А. Мюрже

Сегодня мы — свидетели развития и укрепления «экономического созна­ния», для которого характерны не просто причудливые взаимосвязи духов­ного и материального, но и активизация прагматического. Неопределенность грани между экономическим и духовным, псевдокультурными и культур­ными потребностями обусловлена все большим отчуждением человека от подлинно творческого участия в совершении современного бытия. Одна из причин в том, что «моральные суждения и этические проблемы приме­нительно к экономике и технологии сводятся обычно к проблемам несения, возложения на кого-либо или распределения ответственности»⁷. Проблема состоит в «этически нейтральной» ответственности, что выводит человека из «морального долга» и собственно этических обязательств. Деньги в своей всеобщности в значительной мере отстраняют человека от участия в конкрет­ных актах моральной ответственности, входящей в большую область разно­образных ответственностей.

Современные научные концепции все больше рассматривают человека в качестве «социального» существа, без учета внутренних, иррациональных переживаний, стремления «общения по душам», субъективно-психологи­ческих установок, вне его связи с вечным. В силу этого деньги приобретают первостепенное значение, они сами становятся «моралью». Деньги принесли изменение не только в «мир вещей» и не только в «мир людей», они сыграли определенную, даже определяющую роль в изменении внутреннего мира человека, его интересов, идеалов, устремлений и нравственных критериев. Деньги, и это общепризнанно, изменили систему человеческих ценностей, поставив себя в центре как всеобщую ценность, как нравственный кри­терий всей деятельности. Данное обстоятельство активизирует внима­ние к морально-этическому содержанию феномена денег, их социальному взаимодействию.

Содержание морали, поскольку в ней представлено прошлое и настоя­щее, воплощенное в существующих «общественных формах поведения, нормах, обычаях, этосе (сквозных, инвариантных началах, которые про­свечиваются через время), и то, что должно быть, воплощенное в идеале,

не могут быть сведены ни к одному, ни к другому... Оно, скорее, онтологи­ческий фактор человеческого бытия, «прафеномен» та «идея бытия, которая стала законом»; тот фундаментальный фактор, который непосредственно «присутствуюет внутри» любой отдельной общности людей и ее культуры — та, казалось бы, «незначительная» и «невидимая» вещь, влияющая на антро­пологическую ситуацию данного сообщества, на течение всей жизни⁸. То же можно сказать о деньгах, которые в качестве всепроникающей социаль­ной бытийности — «объект власти и средство власти, они же и субъект власти. И если имеется-таки субъективная сила, владеющая деньгами и денежной властью, то эта сила способна владеть всем — буквально всем»⁹. Задача состоит в морально-мотивационном объединении этих сил, что должно привести к всеобъемлющему пониманию, объяснению и оценке человеческой деятельности и ее координации, прежде всего в хозяйстве и на рынке.

Этическая детерминация экономической деятельности выдвигает в ка­честве инструмента мудрость, радикализующей перевес человеческих цен­ностей перед любыми рационально-интеллектуальными искушениями и выгодой. Мудрость стремится не к логическому успеху, но к ситуациям, выигрышных с точки зрения утверждения этического и гуманистического. Однако человек, «экономически сознательный», выбирает тот путь решения проблем, который предвидит быстрый успех, но ценой отклонения от мораль­ных критериев. Этот путь традиционно гарантируют деньги, избавляющие «от всех проблем», формирующие стойкие убеждения в силе «золотого тельца».

Нещедрый богач — это все равно что нищий скупец; ведь счастье обладателя богатств заключается не в том, чтобы владеть ими, а в том, чтобы расходовать.

Дата добавления: 2015-08-21