Война в Индии

В середине августа 1398 года чагатайское войско достигло района Кабула, а это значит, границы сул­таната Дели. Здесь попрощался «господин счастливых обстоятельств» с некоторыми членами своей семьи и отправил их в обратный путь в Самарканд. Сначала Тимур попытал счастья как борец за веру в высоко­горном массиве севернее реки Кабул. До вечных сне­гов гнал он свои войска, которые с трудом прокла­дывали путь через массы снега, волоча с собой свое­го полководца на помосте; иногда он продирался пеш­ком, опираясь на палку и подстраховавшись канатом, так же, как и его воины. Наконец, в глубокой доли­не они высмотрели врагов, которых стоило обратить в ислам — жалкие, едва одетые фигуры, которые спа­сались со своими нищенскими пожитками на одной высотке. Тимур велел поджечь их хижины и прика­зал захватить укрепленное место. Три дня продол­жались бои, потом высота была взята, побежденные молили о пощаде, притворились, что примут ислам, но не сдержали этого обещания и в наказание были вырезаны. Это знаменательное событие Тимур велел запечатлеть в надписи как напоминание потомкам. Но затем ему пришлось узнать, что поисковая развед-группа, которую он послал к другой крепости, бе­жала от врагов еще до того, как они показались, — неслыханный позор! Эту ошибку попытались испра­вить, как могли, потом решили отступить в Кабул¹¹.

Очевидно, было не так просто повторить подвиги Махмуда из Газни. Во всяком случае, это малообе­щающее начало Насир-ад-дин Умар, отпрыск мавераннахрской семьи ученых, пропустил в своем дневни­ке, который он вел во время индийской кампании, находясь в непосредственном окружении Тимура¹². Вместо этого он подробно описывал общение на дип­ломатической почве в лагере под Кабулом. Посол, который посетил «хана свиней», доложил, что при­были послы из Моголистана и из Золотой Орды. Пос­ледние заверили, что Едигей и поддерживаемый им хан Темир-Кутлуй, раскаявшись, снова подчинились Тимуру. Тот самый Темир-Кутлуй, которого Тимур три года назад в письме к Баязиду хвалил как чело­века Чагатаидов в Орде, к сожалению, тоже не был надежнее Тохтамыша. Но и в 1395 году он не был кандидатом, которого желал бы Тимур для ханата Джучидов. Но литовский великий князь Витовт, у ко­торого нашел убежище Тохтамыш, угрожал Темир-Кутлую, обещая предать мечу и огню всю Орду, если тот не подчинится добровольно; Темир-Кутлуй хотел подчиниться; Едигей, напротив, на свой страх и риск проводил прямо противоположную политику, на что Витовт готовился к войне и собирал многочисленных союзников¹³. Поэтому им теперь было в высшей сте­пени благоразумно снова урегулировать свои отноше­ния с Тимуром. Конечно, вряд ли можно приписать возможность какой-нибудь помощи со стороны Чага­таидов в победе, которую одержали Темир-Кутлуй и Едигей год спустя¹⁴ в битве на Ворскле. Но даже в войсковом лагере под Кабулом Тимур держит в ру­ках все нити большой политики, и эта политика тоже прибыльная; в то же самое время один тимуридский сановник с богатой добычей из Фарса присоединяет­ся к жаждущим деятельности борцам за веру¹⁵ — это подходящее начало для сообщения о великих побе­дах в Индии!

