Дында Сергей Демидович

Опубликовано 23 мая 2012 года

Я родился 16 октября 1922 года в Хабаровске. Отец во время Гражданской войны был красным партизаном, воевал у Лазо, а после войны был водителем, плотником. Мать была домохозяйка. Вскоре после моего рождения мы переехали в село Фолынка.

Школа у нас была в городе Спас Дальний, в 5 километрах от села. Там я отучился 8 классов, перешел в 9 и летом прочитал в газете, что в Хабаровске можно поступить в железнодорожную школу. Я собрался и поехал.

Поступил в железнодорожный техникум, правда не в Хабаровске, а в Биробиджане, а в 1938 году меня из него выгнали. У нас в химкабинете большая бутыль со спиртом стояла, мы собрались, выпили, а тут кто-то зашумел. Мы бросили эту бутыль, а она здоровая, из нее хлещет, в результате отмок потолок. А под кабинетом химии был кабинет директора техникума и вот директор пришел в свой кабинет, сел за стол, а ему на голову обваливается потолок. Одним словом, троих выгнали.

Еще когда учился в техникуме я поступил в аэроклуб, и в 1939 году его закончил, получил удостоверение пилота 3-го класса.

Когда меня выгнали из техникума я пошел на аэродром, больше мне негде было жить, позже устроился на работу в Аэрофлоте – начальник посадочной площадки. На берегу Амура была посадочная площадка для У-2 и вот меня туда забросили. Я передавал погоду, встречал и провожал самолеты, они раз или два в неделю прилетали, а через месяц один такой самолет привез мне повестку в армию, и я на этом же самолете улетел обратно в Биробиджан.

В военкомате меня направили в Бирмскую авиационную школу летчиков.

В школе инструктор сразу понял, что я что-то знаю и я уже зачастую летал инструктором на УТ-2, одним из первых курсантов освоил И-16.

Школу я окончил в 1941 году и был выпущен сержантом, с 1939 года из летных школ уже не лейтенантами, а сержантами выпускали.

После начала войны на Дальнем Востоке выделили 27 человек из всех авиашкол, и отправили на фронт, а меня почему-то в Свердловск, там летно-испытательная станция была, как ЛИИ в Жуковском. Там я служил испытателем, а в 1942 году меня направили в Новосибирск, аэродром Толмачево. Туда из под Сталинграда прибывали разбитые полки, формировались и отправлялись на фронт. Я был направлен в один полк, который был полностью разбит под Сталинградом, они когда в Новосибирск приехали от всего полка осталось 5 человек, штаб и знамя. В декабре 1942 года полк был пополнен личным составом, получил матчасть и из Новосибирска был отправлен на фронт.

Полк, сперва, был направлен на защиту Москвы. Первоначально полк базировался в Химках, потом нас направили в Клин. Мы вылетали на перехват немецких бомбардировщиков, но ни одного так и не перехватили. Потом нас отправили на фронт.

Прилетели на аэродром Валуйки, а там собрались истребители, штурмовики. Немецкая разведка нас обнаружила и, в результате, как только мы прилетели аэродром атаковали немецкие бомбардировщики. Небо было закрыто немецкими самолетами.

Первый самолет пролетел, ударил по взлетно-посадочной полосе. А это зима, снег кругом. Наше дежурное звено было наготове и мы, под бомбежкой, начали взлетать. На полосах ямы, стараемся не попасть шасси в эти ямы, но взлетели. Схватились с немцами в воздухе. Крещение было красивое!

Зимой 1943 мы года взяли Харьков. Хрущев приехал поздравлять, потому что Киев еще был занят, а этот уже освободили. На Сенной площади собрались десятки тысяч людей, и немцы, узнали про это, направили три три группы бомбардировщиков, в каждой группе по 9 "Хейнкель-111", разбомбить все это дело. А мы как раз под Харьковом стояли и нас подняли. Комполка меня берет ведомым, я его прикрываю, 6 самолетов в воздухе, дает задание, и мы туда прилетаем. Началась драка, хорошо, что не было немецких истребителей, а то бы нам было…

Одни бомбардировщики были. Помню, командир заходит в атаку ведущего, я отстал от него, чтобы повторить атаку. Бьет, бьет, бьет, не горит ни хрена, выходит из атаки. Форсаж и пошел.

В общем, в первой группе сбили одного нашего командира звена. Пятеркой встречаем вторую группу. Дрались. Те уже разворот делали, тикать, но мы их догнали, еще трех сбили. А последняя третья группа вообще не появилась. Вот так мы сорвали задачу немцев. Ну да же что шестерка! Надо же было еще одну группу посылать. А если истребители прилетят?

