Д. Беркли

Искаженное понимание природы мышления, а вместе с этим и духовных возможностей человека ведет к ошибочным выводам и представлениям о нем. Понимание механизма действия массы, толпы, для которой главный идеал — принадлежность «к народу» (быть «как все»), раскрывает дейст­вующие мировоззренческие ориентации, в центре которых, в большинстве — непосредственно или опосредованно, — в качестве главного стимула высту­пают деньги или сила. С психологической точки зрения неограниченная сила синдрома «как все» объясняется «стадной» природой человека. В этом случае в человеке более сильным оказывается инстинктивным импульс держаться своего «стада», идти за вожаком. «Обыкновенный» человек пани­чески и неосознанно боится потерять контакт со своим коллективом («ста­дом») и оказаться в одиночестве. Такого типа человек стремится «слиться» с массами, отказавшись от своего «Я», оказаться в общем потоке жизни, ее «празднике». Синдром «как все» обусловливается силой и возможностями человеческого мышления.

Говоря о разумной деятельности, подкрепленной рассудком, мы подразу­меваем, что конечно, каждый человек будет иметь свою, обоснованную точку зрения не только на события или явления окружающей действитель­ности, но и на разные объекты и предметы реальной жизни, в том числе и на деньги. На них в особенности, поскольку именно они тот барьер, тот предел, посредством которого определяется уровень духовности и куль­турной самодостаточности человека. Ибо деньги, невзирая на их «объект-ность» и «объективность», одновременно являются «субъектными и субъек­тивными»³⁹. Любое явление или действие, выступая символом или значением конкретной системы отношений, могут превратиться в такую же обезличен­ную, бездуховную сущность, с ограничением количественных показателей и только. Но это тогда, когда внимание сосредотачивается лишь на рассудоч­ных, следовательно, избавленных от разумных интенций, определениях.

Рассудочность в своей целостности положительное качество. Но лишен­ная разумности, она становится ограниченной, не дифференцированной от общеобыденных представлений. Но это — путь к тирании догматизма, «несчастного сознания», наконец, к бездуховности. Это путь, который от инстинкта стадного самосохранения приводит к тирании денег, лишающих «человека человечности» (Э. Мунье). В условиях обычной тирании вождями (предводителями, вожаками) становятся люди недалекие, в основном по­средственные. Они — выходцы, как правило, из среды «обыкновенных» (стадных) людей, и поэтому им понятны запросы, идеалы этих людей.

В свою очередь для «среднего» человека они также понятны, то есть «свои». Поэтому понятно уважение к тиранам, поскольку «своих» они как бы не должны трогать. Например, авторитет И. Сталина у «обыкновенного» (массового) человека держался и держится, помимо всего, и на том, что ре­прессии касались в основном интеллигенции или управленческого аппарата («начальства»), всегда бывшими «чужими» для «простого» народа. Кроме того, положительное значение имели «денежные инъекции», осуществляемые вождем в своем хозяйствовании. Они распространялись на обыденное со­знание и касались снижения цен на основные виды товаров, выплаты ком­пенсаций за те или иные заслуги и пр. Это как бы уменьшало значение денег, повышало авторитет возможных безденежных отношений, подкреп­ляло миф о будущем обществе, где вместо денег будут честность, самоотдач а и другие якобы духовные качества. Но экономики без денег не бывает⁴⁰. Власть умело (хотя и чаще всего неосознанно) использует стадный инстинкт подданных, подчиняя их своей воле, прибирая людей «к своим рукам», эксплуатируя стремления быть вместе со всеми, страх остаться в одиночестве, в изоляции. Власть всеми доступными средствами — идеологией, пропаган­дой, извращением исторической науки, художественной литературой, искус­ством и т. д. действует по закреплению и развитию коллективистского созна­ния, то есть стадного инстинкта, для полного и окончательного подчинения человека, лишения его способности к самостоятельному мышлению и дея­тельности. Интенсивная обработка сознания на примитивных примерах, на упрощенном, рассудочном понимании важнейших проблем и отношений превращает человека в послушную марионетку. Однако ощущение своей неполноценности компенсируется различного рода суррогатами: идеологизи­рованными образами в искусстве, утопическими идеалами. В этом случае деньги теряют любой духовный смысл (но не смысл вообще). Они становятся не мерой определения качеств, способностей, профессионализма, в конце кон­цов, таланта, а временной условностью, то есть фикцией. В таком контексте теряет значение и духовность. Ее нельзя ни с чем сравнить, а приобретения разумной деятельности — открытие нового, творчество, поиск других способов бытия и самореализации теряют смысл. Все примитивизируется, упрощается, и в результате духовные ценности замещаются сугубо материально-предмет­ными. Жизнь становится ущербной, односторонней, не интересной, отчужден­ной, появляется мечта о некоем рае, идеальном обществе, земле обетованной.

