Пастор называет главу о Николае Nicolas V, der BegrHnder des papstlichen Maecenats.

(1446), получил кардинальную шапку. Четыре месяца спустя он стал папой и, по словам Энея Сильвия, чьи высказывания о выдающихся людях его времени все­гда дипломатичны, Томмазо был столь популярен, что все без исключения одоб­рили его избрание.

Николай оказался свидетелем полного воссоединения западного христианско­го мира. После отречения Феликса V, к которому он отнесся со скромной и либеральной щедростью, и отказа Германии от нейтралитета у Николая появи­лась возможность считать папский раскол и подчиненность разным папам делом прошлого.

«Святой год», который отмечали в 1450 г., призван был привязать европей­ские народы к Риму и заново разжечь огонь веры, который угас за почти что целый век церковных разногласий⁷³⁷. Толпы паломников были крайне велики, и современник, Платина, заявил даже, что такого множества людей святой город еще не видел. По словам Энея, ежедневно из церкви в церковь ходило по 40 тыс. человек. Плат святой Вероники (lo sudario), с отпечатком лика Господа, показы­вали каждое воскресенье, а головы святого Петра и святого Павла — каждую субботу. Большие суммы денег, привезенные паломниками, Николай использо­вал для осуществления своих планов по украшению церквей и улиц города. ^f Все авторы указанного периода упоминают о бедствии на мосту Св. Ангела, временно омрачившем празднества «святого года». Была такая давка, что в толпе раздавили мула, принадлежавшего Петру Барбу, кардиналу Св. Марка. Двести человек были затоптаны или утонули после того, как их столкнули с моста или они сами прыгнули в Тибр. Чтобы предотвратить повторение несчастья, папа велел снести несколько зданий, загромождавших проход к мосту⁷³⁸.

По части управления имуществом святого престола Николай был скромен и добился успеха. Он подтвердил право папства на владение Папской областью, вернул Больсену и замок Сполето и обеспечил покорность Болоньи, куда послал Виссариона в качестве папского легата. Заговор Стефана Поркаро, который под­ражал амбициям Риенцо, был подавлен в 1453 г., и папа остался бесспорным хозяином Рима. Папа мудро выбирал кардиналов — одним из них был Николай Кузанский. Введение в священную коллегию его младшего брата, Филиппа Ка- ландрини, не вызвало неблагоприятных отзывов.

К понтификату Николая относится последняя римская коронация немецкого императора — Фридриха Ш в 1452 г. Этот монарх, вдохновенным биографом которого стал его советник Эней Сильвий, но который, по свидетельству других, был слаб и лишен воинственного духа и щедрости, первым из Габсбургов принял корону в святом городе и занимал императорский престол дольше, чем какой-ли­бо император до и после него. С коронацией император сочетал свою свадьбу с Элеонорой Португальской.

Путешествие Фридриха в Италию и его пребывание в Риме было редкой воз­можностью для Энея проявить свой талант в области красочных описаний. Встреча с будущей императрицей, приветствия в адрес его величества, праздник В честь свадьбы и коронации, одеяния воинов, звуки рогов, элегантность наряда императора и осмотр им предметов искусства в соборе Св. Петра — все эти и другие сцены Эней описывает с легкостью и изяществом. Португальская прин­цесса, путешествие которой из Лиссабона заняло 104 дня, высадилась в Ливорно

'"Pastor (I. 417 sq.) ставит акцент на этих следствиях «святого года». ""Infessura, р. 48; Platina, II. 242; Aeneas, Hist. Frid., 172 (перев. Ilgen, I. 214).

в феврале 1452 г., где ее встретил Фридрих, сопровождаемый изысканной груп­пой рыцарей. После развлечений в Сиене, продолжавшихся четыре дня, пришло время отправиться в Рим. Все, кто видел Элеонору, которой было всего шестнад­цать лет, славили ее редкую красоту и очарование. Она станет матерью Макси­милиана и прародительницей Карла V.

У ворот папского города Фридриха встретили кардиналы, поздравившие его от имени главы христианского мира, но также потребовавшие от него клятву верности, которую он дал, хотя и без особой охоты. Церемонии, последовавшие за приездом императора, должны были польстить его гордости и в то же время показать власть папы над городом. Николай принял Фридриха на ступенях собо­ра Св. Петра, сидя на престоле из слоновой кости и окруженный стоящими кардиналами. Император встал на колени и поцеловал палец ноги понтифика. 16 марта Николай короновал его железной ломбардской короной и сочетал импе­раторскую чету браком. Потом Элеонора отбыла в собственный дворец, а Фрид­рих остался гостем Ватикана. Его поселили рядом с папой, чтобы Николай мог часто с ним общаться или же, как ходили слухи, чтобы римляне не могли подой­ти к нему под покровом темноты с просьбами о восстановлении их свобод. Три дня спустя, 19 марта, на голову Фридриха была возложена корона империи. Потом он, вместе с супругой, принял дары причастия из рук папы. На следую­щей неделе Фридрих отбыл в Неаполь.

