MAd medium concilii ubi erat levatus in altum scamnum pro eo (Mansi, XXVII. 747).

Боссюэ, выступавшего перед Людовиком XIV в более позднюю эпоху, проповед­ник хвалил Сигизмунда, чье имя на все времена будет прославляться за старание прекратить раскол и уничтожить ересь.

Потом на кафедру поднялась комиссия, включавшая в себя Патрика, архи­епископа Корка, назначенная для объявления приговора. Любые выражения чувств, любые возгласы или попытки спорить были строжайше запрещены под страхом отлучения. Было зачитано 30 статей, которые объявили еретическими, обольстительными и оскорбительными для благочестивого слуха. В приговоре Гус был тесно связан с Виклифом. В первой статье Гуса обвиняли за утвержде­ние, что церковь есть сообщество всех избранных, а в последней — что ни один гражданский правитель или прелат, живущий в смертном грехе, не имеет права на власть. Гус просил разрешения выступить, но ему отказали.

Приговор гласил, что «священный собор, помышляющий только о Боге, осу­ждает Яна Гуса как бывшего и являющегося истинным, настоящим и явным еретиком, учеником не Христа, а Джона Виклифа, тем, кто в Пражском универ­ситете и перед клиром и народом объявлял Виклифа католиком и евангельским учителем (vir catholicus et doctor evangelicus). Собор лишал его должности свя­щенника и, не желая превышать полномочия церкви, передавал его в руки гра­жданских властей.

Против приговора никто не возразил. Даже Жан Жерсон голосовал за. Исто­рия запечатлела один эпизод, хотя современники его не подтверждают. Говорят, когда Гус начал говорить, он смотрел на Сигизмунда, напоминая о его обещании неприкосновенности. А король, в регалиях и короне, покраснел, но ничего не сказал.

Приказ о низложении был исполнен шестью епископами, которые сняли с осужденного одеяние и лишили его тонзуры. Потом они надели на него колпак с изображениями дьявола и надписью «ересиарх» и предали его душу дьяволу. Гус, подняв глаза к небу, воскликнул: «А я вверяю себя милостивому Господу Иисусу».

Древний девиз, гласящий, что церковь не хочет крови (ecclesia поп sitit san- guinem), формально был соблюден, но власти прекрасно понимали, чем закон­чится дело, когда передавали Гуса Сигизмунду. «Идите, возьмите его и поступай­те с ним как с еретиком», — с этими словами король вверил пленника попече­нию Людовика, графа Палатината. Тысяча вооруженных гвардейцев уже была наготове. На улицах толпился народ. Проходя мимо площади, Гус видел костер, на котором жгли его книги. Большую часть толпы не допустили к месту казни, называемому Дьявольским, так как боялись, что обрушится мост. Гус шел уве­ренно, но здесь, со слезами на глазах, он встал на колени и помолился. Бумаж­ный колпак падал у него с головы, а толпа кричала, чтобы он снова надел его, задом наперед.

Был полдень. Руки приговоренного связали за спиной, его приковали цепью к столбу, за шею. На этом самом месте, незадолго до того, замечает летописец, похоронили надорвавшегося мула одного кардинала. Тело Гуса до подбородка окружили дровами и соломой, которые полили смолой. Ему вновь предложили сохранить жизнь, если он покается. Он отказался, сказав: «Я умру сегодня с радостью, веря в Евангелие, которое я проповедовал». Когда Рихенталь, стояв­ший рядом, предложил прислать к нему исповедника, он ответил: «Мне не ну­жен исповедник. Я не совершал смертного греха». Его лицо отвернули от восто­ка. Когда зажгли пламя, он дважды пропел: «Христос, Сын Бога живого, сми­луйся надо мной». Потом ветер направил пламя мученику в лицо, и он замолчал. Оя умер с молитвой и песней. Для того чтобы исключить возможность сохране- тщ реликвий, в беспощадное пламя кинули одежду и обувь Гуса. Весь пепел Ообрали и бросили в Рейн.

Когда это происходило, собор продолжал заседать, будто сожжение человека бшо рядовым делом. А три недели спустя собор объявил своим самым угодным Богу деянием сожжение богемского еретика. В основном за это его и будут пом- вить последующие поколения.