А потом, говоря по честному, пропили Харьков. Наши отступают, немцы к аэродрому подходят, а я в воздухе был. Сажусь уже под вечер, заруливаю в свой капонир, смотрю, несется кто-то на машине. Выскакивает из машины, в руках маузер, и матом на меня – немедленно взлетай, а то немцы уже рядом с аэродромом. Хорошо мой самолет уже успели заправить. Я в самолет и на взлет, куда лететь – не известно, одно слово – спасайся! Садился уже в темноте, в Валуйках. Там стояла водонапорная башня и мы через нее все время садились. Я эту башню поймал и сумел сесть, чуть-чуть со штурмовиком не столкнулся. Докладываю заместителю командира дивизии, он мне:

- Ну, садись.

Сел в машину, привез в квартиру, которую снимал. Меня на койку, сам рядом на пол, а я старшим сержантом был, вот так вот. Потом под утро все собрались, разобрались, оказалось меня как раз замкомдива с аэродрома выгнали.

Немного позже меня ранило. Получилось как – четверкой полетели на разведку, уже домой вернулись, а у нас самолетами проблема была – баки в крыле были, и вот зимой, случалось, один бак начинал засасывать воздух, замерзал и на другой бак переключиться никак нельзя было. У нас приказ был, если с кем так случится, то садиться на аэродром подскока. Командир дал приказ садиться всем, но одна пара не послушалась и полетела на домашний аэродром. Они отлетели километров на 10, а там два "мессера", немецкие асы, их и сняли.Через какое-то время к нам приехал какой-то артиллерист, капитан, привез документы этих летчиков. Мы только тогда узнали, что они погибли.

На следующий день мне снова на аэродром подскока пришлось садиться, а у немцев хорошо разведка работала – только мы сели, как они налетели и начали штурмовать. Мой самолет не замаскирован, я отбежал, упал, кругом разрывы, рядом с локтем ударил снаряд и меня обожгло осколками. Потом все улетели на основной аэродром, а меня отправили в госпиталь.

Госпиталь был рядом с аэродромом, и на том аэродроме стоял мой самолет; чтобы его немцы не заметили, он был закидан сеном. Командир полка дал приказ самолет разобрать и привезти на базовый аэродром. Я узнал про это, думаю зачем разбирать? Пошел, сено раскидал, залез в самолет, проверил как работает мотор – отлично, дырки кое-где были, но самолет живой. У меня одна рука на привязи, а про то, что газ надо двумя руками давать, я не додумался. Запустил, выруливаю на взлетную и даю. Тут корка на ране лопнула, смотрю, кровь течет. Но взлетел, прилетел в полк, а мне командир полка - что ж ты делаешь?! Меня врач перевязал, но ранение было легкое, и, чтобы не терять время, меня отправили в тыл, в Инжавино, на штурманские курсы.

Отучился, через полтора месяца вернулся в свой полк и продолжил летать. Тут как раз июль – Курская дуга. Там такое село Скоротяги, рядом с Прохоровкой, и вот там мы летали. Там я сбил первый самолет, еще до начала немецкого наступления.

Анодин, мой комэск, ведет эскадрилью, я у него ведомым был. Наша задача – прикрытие наземных войск. Я вижу – немцы что-то бомбят внизу. А у нас на самолетах не было раций. Я Анодину показываю вниз, а он не видит ни хрена, нос по горизонту и прет, мы его называли – Нос по горизонту. Я от него отваливаюсь и прямо туда. Сбиваю первого на пикировании и быстренько опять в свою группу, догнал их. Прилетаем. Я говорю, сбил самолет.

- Какой самолет? Я не видел, чтобы ты уходил.

Я говорю, мы же назначены прикрывать наземные войска, там противник, а мы летим. В общем, это дело замяли. Это мой первый сбитый самолет.

4 июля мы получили приказ Сталина о том, что такие-то истребительные дивизии назначаются дивизиями воздушного боя, задача – завоевание господства в воздуха. Каждому летчику драться до последнего. Не меньше 45 минут. За нарушение этого приказа трибунал. Ужас! Наш полк входил в 249-я дивизию, и мы как раз попали в это пепелище. Помню первый вылет. На рассвете полетело 16 наших самолетов. В воздухе драка страшная. Я даже не мог представить, что в воздухе такое может быть! Негде проскочить, чтобы не зацепить самолет. Истребительная группа?! Какое там! Как ей руководить?! Каждый кто как воюет.

