М. Монтень

Следовательно, достижение общей цели — богатства, определяется уровнем развития главного средства — разума, или рассудка. Это и порождает те раз­личные оценки блага, что создают зачастую противоположные ориен­тации. Отсюда установка на тождество между познанием и поведением, в силу чего Сократ делает вывод, что «моральные качества всецело и единст­венно заключаются в мудрости. Применение к разным областям жизни делает добродетель разной: в действительности же она едина, ибо тождественна разумению и мудрости. Как мудрости, добродетели можно учиться и, так как такое важное знание никогда не может улетучиться, его нельзя по­терять»¹¹. А богатство — это все то, что легко утрачивается, оно оставляет только разочарования. Да и нужно ли богатство, ведь оно состоит из такого количества вещей, которые не нужны свободному человеку? Показательным в этом плане есть предание: когда Сократ встретил в узком переулке Ксе-нофонта, благонамеренного и благообразного юношу, он перегородил по­сохом дорогу и спросил, где можно купить съестное? Тот ответил, что в лавке; но на вопрос, а где можно сделаться прекрасным и добрым человеком, юноша не нашелся, что ответить. Тогда Сократ пригласил следовать его за собой, чтобы он узнал это место. С тех пор Ксенофонт стал учеником Сократа, донес его слова до нас и первый написал историю философов¹². То, что узнал Ксенофонт, было стократ более важным и значимым, чем еда, вещи, богатство и прочие предметы материально-телесного бытия.

Apucmunn, ученик Сократа, в своих размышлениях на первое место ставит идеал мудреца, которому чужды различные суеверия и заблуждения. Он считает, что богатство самостоятельной ценности не имеет, хотя и дает возможность наслаждения, но временного. Apucmunna более интересовало устройство человека в жизни. Показательно, что, сомневаясь в принесении богатством «наслаждения», он, вместе с тем, первым из учеников Сократа начал брать плату со слушателей и отсылать деньги учителю. Однажды, послав ему двадцать мин, он получил их обратно, и Сократ сказал,

что демоний (внутренний голос) запрещает ему принимать их. Это было мыслителю не «по душе», противоречило его пониманию ценностей жизни¹³. Диоген Лаэртский отмечает умение Аристиппа «применяться» ко всякому месту, времени или человеку, играя свою роль в соответствии со всей обстановкой. Отсюда «приемлемость» богатства и денег для себя, хотя он дает им независимую характеристику. На вопрос Дионисия, почему фило­софы ходят к дверям богачей, а не богачи — к дверям философов, он ответил: «Потому что одни знают, что им нужно, а другие не знают»¹⁴.

Богатство — это способ достижения той роскоши, которая присутствует на пирах у богов. Но вместе с тем лучше быть нищим, чем невеждой: если первый лишен денег, то второй лишен образа человеческого. Богатство же помогает сохранять этот образ, ибо благодаря деньгам можно доставить себе много телесных и духовных наслаждений, они способствуют развитию умения обращения и общения с людьми. Однажды, когда Аристипп проходил мимо Диогена, который чистил себе овощи, тот, насмехаясь, сказал: «Если бы ты умел кормиться вот этим, тебе не пришлось бы прислуживать при дворах тиранов». — «А если бы ты умел обращаться с людьми, — ответил Аристипп, — тебе не пришлось бы чистить себе овощи»¹⁵. Следовательно, богатство производное от более высших вещей — знания, мудрости, умения, общения, способности и т. д., которые приводят к конечным целям: радости — от разумения; и горя — от неразумения. Благо — это разумение и спра­ведливость, а зло — их противоположности; середина — наслаждение и боль. Но все это доступно для мудреца, который может ставить благородные цели, ибо мудрость и благородство взаимосвязаны. Говоря языком фило­софской антропологии, это тождество есть восстановление человеком орга­ничности, целостности как своего душевного состояния, своего пережи­вания нормальности, сбалансированности и бытийного углубления, так и ориентации, и смыслов¹⁸. Что позволяет достигнуть уровня гармонии человека с самим собой, с другим человеком и социумом.

