Часть II

Глава одиннадцатая

Очень Глубокая Яма казалась еще глубже, чем была, а горшок с медом, стоявший на дне, был совсем призрачным, словно тень.

А. Милн

Алекс

«…и царствует в нем Сплетающая Судьбы, Великая Паучиха Морана. Восемь глаз даны ей, дабы видеть все сплетения ткани судеб, восемью руками владеет она, дабы не выпустить нити жизни. Первая из титанов родилась она из Великого Хаоса, и последняя уйдет в своего родителя в конце времен. Сотни тысяч веков плетет Сплетающая во тьме, одна. Все нити держит она в своих руках: смертных, богов, титанов, кроме одной – нити единокровного брата своего, что лишь на мгновение младше ее – Хроноса. Не успела Великая ухватить нить жизни его, ибо только просыпалась, ибо неокрепшими были руки ее, ибо глаза ее еще не открылись, не узрели пустоту.

И проснулась Сплетающая, и сказала она брату своему: «Отдай мне нить жизни своей, ибо таково мое предназначение, такова воля отца нашего – Хаоса». Повел Хронос льстивые, хитрые речи, но не поддавалась Сплетающая. Взъярился Хронос, и сказал: «Не быть тому, чтобы моя нить была в твоих руках. Коль не смогла ухватить ее сама, значит, в том воля Хаоса. Отступись.» Отступилась Великая, но затаила тайную злобу. И нет с тех пор мира между братом и сестрой. С начала веков пытается отомстить за давнюю обиду Великая, с начала веков мешает закончить ее великий труд – мировое Полотно – Хронос, ибо знает, что хочет она начать новое Полотно, в котором не будет места ему.

Такова история первой вражды. Поселили титаны эту вражду в сердца богов и смертных, потому и нет мира между ними, пока в ссоре брат с сестрой. Но не покорится Хронос, не простит Морана, и потому жить миру во вражде до конца времен…»

Я захлопнул толстенный том и сообщил потолку:

– У нас все гораздо проще. Во всем виноваты черти во главе с Сатаной.

– Кто теперь знает, что там было на самом деле, – отозвался потолок, гремя и пощелкивая. – Может, и темные рядом крутились… хотя вряд ли. Их тогда еще и в проекте не было. Ноги!

Из откинутого люка упал ремень с инструментами, следом с ощутимой натугой протиснулся Рейн. Вот и побудь таким шкафом… Не то что я – легкий и маневренный…

– …Ага, трехлетка пнет – полетишь до соседней галактики.

Вместо того, чтобы спрыгнуть на пол, он пополз на четвереньках по потолку к следующему люку. Я показал бронированной спине фигу.

Рейн даже не обернулся – только зыркнул через плечо своими угольками, и я сдавленно охнул – в голове будто атомный взрыв прогремел.

– Только попробуй еще раз не поставить блок – получишь вдвое больше. И не строй мне щенячьи глазки – нашелся умирающий.

Я ответил еще одной комбинацией из пальцев, но блок на этот раз поставил успешно, и заслуженно возгордился. Не посрамим честь человечества перед инопланетной заразой!...

Я посмотрел вниз – вид на нашу комнатушку открывался – закачаешься. Все-таки день, когда я обнаружил, что под самым потолком, у охладителя генератора, есть еще одна ниша, был прожит не зря. Ниша оказалась не особо большой, но теплой и уютной, и лично мне очень напоминала лежанку на русской печи. С тех пор я перестал занимать унылую каюту и переселился сюда. Одеяло и матрасик я забрал с собой, и теперь, в принципе, был доволен бытом.

Если бы от меня еще отстали…

Я, знаете ли, совершенно четко вспоминаю, что мне «абсолютно ничего не нужно будет делать», только сидеть под охраной.

Видимо, где-то здесь прятался понятийный конфликт, потому что «ничего» оказалось объемнее распухшей томины Изначальных летописей у меня на коленях.

