Аббат Прево

Это означает, что, рассматривая онтологию денег, мы имеем перед умст­венным взором процессы возникновения бытия денег из небытия. Этот про­цесс обеспечивается идеальностью денег, поскольку они обладают не только идеальными функциями, но и идеальной «плотью», сосуществующей с мате­риальной, постепенно от нее освобождаясь. В этом и состоит бытийность и небытийность денег: «бумажные деньги более идеальны, чем золотые, а не обмениваемые на золото бумажные деньги — еще более, а чисто сче-товые, т. е. безналичные, совсем уж идеальные деньги»³⁷. Так и происходит на уровне современных представлений о бытийности денег, когда они, утратив практически связь с материальным носителем — золотом, превра­тились в практически номинальные знаки стоимости. Имеющиеся бумажные деньги пока существуют, но и они должны исчезнуть, как, скорее всего, исчезнут со временем и пластиковые карточки, пришедшие сегодня на смену бумажным деньгам. Данное обстоятельство и порождает факт превращения небытия (идеального, счетного состояния) в бытие, то есть превращение в товары, вещи, конкретные предметы.

Включив в онтологию денег процессы возникновения бытия из небытия, тем самым мы соизмеряем их с общефилософской проблемой возникновения бытия. Фактически эта проблема представляет творческую способность человека «превращать небытие предмета в его бытие...» потому, что в мате­риальном мире природы, действительно, по Пармениду, «бытие есть», а «небытия нет», тогда как в мире человека, в культуре, «небытие есть», поскольку именно из него рождается бытие»³⁸. Это означает, что деньги

не возникают из ничего. Появлению денег как факта, реальности социо-экономической, хозяйственной жизни предшествует их начало, выступающее в установленной связи с «другими существованиями» (Г.В.Ф. Гегель). Бли­жайшим примером определения бытия является представление о ничто, так что становление, возникновение вещи, предмета, явления есть единство бытия и ничто. «Вещи еще нет, когда она начинается, но в начале содержится не только ее ничто, но уже так же и ее бытие»³⁹. Единство, или становление, есть наличное бытие.

Сопоставление бытия денег с небытием раскрывает богатство «специфи­каций» их содержания. Рассуждая о «чистом бытии», Г.В.Ф. Гегель рассмат­ривает его неотделимость от «ничто». Улавливая ироничность ситуации, философ замечает, что здравый смысл здесь вдоволь может посмеяться. Неужели бытие тождественно «ничто», и автору этого положения действи­тельно все равно: пуст его кошелек или полон? Есть у него сто талеров или нет? Имеется у него огород, дом или только «ничто»? Вместе с тем не обна­руживается ли этими насмешками над пустотой чистого бытия лишь пустомыслие? Здесь и возникает необходимость подумать о «начале». Оно означает, что вещи еще нет, когда она начинается, человека еще нет, когда он только зачат. В зародыше объединено и бытие и небытие человека — это единство, тождество «ничто и нечто». Оно испытывает «беспокойство» внутри себя. И эта «внутренняя напряженность», незримо совершающийся в нем процесс должен обнаружить себя вовне, перейти в рост, в становле­ние человека. Так же точно и единство абстрактных определений «бытия» и «ничто» разворачивается в процессе «становления» целого. Логика по­знания при этом лишь воспроизводит его реальную историю. Ведь история философии начинается с «чистого бытия» элеатов, чтобы перейти затем к принципу Гераклита «все течет» — принципу становления⁴⁰. Относительно же примера со ста талерами, то здесь ситуация следующая: если они лежат в моем кошельке, но мне нечего на них купить, то я ровным счетом ничего не имею. Я выступаю действительным обладателем ста талеров только тогда, когда их потрачу. Другими словами, их бытие может обнаружить себя только в их исчезновении. Момент купли-продажи и есть «единство бытия и ничто» для моих денег. «В бытии мы имеем ничто, и в последнем — бытие. Но это бытие, которое в ничто остается у себя, есть становление. В этом единстве становления мы не должны упускать различия, ибо без послед­него мы снова возвратимся к абстрактному бытию. Становление есть лишь положенность того, что бытие есть согласно своей «истине»⁴¹. Уже отсюда следует, что конкретный анализ метаморфоз бытия и небытия выделяет сферу взаимоотношения денег в пространстве хозяйства.

В обыденной речи глагольные формы «быть» и «не быть», применяемые для обозначения конкретного существования кого-то или чего-то (например, денег), как и его отсутствия («это было, а этого не было», аналогично в настоя­щем и будущем времени), являются основополагающими. В просторечие широко употребляются оппозиционные по отношению к «бытию» понятия,

выступающие как противоположность («небыль»), смысловые варианты («небылица»), и множество синонимов «небытия»: «воображаемое», «мнимое», «иллюзорное», «кажущееся», «мираж» и пр. Но «такая семантика, лишен­ная строгой осмысленности понятий, закономерна и необходима в бытовом языке, преодолевается научным мышлением, которое деметафоризирует понятия обыденной речи, превращая в строго очертанные термины, фило­софское же мышление, объединяя термины, придает им статус катего­рий»'¹². Когда философия обрела свой язык, сформулировались оппозиции «гармония-хаос», «реальное-идеальное», «инь-янь» и т. д., вплоть до гран­диозных категориальных конструкций «Логик» Г.В.Ф. Гегеля. Так возникла в философии понятийная оппозиция «бытия/небытия» в качестве исходной для нее пары онтологических категорий. Включенные в них деньги несут в себе все признаки их онтологического статуса, преломляясь в обыденном сознании в различных метафорических модификациях.

