Явное и сокровенное

Обращение Ибн Хальдуна к Тимуру, в котором он в сжатой форме связал свою теорию о ходе исто­рии с предсказаниями астрологов, читается как скры­тое отмежевание веры от какого-либо влияния сверхъестественных сил на события в этом мире; только чтобы получить благосклонность Тимура и чтобы не быть угнанным в далекий Самарканд, он упомянул спекуляции магрибских суфиев с появле­нием Фатими. И мышление Ибн Хальдуна понима­лось до сих пор как относящееся к совсем земным силам — из динамики чувства солидарности общностей, которые понимаются как родственные по кро­ви, он объясняет восхождение династий; неизбежный развал этого чувства солидарности в ходе совершен­ствования обычаев, которое начинается сразу после захвата власти, ослабляет боевую силу и оканчива­ется свержением пережившей саму себя династии. Общности с неизрасходованным чувством солидар­ности занимают свое место, игра начинается снача­ла¹²⁵. Трудность в этой действительно простой тео­рии представляла роль, которую играли религиозные пожертвования, основание ислама Мухаммедом в этом процессе становления и уничтожения господст­ва. Ибн Хальдун помогал себе дальше представле­нием, что через овладение проявленной верой чув­ство солидарности, влияющее самопроизвольно и до сих пор неожиданное, даже вредя общности, очища­ется до силы внутреннего руководства, осознанного индивидуумом в своей истине, и единственному членуобщности дается возможность подчиниться руковод­ству внешнего мира, связанному с религиозными нор­мами, при отказе от всех поисков собственного «я». Другими словами, коллектив с узаконенным ислам­ским господством может избежать распада¹²⁶.

Учение Ибн Хальдуна о ходе истории и его обос­нованности охватывает не только социологическую и религиозную сферу, но и космологическую. Он признается в сообщении о беседе с Тимуром, как сильно его будоражат намеки сведущих в астроно­мии суфиев и как он сам трудится над дальнейшим разъяснением этой тайны. То, что он превозносил Тимура как того самого предсказанного, могло быть вынужденной лестью — но, напротив, нелицемерным является убеждение, что за всеми земными событи­ями, беспорядочность которых можно уже немного разгладить учением о влиянии чувства солидарнос­ти, царит космический порядок; он, правда, не каж­дому непосредственно виден, суть его, однако, мо­жет быть считана людьми, сведущими в разнообраз­ных знаках.

Именно скотоводы-кочевники содействовали тому внушающему ужас возмутителю в том, чтобы он гос­подствовал над миром, услышал однажды в Фесе Ибн Хальдун от Абу Али Бадиса. Кочевой образ жизни скрывал те силы, влияние которых он пытался обосновать в теории во «Ввведении» в историческую науку, написанном в 1377 году, значит, около шес­тнадцати лет после беседы в караван-мечети. Меж­ду обеими датами лежат годы политической и дипло­матической деятельности и эффективных исследова­ний исламской истории; свой большой исторический труд он завершил вчерне¹²⁷. Его теория, следователь­но, результат очень долгого духовного процесса, в ко­тором он учился понимать эпохальные события как результат совпадения нескольких, смотря по обсто­ятельствам, только для себя исследованных компонен­тов. Грубой силы варварской клановой солидарности недостаточно, чтобы вызвать свержение данных усло­вий господства; они, скорее, достигли определенного уровня закостенелости. Восторг, который может вы­звать религиозное послание в общностях, объединен­ных клановой солидарностью, — еще один фактор, который нужно учитывать. Как силы, освобожден­ные чувством солидарности, имеют историческое зна­чение длительное время только в соединении с пред­ставлениями о порядке, обоснованными с точки зре­ния религии, так и набожный энтузиазм без совмес­тных действий с теми силами может привести только к мимолетным результатам¹²⁸. Так представляется сторона истории, непосредственно доступная чув­ственному восприятию и разуму.