Первый шаг на пути к Гангу у Насир-ад-дина Умара — освобождение расположенного под Газни рай­она Ирьяба от афганских грабителей, на которых жа­ловались Тимуру. Он сразу же выносит злодеям стро­гое наказание, которое предписывает Коран. Главные военные силы тем временем наступают, уничтожая банды разбойников, следующие через нынешнюю аф­ганскую провинцию Пактию к Инду, к которому они подошли двадцатого сентября 1398 года¹⁶. Через реку наводят вспомогательный мост. Это затягивание на­ступления предоставляет снова возможность Тиму­ру для дипломатических переговоров. Он отпускает посланника из Кашмира с поручением пригласить его господина прийти в местечко под названием Дипал-пур, где он хочет оказать ему милость, допустить его к целованию ковра. Он также отпускает на родину посланников из Мекки и Медины, которые, как на­писано у Насир-ад-дина Умара, «направлению молит­вы счастья правителя и святыне надежд человечест­ва» передали желание, чтобы «подобные фениксу-за­воевавшие мир знамена распустили свои крылья-фортуну над головой каждого», а также бросили на ту страну «тень своей заботы и своей защиты»¹⁷. Дога­дывались ли мамлюки в Каире, которые ревниво стре­мились к своему господству над обоими священными городами ислама, хотя бы немного о том, что Тимур был готов бросить им вызов не только с севера и востока, но также в Хидшазе?

Тимур продвигался дальше на юго-восток. Бои, ко­торые приходилось вести его войскам, не были лег­кими. К тому же их настиг голод; они пришли в та­кое состояние, в котором их больше нельзя было сдерживать, они грабили и убивали всех, кого хвата­ли. Только саидов и ученых, на указах которых базируется толкование предписаний шариата, которые несли слово божие, смог спасти Тимур. И насколько обе группы заслуживали этих забот, многословно указывает Насир-ад-дин Умар. В конце концов, он же сам принадлежал к ученым, и при продвижении Ти­мура даже должен был позаботиться о безопасности коллег в одном поселении, покинутом остальными жителями. Многочисленные русла рек и болота за­трудняли продвижение вперед. Наконец 26 октября Пир Мухаммед подошел со своим войском из Мул­тана; он захватил богатые трофеи, но ему и его во­инам пришлось вынести большие лишения. Тимур велел поделить все награбленное добро между эмира­ми. Теперь ему срочно потребовалась их преданность, так как жители Дипалпура убили его посла; на до­бровольное подчинение правителя Кашмира нечего было надеяться.

Наступление на Дели могло бы стать чрезвычайно рискованной авантюрой, так как отступление с севе­ра представляло бы большую угрозу. Тимур не оста­вил это без последствий, но спешно двинул свое вой­ско вперед, чтобы разрушить крепость Бхатнаир, в которую бежали жители Дипалпура²⁰, так как она считалась одной из самых надежных крепостей в Индии. Двадцать парасангов прошли за два дня без какой-либо остановки для отдыха, а затем цель была достигнута. Сразу начали делать подкопы под стены. Осажденные решили, что сопротивление бессмыслен­но, и попросили пощады. Выбрали пятнадцать бежен­цев из Дипалпура и убили в знак возмездия. Боясь за свою жизнь, оставшиеся в крепости закрыли во­рота, но потом передумали и сдались. Из-за такого непостоянства и потому что многие из них «были не­верными, подонками и преступниками, вспыхнуло пламя царского гнева, и последовал приказ, чтобы все войско вошло в крепость и подожгло здания. Невер­ные обитатели крепости сжигали своих жен, своих детей и свое имущество; те, которые утверждали, что они мусульмане, отрезали головы у своих жен и де­тей, как у баранов». Не боясь смерти, защитники ри­нулись в бой, чтобы найти собственную гибель. Лишь немногие из нападавших избежали тяжелых ранений, и, как рассказывает Насир-ад-дин Умар, чагатаевские военачальники тоже не один раз оказывались в опас­ности. Тринадцатого ноября всю местность сровняли с землей; Тимур двинулся дальше²¹.