Проползающий мимо Рейн – уже в обратном направлении – подцепил хвостом ремень с инструментами и начал отвинчивать очередной люк, зависнув позе «гравитация, прощай». То ли у нас с проводкой случился окончательный приход северной лисицы, то ли у кого-то кривые руки.

Что не удивляет.

Так и не дождавшись реакции на подначки, я с тоской уставился на очередную главу пухлого труда минувших столетий, подсунутого мне Сержантом в приказном порядке.

Нет, я понимаю, что «это для моей же пользы»… И, согласен, я хотел разобраться, что здесь происходит на самом деле… Но не в таких же подробностях!

Да еще рукописных, прости господи… Хоть бы оцифровали, чай не в средних веках.

– Эй, дитя поднебесья, слазь вниз, – Сержант, задрав голову, стоял под генератором.

– Не могу. У меня еще до конца первой части, – я выразительно потряс толстой пачкой пергаментных листов, – чуть ли не вся история создания мира. Сам сказал…

– Я тебя официально освобождаю от создания мира. Временно, – перебил Сержант, – Умственную нагрузку надо чередовать с физической.

– Ой, ну может не надо, а? Я лучше добью сотворение мира, – заныл я, предчувствуя очередную порцию издевательств. Вот стоило косить от армии, чтобы в итоге встрять в то же самое?... Дедовщина, произвол, стирка портянок за старшим по казарме.

– Что за бунт против дисциплины? Вниз, быстр-р-ро!

– Сержант, у тебя есть совесть? – вздохнул я, откладывая книжку и сползая с верхотуры.

– Нет, – отрезал он, – Конструкцией не предусмотрена. И отвяжись со своим сержантом. Марш в подвал!

– Ага, могилу копать…

– Марш в подвал, я сказал, немочь ходячая! На тебя дунешь – уже свалишься! Два месяца тут болтаешься, толку – ноль. А нужно что?...

– Не путаться под ногами и быстро убежать в случае чего, – отбарабанил я навязшую в зубах фразу. – Уметь поставить блок, чтобы не светить мыслями на полгалактики. Не застрелиться и не зарезаться, если по башке тюкнет трофейным пистолетом или ножом. Ну и прочее…

Я только махнул рукой и поплелся в «подвал». Помните, я говорил, какое растяжимое слово это «ничего»?...

А если я ноги протяну от непомерных нагрузок, тогда они что делать будут?

Воскресим и удвоим.

Меня?!

Нагрузки. А ну, бегом!

Пришлось припустить рысцой. Впереди замаячил низкий коридорчик, печально знакомый еще по первому посещению «подвала», который вообще-то был резервным доком. Под потолком злорадно заскреблись. Я прибавил скорости до приличного спринта. На этот раз – исключительно по собственной инициативе. Сквири вывалились из-за потолочных перекрытий, когда я уже на всех парах миновал зловредную местность, разочарованно чивкнули и с противным металлическим скрежетом залезли обратно, не получив сегодня ни материального удовлетворения, повыдергав у меня половину скальпа на гнезда, ни морального, нагадив на куртку. На площадку я влетел, довольный собой, уселся на перила и лихо скатился вниз, только ветер в ушах засвистел.

А кто-то стонал, что высоты боится.

Я пожал плечами и поставил самый тщательно построенный блок от телепатии, на какой был способен. Нечего тут всякому ходячему антиквариату портить молодежи хорошее настроение. Против ожиданий карательных мер не последовало, значит, на меня уже внимания не обращают. Языками чешут, древности музейные.

Скинув куртку, я спортивной трусцой принялся наматывать километры по доку, перепрыгивая через, пробегая по и пролазя под нагромождениями старья. Это у них называется «бег по пересеченной местности». Как по мне, так эту местность они могут засунуть себе…

Я резко оборвал крамольную мысль, поскольку старички телепортировались в док с выражением мудрой задумчивости на физиономиях.

– Что это за пародия на черепашьи бега?! Два круга дополнительно! Ты в состоянии вообще что-то сделать хотя бы удовлетворительно, человек?!