Вряд ли в понтификат какого-либо другого папы случалось столь значимое и столь давно предсказывавшееся событие, как падение Константинополя под на­тиском турок (29 мая 1453 г.). Последний из Константинов погиб во время осады, храбро сражаясь у ворот Св. Романа. Церковь Юстиниана, Святая София, была превращена в мечеть. Крест пронесли по улицам, надев на него шапку янычара, под крики солдат: «Вот христианский Бог!» Эта историческая катастрофа могла бы повергнуть в уныние христианскую Европу, если бы была неожиданной. Упорный натиск турок и их неописуемые жестокости веками донимали Гречес­кую империю. Латинское христианство начало терпеть поражения от рук му­сульман за триста лет до того, как была взята Эдесса (1145), произошла роковая битва при Хаттине и пал Иерусалим (1187).

В ответ на призывы греков Николай послал Исидора легатом в Константино­поль с 200 отрядами воинов, но настаивал, чтобы в награду за помощь восточно­му императору в Константинополе были ратифицированы феррарские соглаше­ния о союзе. В длинном сообщении от 11 октября 1451 г. римский понтифик зйявлял, что расколы всегда наказывались более сурово, чем любое другое зло. Корей, Дафан и Авирон, которые попытались разделить народ Божий, были Наказаны более сурово, чем те, кто вводил идолопоклонство. У империи или церкви не может быть двух глав. Вне единой церкви нет спасения. Тот, кто не вошел в ковчег Ноя, погиб при потопе. Что бы ни утверждалось во всех этих заявлениях, византийский двор находился в слишком опасном положении, что­бы отвергнуть пайские условия, и в декабре 1452 г. Исидор в окружении 300 священников объявил в церкви Св. Софии об объединении греческого и латин­ского христианства. Но даже теперь греческий народ яростно сопротивлялся объ­единению, и самый влиятельный человек в империи, Лука Нотарас, сказал, что предпочитает тюрбан тиаре. Помощь, предложенная Николаем, была незначи­тельна. На последней неделе апреля 1453 г. десять папских галер отплыли из Неаполя, Венеции и Генуи, но они прибыли слишком поздно, чтобы оказать какую бы то ни было помощь грекам.

Вторжение азиатов в этот почтенный и некогда влиятельный город на Босфо­ре оставалось единственной и неизбежной участью империи, правители которой бахвалились тем, что они — преемники Константина, Феодосия, Юстиниана, называли себя христианами в самом что ни на есть православнейшем смысле слова, но при этом наводнили свои дворцы языческой роскошью и непотребства­ми. Правительство, обосновавшееся в самом имперском месте на земле, безжиз­ненно и вяло старалось доказать свое право на существование, твердя о великих заслугах в далеком прошлом. Внутри страны не наблюдалось никакого христи­анского рвения. Христианская посвященность была вытеснена обрядовыми фор­мулами. Хотя исследователь христианства и будет сожалеть об утрате этого пос­леднего оплота христианства на Востоке, он не может не усмотреть в разыграв­шейся трагедии суд, нависающий над семью недостойными церквями Апокалип­сиса. Проблема, возникшая в Европе в связи с появлением Великого Турка, как современники называли Мухаммеда И, еще ждет своего решения с помощью мудрой дипломатии, или силы оружия, или медленного и подспудного развития современных представлений об управлении и правах народа.., Николай V чувствовал, что для последующих поколений несчастье, постиг­шее Восточную империю, ляжет несмываемым пятном на его понтификате, и другие папы, как, например, Эней Сильвий, разделяли это мнение. Он выпус­тил буллу, в которой призывал христианские народы к крестовому походу для возвращения Константинополя и называл Мухаммеда И змеем из Книги Откро- вения. Отпущение грехов обещалось тому, кто шесть месяцев потратит на это святое предприятие или будет содержать своего представителя в течение этого времени. Христиан призвали выделить на поход десятину. Кардиналы должны

""Pastor (I. 588 sqq.) усердно доказывает, что Николай все-таки пытался помочь грекам. Инфес- сура клеймит папу за то, что он не сделал больше.