Ни один из членов собора в Констанце, насколько нам известно, не протесто­вал против случившегося. С тех пор ни один папа или общецерковный синод не выразил сожалений об этом. Ни один современный католический историк не вдет дальше указания, что в основных богословских учениях Гус не был ерети- хом, хотя приговор над ним строго соответствует принципам канонического пра- ва.Пока будет существовать догма о непогрешимости церковной организации и папы, нам не следует ждать извинений. Это протестантское христианство склон- ■о признаваться в своих ошибках и по возможности исправлять их. Когда масса- чусетский суд обнаружил, что ошибался в случае с салемскими ведьмами в 1602 г., он полностью в этом признался и предложил возмещение ущерба их оставшимся в живых потомкам. Судья Сьюэлл, один из зачинщиков гонений, принес трогательное публичное извинение за совершенную ошибку. Тот же са- де&суд отменил свое решение по поводу Роджера Уильямса. В 1903 г. протес­танты Франции поставили в Женеве памятник в знак сожаления за участие Кальвина в вынесении приговора Сервету. Лютер в своем «Обращении к немец­кой знати» призвал Римскую церковь признать, что она была неправа, когда сожгла Гуса. Кровь этого невинного все еще взывает к отмщению, s Гу<г погиб из-за того, что отстаивал позиции Виклифа. В приговоре, вынесен­ном собором, эти два имени перекликались друг с другом⁷⁰¹. В двадцать пятой из тридцати статей его осуждали за то, что он защищал 45 статей, приписываемых Ввклифу. Что именно имелось в виду, здесь не сказано. Мы можем быть уверены В'том, что Гус формально не отрицал учение о пресуществлении, хотя его и обвиняли в этой ереси. Его не осуждали также за то, что он считал необходимым давая» чашу мирянам, хотя собор категорически это запретил. Его единственным преступлением было определение церкви, отрицание непогрешимости папства и Необходимости его существования для церкви. Эти обвинения составляют суть всех 30 статей, кроме двадцать пятой. Лютер сказал резко, но справедливо, что самым ужасным грехом Гуса было объявление о том, что грешный понтифик не даляется главой Католической церкви⁷⁰².

Quot;"Buddenseig (Hus, Patriot and Reformer, p. 11) говорит: «Все гуситское движение — чистой воды виклефитство». Loserth (Wiclif and Hus, p. xvi) говорит, что Гус отдал жизнь прежде ■' всего за учение Виклифа. В обличениях, раздававшихся на соборе в Констанце, их имена связывались воедино. В Missa Wiclefistarum сказано: Credo in Wykleph ducem inferni patronum» Boemiae et in Hus filium ejus unicum nequam nostrum, qui conceptus est ex spiritu Luciferi, natus mafre ejus et foetus incarnatus equalis Wikleph, secundum malam voluntatem et major sec undum ejus persecutionem, regnans tempore desolationis studii Pragensis, tempore quo Boemia a fide apostotavit. Qui propter nos hereticos descendit ad inferna et поп resurget a mortuis пес habebit ■ vitam eternam. Amen.

""Примечание к произведениям Гуса, ed. 1537. См. Huss, Opp., Prelim. Statement, I. 4. Чтобы обосновать это мнение, нет необходимости изучать современных историков. Джон Фокс в

Ян Гус поразил самые основания иерархической системы. Он истолковал об­ращенные к Петру слова Господа так, что нанес смертельный удар папистской теории Льва, Гильдебранда и Иннокентия III⁷⁰³. Его представление о церкви, почерпнутое из Виклифа, содержит в зародыше совершенно новую систему рели­гиозной власти. Он считал Писание высшим авторитетом и говорил, что совесть выше папы, собора и канонического права в вопросе толкования истины. Он претворял эти взгляды в жизнь, продолжая проповедовать, несмотря на неодно­кратные отлучения от церкви, и критикуя право папы призывать к крестовому походу. Если церковь — сообщество избранных, то Бог правит в Своем народе и этот народ неподвластен никому другому. Говоря так, Гус отодвигал в сторону учения Фомы Аквината.

Просвещенная группа деятелей, разделявших настроения Жерсона и Д'Альи, не поняла виклефитства, потому что оно было бунтом против предполагаемого божественного института, формальной церкви. Жерсон отрицал, что ссылка на совесть оправдывает нежелание повиноваться церковным властям. Вера для него была согласием с церковной системой. Канцлер не только голосовал за осужде­ние Гуса, но и объявил, что старался добиться приговора над ним. Девятнадцать пунктов из труда Гуса о церкви он объявил «явно еретическими». Однако в более позднее время, гневаясь из-за терпимого отношения к Жану Пти, он сказал, что, если бы у Гуса был защитник, его никогда не осудили бы⁷⁰⁴.

Отправляясь в Конетанц, Гус прекрасно знал о том, как наказывают ерети­ков. Удивительно, что он вообще считал возможным оправдаться посредством публичного выступления перед собором. А если принять во внимание методы инквизиции, то собор проявил к нему неслыханное уважение, позволив появиться на своем заседании. Это было сделано из уважения к Сигизмунду, который собирал­ся отправиться с Испанию, чтобы побудить отречься Бенедикта де Луну⁷⁰⁵.