Я разозлился. Сержанта брезгливо перекосило. Рейн возвел глаза к потолку. Короче, тренировка началась. На меня орали, меня шпыняли, рычали, что я бездарность, что я ни на что не годен, что слепой безногий калека может больше, чем я. Меня без конца гоняли по трассе, перемежая это мучение десятками дурацких упражнений, лазаньем по стенам, стрельбой и кучей всего остального. Потом опять была трасса, упражнения, лазанье и ползанье… Я даже не огрызался – по крайней мере, вслух: сбивалось дыхание, а второе у меня за два месяца так и не открылось. Мышцы и колени дрожали как студень, тяжеленное оружие валилась из рук (а вы знали, сколько на самом деле весит этот чертов пистолет?!), я спотыкался, падал, на меня орали, поднимали за шкирку и тычком отправляли дальше. Через несколько часов этого кошмара я не мог поднять руки, ноги не держали, хотелось только упасть и застрелиться. Из того самого трофейного бластера.

Застрелиться мне не дали, сменив физическую тренировку на ментальную. Я выл от боли, обзывал их бессердечными тварями, орал и от бессильной злобы швырялся ответными ударами. Мои хилые потуги отметались небрежным движением брови и мучения продолжались. Потом была еще «тенировочка», якобы «для закрепления», но это я уже помню очень смутно.

Я очнулся, валяясь на спине на холодном полу дока. Эти гады задумчиво рассматривали меня с интересов биологов, препарирующих какую-то особо любопытную букашку.

– Ты был прав. Н-да… – несколько удивленно сказал Рейн.

– Даже не знаю, что с этим делать, – отозвался Сержант.

Значит, окончательно записали меня в ни на что не годные. Ну и хрен с ними. Мне на данный момент уже все до фонаря. Особенно их взгляды на мою профпригодность.

Я закрыл глаза и выпал из объективной реальности, предоставив этим двоим самостоятельно тащить мое тело наверх.

Против ожидания, меня действительно отправили наверх, а не оставили доходить до кондиции на полу. Из последних сил я влез на свой «насест» и накрылся одеялом. Старички совещательно шушукались внизу.

Я пригрелся и задремал. Мне снилась пуховая перина и отпуск на Канарах, пиво и огромная корзина креветок. Рекламные красотки-модели в бикини так и вились вокруг… Вдруг лицо ближайшей пошло трещинами и осыпалось, как разбитое стекло. Под стеклом оказалась пыльная паутина с десятком мелких паучков, еще какая-то пакость… Вдруг рядом возник незнакомый черноволосый мужик, безо всякого вступления двинувший мне в челюсть.

Я взбрыкнул и проснулся.

Ответная оплеуха угодила в зависшего вниз головой Рейна, который от удивления ее и пропустил.

– Орал на весь корабль, – пояснил он происхождение моей вполне себе реально ноющей челюсти. – Я думал, тебя как минимум четвертуют.

– Сильно разочаровался? – пробурчал я, сползая с верхотуры. Есть хотелось зверски, и я не глядя выгреб все, что там еще оставалось съедобного после ужина, который, похоже, провели без моего участия. За столом прочно обосновался Сержант, выписывая что-то в очередном томе летописи. Так вот, кто ответственен за эту пакость… Я сел напротив, перегнулся через столешницу и обнаружил, что он вырисовывает чей-то портрет.

– Кого рисуем?

– Тебя.

Он сунул мне под нос едва начатую статью.

Неужели в этой макулатуре есть хоть что-то полезное?... Я сбегал к книжной полке в кают-компании и вернулся с предпоследним, видимо, томом. Оказалось, исторические справки перемежаются биографиями и трудовыми моих покойных коллег. Я внимательнейшим образом принялся изучать обстоятельства их упокоения: в чем Сержант прав, так это в том, что нужно как минимум знать, что с тобой могут сделать…

Начал я, как водится, с конца. Дела минувших дней – это, конечно, неплохо, но актуальность у них уже не та.

– Ну и как там дела на Дальних Пределах? – послышался голос Рейна из коридора.

– …, – из-за угла показалась пестрая макушка. – Мягко говоря.