были сделать то же самое. Было обещано использовать в этих целях все папские доходы от крупных и малых бенефициев, епископатов, архиепископатов и мона­стырей.

Но отклик Европы был слабым. Времена энтузиазма к крестовым походам миновали. Турки были жестоки, и их боялись. Собрание, созванное Фридри­хом III в Регенсбурге весной 1454 г., на которое сам император не явился, выслу­шало красноречивый призыв Энея, но отложило решение проблемы до октябрь­ского рейхстага во Франкфурте. На нем опять не было императора, и рейхстаг опять ничего не решил. И крестовый поход против турок оставался одним из основных пунктов в папской повестке дня вплоть до эпохи Реформации.

Хотя Николай и умер, разочарованный своей неспособностью повлиять на князей и заставить их выступить против турок, он прославился как умный и искренний покровитель литературы и искусств. За это последующие поколения обязаны ему больше, чем Иннокентию III с его армиями крестоносцев. Он похо­ронен в соборе Св. Петра рядом со своим предшественником, Евгением IV⁷⁴⁵.

Следующего понтифика, испанца Калликста III (1455 — 1458), волновали прежде всего две проблемы: изгнание турок из Константинополя и благополучие семейства Борджиа, к которому он принадлежал. Он был сделан кардиналом при Евгении IV и стал папой в возрасте 77 лет. Со времени его понтификата семейство Борджиа стало играть выдающуюся роль в Риме. Кульминацией их успеха была скандальная карьера амбициозного Родриго Борджиа, в течение 30 лет — карди­нала, а затем — папы Александра VI.

Калликст начал свой понтификат с обещания «перед Всемогущим Богом и Святой Троицей наказывать турок войнами, проклятиями, интердиктами, отлу­чениями и всякими другими способами»⁷⁴⁶. К князьям всей Европы были посла­ны легаты, которые должны были пробудить их рвение. Папские драгоценности были проданы, золотые и серебряные переплеты с ватиканских книг сняты и обращены в деньги. В определенный час каждый день в Риме звонили колокола, призывая всех молиться о священной войне. Но большинство князей оставались равнодушными, а Франция активно сопротивлялась замыслу. Венеция, которая всегда преследовала свои собственные интересы, заключила договор с турками. Фридрих III был некомпетентен. Слабый флот, который смог собрать папа, от­плыл из Остии под командованием кардинала Серампо и одержал несколько малозначительных побед. Доблестный венгр Хуньяди внушил некоторую надеж­ду, совершив блестящий подвиг — освободив Белград 14 июля 1456 г., но ра­дость была омрачена вестью о смерти этого доблестного вождя. Албанец Скандер- берг, который год спустя был назначен папским командующим, действительно был храбрецом, но без поддержки Западной Европы практически ничего не мог сделать.

Беззастенчивый непотизм Калликста превосходил все примеры подобного ро­да, известные папскому двору прежде. Каталанские искатели приключений уст­ремлялись в Рим и требовали должности от своих соотечественников, принятых на службу у папы. Папа даровал милость за милостью трем сыновьям двух своих сестер — Хуану Миланскому, сыну Екатерины Борджиа, Педро Луису и Родри­го, сыновьям Изабеллы. Педро и Родриго, усыновленные дядей, были объектами его неусыпного попечения. Грегоровиус сравнивает членов семейства Борджиа с

⁷⁴⁵Его эпитафию приводит Mirbt (р. 169).

^74eMansi, XXXII. 159 sq.

римскими Клавдиями. От природы они были сильны и красивы, а также чувст­венны, амбициозны и высокомерны. На их гербе был изображен бык. Несмотря на протесты курии, в 1457 г. Родриго и Хуан Миланский стали кардиналами, оба — молодые люди, которым еще не было тридцати.

Их отвратительные привычки вошли в Риме в поговорку. Родриго, в обход других членов священной коллегии, вскоре стал вице-канцлером (самая при­быльная должность в папском окружении). В то же время кардиналом был на- значен маленький сын португальского короля — figliolo, как называет его Ин- фессура.

С поразительной быстротой Педро Луис, остававшийся мирянином, приобрел высшие государственные посты, стал комендантом замка Св. Ангела и герцогом Сполето, получил во владение Терни, Нарни, Тоди и другие папские лены⁷⁴⁷. Поговаривали, что любящий дядя намеревался после смерти Альфонсо Неаполи- танского дать своему племяннику и неаполитанскую корону, отодвинув в сторо­ну незаконного сына Альфонсо, дона Ферранте.