Что касается гарантий безопасности (salvo-conductus) от Сигизмунда, можно сказать лишь, что король не сдержал свое слово. Он больше хотел, чтобы его признали покровителем великого собора, чем защитником богемского проповед­ника, его будущего подданного. Упоминая об этом торжественном обещании ко­роля, Гус писал: «Христос никого не обманывает, обещая ему безопасность. Он исполняет то, что обещает. А Сигизмунд повел себя как обманщик»⁷⁰⁶. Часто говорили, что король не обещал Гусу безусловной защиты, однако это противоре­чит документальным свидетельствам. В сентябре 1415 г. собор в Констанце дал официальный ответ критикам, утверждавшим, что казнь Гуса была нарушением торжественного обещания. Собор просто объявил, что в случае с еретиком ника-

своей «Книге мучеников» ясно показывает это, говоря: «Из жизни, поступков и посланий Гуса становится понятно, что он был осужден не за доктринальные заблуждения, так как он не отрицал папского пресуществления, не выступал ни против власти Римской церкви, если она хорошо управлялась, ни против семи таинств, но сам проводил мессу и почти во всех папских мнениях сам был папистом. Он был обвинен только потому, что выступал против помпезности, гордости, жадности и других грехов папы, кардиналов и прелатов церкви», и т. д.

⁷⁰³Жерсон заявил, что Гус был осужден, в частности, за то, что утверждал: священники, рассе­янные по миру, могут управлять церковью в отсутствие единого главы так же, как и при его наличии (Schwab, р. 588).

'"Schwab, pp. 588-599, 600. Шваб высказывает превосходные мысли о взглядах Гуса в целом (р. 596 sqq.).

""См. Workman, Age of Hus, pp. 284, 293, 364, и Wylie, p. 175 sqq.

'""Workman, Hus' Letters, p. 269 sq.

кйе обещания безопасности недействительны. Нельзя держать обещания, кото­рые губительны для католической веры и церковной юрисдикции⁷⁰⁷.

- Охранное свидетельство было стандартным документом, обращенным ко всем князьям и подданным империи, церковным и светским, которое сообщало им, что Гусу должно быть позволено беспрепятственно проделать необходимый путь, пребывать в пункте назначения и вернуться, Иероним, основываясь на приговоре собора, заявил, что охранное свидетельство было нарушено, а когда в 1433 г. легаты Базельского собора попытались возложить ответственность за осуждение Гус# на так называемые лжесвидетельства, то Рокичана спросил, как собор в Констанце вообще мог управляться Духом Святым, если оказалось, что клятво­преступники помыкали решениями собора. И он дал понять, что нарушение охранной грамоты не забыто. А когда через год в Базель прибыли богемские депутаты, они потребовали самым тщательным образом сформулированных ох- ранных грамот от городов Егера, Базеля, от Сигизмунда и других князей. Фрид­рих Бранденбургский и Иоанн Баварский согласились послать войска для защиты гуситов на их пути в Базель, в Базеле и по дороге домой. Сто шесть лет спустя Лютер вспомнил о неудаче Гуса, говоря о коварстве Сигизмунда — коварстве, которое пап­ская система XVI века повторила бы, если бы на то согласился Карл V⁷⁰⁸.

^ Гус был реальным предшественником Реформации. Ему приписывали вы­мышленное пророчество: «Сегодня вы поджарите гуся, но через сто лет из моего веяла родится лебедь, которого вы не сможете поджарить». Это пророчество не (^шо известно авторам той эпохи и, вероятно, возникло уже после того, как Лютер начал свою деятельность. Но Гус нанес тяжкий удар по иерархическим щэетензиям еще до того, как вошел в силу Лютер. Лютер был тронут историей Гуса, и в Лейпциге, прижатый к стене выпадами Экка, виттенбергский монах открыто заявил, что общецерковные соборы также могут ошибаться, как в слу­чае, когда Гус был приговорен к смерти в Констанце. За годы до того, в Эрфурте, он прочел проповеди богемца и был потрясен тем, что человек, чьи проповеди §1РИ столь откровенно евангельскими, окончил жизнь на костре. Но тогда, боясь обвинения в ереси, он быстро отложил книгу⁷⁰⁹. О том, какое мнение о Гусе было распространено во времена Лютера, свидетельствуют слова Добнека, сказавшего Ядаеру, что Гус был хуже турка, еврея, татарина и содомита. В издании посланий Гуса, напечатанном в 1537 г., Лютер хвалил его терпение и кротость даже перед двдом унижения, а также смелость, с которой он предстал перед собранием, как арвецореди волков и львов. Если такого человека считать еретиком, «то вообще ни сдан человек под солнцем не может считаться истинным христианином».

В сборнике 1572 г., хранящемся в Пражской библиотеке, есть гимн в память β Гусе и три медальона, представляющие соотношение Виклифа и Гуса с Рефор­мацией. На первом изображен Виклиф, высекающий искру из камня. Ниже — Гус, разжигающий огонь из искры. На третьем медальоне — Лютер с горящим факелом. Эта последовательность соответствует исторической правде, хотя на

""Mansi, ХХУП. 791, 799. Также Mirbt, p. 156. Lea ( Inquisition, II, p. 462 sqq.) прекрасно описывает всю ситуацию с гарантией безопасности для Гуса.

""Лютер заявил, что охранную грамоту следует уважать, даже если она выдана самому дьяволу.

^ь См. Kostlin, Af. Luther, I. 352.

""Иоганн Захариас, один из профессоров Эрфуртского университета, принял активное участие в дебатах против Гуса в Констанце и получил в награду «красную розу» от папы (Kostlin, Μ. Luther, I. 53, 87).