Вместе с тем диалектика бытия и небытия приводит к необходимости рассматривать их не как абстрактную, статичную внеположенность взаимо­исключающих состояний, а как динамику процесса развития. Деньги как реальность проявляют свое существование в хозяйстве в переходах бытия в небытие этого бытия, а затем в рождение нового бытия благодаря отрица­нию данного небытия возвращением к исходной форме бытия, но уже обогащенной его небытием⁴³. Применимо к деньгам это означает, что они, участвуя в бесконечном процессе экономических взаимодействий, появля­ются, исчезают (тратятся), «входят» в новые возникшие социоэконо-мические, хозяйственные реальности, принимая непосредственное участие в их создании. Истратив себя, то есть перестав существовать в данной темпо­ральной, «ситуативной» объективной реальности, деньги, тем не менее обосновали необходимость иного бытия, иной ситуации, иного хозяйствен­ного состояния. В этом смысле они принимают непосредственное участие в общем процессе развития хозяйства, отражаемого гегелевским законом отрицания отрицания.

С естественно-научной точки зрения, являющееся реальной подоплекой продуктивного рассуждения о бытии, небытия действительно нет и не может быть. В этом плане деньги, как бы исчезнувшие (потраченные, похищенные, утерянные, переведенные в иные формы бытия — вещи, товары), на самом деле остаются, они есть. Речь может идти не об абсолютном небытии, а отно­сительном. То есть не исчезновение, небытие, а превращение денег как одной формы бытия (денежных знаков) в другую (товар, вещи, имущество и пр.). Есть наличное бытие, которое «есть определенное бытие» (Г.В.Ф. Гегель), некое качество, носителем которого является «нечто», противостоящее «дру­гому» как разные конкретные формы нажитого бытия: так до моего зачатия моему бытию предшествовало мое небытие, а моя смерть вернет мне состояние небытия — осознание этой трагической для человеческого существования закономерности породило древнейшие мифологические представления о бессмертии богов, о переселении душ, мечты о загробной жизни, экзис-

тенциалистскую идею «заброшенности» человека в мир⁴⁴. Отметим, что деньги принимают непосредственное участие в подтверждении этих мифов. Взять хотя бы историю продажи индульгенций: в зависимости от количества деньги можно было превратить в определенное количество времени пребывания в чистилище, или с их помощью избавиться от кошмарного прошлого (довлеющего кошмаром греха), приобрести будущее, желаемое бытие, возможно лучшее, чем в нынешнем мире и пр. В этом плане бытие денег избавляет от традиции небытия — смерти. Здесь прослеживается роль денег не только в создании хозяйственной реальности, но и в создании бытия после смерти (то есть как одного из способов преодоления небытия). Как в мире материальном (в экономическом, хозяйственном бытии), так и в духовной сфере, благодаря способности человеческой деятельности к самоопредмечиванию ничто не исчезает, ничто не превращается в ничто, а лишь одно нечто превращается в другое нечто, одна конкретная форма бытия — в другую. Следовательно, но отношению к деньгам как феномену культуры неприменимо понятие «ничто», поскольку оно отличается от «небытия» своей абсолютной отрицательностью, тогда как небытие озна­чает лишь отсутствие некоего бытия, данного бытия⁴°. Это означает, что деньги не могут иметь статуса ничто, они конкретны и потому онтоло­гически относительны. Постоянно пребывая в сфере обращения, они по­стоянно отрицают свое наличное состояние, превращаясь в новое бытие, которое в качестве возможности находилось в них. В качестве реальности деньги существуют в конкретном временном измерении, то есть в процессе смены производственных, хозяйственных, экономических и прочих состояний. Они — не статичны, поскольку, лишенные динамики, теряют свое предназначение, свой онтологический статус. Время для них является «объек­тивным, онтическим по своей модальности, процессом непрерывной смены небытия конкретным бытием (сущим) и этого бытия его небытием»⁴⁶. В связи с этим можно сказать, что деньги постоянно находятся во временных состоя­ниях прошлого, настоящего и будущего. То есть они не исчезают, а переходят от одного качественного состояния в другое. Однако это качество, зависящее от их количества, в каждом темпоральном измерении разное: существуя не в восприятии, а реальном обращении, они в прошлом — состоявшееся бытие, определившее настоящее, и в этом смысле есть небытием, а будущее — это их возможное бытие, которое может состоятся в разном количестве.

Велик тот человек, кто глиняной утварью пользуется как се­ребряной, но не менее велик и тот, кто серебряной пользуется

Дата добавления: 2015-08-21