Сознание. Познание. Истина

Познавательное отношение человека к миру и к самому себе так или Иначе реализуется во всех сферах жизни людей, хотя далеко не всегда познавательный аспект является веду­щим, определяющим. Познание и сознание не случайно яв­ляются однокоренными словами; их общий корень - зна­ние. Сознание для каждого из нас есть самая очевидная ре­альность, представляющая бытие, неотделимое от нас са­мих. Сознание неотделимо и от нашей свободы. Так, мы бо­лее или менее свободно можем вспоминать факты из жизни или их описания; мы можем также по своему усмотрению концентрировать внимание на том или ином предмете, на­правлять нашу мысль в нужное русло. Тем не менее опреде­лить феномен сознания во всей его полноте весьма и весьма непросто, и не случайно в философии вопросы о сознании, познании, знании относятся к наиболее дискуссионным. Нам как бы недостает языковых, понятийных средств для четкой фиксации сущностной определенности их постано­вок и решениний. Уже наличие приставки «со» в слове «сознание» указыва­ет на то, что индивидуальное знание является также совмест­ным знанием, отличающим некоторую общность людей. Следовательно, сознание предполагает общение между людьми, оно так или иначе открыто и людям, и всему окру­жающему нас миру. Важнейшим способом осуществления этой открытости является познание, обеспечивающее при­ращение знания.

Знание, как и сознание, многоаспектно, разнокачествен- но и отнюдь не сводится лишь к его рационально-логическим формам. Наряду с четко осознаваемым знанием, выра­женным в строгих понятиях, существует и, как писал Блез Паскаль, «знание сердца», у которого «свои законы, но ра­зум их не знает». «Сердце» здесь понимается как средоточие духовной жизни человека, придающее нашему познанию и всей нашей деятельности некую теплоту и вместе с тем свое­образную основательность, цельность. Не случайно мы противопоставляем человеческой сердечности сухую рассу­дочность или говорим о «чистом сердце», имея в виду незамутненность и доброту намерений. И как только дело дохо­дит до начал и движущих сил человеческой воли, то сразу же обнаруживается, что, по словам Паскаля, «познание исти­ны и ощущение удовольствия вступают в борьбу с непред­сказуемым результатом, поскольку, чтобы судить об этом, надо знать, что происходит в самой глубине человека, о чем он и сам почти никогда не знает»^[94].

Для раскрытия системы познавательных способностей сознания и соответствующих им видов знания известный российский автор А.В. Иванов предлагает руководствовать­ся моделью, в соответствии с которой сознание личности включает как бы четыре сектора, совместно образующих круг явлений нашего жизненного мира^[95]. Первый из этих секторов представлен телесно-перцептивными способнос­тями и получаемыми на их основе ощущениями, восприя­тиями и конкретными представлениями, содержащими ис­ходную информацию о внешнем окружении, о процессах, протекающих в собственном теле и о связях с другими ося­заемыми предметами. Главная цель и, соответственно, регу­лятор этих процессов - их полезность и адаптивная эффек­тивность в отношении телесного бытия. Второй сектор со­ставляют логико-понятийные компоненты сознания, или, как еще говорят, сфера Логоса, характеризующая способ­ность к обобщенному и систематическому познанию глу­бинных свойств и связей реального мира. Познание здесь опирается на категориально-понятийный аппарат мышле­ния и обращение к знаковым структурам. Именно в этой сфере вырабатываются строгие рациональные познаватель­ные конструкции, используются четкие процедуры мысли­тельного анализа и синтеза, построения доказательств, ре­зультатом чего является истина как объективное соответ­ствие наших мыслей предметам опыта. Объединяет оба этих сектора направленность сознания на внешние для него предметы (одним из них может выступать наше собствен­ное тело). Абсолютизация первого сектора ведет к наивно- сенсуалистическому убеждению в том, что мир сам по себе именно таков, каковы свидетельства о нем наших органов чувств. Соответственно, абсолютизация второго сектора ве­дет к панлогизму гегелевского типа.

Третий сектор в структуре сознания связан с его эмоцио­нально-аффективной деятельностью и характеризующими ее переживаниями, предчувствиями, настроениями и так далее, имеющими субъективный характер, т.е. говорящими больше о нас как субъектах духовно-душевной жизни, не­жели об объективных причинах этих наших состояний. На­конец, четвертый сектор составляет мир человеческих цен­ностей, который А.В. Иванов не без оснований аттестует в качестве сферы Духа. Именно здесь укоренены высшие сти­мулы деятельности и идеалы человеческого творчества, а также способности их осуществления, в том числе продук­тивное воображение, фантазия, интуиция. К этой сфере от­носятся, прежде всего, искусство и нравственность. Абсолю­тизация значения третьего и четвертого блоков нашего со­знания опасна, однако, погружением человека в мир ил­люзий.