Скай в два шага пересекла камбуз, цапнула у меня из тарелки бутерброд и начала жевать.

– А тут у вас чего?

Рейн переглянулся с Сержантом и как-то обтекаемо начал:

– У нас, кажется, тоже наметились проблемы…

Я уже научился определять по особому выражению глаз, когда шла передача мыслей. Перед моим носом явно шло бурное обсуждение, а самому заинтересованному лицу, как всегда, показали фигу. Я попытался вклиниться, но был оперативно выставлен.

Ну и черт с вами…

Скай

В третьем часу ночи нормальные люди и нелюди, как правило, спят – мне же спать не хотелось совершенно. Видимо, расчлененка – это не то, на что стоит смотреть на сон грядущий.

Я помотала головой и ополовинила третью кружку коктейля «Актив». Против ожиданий и зашкаливающего процента стимуляторов, активнее я себя не ощущала. А ощущала я нечто, весьма напоминающее тихую панику.

Конечно, Дальние Пределы любят чем-нибудь отличиться и не дать лиану заскучать. То у них революция махает красным флагом, то делегаты – чурбаны неотесанные – пытаются Серебряные Крылья за хвост поймать… Но что бы такое! И хоть бы меня сразу позвали, п-придурки…

Я зябко запахнула теплую рубашку, накинутую на плечи. Все это действительно серьезно.

Весьма.

Я прикрыла глаза. Первый труп лежал под высокой красноватой сокрой, и пышные, будто припорошенные снегом, ветви закрывали его до самых сапог. Именно из-за этого труп и обнаружили только на седьмой день.

По этому поводу могу сказать одно: слава богам, в нем не кишели черви. Но вот все прочее… Я так и не смогла определить, кто или что его убило, но со способом проблем не возникло – голова мага лежала в нескольких шагах от шеи, исполосованной полдесятком ровных, почти хирургических разрезов. С позвоночником церемонились меньше – череп от него попросту оторвали. Что же до головы… Никаких повреждений.

Второе тело было чище, целее и понятнее, но отчего-то вызывало беспокойство гораздо большее. Сообщение о замерзшем насмерть в льдистых пустынях окраинного даже по меркам Пределов мирка ощущающем пришло мне через сутки после мага, но… Лед есть лед.

Едва слышно зашуршала отъезжающая в сторону дверь моей каюты. Даже посреди ночи в этом дурдоме нельзя подумать спокойно…

– А теперь рассказывай, – Рейн опустился на кровать, распахнув крылья.

– Что?

– Скай, – черные глаза смотрели укоризненно.

– Настолько заметно?… – я замолчала. Бездумно смотрела сквозь Рейна и молчала. Взгляд прогулялся по его непривычно открытой груди. А ведь шрамы видны даже сейчас. Четыре глубоких, врезавшихся в ребра полосы. Неожиданно я услышала собственный тихий голос: – Когда пришли тенетники… Как это было?

– Плохо, – он запахнул крылья. – Зачем тебе?

– Скажи, – я подняла на него глаза.

– Помнишь, ты мне рассказывала… Как стая саранчи. Большая стая. Вчера их не было, сегодня ты не видишь космоса за ними, – пауза. – Так что случилось?

– Неделю назад мне показалось, что они вернулись.

Рейн оцепенел.

– Показалось?…

– Они никогда не оставляли одиночных трупов, в этом все дело, – пробормотала я, откидываясь на спинку стула. – Да, в этом и проблема – у меня всего два трупа. И один до безобразия похож на работу тенетника. Но знаешь, что страшно?… Все это – на Безымянной.

– Это не страшно, это – нереально, – он качнул головой. Почти облегченно. – Или вето на убийство на нейтральной территории – уже не основа Закона?

– Все еще. Но ни-ка-ких следов – первого нашли только через неделю, если что-то и было, все распалось.

– А второй?

