ереси. В Толедо 25 июля 1485 г. более 400 покойников были символически сожжены. Нередко во время аутодафе вообще не страдало живых жертв. В случае осуждения покойных их имена стирали с могильных камней, чтобы «никакой памяти не осталось о них на лице земли, кроме записи нашего приговора». Их потомки по мужской линии, в том числе внуки, не имели права занимать бенефиции и общественные посты, ездить верхом, носить оружие, шелка и украшения.

Бичевание проходило в общественных местах. Жертвы были обнажены по пояс. Сек их палач. Такому обращению подвергали старух в возрасте 86 лет и тринадцатилетних девочек. Галеры в качестве метода наказания были санкцио­нированы Александром VI в 1503 г. Приговор пожизненного заключения часто Смягчали — либо из милосердия, либо по финансовым причинам. До 1488 г. 5000 человек были осуждены на длительное заключение⁹⁹⁴.

Saco bendito, или санбенито, — еще одна характерная особенность испанской инквизиции. Санбенито представлял собой накидку серого или желтого цвета с большим крестом спереди и сзади, как предписывал Торквемада. Унижение на­казанных таким образом усиливалось из-за того, что после снятия санбенито его вывешивали в церкви и надписывали имя носившего и приговор. Чтобы избе­жать такого публичного позора, потомки осужденных часто старались поменять свои имена, но вскоре закон запретил это делать. Прецедент санбенито находили

"'Lea (И. 137) приводит случаи обвинения женщин, которым было 78, 80 и 86 лет. ""Lea, III. 8, 14, etc.

"®В Париже воду обычно просто вливали в рот. Использовали также масло и уксус. Количество

воды составляло от 9 до 18 пинт {1 пинта — около полулитра}. La Croix, Manners, Customs

and Dress of the Μ. Α., Ν. Y. 1874, глава о наказаниях, pp. 407-433.

⁹⁹⁴Lea, III. 140-159.

в одеждах, которыми наши прародители прикрыли свою наготу, и в рубищах, которые в ранней церкви надевались в знак покаяния.

Аутодафе, последний акт инквизиторской процедуры, свидетельствовал о не­утомимости этого суда и одновременно демонстрировал всем присутствовавшим, что их может ждать по окончании земной жизни на вечном суде. Еретиков после инквизиторского суда выставляли на всеобщий позор⁹⁹⁵ и в первый раз офици­ально объявляли им об их приговоре. Церемониал происходил на общественных площадях, где за счет городских властей воздвигались платформы и сцены. Та­кие случаи считались праздничными. В назначенный день осужденные шли до площади процессией, которую возглавляли доминиканцы и другие лица, несшие зеленые и белые кресты, в сопровождении должностных лиц инквизиции. При­дя на площадь, они рассаживались на скамьях. Читалась проповедь. Народ и король, если он присутствовал, приносили клятву поддерживать инквизицию. Потом объявлялись приговоры. Нераскаявшихся еретиков передавали граждан­ским властям. На них надевали benitos, где были написаны их имена, и их везли на ослах к brasero, месту сожжения, обычно вне городских стен, где их предава­ли огню. Остальных еретиков отводили обратно в тюрьму инквизиции. Агенты инквизиции присутствовали на сожжениях и описывали их для истории религи­озного суда. Торжественные аутодафе обычно начинались в 6 утра и часто про­должались до самого вечера.

Теоретически, суд не выносил смертных приговоров. Древний обычай церкви и каноническое право запрещали это. Власть суда заканчивалась на том, что он передавал преступника светским властям. По древнему обычаю, вынося приго­вор неисправимому еретику, суд даже просил светское должностное лицо избе­гать кровопролития и проявить милосердие, но эта мольба была чисто формаль­ной. Государство хорошо понимало, каковы его обязанности, ведь если светское лицо не подвергало смерти еретика, осужденного духовным судом, то оно само наказывалось отлучением. Такие случаи не пересматривались. Никто не искал новых свидетельств и даже не спрашивал, на каком основании был вынесен приговор. Обязанностью светских лиц было привести приговор в исполнение, а не судить. Если человека объявляли еретиком, это было синонимом приговора к сожжению на костре. Однако инквизиция не только передавала еретиков госу­дарству, но, как признает даже Вакандар, иногда и сама выносила приговор сожжения⁹⁹⁶.