Телесно-перцептивный и эмоционально-аффективный сектора формируют складывающийся на основе повседнев­ного опыта наглядный и убедительный с точки зрения здра­вого смысла образ мира, тогда как логико-понятийный и ценностный сектора обеспечивают создание идеально- смысловой картины бытия, с которой и связано рациональ­ное познание.

Наше чувственное познание охватывает как внутренние, органические ощущения, содержащие нередко неосознава­емые сведения о процессах, происходящих в нашем теле, так и внешние ощущения, относящиеся к отдельным свой­ствам предметов и процессов окружающего мира. Все эти ощущения связываются в восприятия, дающие целостную сенсорную информацию о предметах и предметных ситуа­циях. Современные исследования выявили и внеперцептив- ные формы влияния на складывающийся у человека образ осязаемого мира. Одна из этих форм связана с тем, что на­ше чувственное познание испытывает на себе влияние архе- тийически-бессознательного родового опыта человечества, прорывающегося в сновидениях, мистических прозрениях, сказывающегося на художественном творчестве, на созда­нии мифов, религиозных учений. Другие внеперцептивные влияния проистекают из языковой организации человече­ского опыта; исходят они также из той области предпосылок познания, которую обычно аттестуют как предрассудки, коллективные и индивидуальные предубеждения. В целом чувственное познание не является чем-то враждебным разу­му, наоборот, оно составляет его предпосылку и питатель­ную почву.

Рациональное познание направлено на те стороны ре­альности и связи между ними, которые не даны непосред­ственно в чувственном и эмоционально-аффективном опы­те. Оно обращено на сущностные стороны бытия и на свя­занный с ними мир человеческих ценностей. Логическое мышление не отделено какой-то гранью от чувственного познания; генетически исходные его формы - это наглядно-действенное (практическое) и наглядно-образное (художе­ственное) мышление. Следующая ступень мышления - вербально-логическая. Она характеризуется использова­нием языковых форм выражения общих представлений и понятий. Здесь, прежде всего, можно выделить здравый смысл, или повседневную рассудочную деятельность. Сю­да относится также научный дискурс, или рассуждение в соответствии с правилами и нормами логики. В-третьих, это теоретический разум, или рефлексивное мышление, продумывающее свои основания, отправные посылки и нормы.

Давно уже установлено, что человеческое мышление ис­пользует особого рода интеллектуальный инструментарий в виде категорий и законов логики, не являющийся в целом индивидуальным творением и выступающий в качестве до- опытного средства познания. Ценности человеческой жиз­ни тоже подлежат рациональному осмыслению и могут по­лучать выражение в категориях этики, эстетики и других форм сознания. Понятия добра и зла, прекрасного и безоб­разного, любви и ненависти, свободы и порабощенности, справедливости и несправедливости, насилия и ненасилия выражают смысловые оппозиции, связанные с различением и противопоставлением положительного и отрицательного, приемлемого и неприемлемого в нашей жизни. Содержание этих категорий предполагает как рациональные, так и эмо- ционально-образные аспекты. Если логические категории допускают одинаковое толкование людьми, даже придер­живающимися несходных мировоззренческих позиций, то ценностные категории являются концентрированным вы­ражением основополагающих человеческих убеждений, вы­текающих из их жизненной позиции.

Целью человеческого познания является постижение истины. Однако понятие истины входит в разные категори­альные системы. Истина может рассматриваться как сущно­стная характеристика бытия или даже как само бытие в ас­пекте его подлинности (вспомним хотя бы рассуждения Хайдеггера об истине как несокрытости бытия). Не случай­но слово «истина» восходит в своих истоках к слову «есть»: истинным считается то, что есть на самом деле. Понятая та­ким образом истина выступает не просто как знание, а прежде всего как способ подлинного, неискаженного суще­ствования, составляющего высшую цель человеческих устремлений (жить в согласии с истиной). В более узком, логико-гносеологическом аспекте истина понимается как правильность или достоверность некоторого положения. Известна так называемая классическая теория истины, кото­рая утверждает, что истина есть соответствие знания действительности. Здесь предполагается, что, во-первых, действительность как предмет познания не зависит от само­го знания, во-вторых, что существуют бесспорные способы сопоставления познавательного вывода с реальностью, и, в- третьих, что сама эта трактовка истины логически непроти­воречива. Но факты, которым соответствует истинное зна­ние, являются данными опыта познающего субъекта, свя­занными с принятым им способом концептуального осмыс­ления мира. Далее, всякий критерий истины сам нуждается в проверке и, следовательно, в установлении нового крите­рия, отвечающего этой задаче и т.д.