После смерти Калликста испанские прихлебатели обратились в бегство. Их дома были разграблены возмущенными римлянами. Педро, предчувствуя опас­ность, заключил выгодную сделку — продал замок Св. Ангела кардиналам за 20 тыс. дукатов, после чего поспешно отбыл.

Конечно Калликст, как и Гонорий III, мог бы умереть от горя из-за того, что ему не удалось объединить Европу в крестовом походе, но вместо этого он пред­почел полностью посвятить себя заботе о благосостоянии своих родственников. Начиная с него в течение более полувека стандартной сферой приложения пап­ских сил была раздача чинов и бенефициев, нужным людям — из соображений личной пользы, а недостойным папской дружбы — за деньги.

§50. Эней Сильвий де Пикколомини (Пий II)

Следующий понтифик, Пий II, — один из исторических деятелей, добивших­ся успеха. Он не был энтузиастом и не преследовал возвышенных целей, но упорно действовал в своих собственных интересах, а благодаря дипломатической проницательности стал одной из самых выдающихся фигур своего времени. Он действовал больше из необходимости, чем из принципа. Он никогда не плыл против течения⁷⁴⁸. Когда оказывалось, что его сторона проигрывает, он быстро переходил на другую сторону.

Эней Сильвий де Пикколомини родился в 1405 г. в Корсиньяно — селении, расположенном в холмах близ Сиены. Он был одним из 18 детей. Семья его, изгнанная из Сиены, была бедна, но благородна. В 18 лет мальчик начал учиться в соседнем городе, где услышал проповедь Бернардино. Позже он изучал гречес­кий язык во Флоренции. Затем молодому человеку выпал счастливый случай — кардинал Капраника взял его с собой в Базель в качестве секретаря (1431). Гре- горовиус замечает, что это был золотой век секретарей. Большинство гуманистов работали в такой должности. Потом Эней поступил на службу к епископу Нова- ро, которого он сопровождал в Рим. Епископ попал в темницу за участие в заго­воре против Евгения VI, а его секретарь бежал. Затем он работал у кардинала

Pastor (I. 747) говорит, что это было неслыханным делом (ein solches Verfahren war unerhort). laEnea ist seiner Tage nie gegen den Strom geschwommen (Haller в Quellen, etc., IV. 83).

Альбергати, с которым поехал во Францию. Он также побывал в Англии и Шот­ландии.

Вернувшись в Базель, Эней стал одним из видных участников собора и часто выступал в роли председателя одного из четырех комитетов, Комитета веры. Его вновь и вновь посылали делегатом в Страсбург, Франкфурт, Тренто и другие города. Собор также назначил его своим главным составителем бреве. В 1440 г. он выступил на стороне синода, продолжавшего заседания в Базеле, и поддержал Феликса V, который сделал его своим секретарем. В том же году он написал трактат об общецерковных соборах. Когда дело антипапы стало проигрывать, он обеспечил себе место при Фридрихе III и преуспел, добиваясь благосклонности этого монарха. Латинские эпиграммы и стихи помогли ему завоевать звание придворного поэта, а его дипломатические таланты и гибкость — высшее поло­жение в королевском совете. Сначала он вместе со Шликом, канцлером, высту­пал за нейтралитет Фридриха по отношению к Евгению и антипапе, но потом, отказавшись от нейтралитета, стал целиком и полностью выступать за его подчи­нение римскому понтифику. Будучи послан в Рим (1445), он извинился перед Евгением за свои заблуждения в Базеле, объясняя их недостатком опыта. Он сразу стал полезен папе и год спустя был назначен папским секретарем. Он уго­ворил Фридриха заявить о покорности Евгению, и Эней смог лично объявить об этом папе за несколько дней до его смерти. От Николая V он получил епархии Триеста (1447) и Сиены (1450), а в 1456 г. стал членом коллегии кардиналов.

