И. Кант. Противоположность культуры и денег как оппозиции духовного и ма­териального

Противоположность культуры и денег как оппозиции духовного и ма­териального является аналогичной дуализму рационально-мыслительного и природно-человеческого. Абсолютизация этих противоположностей убеж­дает, что деньги могут выступать в качестве чуждой духовно-культурному бытию субстанции, если им отводится только функция обслуживания материально-экономических оснований жизни человека. Это обусловливает формирование эмпирических, практически-опытных, «социотехнологичес-ких» ориентации. Одновременно происходит реализация духовно-практи­ческих отношений к действительности, развитие собственно культурно-духовной сущности человека, наполнение его жизни разнообразием экзис­тенциально-идеальных интенций. Поэтому деньги не могут ограничиваться сугубо инструментальными функциями, а являются способом овладения

силами внешнего мира и материально-предметными условиями жизни, специфическим средством превращения объективного в субъективное. Куль- ппп тура же, как известно, возникает и функционирует в результате субъективного опредмечивания внешнего мира, что позволяет сосредоточить внимание на овладении индивидом собственной природы. Непосредственная, эмпи­рическая экстраполяция такого понимания культуры на деньги упрощает их смысл. Создается достаточно обоснованное убеждение, что функцио­нирование денег базируется, главным образом, на принципах полезности, оптимальности, выгодности, рациональной объективности, а в развитии культуры преобладает принцип самодостаточности и самоценности рацио­нально-духовного по отношению к биофизической природе. Однако здесь не учитывается дуальность онтологических оснований культуры, что, в свою очередь, лишает деньги их феноменальной ценности.

Односторонняя ориентация на определение денег только в качестве главного условия осуществления экономических операций — сделок, обмена, деловых взаимоотношений и пр. превращает их в основную материальную ценность. В этом случае возможность смысложизненных самоосуществлений отождествляется в первую очередь с материальными условиями — деньгами. Данный подход «вытесняет» интеллектуально-культурный аспект денег на «аксиологическую периферию», что в конечном счете приводит к разру­шению и деградации духовных, и, наконец, смыслоценностных оснований жизни. «Симптомы именно таких разрушительных процессов, — считает В. Диденко, — мы можем наблюдать на разных этапах нашего обществен­ного развития, когда потребности цивилизации, форсирования экономи­ческого развития, основывающиеся на принципе ближайшей выгоды и по­лезности, оставляют после себя пустыню в природе и человеческих душах»²². Деньги — одна из причин такого опустошения, но при условии их одно­сторонней оценки, когда они понимаются в первую очередь только в ка­честве своего стоимостного значения.

Композиция данного подхода разделяет единство первого и второго ком­понентов культуры — практический опыт и духовно-культурную жизне­деятельность, ставит их в отношения противопоставления абсолютизиро­ванных части и целого. Но, как известно, любая абсолютизация единичного, части неминуемо обусловливает претензию на всеобщность и абстрактную универсальность, означающих в итоге пустоту и бессодержательность. Следует постоянно помнить, что как духовное бытие, предполагающее совокупность творческих способностей субъекта, реализующихся в форме его идеального отношения к миру предметных данностей, так и предметно-эмпирическое бытие, то есть непосредственный мир вещей, материи, плоти, в равной мере и онтологичны, и реальны, и взаимообусловлены, и взаимосвязаны. Следовательно, деньги есть необходимый, имманентный, обязательный элемент не только социоэкономического, предметного, но и культурно-духовного бытия. Поэтому их выделение в качестве некоего

определяющегося начала приводит к мономерному понятию бытия, его «монетаризации».

Одним из главных моментов такой переориентации М. Вебер называет бессмысленность чисто мирского самоусовершенствования человека, его стремления достигнуть вершин культуры, бессмысленность жизни — этой величайшей ценности, к которой может быть сведена «культура». Стре­мящийся к самоусовершенствованию в смысле присвоения или создания «культурных ценностей» «образованный» человек этим не удовлетворяется. Конечно, он мог «устать от жизни», но не «насытиться жизнью», считая, что завершил ее цикл. Ибо его совершенствование в принципе столь же безгранично, как и совершенствование культурных ценностей. И чем больше дифференцировались и множились культурные ценности и цели самосовер­шенствования, тем ничтожнее становилась «та доля» культуры, которую в течение конечной жизни мог интенсивно в качестве воспринимающего, активно в качестве творящего усвоить человек. Тем меньше вероятности было в том, что действующий в рамках этого «внешнего или внутреннего космоса культуры» человек мог воспринимать всю культуру в ее совокуп­ности или в каком-либо смысле «существенное» в ней, масштаб чего к тому же отсутствует, что, следовательно, «культура» и стремление к ней могут иметь для него какой-либо смысл в «мирском» понимании²³. Безусловно, что этим смыслом, заменяющим культуру, становились деньги, оправды­вающие бытие человека в целом, далеко не всегда духовное.

Дата добавления: 2015-08-21