Государство и церковь считали аутодафе столь почетным делом, что их посе­щали короли. Аутодафе устраивались в честь свадеб князей или их выздоровле-

"⁵Описание auto см. в Lea, III. 214-224.

""Lea (III. 185 sq.) цитирует приговор Менсии Альфонсо, которую судили в Гвадалупе в 1485 г.: «Как член дьявола, она должна быть отведена на место сожжения, чтобы светские должност­ные лица городского суда могли казнить ее в соответствии с обычаем данного королевства». Павел III (1547) и Юлий III (1550) наделили клириков правом приговаривать к нанесению увечий и к смерти, когда власти, как в случае с венецианским правительством, медлили привести в исполнение церковный приговор. Вакандар говорит: «Некоторые инквизиторы, понимая бессмысленность слов ecclesia abhorret a sanguine, вообще забывали о них и смело принимали на себя всю полноту ответственности за свои приговоры. Инквизиция — это ре­альный суд, он зажигает костры... Ошибкой было бы утверждать, что церковь совершенно не участвовала в осуждении еретиков на смерть. Ее участие не было непосредственным и пря­мым, но, даже называя его косвенным, оно все равно было реальным и действенным» (р. 180). Этот же автор неверно представляет историю, когда объявляет, что ответственным за отноше­ние папы к ереси было законодательство Фридриха И (р. 211). Иннокентий III приговаривал альбигойцев к смерти задолго до появления «Конституций» Фридриха.

ния от болезни. Фердинанд имел обыкновение на них присутствовать. Когда Карл V посетил Валенсию в 1528 г., там было устроено публичное действо, в ходе которого 13 человек были казнены реально, а 10 — символически. В 1560 г. в честь брака Филиппа II с Изабеллой Валуа в Толедо устроили аутодафе, а в 1564 г., когда этот монарх был в Барселоне, в его честь устроили представление, в ходе которого были казнены 8 человек. Такие зрелища посещались королями до 1701 г., когда Филипп V подал положительный пример, отказавшись присут­ствовать на одном из них.

Последним человеком, казненным испанской инквизицией (26 июля 1826 г.), был школьный учитель Кайетано Риполл. Суд над ним продолжался почти два года. Его обвинили в том, что он деист и в своей школе заменяет слова «Ave Maria purissima» на «Восславим Бога». Он спокойно умер на виселице, повторяя: «Я умираю, примирившись с Богом и человеком»⁹⁹⁷.

Но инквизиции было мало уничтожать еретиков. Она обратила свое внимание и на вредные произведения⁹⁹⁸. В Севилье в 1490 г. Торквемада сжег большое количество еврейских Библий, а немногим позже, в Саламанке, сжег их еще 6000* Через десять лет, в 1502 г., Фердинанд и Изабелла приняли закон, запре­щающий печатать, ввозить в страну и продавать книги, не разрешенные еписко­пом или специально назначенными королевскими судьями. В 1521 г. Адриан велел представлять инквизиции все лютеранские произведения. С тех пор испан­ский суд решительно стоял на страже чистоты печати. Первый официальный индекс запрещенных книг, составленный университетом Лувена (1546), был одо­брен генеральным инквизитором Вальдесом и супремой. Его велели издать уже с дополнением. Это был первый Index Expurgatorius, напечатанный в Испании. Все копии Писания на испанском языке конфисковывали и сжигали. Жестокий закон 1558 г. приказывал карать книготорговцев, которые хранят или продают запрещенные книги. Им грозила конфискация имущества или смерть. Все биб­лиотеки Испании вплоть до XIX века подвергались строгому контролю инквизи­ции. О влиянии такой цензуры на испанскую культуру доктор Ли говорит: «Ин­теллектуальное развитие, которое в XVI веке обещало сделать испанскую лите­ратуру и образование самыми выдающимися в Европе, было остановлено и заду­шено. Искусства и науки были преданы забвению, а репутация, которую Испа­ния приобрела среди народов, метко отражена в распространенной поговорке, что Африка начинается уже на Пиренеях».