К моменту избрания папой Энею было 53 года. Он возвысился благодаря так­ту и прекрасному знанию людей и дел в Европе. Он был абсолютно мирским человеком и умел в одно мгновение оценивать ситуацию. Он был распутным, у него было много любовных связей. Один сый родился у него в Шотландии, дру­гой, от англичанки, — в Страсбурге. Обращаясь к отцу с призывом принять второго сына, он перечислял ему, ничего не скрывая и, похоже, не стесняясь, меры, предпринятые для обольщения матери ребенка. Он говорил о распутстве как о древнем пороке. Сам он не был евнухом и не был бесстрастным. Он никак не мог претендовать на обладание большей мудростью, чем Соломон, и большей святостью, чем Давид. Перо Энея не чуждалось и сочинений о любовных утехах. Его «История Фридриха III» содержит подробности, которые ни один уважае­мый автор нашего времени не позволил бы себе описывать. Он даже учил моло­дежь потворствовать своим желаниям и советовал Сигизмунду, молодому герцо­гу Тирольскому, чтобы тот не пренебрегал литературой и не отказывал себе в радостях Венеры. Об этом совете ему напомнил лично канонист Георг фон Хаймбург на конгрессе в Мантуе. Энею принадлежит знаменитое высказывание, что раньше целибат священников действительно был разумным требованием, но сейчас настало время, когда лучше позволять им жениться. Сам он не вступал в сан клирика до 1446 г., когда был посвящен в иподиаконы. Еще до избрания Пия⁷⁵² конклав обязал будущего папу готовиться к войне с турками, соблюдать дарективы собора в Констанце касательно священной коллегии и советоваться с ее членами перед избранием новых епископов и аббатов. О номинациях кардина­лов следовало оповещать палату, а их утверждение проводилось большинством голосов. Каждый кардинал, чей доход составлял менее 4000 флоринов, должен был дюлучать по 100 флоринов в месяц до тех пор, пока его доход не увеличится до 4000 флоринов в месяц. Это официальное соглашение было прецедентом, ко­торому кардиналы следовали больше чем полвека.

Здоровье Энея уже было подорвано. Он сильно страдал от камня, подагры и кашля и много месяцев своего понтификата провел в Витербо и на других курор­тах. В его понтификат не было принято никаких мер, которые вошли бы в исто­рию. Он умел себя подать, был уважаем римлянами, его хвалили биографы той эпохи, и он старался, как мог, ради изгнания турок из Европы. Он сделал сына своей сестры Лаодамии кардиналом в возрасте 23 лет, а в 1461 г. даровал карди­нальскую должность Франциску Гонзаге, юноше 17 лет. И похоже, эти назначе­ния не встретили сопротивления.

Для обсуждения крестового похода против турок Пий созвал конгресс князей в Мантуе (1460). По пути туда, в сопровождении Виссариона, Борджиа и других кардиналов, он посетил свое родное селение Корсиньяно и сделал его епископст­вом, изменив название на Пьенцу. Он начал также строить дворец и собор, кото­рое сохранились до сих пор. Сиене он даровал Золотую Розу, которая была поме­щена в городской герб, и сделал этот город центром митрополии. Он также пода­рил городу одну из рук Иоанна Крестителя. Флоренция организовала в честь приезда папы искрометные развлечения — театральные постановки, сражения с дакими зверями, гонки львов и лошадей, танцы. Как замечает Пастор, все это было, скорее, мирским, чем религиозным праздником.

Князья не торопились собираться в Мантуе, и конгресс смог начаться только 26 сентября. Посланники от Фомы Палеолога из Морей, брата последнего визан­тийского императора, с Лесбоса, Кипра, Родоса и из других районов Востока готовы были излить чашу своих жалоб. Во вступительной речи, продолжавшейся три часа, Пий призвал князей брать пример со Стефана, Петра, Андрея, Себасть­яна, святого Лаврентия и других мучеников, которые были готовы отдать жизнь в священной войне. Вторжение турок лишило христианский мир его прекрасней­ших мест — Антиохии, где последователи Христа впервые были названы хри­стианами; храма Соломона, где так часто проповедовал Христос; Вифлеема, где Он родился; Иордана, в котором Он крестился; Фавора, где произошло Его пре­ображение; Голгофы, где Он был распят. Если князья хотят сохранить свое соб­ственное имущество, своих жен, своих детей, свою свободу, саму веру, в которой они крещены, они должны принять эту войну и повести её. Иисус Навин одер­жал победу над своими врагами до захода солнца; Гедеон с 300 воинов рассеял Мадианитян; Иеффай с небольшим войском обратил в бегство орды аммонйтян; Сйасон постыдил гордых филистимлян; Годфрид с горсткой людей уничтожил многочисленную вражескую армию и избивал турок как скот. Папа-оратор стра­стно восклицал: «О! Если бы здесь был Годфрид, и Болдуин, и Евстахий, и Боэ-

^7ИИэбрание произошло посредством accessus — то есть жребий ни к чему не привел, и тогда

кардиналы стали голосовать устно. См. Hergenrother, Kath. Kirchenrecht, p. 273.