самом деле Лютер начал свою деятельность реформатора до того, как Гус повли­ял на него, и продолжал ее, мало зная о Виклифе.

Сам того не подозревая, Ян Гус внес своей смертью более эффективный вклад в дело религиозной терпимости, чем если бы написал много философских трак­татов. Так, смерть Бландины и других мучеников ранней церкви, бывших раба­ми, содействовала уничтожению рабства больше, чем все сентенции языческих философов. Как и его английский учитель, Гус провозглашал неприкосновен­ность права на истину. Он заявлял, что привык согласовывать свои взгляды с истиной, какой бы она ни была. Если кто-либо, говорил он, «может наставить меня с помощью Священного Писания или здравого рассуждения, я готов следо­вать за ним. С самого начала своих изысканий я сделал для себя правилом ра­достно и смиренно отказываться от прежнего мнения, если в каком-либо вопросе я слышу более разумное мнение».

§46. Иероним Пражский

Через год после смерти Гуса, 30 мая 1416 г., его друг Иероним Пражский был осужден собором и также погиб на костре. Он разделял любовь Гуса к Виклифу, был, вероятно, равен ему в плане учености, но не отличался таким упорством. Жизнь Гуса прошла в Праге и ее окрестностях. Иероним же путешествовал по Западной Европе и бывал в Праге лишь изредка. Гус оставил много трудов, Иероним — ни одного.

Рожденный в благополучном семействе в Праге, Иероним учился в своем родном городе, а потом — в Оксфорде и Париже. В Оксфорде он изучал произве­дения Виклифа и восхищался ими. Два из них, «Триалог» и «Диалог», он привез с собой в Богемию, не позже 1402 г. В Праге он защищал английского доктора как святого человека, «учение которого больше достойно признания, чем учение самого Августина», вместе с Гусом отстаивал права богемского народа и крити­ковал папские индульгенции (1412).

Вскоре после прибытия в Констанц Гус написал Яну из Хлума, чтобы тот не позволял Иерониму ни под каким видом присоединяться к нему. Несмотря на предупреждение, Иероним пустился в путь и прибыл в Констанц 4 апреля 1415 г., но друзья уговорили его покинуть город. Он был схвачен в Гиршау 15 апреля и привезен обратно в цепях. Есть причины полагать, что они с Гусом не виделись, хотя Гус упоминает о нем в письме за неделю до смерти, выражая надежду, что Иероним умрет святым и непорочным и примет муки смелее, чем он сам. Гус был несправедлив к себе. В тяжелый час он вел себя последовательно и героически, в то время как его друг сдался.

11 сентября 1415 г. Иероним торжественно отрекся от союза с Виклифом и заявил о своем согласии с Римской церковью и апостольским престолом. Двена­дцать дней спустя он торжественно повторил свое отречение, формулировку ко­торого подготовил собор.

Но освобождения из темницы не последовало. Собор хотел, чтобы Иероним как можно громче объявил о своем отречении в Богемии и написал о нем Венце- спаву, университету и богемской знати. Однако тот разочаровал своих судей. По «астоянню Жерсона собор вновь судил упорного еретика. Заседание состоялось в |ранстанцском соборе 23 и 26 мая 1416 г. Обвинение в том, что он отрицает вресуществление, Иероним не признал, но признался, что дурно поступил, обе­щав отречься от произведений и учений доброго человека Джона Виклифа и Яна Туса. Собор причинил великое зло Гусу, который прибыл туда с охранной грамо-?ой. В таких обстоятельствах даже сам Иуда или сарацины должны быть свобод­но допущены и выслушаны на соборе, без причинения им зла. •г 80 мая Иеронима снова привели в собор. Епископ Лоди взошел на кафедру и вроизнес проповедь, рекомендуя собор наказать заключенного и призывая в борьбе с еретиками принимать свидетельство любого человека — разбойника, вора или блудницы. После окончания проповеди Иероним взошел на скамью (IЪапсит ascendens) и защищался. Его красноречие признали Поджио и другие присутствующие. Затем «священный синод» объявил его последователем Викли­фа и Гуса и постановил отсечь его, как поврежденную и усохшую ветвь (palmitem jkttridum et aridum)ⁿⁱ.

^ Иероним вышел из собора с радостным видом. На голове у него был бумаж­ный колпак, разрисованный красными чертями. Низложения не требовалось, $авво как и снятия одежд, потому что осужденный был простым мирянином⁷¹⁴. Он умер на том же месте, где Гус. Когда его обложили хворостом, он запел пасхальный гимн Salva festa dies («Славься, праздничный день»). Пламя разго­релось медленно, и страдал он больше, чем Гус. Его пепел был брошен в Рейн. Шюгие ученые оплакивали его смерть, сообщает летописец Рихенталь, потому ЧТО он был чуть ли не ученее Гуса. После его смерти собор объединил его имя с Именами Виклифа и Гуса, как вождей еретиков.