У меня получилось так. Наш истребитель гонится за немцем, а на него заходит следующий, когда тот ни черта не видит. Я смотрю, вижу такое дело, оглянулся, полу-переворот и туда, выручать своего. И на пикировании меня атакует удетовец, это были такие асы, желтый нос у него. Я глянул, тут у меня уже желтое, я как левую ногу дал, этой стороной об фонарь, он лопнул и кровь пошла, такой удар был. На пикировании разогнал большую скорость и он опоздал. Он по кабине бил, а я рванул влево и он попал одним снарядом в плоскость впереди. Пробил бак.

Одним словом, окончил я этот бой, сел в Солнцево, там такой аэродром был по пути. Шасси выпустил, а закрыли боюсь, потому что не видно. Сразу перевернешься. Сел нормально, проскочил по ржи, зарулил. Докладываю, а меня там оставить хотят. Я говорю, как же я могу, если мой полк стоит в Сорокот…. Говорят, мы и ордена дадим, у них большие потери были, у нас тоже – из 16 вылетевших немцы 6 сбили.

И так по 3-5 вылета в день. В воздухе дикие перегрузки, некоторые ребята теряли сознания. В каждом вылете по 2-3 человека теряли, правда – после каждой потери из резерва поступали новые летчики, так что полк все время полный.

Дальше Харьков, Днепр.

Во время Корсунь-Шевченковской меня послали даже не парой, а одного. Я полетел туда где-то больше 100 км и назад. Вдруг увидел, пришли цистерны горючего на аэродром, доложил командиру, нужно зажечь керосин. Пришел туда и как засадил… Зажег по центру, взорвалось, ну а дальше уже само. Прилетел, выполнил. Но не, не верят. Обратились к командиру полка бомбардировщиков-разведчиков Пе-2. Сделать снимок. Сделали, все точно.

Потом Яссо-Кишиневская операция, май. Мы вылетели туда на Як-1. Прилетели я и вторая пара летчик Виноградов. Я парой и он парой. Я ведущий. Прикрываем наземные войска. Я смотрю – ПЗЛ, это польские бомбардировщики. Крикнул, приготовиться к бою и попер в атаку. А я всегда в прицел-то прицелился, но и назад посмотрю. Глянул назад, смотрю, четверка мессеров у нас в хвосте. Я как крикнул на 180 вверх ногами, и мы с ними разминулись. Тут уже не до бомбардировщиков, мы с мессерами как сцепились и, в итоге, всю их группу положили, всех четверых, а у нас ни одной царапины. Потом об этом бое в «Суворовском натиске» написали, была у нас такая газета.

И еще там же случай был, у нас комполка Зотов Матвей иванович, Герой Советского Союза, а я его еще по Курской дуге знал, он тогда капитаном в соседнем полку был и я как-то на их аэродром садился, не дотянул до своего, ну так вот во время Ясско-Кишиневской прикрываем наземные войска, а встреч нет, скучно. И Зотов говорит, сейчас я вам покажу как. Берет шестерку, я у него ведомый. Прилетаем к немцам, а там как раз группа немецких фоки-вульфов. Он раз туда, сбил и домой. Говорит, поняли скучно?

Потом наш полк пошел в Венгрию, участвовал в штурме Будапешта. В Будапеште я на Як-9Т с 37-мм пушкой летал, даже сбил одного, одни лохмотья полетели. Там поворот Дуная на 90 градусов и скала высокая. И я его на этой стене поймал в прицел. У меня два пулемета и пушка. Я его в прицел поймал и нажал, видел только как в воздухе его фонарь крутился. Взрыв и шмотки полетели.

После Будапешта полк штурмовал Вену, а затем нас перебросили в Чехословакию. Там погиб мой ведомый, Вася Дмитриев. Это в районе Брно было, там уже немцев практически не было. Мне командир полка и говорит – возьми двоих, слетай, а то они практически не летали, там действительно – у одного вообще ни одного боевого вылета, у другого три боевых. Мы так и полетели, я, Вася, у него 150 боевых, и вот эти двое. А до этого соседний полк разгромил там группу, и вот мы в этот район прилетели, думали, вдруг немцы им на помощь придут. Пришли… 12 самолетов, а нас четверо…Это последний бой был.

После войны продолжал служить, а когда пришел Хрущев… Я 8 лет подполковником прослужил, надоело и я ушел из армии. 31 год работал на космодроме.

Дата добавления: 2015-09-06