мунд, и Танкред, и другие могущественные воины, которые прорвались сквозь ряды турок и вернули Иерусалим с оружием в руках!»⁷⁵³

Собрание было взбудоражено, но, как говорит современник, пыл быстро утих. Кардинал Виссарион, вслед за Пием, произнес речь, которая также длилась три часа. Они были весьма красноречивы, но век крестовых походов миновал. Иеру­салимских победителей не было в живых уже почти 400 лет. Изысканные речи не могли породить знаменитое пламя энтузиазма, воспылавшего от выступления Урбана II в Клермоне. В данном случае не хватало романтического элемента, которым в былые времена сопровождалось возвращение святого гроба. Да и отва­гу турков тоже нельзя было сбрасывать со счетов.

Во время конгресса в Мантуе завязался спор между немецким юристом Гре- гором Хаймбургом и Пием. Они уже встречались в Базеле. Хаймбург, представи­тель герцога Тирольского, который посадил в тюрьму Николая Кузанского, вы­ступал против предполагаемого крестового похода. Он открыто оскорбил папу, не сняв в его присутствии шляпу, и в шутку объяснил это оскорбление тем, что боится простудиться. Его господин, герцог, был отлучен от церкви, и он протес­товал против этого приговора, апеллируя к общецерковному собору 13 августа 1460 г. Он сам был наказан отлучением, и Пий призвал город Нюрнберг изгнать его как сына дьявола, рожденного отцом всякой лжи. Хаймбург странствовал, пока анафема не была с него снята в 1472 г. Он был сильнейшим из авторов Германии, которые отстаивали базельские решения и высшую власть соборов. Его называли предшественником Лютера и предтечей Реформации⁷⁵⁴. Дитер, ар­хиепископ Майнца, другой сторонник системы реформаторских соборов, заклю­чивший с немецкими князьями соглашение о поддержке базельских постановле­ний и о созыве общецерковного собора на германской земле, был смещен в 1461 г., подобно тому как Герман, архиепископ Кельна, будет смещен сто лет спустя за меры по реформам в своей епархии.

Пий покинул Мантую в конце января 1461 г. На обратном пути он во второй раз остановился в своей любимой Сиене и канонизировал ее выдающуюся дочь Екатерину⁷⁵⁵. Здесь увеселения Родриго Борджиа приобрели такую широту, что папе даже пришлось упрекнуть его. Кардинал давал пиры, на которые женщин приглашали без мужей. В суровом послании к будущему верховному понтифику Пий отозвался о танцах как о развлечениях, совершавшихся, по его мнению, «с великой распущенностью».

Преследуя собственные интересы, Пий легко отрекался от мнений, которые некогда поддерживал. Это видно из двух булл. В первой, знаменитой булле Ехес- rabilis, он объявляет проклятым и неслыханным злоупотреблением апеллиро­вать к собору против решений Римского понтифика, наместника Христа, которо­му поручено питать Его овец, связывать и разрешать на земле и на небесах. Чтобы избавить церковь от этого губительного яда (pestiferum virus), он объявлял о намерении палы проклясть такие апелляции и наложить на апеллирующих проклятие, отменить которое может только сам Римский понтифик и только на смертном одре⁷⁵⁶. Так торжественный принцип, столь многообещающе расцвет-

⁷⁵³Mansi, XXXII. 207-222.

⁷⁵⁴Gregorovius, VII. 184. Трактат Хаймбурга Admonitio de injustis usurpationibus paparum rom. ad imperatorem... sive confutatio primatus papae и другие его трактаты приводятся в Goldast, Monarchia. См. ст. Gregor υ. Heimburg (Tschackert) в Herzog, VII. 133-135, и цитаты — в Gieseler.

^7ИПолный перевод послания приведен в Gregorovius, Lucrez. Borgia, p. 7 sq.

ший в славные дни соборов в Констанце и Базеле, за который столь ревностно сражались Жерсон и Д'Альи, был отменен одним росчерком пера. С этих пор, говорилось в указе, папские решения должны рассматриваться как оконча­тельные.