Сначала продвигались не в строгом порядке; от­дельные соединения самостоятельно выполняли бое­вые задачи против «разбойников». Двадцать шестого ноября все части войска снова соединились, и теперь двигались дальше в боевом порядке, так как надо было рассчитывать и на атаку со стороны войска султана Дели²². Долго выдержать это было невозможно; куда бы они ни приходили, жители сжигали свои дома и бежали по направлению к Дели, ничего не оставляя. Кормить войска поэтому вряд ли еще было возмож­но, да и скот, который взяли с собой, бедствовал. Поэтому нужно было попытаться занять укрепленные места, которые были расположены не слишком дале­ко от дороги, и раздобыть провиант. Четвертого де­кабря в покинутом городе Панипате нашли полный амбар зерна; содержимое было поделено между во­йсками²³. Теперь стояли приблизительно в пятидеся­ти километрах севернее Дели. Тимур приказал пра­вому флангу войска напасть на укрепленный замок Джахан-нумэ, расположенный лишь в двух парасан­гах от столицы, и разграбить его. Другие воинские части переправились через Джамну и начали продви­гаться к крепости Луни, куда за ними последовал Тимур девятого октября — в той области было до­статочно пастбищ. Во время обеденной молитвы вой­сковые команды начали разрушать стены, к вечерней молитве с этим было покончено. Затем снова обыч­ные грабежи и убийства — и еще в тот же день дви­нулись дальше на юг к высоте у Джахан-нуме. Ти­мур велел произвести разведку местности, а также об­ласти южнее Дели. Двенадцатого декабря самолично рассматривал сооружения Джахан-нумэ.

Как теперь архитектурные постройки Джахан-нумэ, «зеркала мира»²⁵, сверкают под лучами заво­евывающих мир знамен и широкая территория тех мест для прогулок превратилась благодаря счастли­вому блеску украшающей мир диадемы в долину роз, от которого появились дух и истинное значение этого названия (тут можно было сказать с полным пра­вом: «Его строитель), султан Фирузшах (прав. 1351-1388) выразил этим названием настоящее вдох­новение; из области сокровенного на его долю выпа­ла ссылка на то, что эта архитектурная построй­ка со временем станет зеркалом мира с пребывани­ем всего мира под одной-единственной маской, всего го сподства в одном-единственном теле». Любой счастливчик, который с помощью создателя достигнет выдающейся ступени господина счастливых обстоя­тельств, равных которому нет, увидит весь мир в одном дворце и все создания земли в одном лице²⁶, Воспримет в один-единственный момент ясным гла­зом все эпохи времени — с тех пор, как мир стал вращаться, до конца рода человеческого. Пусть ни­кто, бросив короткий взгляд, не посчитает все это притворным преувеличением! Высокоблагородный со­здатель в восхваляемом Коране называет своего друга Авраама — о нем молитва милосердного! — «моя об­щность» (сура 16,120); Бог говорил о человеке ради его славы и чести, как об общности²⁷.