Поджио Браччолини так описывает выступление Иеронима в соборе:

Удивительно было видеть, в каких выражениях, с каким красноречием, с какими доводами, с каким видом и самообладанием Иероним отвечал своим противникам и каким справедливым он выставлял свое дело... Он был уверен, что не совершил ничего недостойного — так он заявлял публично — и нет причины осуждать его на смерть... Многих людей он задел с юмором, многих — сатирически, многих заставил смеяться, иронизируя над обвинениями, несмотря на собственное скорбное положе- ' иие... Он напомнил о Сократе, который был несправедливо обвинен своими соотече- j, ственниками. Потом он упомянул о пленении Платона, о бегстве Анаксагора, о мучениях Зенона и о несправедливом осуждении многих других язычников... Затем он перешел к еврейским примерам, сначала заговорил о Моисее, освободителе наро­да, Иосифе, проданном своими братьями, Исаии, Данииле, Сусанне... После, дойдя до Иоанна Крестителя, а затем — Спасителя, он показал, как, в каждом случае, они были осуждены по ложному свидетельству и ложными судьями... Потом он стал славить Яна Гуса, который был приговорен к сожжению, называл его добрым чело­веком, справедливым и святым, недостойным такой смерти, — и заявлял, что сам гот» к любому наказанию... Он говорил, что Гус никогда не был врагом Божьей церкви, но только выступал против злоупотреблений клира, против гордости, высо­комерия и помпезности прелатов... Он проявил великий ум — ибо, хотя речь его постоянно прерывали разными замечаниями, он ни одного из них не оставил без ответа, но обрушивался на своих обвинителей и заставлял их смутиться и замол­чать... Триста сорок дней он томился в подземелье мрачной башни. Он сам не /. жаловался на жестокое обращение, но выражал удивление тем, что к нему отнеслись

"•Приговор см. в Mansi, XXVII. 887-897. Фокс в своей «Книге мучеников» приводит перевод и прекрасный рассказ о ходе заседания против Иеронима и его мученичестве.

^ntLaicus, Mansi, XXVII. 894.

так бесчеловечно. По его словам, в темнице он не имел возможности ничего читать и ничего не видел... Он стоял перед собором, бесстрашный и не сломленный, не только презирающий смерть, но ищущий ее, так что казалось, мы видим нового Катона. О человек, достойный вечной памяти людей! Я не хвалю его слова, если они противоречат церковным представлениям, но я восхищаюсь его ученостью, его кра­сноречием, убедительностью его речей, его меткими ответами... Упорствуя в заблуж­дениях, он принял свою участь радостно и с готовностью, не боясь ни огня, ни мучений, ни смерти... Когда палачи пожелали разжечь огонь у него за спиной, чтобы он не видел, он сказал: «Идите сюда и разожгите костер передо мной. Если бы я его боялся, я никогда не очутился бы здесь». Так был сожжен этот человек, достойный во всем, кроме веры... Сам Муций Сцевола не перенес сожжение своей руки с такой отвагой, с какой этот человек претерпел сожжение всего своего тела. Сам Сократ не выпил свой яд с такой готовностью, с какой Иероним встретил пламя.

Эней Сильвий (впоследствии Пий II) также свидетельствовал о готовности, с которой Гус и Иероним встретили смерть, и говорил, что они шли на костер как на пир и приняли смерть с большей смелостью, чем любой из философов.

§47. Гуситы

Новость о казни Гуса потрясла население Богемии. К Гусу стали относиться как к национальному герою и мученику. Последовавший бунт угрожал самому существованию папского правления в Богемии. Ни одно движение несогласия в средние века не приобретало такого размаха. Гуситы (так называли сторонников нового движения) вскоре разделились на две организованные партии, таборитов и каликстинцев, или утраквистов. И те и другие требовали давать чашу миря­нам. Третья организация, Unitas Fratrum, или богемские братья, возникла в середине XV века, через сорок лет после смерти Гуса. Когда стало известно, что Гус погиб на костре, население Праги забросало камнями дома священников, недружелюбно относившихся к мученику. На самого архиепископа напали в его дворце, и ему пришлось спасаться бегством от народного гнева. Король Венцес­лав сначала, похоже, выступил на стороне народной партии.

Собор в Констанце, верный себе, обратился к епископу и клиру Праги с доку­ментом, в котором Виклиф, Гус и Иероним были названы нечестивыми, опасны­ми и презренными людьми, а власти Праги призывались подавлять тех, кто распространяет их учение.

Насколько уважаем был Гус, стало прекрасно видно на богемском сейме 2 сентября 1415 г., где 452 представителя знати подписали возмущенный про­тест против решения собора, столь жестоко обошедшегося с их «возлюбленным братом», которого они объявляли праведником и католиком, известным в Боге­мии по многим годам добродетельной жизни и искренней проповеди Евангелия. Документ завершался провозглашением твердого намерения отстаивать, пускай даже ценой крови, закон Христа и его верных проповедников. Три дня спустя знать образовала лигу, которая просуществовала шесть лет. Ее члены обещали обеспечивать свободную проповедь Евангелия в своих владениях и признавать власть прелатов только тогда, когда они действуют согласно Писанию.