Общее количество жертв, которых испанская инквизиция предала огню и другим наказаниям, оценивают по-разному. Детальные статистические таблицы созданы только сейчас, но нет сомнений, что количество жертв было еще боль­шим. Историк Льоренте приводит следующие цифры. С 1480 по 1498 год, когда умер Торквемада, 8800 человек было сожжено живьем, 6500 — символически и 90.004 подвергнуто другим наказаниям. С 1499 по 1506 г. 1664 человека было сожжено живьем, 832 — символически и 32.456 подвергнуто другим наказани­ям. В 1507 — 1517 г., при кардинале Хименесе, 2536 человек было сожжено

•"Испанская инквизиция была введена в 1487 г. и на Сицилии, где столкнулась с серьезным сопротивлением парламента, а в 1492 г. — на Сардинии. В Новом Свете ее жертвами были протестанты, converses, двоеженцы и прелюбодеи. Мексиканская и перуанская инквизиции были упразднены в 1820 г. Даже в 1774 г. в Боготе судили одного врача, который, «первый и единственный в этом королевстве, а возможно, и во всей Америке», открыто выступил в поддержку системы Коперника.

ЙЩ

Lea, глава о цензуре, III. 481-548; Ticknor, Span. Lit., I. 461 sqq.

живьем, 1368 — символически и 47.263 подвергнуто другим наказаниям. Этот автор утверждает, что всего до 1524 г. было сожжено живьем 14.344 человека, символически — 9372, подвергнуто другим наказаниям или освобождено в каче­стве кающихся — 195.937. В 1524 г. на крепости Триана в Севилье была поме­щена надпись: «В году 1481, при понтифике Сиксте IV, в правление Фердинанда и Изабеллы, здесь возникла инквизиция. До 1524 г. более 20 тыс. еретиков при­знались в своем отвратительном преступлении на этом месте и почти 1000 были сожжены». Судя по сохранившимся записям, до 1501 г. в Толедо 297 человек были сожжены живьем и 600 символически, а 5400 осуждены на другие наказа­ния или прощены. Однако документов, на основании которых мы можем произ­вести полные подсчеты, не сохранилось (или, по крайней мере, они нам не изве­стны). В любом случае, тысячи людей были сожжены живьем и десятки тысяч подвергнуты другим наказаниям.

Возникновение испанской инквизиции совпало по времени с моментом, когда Испания заняла выдающееся место среди народов Европы. По истечении восьми веков ее территория впервые была полностью освобождена от мусульман. Слава ее легионов не имела себе равных. Испанские корабли бороздили моря и возвра­щались из Нового Света, нагруженные богатствами. Испанские дипломаты дей­ствовали в Италии. Однако религиозное рвение страны не смогло противостать упадку ее жизненных сил. Ничто не могло помешать испанской католической ортодоксии, но Испания вышла из общего потока современной культуры и про­гресса. Преследуя политику религиозной исключительности и гордости, она ме­шала независимости мысли и силе морального убеждения. Одно за другим она теряла свои территориальные приобретения, от Нидерландов и Сицилии до Кубы и Филиппин на востоке. Испания уничтожила ересь в собственных пределах, но застой парализовал ее национальную жизнь, и народы, исповедующие протес­тантизм, который она до сих пор называет ересью, давно отняли у нее венец королевы мира торговли и культуры, изобретений и мореплавания. На современ­ной карте можно видеть лишь жалкие крохи былой империи, в которой, как хвалились испанцы XVI века, никогда не заходило солнце. Но это сокращение территорий и ресурсов не вызывает у нас осуждения. Напротив, мы с симпатией приемлем надежду на новое возрождение земли Фердинанда и Изабеллы посред­ством укоренения там интеллектуальной и религиозной свободы, которая пробу­дила энергию других европейских народов и поставила их на путь прогресса и новых достижений.

ГЛАВА VIII

Дата добавления: 2015-09-06