Три года спустя, 26 апреля 1463 г., теория высшей власти вселенских соборов была отвергнута в еще более категорических выражениях⁷⁵⁷. В подробном письме «ректору и ученым Кельнского университета Пий выступил за монархическую форму управления церковью (monarchicum regimen), как имеющую божествен­ное происхождение и преподанную Петру. Как аисты следуют за одним вожаком, как у пчел — одна царица, так и воинствующая церковь имеет в лице наместни­ка Христа главу, который есть всеобщий посредник и судья. Его власть исходит непосредственно от Христа, без промежуточных звеньев. Он — князь (praesul) всех епископов, наследник апостолов, преемник Авеля и Мелхиседека. Что каса­ется собора в Констанце, то Пий выразил свое уважение к его указам постольку, Поскольку они были одобрены его предшественниками, однако решения обще­церковных соборов, утверждал он, все равно должны быть санкционированы верховным понтификом, преемником Петра. Упоминая о своих предыдущих вы­сказываниях в Базеле, он взял обратно все, что противоречило позиции, занятой в булле, и объяснил прежние слова незрелостью ума, юношеской неосторожно­стью и обстоятельствами своего земного воспитания. Quis поп errat mortalis! («Какой смертный не ошибается!») — восклицал он и призвал: Aeneam rejicite, Pium recipite! («Отвергните Энея и следуйте за Пием!»). Первое, языческое имя ему дали родители, когда у них родился сын. Второе имя он получил при восхож­дении на папский престол⁷⁵⁸.

Мы вполне можем считать, что Пий, делая такое заявление, был искренним. Длинные параграфы документа, похожего на последнюю волю человека, говоря­щего от всего сердца, проникнуты глубоким чувством. Вдохновленный достоин­ством своего сана, папа желал быть в согласии с длинной чередой предшествен­ников, часть которых он упоминает по имени, от Петра и Климента до Иннокен­тиев и Бонифация. Выпуская четыре века спустя указ о папской непогрешимо­сти, Пий IX не превзошел своего предшественника в искусстве композиции, но обладал преимуществом за счет того, что его решение было уже заранее про­штамповано одобрением общецерковного собора. Два документа двух пап по име­ни Пий -— это верх папского высокомерия. Они призваны похоронить теорию о высшей власти общецерковных соборов и непогрешимости их решений.

Вряд ли можно найти две более противоречащие друг другу вещи, чем обра­зованность Пия Π и тот помпезный прием, который он оказал в 1462 г. так называемой голове апостола Андрея. Это драгоценное чудо было привезено в Италию Фомой Палеологом, которому, в награду за его набожную благосклон­ность к папскому престолу, были дарованы Золотая Роза, дворец в Риме и еже­годная выплата в 6000 дукатов. Реликвия была принята с великим почетом. Виссарион и два других члена святой коллегии встретили ее в Нарни и сопрово­ждали до Рима. Папа в сопровождении остальных кардиналов и римского клира

^JS4Mansi, XXXII. 259 sq.; Mirbt, p. 169 sq.

⁷⁸⁷Mansi, XXXII. 195-203. Гизелер цитирует полный текст. Эней написал послание ректору

Кёльнского университета на ту же тему 13 октября 1447 г.

™В то самое время, когда Пий выпустил свою буллу, Габриэль Биэль, называемый последним

из схоластов, издал трактат о «Повиновении апостольскому престолу», заняв ту же позицию,

что и Пий.

вышел ей навстречу до Понте Молле. Пий упал ниц перед черепом, после чего произнес подобающую случаю речь, в которой приветствовал немые останки, благополучно вызволенные из рук турок и наконец нашедшие место среди остан­ков собратьев-апостолов. Было устроено шествие, во время которого Пия несли на золотом престоле, и череп был препровожден в место своего последнего упоко­ения. Улицы были празднично украшены, но по этой части ничто не могло и близко сравняться с изощренностью дворца Родриго Борджиа. Череп поместили в соборе Св. Петра, удалив оттуда, как сообщает Платина, «гробницы некоторых пап и кардиналов, занимавшие слишком много места». Торжества завершились обращением Виссариона, в котором он выразил убеждение, что святой Андрей вместе с другими апостолами будет защищать Рим и призывать князей высту­пить против турок.

В последние годы понтификата Пий II продолжал заниматься подготовкой крестового похода. Он написал памятное послание к Мухаммеду II с призывом принять веру своей матери и обратиться в христианство, уверяя его, что, как Хлодвиг и Карл Великий были знаменитыми христианскими властителями, так и он станет христианским императором Босфора, Греции и Западной Азии. Отве­та не сохранилось. В1458 г., за год до конгресса в Мантуе, полумесяц восторжес­твовал над афинским Акрополем. Вся Южная Греция страдала от ужасов и бед­ствий турецкого гнета. Сербия попала в руки захватчиков в 1459 г., а за ней и Босния (1462).