– А вот со вторым… Он замерз. Сержант-десантник элитного корпуса войск Империи при полном снаряжении замерз насмерть в полярной пустыньке пяти километров в поперечнике. Ты себе это можешь представить?... Причем я проверила его идентификационную карту в части – последний раз, когда его там видели, он намеревался загадочным образом догонять свою эскадру после загула. Додогонялся… И знаешь, когда это было? Почти месяц назад. Я из принципа утюжила эту пустыньку из конца в конец раз пять. И максимальный мороз там был – минус сорок. Учитывая ветер. Не та температура, при которой можно замерзнуть в десантном снаряжении, рассчитанном на минус сто.

– И?…

– Не знаю, Рейн, не знаю… – я скрестила руки на груди. – Это рушит все. Основы, непререкаемые основы. Трупы – ерунда, мало что ли народу на Приграничье перерезали... Но – Закон есть Закон. Для всех. Правила, которые не могут не выполняться физически, – последнюю фразу я проговорила с таким нажимом, что она, кажется, отразилась эхом от стола. – Сегодня это были Дальние Пределы. Кто знает, что – завтра?

– А будет ли это «завтра»? Быть может, оно так и останется на Дальних Пределах.

– А даже если и так – это не снимет проблему. Не говоря уже о том, что будет, если этот некто, способный обходить Закон, почувствует свою безнаказанность, – я помолчала. – А еще хуже будет, если об этом узнает кто-нибудь из закатных. У этого «некто» появится масса заказов.

Рейн пожал плечами:

– Закон – дело рук богов. Вот пусть и занимаются его соблюдением. Не создавай себе лишних проблем, иди прямо к Серебряным Крыльям. Тем более, что чтобы кого-то целенаправленно заморозить, нужно стихийное воздействие никак не ниже пятого уровня. А на Безымянной…

– …Выше первого все равно ничего не получишь. Я, конечно, схожу, и, быть может, он даже примет меры, но лиан-то я. И, строго говоря, это моя обязанность и моя головная боль.

– Но не в три часа ночи, да еще после дороги в пятеро суток. Иди ты лучше спа…

Шорох. Я предупреждающе подняла руку. Неслышно поднялась и резко распахнула полуоткрытую дверную панель до конца. Пусто.

И легкий запах человека.

– Он подслушивал.

Алекс

Утром было тяжко. Мне устроили показательный выговор с занесением в личное дело.

А после завтрака Скай решила «снять стресс» – с моей помощью.

И совершенно не тем способом, который обычно предполагает эта фраза.

Она решила меня потренировать. Ну, по крайней мере, поприсутствовать…

Ну что сказать… Все было плохо. Судя по комментариям – даже хуже, чем обычно. Но если хотите знать мое мнение – со дня на день я улягусь в гроб. Серьезно. Эта развеселая компания откушает по этому поводу бутылочку шампанского и пойдет искать на мое место кого-нибудь более приличного – что я оскорбляю в их глазах память некоего Кайла, до величия которого мне, как гусенице до Эвереста, я уяснил уже давно.

Вполне возможно, что так все и задумано.

Пытаясь отдышаться от очередной «пробежечки», я думал о том, что любой вменяемый человек не будет пытаться сделать из червячка гору. Тогда какой во всем этом смысл?...

И тут Скай начала натягивать перчатки…

Нет-нет-нет… Они там совсем чокнулись?! Или думают, что я до сих пор не знаю, что такое боевые имплантаты, как они работают, и сколько именно в ней их напичкано?... А с киборгом мне не нужно драться, нет?!

Не особо притворяясь, я осел на полу бесформенной кучей. В таком положении мне дали полежать минут пять. Потом Сержант поставил меня на ноги и невозмутимо проронил:

– Не бойся, она по зубам и прочим нежным местам не бьет. В полную силу…

Спасибо, родной, утешил…

А потом началось… Мои жалкие попытки нападения отбивались с небрежной легкостью, защита сметалась в момент. Мозг просто не успевал фиксировать удары, а не то что отбивать их. Она двигалась с невозможной скоростью, перетекая с одной стойки в другую, молниеносно смещалась по совершенно невозможной траектории. Мое измочаленное тело пыталось хоть как-то подстроиться, скопировать движения, но, судя по результату, это было не в его силах. Меня колотили, как боксерскую грушу.