Одно из направлений пересмотра данной теории связано с когерентной концепцией, сводящей вопрос об истине к проблеме самосогласованности, непротиворечивости зна­ния. Однако оказалось, что это условие и не достаточно, и не необходимо, потому что некоторые противоречия ведут не к разрушению знания, а к его углублению. Не следует аб­солютизировать также требование, чтобы предположение, оцениваемое с точки зрения его истинности, соответствова­ло всем надежно установленным истинам, ибо это крайне затруднило бы развитие человеческого познания и прорыв его к новым уровням сущностного постижения бытия. Уязвима для критики и прагматическая концепция истины, сводящая истину к полезности без отчетливого указания на связь этого последнего качества нашего знания с реалиями внешнего мира. Практическая полезность некоего общего утверждения может обнаружиться весьма нескоро или опосредованно, а вызванное этим недоверие к нему способ­но крайне осложнить развитие научного познания. Семан­тическая теория истины требует соединения материальной адекватности и формальной непротиворечивости, для чего нужно перейти от естественного языка к формализованно­му, а последний дополнить метаязыком; все это тоже весьма непросто осуществить на практике.

Существуют и такие концепции истины, которые.пола­гают главным признаком истины как знания ее участие в ду­ховном росте и творческой самореализации человеческой личности. Такова, например, позиция Н.А. Бердяева, при­знающего в качестве истины «манифестацию творческого Духа». Однако для науки подобный критерий не является достаточно убедительным, ибо в нем не выражен момент объективности знания, составляющий отличительную осо­бенность науки. В марксистской философии критерием объективной истинности знания признается человеческая практика, понимаемая как материальная (чувственно- предметная) и вместе с тем осознанная, целенаправленная деятельность. В силу этого практическое применение тех или иных идей, представлений, притязающих на роль зна­ния о реальных предметах, позволяет соизмерить эти иде­альные образы с их материальными прообразами. Посколь­ку некое знание положено в основу практической деятель­ности, оно обеспечивает планирование последней, и если в результате реальных, предметных действий получается то, что предварительно присутствовало лишь в замысле, то это выявившееся совпадение нашей мысли с ее предметом подтверждает объективность знания о нем, заключенного в данной мысли. Все то, что подтверждено практикой, есть объективная истина, а ею считается такое содержание на­ших знаний, которое определяется объектом и не зависит от субъекта, будь то отдельный человек или же множество людей.

Практика признается в марксистской философии един­ственным критерием объективной истины в том смысле, что все другие критерии прямо или косвенно соотносятся с практической проверкой соответствующих положений. Скажем, давно уже - со времен Аристотеля - науке известны логические критерии истины, связанные с соблюдением требований непротиворечивости и обоснованности сужде­ний. Однако в марксистской философии утверждается, что логические критерии не являются абсолютно самостоятель­ными, поскольку правила нашего мышления исторически вырабатывались на основе практической жизнедеятельнос­ти людей. Вместе с тем критерий практики не является со­вершенно жестким и однозначным, ибо всякая конкретная практическая проверка способна дать лишь частичное под­тверждение либо опровержение общей научной идеи, и в этом отношении устанавливаемая истина относительна, а не абсолютна. Абсолютное знание - это некий логически мыслимый, но на деле недостижимый предел, понимаемый как полное, исчерпывающее совпадение нашего знания с его предметом. Такое совпадение возможно лишь в отношении искусственно сконструированных и не слишком сложных предметов, тогда как реальные познаваемые объекты харак­теризуются бесконечным многообразием связей и проявле­ний или, как принято говорить, неисчерпаемы в онтологи­ческом и гносеологическом аспектах.

Вместе с тем марксистская гносеология признает, что в любом нашем знании, поскольку оно удостоверено в его объективности, т.е. успешно прошло испытание практикой, есть нечто неопровержимое и в данном отношении абсо­лютное, не отбрасываемое, а сохраняемое при последу­ющем развитии познания. Человеческая практика хотя и связана с познанием, однако вовсе не является чисто гносеоло­гическим феноменом, ибо она есть способ реального суще­ствования человека. В соответствии с материалистическим миропониманием выделяются три основных вида практи­ческой деятельности. Во-первых, это материально-производственная деятельность как сфера непосредственного жизнеобеспечения, в рамках которой человеческий труд создает предметы, отвечающие нашим потребностям. Во-вторых, это социальная практика, результаты кото­рой представлены определенными общественными форма­ми жизни людей, утвердившимися и ставшими в силу это­го фактической данностью, объективной реальностью. В-третьих, это научно-исследовательская практика - специфическая именно для науки область осуществления систематических наблюдений и измерений, постановки экспериментов, в ходе которых ученый имеет дело с.изуча­емыми предметами и с максимально возможной достовер­ностью фиксирует их свойства и связи.

Дата добавления: 2015-10-13