БОРЕЦ ЗА ВЕРУ

Давайте еще раз направим свой взор на конец пя­тилетней кампании! Не всех целей достиг Тимур, но он мог себе сказать, что он восстановил империю иль-ханов. Его сын Мираншах, как и отец породнивший­ся с потомками Чагатая², был назначен правителем, и это был действительно правильный выбор, так как прежде чем Хулагу, брат Мункэ, завладел Ираном и этим привел к власти там же род Тулуя, страна была собственностью Чагатаев: так распорядился сам Чин­гисхан. Во всяком случае, Тимур сообщил об этом в те дни султану Баязиду³. В 1396 году была еще не совсем закончена реставрация, которую Тимур считал первоочередной задачей: еще не хватало Центральной Анатолии, бывшего княжества Эретны; и мамлюкскую империю с Баркуком во главе, которого боялись Чагатаиды, еще не поставили на место; она бросила наглый вызов «господину счастливых обстоятельств» убийством у Ар-Рахба и общими действиями с Кара Юсуфом при угоне Атламиса. Этот счет был еще от­крыт! Казалось, Тохтамыш, напротив, наконец был побежден, граница с улусом Джучидов была защи­щена.

Как когда-то Чингисхан, так и семидесятилетний Тимур доверил теперь своим сыновьям части гигант­ской империи для самостоятельного управления и рас­ширения: Мираншаху — запад, Шахруху — восток Ирана с Гератом в качестве княжеской резиденции. В Ширазе правил Пир Мухаммед, сын Умар-шейха. В области, из которой когда-то прославленный борец за веру Махмуд (прав. 999-1030) нес ислам в Индию, Тимур впервые в 1392 году послал сына Джаханги-ра, которого тоже звали Пир Мухаммед. Казалось, теперь представился удобный случай утвердиться в Индии, так как султанат Дели длительное время на­ходился в состоянии упадка; собственно, власть на­ходилась в руках ссорящихся между собой эмиров. Кроме того, там предоставляли убежище мятежникам, которые восстали в период кризиса 1388 года против Тимура⁴ — хороший повод для войны. Самого «гос­подина счастливых обстоятельств» ожидали, правда, другие, великие задачи — в этот раз на Востоке. С тех пор как династии Юань в 1368 году пришлось от­казаться от Пекина, Чингисиды владели еще только западными провинциями Китая и северными окраин­ными областями. В 1389 году Тимур, который тогда вел войну против Тохтамыша, завязал знакомство с Хунг-ву, новым сильным господином Китая, и, как требовалось от «варвара», заплатил ему дань.

По свидетельству Жазди, в 1397 году миссия Хунг-ву, презрительно называемого «хан свиней», переда­ла подарки⁵, по-виднмому, чтобы потребовать обещан­ные выплаты и дальнейшее признание верховного гос­подства. В Маверанпахре слышали, что император Хунг-ву враг ислама и все силы прикладывает к тому, чтобы уничтожить в своей империи эту веру. Тимур откомандировал одного принца на границу Моголистана и приказал построить форт и возделать поля для посева зерновых⁶.

Во время этой подготовки к военному походу на Восток неожиданно появились неприятные сообщения: Пир Мухаммед, сын Джахангира, очевидно, не оп­равдал возложенных на него ожиданий; он окружил крепость города Мултана, но не смог ее взять. «В той местности большинство неверных, идолопоклонников и заблудших язычников. Для того чтобы теперь были подняты знамена священной войны и предприняты всяческие усилия для поддержки исламской веры, туда выступил господин счастливых обстоятельств, взваливая на себя большие заботы и бесконечные ли­шения...»⁷ Мультан, тогда столица Пенджаба, уже давно был исламским. Но его князья, которые хвас­тались курейшитским происхождением, стали очень состоятельными совершенно неисламским образом: они пользовались частью даров, которые набожные паломники со всей Индии дарили статуе Бога в хра­ме Солнца⁸. Возможно, эти обстоятельства Тимур имел в виду, когда говорил, что хотя ислам господ­ствует в Дели и в некоторых других местах, многие части страны «замараны злостным существованием проклятых неверных и лжеучением идолопоклонни­ков, а (мусульманские) правители тех местностей до сегодняшнего дня ограничивались слишком незначи­тельными высказываниями против тех потерянных, даже предоставляли им безопасность в их упрямом неверии, их заблуждении, их враждебности...»⁹ Еще не слишком давно случилось, что Тимур в первый раз предложил свою дружбу борцу за веру Баязиду и говорил о том, что он хочет на Востоке, как тот Осман на Западе, приобрести для ислама новую стра­ну. Момент для этого казался благоприятным ввиду слабости султаната Дели; к тому же, манила свер­хбогатая добыча. Итак, почему не идти по стопам великого Махмуда из Газни?

Но и мысль о еще незавершенном восстановлении чингисидского господства, очевидно, сыграла для Ти­мура определенную роль, хотя в источниках ничего подобного не упоминается. Ильхан Олджайту требовал для своего рода землю до Ганга. Через полстолетия устремления Картидов Герата присвоить себе погру­женное в анархию наследие ильханов и снова навес­ти порядок вызвали недовольство Казагана. Картиды тогда подстраховали себя поддержкой султана Дели¹⁰.

Дата добавления: 2015-08-21