Бездуховность как модель социокультурной жизни

Проблема бездуховности актуализируется в связи с возросшими потреб­ностями в человеке культурном. Ведь демократия означает не формальное равенство, а готовность и способность всех граждан не только на сознательное

участие в жизни социума, но и умение ориентироваться в сложностях тех­ногенной цивилизации. Бездуховность — это состояние, способ жизни чело­века «обыкновенного», «человека-массы», потерявшего прежнюю и не за­мечаемую им само собой разумеющейся культуры, а новой, требующей постоянной рефлексии и огромной внутренней работы, он не приобрел. В этом важная роль принадлежит деньгам, ставших заменителем культуры — способу ориентации в противоречиях социально-политических, экономи­ческих норм и законов. Для «человека-массы», «обыкновенного» человека деньги не просто средство подчинения (ведь он может «прозреть», опомниться, освободиться — хотя бы внутренне), а способ закрепления в сознании мысли, что только так и должно быть. Именно тот способ жизни, когда в жизни главенствуют деньги, а вместе с ними — все материально-практическое. Для экономического тоталитаризма нужна духовность одномерная, препа­рированная, рассудочная, лишенная содержания. Правда, это уже не та духовность. Что, собственно, и превращает «обыкновенного» человека в главного субъекта исторического процесса. Результатом такого превращения являются разные искажения и уходы в сторону. Так же, как человек ста­новится «винтиком», так и духовное теряет свое значение смысложизнен-ной ориентации, превратившись в функцию, имея значение не всеобщего, а прикладного, относительного характера.

Современное общество никак не соответствует способу, стилю, законам политического тоталитаризма. Оно ориентирует в первую очередь на свободу, свободное волеизъявление, на духовное обогащение, самореализацию и прочее. Но вместе с тем это общество «экономического тоталитаризма, в силу чего постоянно возрастает «дефицит духовности». Констатация этого факта стала итогом «переплавки духовных ценностей в товар» (Б. Брехт). «Рынок, товарно-денежные отношения и либерализм стали представляться единственно «правильным» путем прогресса. Говорить о преодолении эконо­мизма в таких условиях — значит бросать вызов объективному ходу вещей»⁴¹. Человек сегодня как никогда имеет доступ ко всему духовному богатству, что накопила вся культура человечества, и вместе с тем почти не исполь­зуется им. Мораль, знание, религиозную веру заменяют деньги, превратив­шись в наисущественнейший идеал и смысл, в Бога, в главное знание, сакральность и т. д. Причина этого не в причудах времени или неких особенностях нашей цивилизации, а опять же в «обыкновенном», то есть рассудочном («одномерном»), человеке. Он ничем не отличается от того, который был объектом идеологических манипуляций в условиях «единст­венно правильного» мировоззрения. Очевидно, «проблемность человека» (Г. Марсель) создает слишком много хлопот для общества стандартов. Лич­ность, олицетворяющая разум, творчество, поиск, инновацию, духовность становится достоянием тех, кто считает себя полноправным хозяином жизни (по аналогии с предметно-вещным состоянием). Тот, кто обладает деньгами, но не культурной рефлексией, как и всегда, направляет, руко­водит, наставляет, ведет, решает и т. п., что рождает представление и о вла-

дении им духовностью («кто заказывает музыку, тот и платит»). Но в этой ситуации духовное богатство, как это не парадоксально, оказывается по сути лишним. Время — деньги! Зачем для общества стандартов духовный, следова­тельно, неординарный и нестандартный человек? Он лишний. Горе не от ума, а от способности мыслить!

В обществе «экономического тоталитаризма» (рыночном, современном) неординарность, творчество, поисковость должны войти в определенное русло. Надежным способом такого вхождения становится деньги. Для «стан­дартного» человека они заменяют все его нереализованные возможности. Оказывается, купить можно все, даже знание. Если в условиях идеологи­ческой одномерности деньги не имеют значения, поскольку не избавляют от неуверенности, а духовность теряет свою ценность при отсутствии свободы, то в обществе «массового потребления» они как бы заменяют духовность. «He-окультуренному» человеку деньги открывают, на первый взгляд, «лег­кий» путь достижения собственной значимости. Если раньше духовность и деньги отождествлялись как способ и условие жизни благородной, и это было прерогативой немногих, то сегодня эти возможности открываются перед многими, которые и есть «людьми массы». Одновременно это при­водит к потере духовностью своих привычных измерений.

Единственное настоящее богатство — душевное богатство; в остальном больше горя, нежели радости. Человеком с боль­шим состоянием и богатым следует назвать того, кто умеет

Дата добавления: 2015-08-21