Гарнизон Джахан-нумэ предпринял вылазку на сло­нах, приспособленных для войны, но неожиданно нашел обратный путь отрезанным и должен был спа­саться бегством в Дели — многообещающее предзна­менование, полагает Насир-ад-дин Умар. Тимур при­казал подготовить теперь все для атаки на Дели. Без всякого поручения, как утверждает хронист, астрологи принялись за работу, чтобы выяснить, благоприятен ли час. Однако мавераннахрский знаток шариата за­мечает в решительной форме, что истинно верующие знали, что все в сфере появления и исчезновения ни в коем случае не происходит по созвездиям; они ни­чего не могли сами по себе и уж совсем ничего про­тив воли Бога; они должны были следовать его ре­шению! «Они все сами находятся в кругах вещей, на­чинающих свое существование — как и циркулирование присущего правителю мира душевного склада, в котором проявляются чудеса силы божественного предназначения». Наоборот, существование правите­ля мира заставляет звезды служить ему; как же он должен был тогда заботиться о союзе звезд, предве­щающих несчастье?²⁸ Нет, утром перед атакой на Дели Тимур другим образом искал многообещающее пред­знаменование, которое ему было нужно. На рассвете дня, «который является часом удачи», он открыл Коран, и в глаза ему бросился следующий стих: «Зем­ная жизнь похожа на воду, которую мы посылаем с неба. Растения земли, которые поедаются людьми и скотом, поглощают ее. Затем, как только земля на­рядилась и украсилась, а ее жители полагают, что все в их силах, ночью или днем приходит наш рок над всей землей! Как подкошенные, мы позволяем всему выглядеть так, как будто бы за день до этого ничего не существовало!» (сура 10, 24). Ссылка на тщесла­вие надежд, которыми льстили себя защитники Дели! И еще раз спросил он Коран, на суре 16, 75 он от­крылся: «Бог уравнял крепостного раба, который не может ничего изменить, и того, кому мы предостав­ляем хорошее пропитание, из которого он затем тай­ком и открыто подает милостыню». Разве такие люди равны? «Разве для замыслов могли бы быть более благоприятные предзнаменования, чем эти оба стиха?» — спрашивает Насир-ад-дин Умар своих читателей. Конечно, нет! Итак, Тимур со своими воинскими со­единениями, которые под его командованием немно­го отдохнули на плодородных пастбищах восточнее Джахан-нумэ, уже пятнадцатого декабря снова пере­правился через реку. Двумя днями позже войска были расположены для битвы²⁹.

Тимур не полагался полностью на благоприятное предзнаменование; прежде чем вступить в бой, он сделал все, чтобы добиться благоприятного для него исхода. До ста тысяч пленных собралось со времени перехода через Инд; не могли ли они в предстоящей битве выступить на стороне султана Дели? Тимур решил, что все боеспособные мужчины из тех «ин­дийских неверных и идолопоклонников» должны быть предусмотрительно убиты. И Насир-ад-дин Умар, который «еще никогда не забил ни одного барана», должен был выполнять приказ и велел убить в тот день десять пленных, которых он присвоил себе. На каждые десять индийских женщин и детей был при­ставлен для охраны старшина³⁰.

То, что несмотря на всю осторожность предстоял нелегкий поход, чагатаидам было ясно. Войска Дели великолепно вооружены, и когда они предстали перед нападающими, некоторые пали духом, как сообщает Насир-ад-дин Умар: «Десять тысяч конников и двадцать тысяч пехотинцев с полным снаряжением (мобилизовали правители Дели) и сто двадцать слонов, страшных, как море в шторм, вооруженных и закованных в броню, заняли позицию. Деревянные сиденья, защищенные бруствером, были водружены на эти громадные существа. Арбалетчики артиллеристы выстраивались возле ряда слонов, экипажи слонов, хоботы которых были прикованы цепями друг к другу, были вооружены стрелами и руками. Как бы ни привыкло воевать...победоносное войско, все это давало повод для многих раздумий, прежде всего, из-за тех гигантских слонов, которые издали внушали такой ужас, что некоторые выдающиеся... ученые, принадлежавшие ко двору, где все находили убежище, забыли свое мужское достоинство. И когда его высочество слуга (чингисидского хана) спросил их: «Где же будет сейчас ваше место?» — они ответили, охваченные ужасом: «Там, где принцессы!». Тогда господин счастливых обстоятельств улыбнулся³¹.

Рассказчик получил от Тимура поручение отметить колышками место для молитвы, и полководец молил Бога о победе. После этого он сделал несколько рас­поряжений, которыми усиливал более всего подвер­женные опасности части своего войска. Затем ряды воинов сошлись друг с другом. Чагатаидам нужно было как можно быстрее сделать слонов небоеспо­собными, расстреливая служителей, которые сидели на них. Это удалось; хотя «звериный блок», возмож­но, своим видом вызывал ужас, его боевая мощь была сравнительно ничтожна, так как прикованным друг к другу животным, конечно, было слишком трудно маневрировать³². Но так как они представля­ли главную силу защитников, вокруг которых груп­пировались их части, они, неспособные быстро двигать­ся, могли только обеспечить круговую оборону. Защит­ники пытались отражать атаки быстрых чагатаидов, которые их скоро окружили; таким образом, катас­трофы было не избежать. Султан Дели и его вер­ховный главнокомандующий бежали с поля боя и пытались найти защиту за стенами столицы³³. К ве­черу победоносное войско расположилось перед ук­реплениями Дели.