За этим скрывается действительность, которая иногда стихийно открывается святому, духовидцу, но которая может быть раскрыта и при помощи магичес­ких манипуляций. Ибн Хальдун ни в коем случае не отрицает наличие такой действительности. Что он отрицает, так это утверждение современного суфиз­ма дервишей, что можно стать ясновидящим, не со­блюдая законов шариата. Это самомнение, а не ясно­видение само по себе и космологический порядок, скрытый под поверхностью явлений, доступных чув­ствам, отвергает он в своих сочинениях, направлен­ных против суфизма дервишей. И во «Введении» Ибн Хальдун пишет, что в суфизме с некоторого времени принято разбирать учение о единственности бытия и о том, что святым присуща божественная сущность. Так как в Северной Африке ожидаемый человек, который будет олицетворять самое совершенное во­площение божественного, называется именем «Фатими», заимствованным из шиитской эсхатологии, то Ибн Хальдун предполагает сильное влияние сторон­ников партии Али на тогдашних суфиев¹²⁹. В тринад­цатом и четырнадцатом столетиях были действитель­но отдельные люди, которые воспользовались ожида­нием того спасителя и объявили себя «Фатими», со­ответственно, и последним правителем. Они все, как замечает Ибн Хальдун, должны были потерпеть не­удачу, так как у них не было поддержки сильного со­лидного общества. К тому же ни при наследниках Фатимы, дочери Пророка, ни при Курейшитах вообще не было заметно чувства солидарности; другие наро­ды теперь одухотворены таким ощущением¹³⁰. Уже в 1377 году Ибн Хальдун, видимо, имел в виду тюр­ков, так как он изложил это Тимуру двадцать четы­ре года спустя. В этой связи следует вспомнить так­же о распространенном в исламской историографии представлении, что Чингисхан был не только завоева­телем, но и законодателем.

Если хочешь понять ход истории, восхождение мо­гущественных династий, нужно связать предсказания будущих событий, возмутителя на северо-востоке, о котором было извещено союзом Юпитера и Сатурна в десятом знаке зодиака, с другими, доступными по­ниманию данностями; только из обобщения таких компонентов вытекает возможность понимания, ко­торое в этом случае рассматривает также и знаки из области сокровенного. Каким бы путем ни переда­валось-представление о событиях космоса, сокрытых от органов чувств — будь то творение Бога или до­полнение его существования — это представление со­держит неоценимую познавательную ценность. Во «Введении» Ибн Хальдун описывает некоторые ме­тоды, которые — наряду с непроизвольными виде­ниями и снами — могут дать человеку такое пред­ставление.

Когда Ибн Хальдун написал в 1377 году «Введе­ние», он еще очень сдержанно говорил о быстрых путях сверхъестественного восприятия, как, напри­мер, астрология, наблюдения с птичьего полета и другие; допускал, конечно, что у людей есть способ­ности к такой деятельности и что правитель берет их на службу для своих целей. Многочисленные примеры и из исламской истории известны. Тем не менее, шариат запрещает овладевать при помощи на­званных методов знаниями, которые Бог вообще не разрешает получать людям, помимо некоторых ис­ключительных случаев, в которых создатель сам рас­крывает это избранным им. Ибп Хальдун верит, что подобное случается, прежде всего, в снах или это сопутствующее явление святости человека. Сверхъ­естественные познания, достигнутые преднамеренно при исполнении определенных занятий, могут быть, конечно, ошибочными¹³¹. Если же, напротив, сверхъ­естественное представление выпадает на долю суфи­ев, собственная цель которых — растворение в еди­ном Боге, то следует говорить об акте божьей ми­лости, о чуде. Примеры, которые Ибн Хальдун здесь приводит, доказывают, что он убежден в истине та­ких неумышленных представлений. Правда, ислам­ский юрист, который хотел бы судить о таких явле­ниях в зависимости от верности шариату лиц, с ко­торыми они происходят, ступает на зыбкую почву. Есть суфии, которые в силу того, что они, очевидно, душевнобольные, совершенно не могли бы действовать в духе шариата по закону, и все же они имели бы бесспорно высокий ранг святости. Святость не огра­ничивалась теми людьми, которые жили строго по ша­риату¹³². Невольно признает здесь Ибн Хальдун, как хрупка преграда, которую ученые шариата защища­ют от суфизма дервишей. Ибн Хальдун во «Введе­нии» делает в одном месте наброски антропологичес­ких предпосылок сверхъестественного познания.

Чувственные впечатления человеческой души меша­ют вступить в связь с областью сокровенного своим, свойственным ей образом. В глубоком сне это, конеч­но, может случиться, когда на некоторое время сбра­сывается завеса материальности, «или с помощью спо­собности, которая находится... только в определенных людях, как, например, в предсказателях, или с по­мощью лишений для искупления грехов, как это де­лают суфии»¹³³. Действенность определенных приемов прочтения сокровенного для Ибн Хальдуна, следова­тельно, вне всяких сомнений, высока. Он описывает вслед за этими высказываниями искусство предсказа­ния с помощью «Заираджи», техники, которая, оче­видно, имеет преимущество в том, что она не запре­щена шариатом, так как она была разработана Му­хаммедом Ахмедом аль-Марракуши, умершим в 1337 году. В 1370 году Ибн Хальдун посвящен в тайны«Заираджи». Вначале он сомневался в этом искусст­ве, так как не хотел верить преданию, которое связа­ло этот метод с пророком Мухаммедом и, таким об­разом, объявило его допустимым, сообщает один оче­видец. Но затем спросили саму «Заираджу», приме­няется ли она уже издавна, и выяснилось, что уже Идрис, литературный герой среди пророков доислам­ского периода, знал ее. Ибн Хальдун был вне себя от радости от этого ответа.