В ответ на этот манифест собор 20 февраля 1416 г. призвал подписавших предстать перед ним в течение 50 дней, под страхом объявления ослушниками.

Память Гуса чтили и в университете, который 23 мая 1416 г. выпустил воз­звание ко всем странам, где Гус прославлялся как учитель, не имевший себе равных"⁹.

После роспуска собора Мартин V, который еще, как член курии, отлучил Гуса от церкви, принял активные меры по искоренению гуситского движения. В сво­ей булле Inter cunctos ⁷²⁰ от 22 февраля 1418 г. он приказал наказывать как еретиков мужчин и женщин, поддерживающих «чумное учение ересиархов Джо­на Виклифа, Яна Гуса и Иеронима Пражского». Венцеслав объявил о своем на­мерении подчиниться собору, но многие его советники покинули двор, в том числе государственный деятель Николай из Пистны и военачальник, одноглазый Яй Жижка. Народ был так взволнован, что во время гуситской процессии толпа ворвалась в зал заседаний совета и выбросила из окна семь советников, которые осмелились оскорблять ее участников.

Ситуация приобрела новый оборот после смерти Венцеслава (1419). Подавля­ющее большинство богемской знати уступило требованию его преемника Сигиз­мунда лишить мирян чаши, но народ в целом не уступил, и разразилась граж­данская война. Монастыри и церкви грабили. Сигизмунд не мог повелевать в атом своем королевстве, а во время его визита в Бреслау случилось событие, которое усилило неприязнь к нему. Торговец Ян Краса, говоривший на улице о невиновности Гуса, был привязан к хвосту лошади, дотащен до костра и сожжен. Η гуситские проповедники выступали против Сигизмунда, называя его змеем Апокалипсиса.

' Шртин V призвал Европу к крестовому походу против Богемии, предлагая ббкчные в таких случаях индульгенции, как за два века до него делал Иннокен­тий® в крестовом походе против катаров Южной Франции. На обещания пап- сКого мандата откликнулись 150 тыс. человек со всех концов Европы. Началась война, со всеми ее ужасами. Были опустошены целые провинции. Пять раз кре­стоносцы вторгались в страну Гуса, и пять раз их прогоняли обратно. В 1424 г. гуситы потеряли своего храбрейшего военачальника, Яна Жижку, но в 1427 г. при его преемнике, Прокопии Расе, прозванном Великим, самом влиятельном священнике Праги, они перешли в наступление и вторглись в Германию.

Уже одерживая победы над иноземными захватчиками, гуситы разделились между собой, не соглашаясь в степени, до которой следует проводить религиоз­ные реформы. Радикальная партия (табориты, от названия крутого холма Табор, в 60 милях к югу от Праги, на котором они построили свой город), отрицала пресуществление, поклонение святым, молитвы за усопших, индульгенции и Исповедь перед священником, а также отказывалась от клятв, танцев и других развлечений. Табориты разрешали проповедовать мирянам, в том числе женщи­нам, и использовали народный язык во всех частях богослужения. Жижка, их первый вождь, владел мечом в духе одного из судей. После его смерти более строгое крыло таборитов стало именовать себя сиротами.

Умеренная партия называлась то пражанами (по главному месту их влия­ния), то каликстйнцами («чашниками», от слова calix, «чаша»), то утраквиста­ми (от выражения sub utraque specie, «под обоими видами», так как они настан­у/в omnibus Magister vitae sine pari (Palacky, Monum., I. 80-82). ""Mansi, XXVII. 1204-15. Также Mirbt, p. 157 sqq.

вали на причащении мирян вином, а не только хлебом). Пражский университет принял сторону каликстинцев и в 1420 г. одобрил четыре так называемые праж­ские статьи. В них выражались требования свободно проповедовать Евангелие, причащать мирян от чаши, наказывать за смертные грехи по гражданскому суду и вернуть клир к апостольской бедности. Каликстинцы ограничивали использо­вание чешского языка во время богослужения чтением Писания.

После сокрушительного разгрома католической армии под командованием кардинала Чезарини в Тауссе 14 августа 1431 г. начался третий этап истории богемского движения — переговоры на Базельском соборе и почти полное унич­тожение партии таборитов. Это было ново: общецерковный собор обращался с еретиками как с партией, обладающей правами. Ранее же церковь требовала лишь безусловного подчинения. 15 октября 1431 г. собор пригласил богемцев на обсуждение и обещал охранную грамоту делегатам. Им обещали, что не будет никаких уловок и никакого обмана ни на каком основании, будь то власть, при­оритет канонического права, решения соборов в Констанце и Сиене или каких- либо других соборов. Триста делегатов, назначенных богемским сеймом, яви­лись в Базель. По пути, в Эгере, в присутствии ландграфа Бранденбургского и Иоанна, герцога Баварии, они изложили свои условия, которые были посланы вперед и приняты собором. Эти условия, в тринадцати статьях, касались мето­да проведения переговоров, прекращения интердикта на время пребывания деле­гатов в швейцарском городе и права проводить свои религиозные обряды. Богем­скую делегацию возглавляли Ян Рокичана из утраквистской партии и таборит Прокопий. Рокичана был пастырем церкви Тейн в Праге.