Князья не обратили внимания на буллу Пия 1463 г., в которой он призывал к крестовому походу, но понтифик хотя и страдал от серьезных телесных немо­щей, камня и подагры, решительно намеревался подать им праведный пример. Подобно Моисею, он пожелал с какого-нибудь мыса или корабля наблюдать за битвой против врагов креста. Финансовая помощь поступила благодаря обнару­жению залежей квасцов в Тольфе, близ Чивита-Веккьи, в 1462 г., доходы от которых поступили в папскую казну и были специально выделены конклавом на крестовый поход в 1464 г. Но все это ни к чему не привело. Пий отбыл из Анконы на носилках, по пути остановился в Лорето, чтобы посвятить Деве золотую чашу. Филипп Бургундский, на которого он прежде всего уповал, не явился. От Фридриха III помощи ждать не приходилось. Существенную поддержку обещали только Венеция и Венгрия. Верховный понтифик поселился на мысе во дворце епископа. Но только два корабля бросили якорь в гавани, готовые выступить в поход. Через несколько дней к ним присоединилось 14 галер, посланных дожем. Пий увидел их издали. Ему не суждено было проявить больше героизма, так как через два дня он умер. Историк сравнивал этого папу, внимание которого было обращено на Восток, с другим человеком, при­рожденным мореплавателем, вероятно, уже тогда обратившим свой взор на Запад и вскоре отправившимся на столь же хрупких судах навстречу своему знаменательному открытию.

На смертном одре Пий сомневался, следует ли во второй раз совершать елеос­вящение, которое было уже принято им в Базеле во время эпидемии чумы. Од­ними из его последних слов, обращенных к кардиналу Амманати, которого он усыновил, были: «Молись обо мне, сын мой, ибо я грешен. Проси братьев моих

продолжать эту священную экспедицию». Его тело было перевезено в Рим и похоронено в соборе Св. Петра.

Неудача этого неутомимого и необыкновенного человека в последнем пред­приятии его весьма деятельной карьеры не может не пробудить человеческую симпатию. Пий, весьма практичный в целях и методах, в конце концов увле­кся романтической идеей, но оказался не в силах ее реализовать. Он неверно оценил свое время. Его замысел был выработан человеком, привыкшим даже не предполагать возможность неудачи. Давая общую оценку этой личности, в^ы-ве можем не сказать, что, если бы он сделал образование и литературное творчество первостепенными приоритетами Ватикана, его понтификат вошел бы в историю папства как нечто исключительное. Всегда будет казаться странным, что он не окружил себя деятелями искусств, как сделал Николай V» и что его интерес к украшению Рима проявился лишь в сооружении незна­чительных зданий. Его биограф Кампан заявляет, что Пия весьма критикова­ли за пренебрежение интересами гуманистов, а Филельфо, его бывший учи­тель греческого, даже выступил по этому поводу с едкой филиппикой. Будучи сам великим литератором, папа оказался очень плохим покровителем литера­туры⁷⁶⁰. Не стоит забывать о похвале Платины, который говорит: «Папе нра­вилось в свободное время писать и читать, потому что он ценил книги больше, чем драгоценные камни, ибо в них есть много сокровищ». Похоже, Пий не заботился о том, чтобы культивировать в других то, чем ему самому нрави­лось заниматься в свободное время. Он удовлетворялся дипломатической мис­сией папства и прельстился отгоревшим огнем (ignis fatuus) крестового похода за освобождение Константинополя.

Платина описывает Пия в начале его понтификата как невысокого седого человека с морщинистым лицом. Он вставал на рассвете и был воздержан в еде. Он славился трудолюбием, был общителен и доступен всем. Римлян своего вре­мени он поражал как человек, лишенный лицемерия. Если смотреть на Энея как на деятеля культуры, то он был грамматиком, географом, историком, новелли­стом и оратором. Он повсюду внимательно наблюдал за людьми и событиями. Он набросал крупномасштабный план труда по космографии, так и оставшегося не­законченным⁷⁶¹. Его «Комментарии», освещающие прожитую жизнь с рождения до смерти, — редкий пример автобиографической литературы. Сильное влияние на окружавших его церковных деятелей может быть объяснено только его несо­мненным интеллектуальным превосходством и явной моральной искренностью. Это одна из самых интересных фигур того века⁷⁶².

Creighton, II. 491. Pastor (II. 28-31) старается частично опровергнуть это мнение, оправдывая. Пня II недостатком средств, от которого он страдал, и его занятостью. Пий основал универси­теты Нанта, Инголыитадта и Вазеля.

Дата добавления: 2015-09-06