Из сострадания к невинным жителям Тимур отло­жил штурм, хотя успех был возможен. Под покро­вом ночи султан и его ближайшие доверенные ушли тайком. Утром восемнадцатого декабря Тимур оста­новился перед воротами дворца, принимая ученых и религиозных сановников, после них заместителя ко­менданта города, назначенного бежавшим правителем, и глав административных учреждений. Через два дня, в пятницу, Насир-ад-дин Умар получил приказ отпра­виться в мечеть (для молитв по пятницам) вместе с другими знатоками закона и религиозного обряда, которые сопровождали Тимура в военном походе, и «украсить султанскими титулами» проповедь. «И так как теперь утро исполнения желаний высунуло свою голову из выреза того, к чему стремились, солнце счастья показало свой лик с востока радости, весело и радостно настроенные сотрапезники ощущают же­лание побыть в компании и хотят дать повод укра­шающим мир чувствам (господина счастливых обсто­ятельств) перейти от поля битвы к прелестной доли­не... его высочество заставил зазеленеть луг шалов­ливого поведения и росток радостного общества... и с животворным дыханием радости воздух стал благо­ухающим и освежающим, и приверженцы укрощаю­щего счастья правителя просили, как это было при­нято, благословения от Тимура».

В то время как Тимур и его знатные люди возда­вали должное обычаю после боя устраивать пир, в Дели произошел чреватый последствиями инцидент. Группа воинов столпилась у ворот города, «как го­лодные волки, которые нападают на стадо», и напа­ла на горожан. Сразу же были откомандированы эми­ры, которые должны были подавлять подобные на­рушения дисциплины. Но это оказалось невозможным, так как в то же время составители диванов* делили деньги, выжатые у населения. Более того, часть войска находилась уже внутри крепости, чтобы отоварить ордера на получение сахара и зерна; у других воинских отрядов было поручение выследить слуг побежденного султана. Сверх всего этого те при­дворные дамы, которые сопровождали Тимура, осмат­ривали город со своей свитой. Ситуация вышла из-под контроля. Жадность к добыче охватила вдруг чагатаидов, жители защищали свою жизнь, дома пы­лали неизвестно кем подожженные, захватчиками или местными жителями. Эмиры из страха, что невыполнение приказа рассердит Тимура, закрыли ворота, так что до следующего дня у грабителей — говорят, их было пятнадцать тысяч — не было возможности убе­жать. Их неистовство было невозможно обуздать. Так продолжалось несколько дней. Наконец, мародеры доставили свои трофеи (людьми) к стенам; даже са­мый простой воин гнал самое меньшее двадцать муж­чин, женщин и детей, большие эмиры — целые тол­пы. Ремесленники и художники остались закреплен­ными за представителями самого близкого окружения Тимура, и некоторый контингент был предназначен для оставшейся в Самарканде знати. И, наконец, ка­менотесов Тимур выбрал для себя, так как он лелеял мысль украсить Самарканд роскошными мечетями. Вызванное этим падение цен на иранских рынках рабов вскоре после этого зарегистрировали, как мы уже слышали, и мамлюкские хронисты. Уже свыше было решено, что Дели должен быть уничтожен не­смотря на то, что все требования Тимура были вы­полнены; когда «господин счастливых обстоятельств» узнал о несчастье, было слишком поздно; «как толь­ко стрела божественного предназначения вынеслась с молниеносной быстротой из лука воли (создателя), она неумолимо попадает в свою цель», — замечает Насир-ад-дин Умар³⁵.

Дата добавления: 2015-08-21