Собор признал строгие принципы гуситов, призвав базельские власти запре­тить танцы, азартные игры и появление блудниц на улицах. Богемцы прибыли 4 января 1433 г. Их поселили в четырех тавернах и выделили много вина и провиан­та. Их формально поприветствовали делегации от собора и от города. Они выполня­ли собственные обряды. Табориты вызвали особый интерес, так как не использовали в богослужении латынь, отказывались от алтаря и одеяний священников.

На соборе богемцы восхваляли Виклифа и Гуса и не терпели, когда их назы­вали еретиками. Обсуждение было утомительно долгим. Некоторые делегаты представляли свою позицию по два-три дня. Среди главных выступающих был англичанин Питер Пейн, речь которого заняла три дня. Окончательное соглашение из четырех статей, известное как Campactata, было ратифицировано депутатами собора и тремя богемскими партиями, которые поддерживали друг друга. В главной статье разрешалось давать чашу мирянам, если они о том попросят, но при. этом оговаривалось, что в каждом из даров присутствует весь Христос. Было заявлено, что причащение чашей имеет силу для тех, кто участвует в нем достойно. Согла­шение было ратифицировано богемским сеймом в Иглау 5 июля 1436 г. С Богемии и ее народа было снято церковное осуждение. Аббат Бонниваля, говоря с королем Кастилии о ходе Базельского собора, сказал, что в начале богемцы были похожи на свирепых львов и голодных волков, но, милостью Христовой, после обсужде­ния превратились в кротчайших агнцев и приняли четыре статьи.

Хотя формально вопрос был улажен, таборитов это не удовлетворило. Утрак- Юйтыстали ближе к католикам, начались трения с таборитами, и после мас- ютабной бойни в Праге, в ходе которой, говорят, пострадало 22 тыс. человек, между двумя партиями началась открытая война. Табориты потерпели пораже­на»» битве при Липане 30 мая 1434 г. Прокопий был убит. Этот выдающийся человек много путешествовал, побывал даже в Иерусалиме до того, как стал щвдеиииком. Он был блестящим руководителем и добился больших успехов в Австрии, Моравии и Венгрии. Табориты утратили влияние, а в 1452 г. потеряли юру Табор, свою главную крепость.

- ί Теперь император вступил во владение своим Богемским королевством и пол- jpQCTbio признал священников-утраквистов, обещав им поддерживать избрание епископов по воле народа и обеспечивать подтверждение выборов папой. Рокича- яабыл избран архиепископом Праги на богемском сейме 1435 г., но вскоре после того, в 1437 г., Сигизмунд умер, и архиепископ так и не был признан папой, хотя руководил своей епархией до самой смерти (1471).

ι Наследником престола стал Альберт Австрийский, зять Сигизмунда и беском- щромиссный католик. В 1457 г. католические епископы короновали Георгия По- дибрада, влиятельного представителя знати, и он оставался королем Богемии до Ц71 г. Он последовательно поддерживал национальную партию, которая соблю­дала Базельское соглашение. Папские власти, отказавшиеся признавать Рокича- яу*.посылали эмиссаров, чтобы обратить еретиков проповедями и чудесами. Са- шни примечательными среди них были Фра Джакомо и Иоанн Капистрано. Йоанн, чья чудотворная деятельность не уступала его красноречию, умер от ли­хорадки после битвы при Белграде.

Б 1462 г. Пий II объявил Базельское соглашение недействительным и угро­жал отлучением священникам, которые будут давать чашу мирянам. Георгий Подибрад ослушался папской буллы. Четыре года спустя папа выпустил указ, шяорым пытался лишить этого «сына погибели» короны и призывал венгерско­го короля, Матфея Корвина, забрать ее^7г6. Матфей взял на себя эту ответствен- аость, принял крест и вторгся в Моравию. Война еще продолжалась, когда умер Цодибрад. Вследствие мира в Куттенберге (1485) и соглашения 1512 г. утракви- сш сохранили право жить бок о бок со своими католическими ближними. Они продолжали существовать до 1629 г., когда право на два вида причастия было отменено Фердинандом II Австрийским, жестоко и кроваво подавившим все от­крытые несогласия в Богемии⁷²⁷.

^ Третье крыло гуситов, Unitas Fratrum {«братское единение»}, обычно называ­емое богемскими {гернгутерскими, моравскими, чешскими} братьями, отличает­ся более почтенной и долгой историей, чем табориты и каликстинцы. Это орга-

ί -Л'· ¹. ■ - ■

И?Пий был гостеприимно принят гуситами на горе Табор, а позже стал относиться к ним с папским высокомерием. Когда он путешествовал по Богемии с миссией от Фридриха III и '•вынужден был где-то переночевать, он предпочел довериться таборитам, а не их врагам. Хотя -.кШ шипел у них приют, он с насмешкой описывал их бедность и крестьянский образ жизни. Некоторые из них были полураздеты, некоторые — завернуты в овечьи шкуры, кто-то ездил без седла, у кого-то не было упряжи. Однако он вынужден был признать, что, не имея обяза-. тельной десятины, они снабжали дома своих священников зерном, дровами, овощами и мясом (см. Lea, II. 561).