У «Заираджи» речь идет о схеме концентрических кругов, которые подчинены планетным сферам, четы­рем стихиям, «созданным вещам, спиритуализму и другим видам существования и знаний». Так называ­емые струны делят схему кругов на двенадцать сег­ментов, предоставленных знакам зодиака; на каждую струну пишут определенные комбинации букв, кото­рые стоят здесь по их численным значениям. На каж­дые двенадцать полей заносят по семь наименований наук, например, «геометрия», или другие понятия, как «победа» или «отец и мать». На обратной сторо­не листа рисуют сетку из двадцати пяти квадратов, которые заполняются буквами и цифрами по установ­ленному образцу. В запутанном методе, который под­робно описывает Ибн Хальдун, можно дедуцировать ответы на написанные вопросы¹³⁴.

Совершенно откровенно Ибн Хальдун не признал­ся в том, что он получил сверхъестественные пред­ставления с помощью «Заираджи»; он только при­знал, что он в этом разобрался¹³⁵. В его сочинении, направленном против суфизма дервишей, много мес­та уделяется методу высматривания сокровенного, а также методам магического влияния действительнос­ти. Очень подробно цитирует он таких авторов, как египтянин аль-Буни (ум. 1251), возможно, самый главный авторитет в этой области в исламское сред­невековье¹³⁶; он копирует его космографию, предпол­ожения для тогдашних методов познания и влияния, но также упоминает в этой связи и Ибн аль-Фарида, Ибн аль-Араби и других учителей единственности бытия. И он ни в малейшей степени не оспаривает то, что с помощью магии можно проникать в «мир природы»; это многократно проверено¹³⁷.

Таким образом, и такой человек, как Ибн Халь-дун, ученый шариата и проницательный историк-фи­лософ, также оказался затронутым мощным потоком идей, теологические и космологические идеи которо­го были доказаны метким словом о единственности бытия. Единственность бытия означает, что все явле­ния связаны друг с другом и что они не имеют вос­принимаемых человеческими органами чувств корней в области сокровенного, которое является необходи­мым дополнением мира чувств. Если хочешь обосно­вать события, воспринимаемые миром чувств, понять историю, нужно также попытаться увидеть корни яв­лений, уходящие в область сокровенного.

АНКАРА

Для всех разумных людей стал несомненным факт, неоднократно подтвержденный опытом и событиями, что развитие этого мира зависит от справедливости и что любая жизнь расцветает только тогда, когда почитают­ся хорошие обычаи. Благодаря тому, что теперь соору­жается высокая крыша мира, раскрашивается ковер земли, руководитель и подчиненный, правитель и вер­ноподданный получили отведенное им место... Небо, которое является верхней частью космоса, было пред­назначено херувимам Бога, а место всех стран Бога — на земле... Если различие между высоким и низким исчезает, то устройство мира расшатывается... Чтобы по­мешать этому, разуму были даны полномочия отделить хорошее от плохого, благородное от пошлого... Зако­ны, данные Богом, и стихи чудесного (божественного) откровения как искусные врачи; если смесь соков разу­ма уклоняется от естественного убеждения, так что он предпочитает... плохое хорошему, те врачи предостере­гают: «Никого нет среди нас, кто не имел бы опреде­ленного ранга!» (сура 37, 164)... Теперь в мастерской бытия царствование имеет то же самое воздействие, что и те искусные мастера: как врач может считать позво­лительным отделить определенный член для предотвра­щения общего ущерба, так и государи принимаются тоже за отделение и сортировку... и подобными мерами спла­чивают мир... Эти соображения следующим образом вставляются в наш рассказ: мир долгое время был ли­шен тени могущественных султанов, и в любой импе­рии кто-то захватывал власть. Так, страна Рум при цар­ствовании Баязида погибла от молнии. Баязид с некото­рого времени... хвастался своей независимостью, и теперь коварный демон вложил в его мозг яйцо переоценки самого себя, так что он стал заблуждаться в отношении своей власти, превысил предназначенный ему ранг, поставил свою ногу за пределы выделенного ему ковра и (в пику) такому величию... когда порог двора вели­кие люди этого времени целуют губою рабства, посто­янно говорил он о непослушании и направлял пошлые письма господину счастливых обстоятельств¹...

Шами (ум. до 1409)

Дата добавления: 2015-08-21