Размышления Платона о благе закономерно восходят к проблеме богатства. Если конечная цель заключается в том, чтобы уподобиться Богу, то добродетель направляет человека к счастью. Благо бывает душевное — справедливость, разумение, мужество, здравомыслие и пр.; телесное — красота, хорошее сложение, здоровье, сила; «стороннее» — друзья, счастье отечества, богатство. Счастье, которого человек достиг благодаря добро­детели, состоит из разумных желаний, положительных чувств и здоровья, удачи, доброй славы и богатства¹⁷. В диалоге «Горгий» Платон устами Сократа сомневается, что богатство может быть величайшим из благ, как это утверждает участник диалога — делец. Ему противостоят поэт, врач, учитель, мыслитель. По их мнению, богатство только тогда приносит счастье, когда человек, его имеющий, «оказывает помощь друзьям отбывать госу­дарственные повинности с честью и щедростью»¹⁸. Следовательно, богатство у Платона связано с возможностью, во-первых, делать добрые дела для

блага других, и, во-вторых, оно относится к вторичным ценностям, или «сторонним», как называет их Платон.

Для древнегреческих мыслителей общей является тенденция выделения на первый план морально-духовных ценностей, а материальным принад­лежит вспомогательная роль. Биант хотя и видел в богатстве движущую силу всякого дела, но считал, что человек, владеющий богатством, принад­лежит не себе, а ему. Человек, поставивший целью своей жизни дости­жение богатства, так много о нем заботится, словно оно его собственное, но так мало им пользуется, словно оно чужое¹⁹.

Особенно ярко неприятие богатства проявилось (в форме сарказма) у Диогена Синопского. Он говорил, что когда видит правителей, врачей или философов, то ему кажется, будто человек — самое разумное из живых существ, но когда он встречает толкователей, прорицателей или людей, которые им верят, а так же тех, кто «чванится славой или богатством, то ему кажется, будто ничего не может быть глупее человека»²⁰. Диоген везде пропагандировал презрение к богатству и славе.

Зенон из Кития, размышляя о благе, считает его тем, что приносит пользу. Как родоначальник стоицизма он предполагает под благом доб­родетели — разумение, справедливость, мужество, здравомыслие и пр., а зло — то, что им противоположное. Но есть нечто срединное, ни то ни другое — это все, что не приносит ни пользы, ни вреда, например жизнь, здоровье, наслаждение, красота, сила, богатство, слава, знатность, равно как и их противоположности: смерть, болезнь, мучение, уродство, бессилие, бедность, бесславие, безродность и тому подобное. Как теплу свойственно греть, а не холодить, так и благу свойственно приносить пользу, а не вред; но богатство и здоровье не приносят ни пользы, ни вреда; стало быть, богатство и здоровье — не блага²¹. Кроме того, богатство и знатность — это предметы предпочтительные ради других, то есть сами по себе они ничего не означают. Действительное стоическое отношение к богатству — в его материальном выявлении. Проблема хозяйственного стимула, которая решается посредством цели — богатства, античных мыслителей волнует мало. Здесь первичные ценности — смысложизненные, духовные, душевные. Очевидно, несовершенство экономической системы того вре­мени они пытались объяснить за счет усовершенствования человека.

Говоря «бедность», имеют ввиду не наличие, а отсутствие, или, как говорили в старину, небытность, — не то, что есть, а то, чего нет. Из многих пустых кувшинов ничего не наполнишь. Богатства составляются из многих вещей, а не из многих нехваток. Ты понимаешь бедность не так, как должно. Быть бедным не значит иметь мало, а значит многого не иметь. И обязан человек этим именем не тому, что у него есть, а тому,

Дата добавления: 2015-08-21