'"Утраквисты вступили в контакт с Лютером еще в 1519 г. Во времена Лейпцигского диспута два их проповедника из Праги, Ян Подушка и Венцеслав Росдаловски, написали ему. Первый послал также Лютеру в подарок ножи, а второй — труд Гуса «О церкви», переизданный в Витгенберге (1520). Лютер ответил им и послал кое-какие из своих небольших произведений <K6etlin, M. Luther, I. 290).

низация до сих пор существует среди моравов, а ее миссионерская деятельность (с центром в Гернгуте) взбудоражила все протестантское христианство. Мы не знаем точно, как она возникла. Впервые она явно упоминается в 1457 г., и она продолжала расти до времен Реформации. На ее синоде в 1467 г. присутствовало 60 братьев. Ее члены в Праге были подвергнуты гонениям, и король Иржи Поде- брад разрешил им селиться в своем имении, называвшемся Литиц, и в селении Кунвальд. Мартин, священник из Кениггреца, перешел к ним с частью своей паствы, а вскоре возникли и другие общины. Они держались особняком, покло­нялись Богу сами и не принимали таинства от католических священников. Они не клялись, отказывались от воинской службы и, похоже, с самого начала при­бегали к жребию. Они также отвергали учение о чистилище и не принимали служения от священников, которые вели недостойный образ жизни.

Касательно отношений между этой гуситской организацией с таборитами и австрийскими вальденсами велось много ученых споров, и эта тема до сих пор не прояснена. Нет сомнений в том, что богемские братья были вдохновлены Гусом и что в начале своего существования они вступили в контакт с вальденсами. Вытес­ненные из Италии, последователи Петра Вальда проникли в Богемию в начале XIV века. Их вождем был Фридрих Рейзер. Этот проповедник присутствовал на соборе в Базеле (1435) и называл себя «епископом верных Римской церкви, которые отвер­гают Константинов дар». Он погиб на костре в Страсбурге в 1458 г. вместе с Анной Вейлер. Одно из самых ранних имен, связанных с богемскими братьями, — Петр Хельчицкий, выдающийся религиозный деятель Богемии того времени. Мы знаем, что он обладал авторитетом в их среде, но не более того.

Братья, считая, что папское священство было развращено с того момента, как Константин сделал свой дар Сильвестру, на синоде 1467 г. избрали Михаила {Брадача}, пастыря Сенфтенбурга, «пресвитером и епископом» и отправили его к вальденскому епископу Стефану для посвящения. Представляется вероятным, что Стефан был рукоположен в Базеле епископами, каноническим образом. По возвращении Михаил посвятил Матфея из Кунвальда, пока сам он, неизвестно сколько времени и по какой причине, не был официально признан. Синод прибег к жребию: на трех из двенадцати шаров написали «он», а девять оставили чис­тыми. Матфей вытянул один из надписанных шаров. Матфей, в свою очередь, рукоположил епископами Фому и Илию — они вытащили оставшиеся два шара с надписью «он».

К1500 г. богемское братство насчитывало 200 тыс. членов в 300 — 400 общи­пан, рассеянных по Богемии и Моравии. У них был свой символ веры, катехизис,я гимны⁷³³. Говорят, из 60 богемских книг, напечатанных в 1500 — 1510 г., 50 принадлежали членам братства. Новый период его истории начал Лука Праж­ский (ум. в 1528), плодовитый писатель. Он объяснил Лютеру учение братства о,речере Господней. Братья, в том числе автор гимнов Михаил Вейс, посещали -немецкого реформатора, а в 1521 г. у него был их катехизис.

Безжалостные преследования братства и других оставшихся гуситов нача­лись в правление австрийца Фердинанда I, в 1549 г., и продолжались, с некото­рыми перерывами, до Тридцатилетней войны, когда по настоянию иезуитов пра­вительство, желая искоренить ересь в Богемии и Моравии, прибегло к мерам, памятным своим бессердечием.

■„ _ Братья пережили возрождение в лице Моравской церкви, которая возникла,,когда Христиан Давид и другие гуситские семьи поселились в 1722 г. на земле, ^ыделвшой для них графом Цинцендорфом в Гернгуте. Они сохранили почетное ВИН своих духовных предков, Unitas Fratrum, и прославили его миссионерскими

Шдеди, неся Евангелие в дальние края земли, от Гренландии до Вест-Индии и саны и от колонии прокаженных в Иерусалиме до Тибета и Австралии. В Америке Давид Цейсбергер и другие моравские миссионеры благовествовали сре-,JtH. индейских племен, проявляя благочестивую преданность Яну Гусу, тело кото­рого можно было уничтожить на костре в Констанце, но священная память и влияние которого остались живы.ГЛАВА VI

Дата добавления: 2015-09-06