Господи, ниспошли мне немедленную, и, желательно безболезненную смерть. Не могу я так больше. Не умею и не хочу.

Когда Скай вдруг остановилась и скомандовала: «Все, на сегодня хватит», я рухнул на пол там же, где и стоял. Я надеялся, что Сержант забудет…

– Перерыв пять минут и еще пять кружочков по трассе для закрепления, – нет, этот не забудет… – И походи, сердце посадишь.

Как будто там еще осталось, что садить.

Тяжеловесный тычок заставил все пять минут перерыва бродить по подвалу, подволакивая ноги.

Я тяжело вздохнул и побежал, проклиная всех и вся, на чистом автопилоте проходя зазубренную сотнями кругов трассу.

Ненавистные инопланетные гады мирно беседовали, следя за тем, чтобы я не срезал углы.

Рейн

Я проводил Алекса смурным взглядом и повернулся к Скай. И увидел на ее лице те же эмоции.

Вчера я так ничего и не сказал ей по этому поводу – хотел, чтобы она посмотрела сама. Она «посмотрела». И, видимо, пришла к тем же выводам.

Я вздохнул. Это должно прозвучать, какую бы огромную бочку дерьма оно не сулила нам в будущем.

– Скай, что на нас свалилось?.. Это – все что угодно, но не человек.

Она молча наблюдала за трассой.

Хранитель взбежал на наклонную балку, стрелой промчался по ней, не замедляя бега, даже не балансируя руками. И сразу же, одним молниеносным движением, не замедляясь ни на секунду, поднырнул под препятствие… Мелькнул – и тут же скрылся в лабиринте трассы, не задев ни единого обрывка и обломка хламья.

У Скай вырвался нервный смешок.

– Знаешь, я чувствую себя… старой.

– Твое мнение?...

– Можно начинать молиться, Рейн. Кажется, он просыпается… – она вздохнула. – Либо Алекс никогда не был человеком, что вряд ли.

Я медленно кивнул.

– Удивлена? А я, пока ты мотаешься по общественным делам, сижу здесь с ним уже два месяца, и каждый божий день спрашиваю себя, есть ли вообще для этого существа предел? Физический, ментальный?... – я покачал головой. – Адаптация зашкаливает все мыслимые пределы. Работать с менталом учатся годами, чуть ли не с пеленок! А это существо на второй месяц обучения ставит такие блоки, что я сам не могу его прочитать. Да какой гибкости психику надо иметь, в конце-то концов, чтобы при такой ментальной восприимчивости не обращать никакого внимания на сидящего под носом тенетника! Хорошо хоть он сам не понимает, что именно творит. Сколько все это должно занимать времени, сколько, как и с какой скоростью можно набегать по трассе, что драка твоя с гуманоидом без имплантатов состоит из одного удара… А, какая разница! Вот я подгоняю его, и вижу, что он в состоянии сделать еще лучше… Насколько же все будет плохо?

– Если Рур начал просыпаться уже сейчас?... – она мрачно посмотрела на меня. – Ты знаешь, Рейн, я боюсь, все еще хуже, чем ты думаешь. Это не похоже даже на пробудившегося Хранителя. Ни один Хранитель не может быть потенциально сильнее своих Стражей. Через полгода мы станем ему вообще не нужны – обученный корректор времен такой силы сможет любую битву держать в кулаке, даже если будет лежачим инвалидом.

– Вот именно – обученный. Опыт не заменишь никаким потенциалом. Знания – тем более. Не один год пройдет, прежде чем нам можно будет отправляться на свалку с чистой совестью… Это еще если мы до этого светлого момента доживем – если учесть скорость, с которой он пробуждается, катастрофа не за горами.

Скай вздохнула.

– Если понадобился такой Хранитель, боюсь, какой-то жалкой войной на уничтожение мы не отделаемся. Так что «катастрофа» – слово в такой ситуации мягкое, как кроличий подшерсток.

Дата добавления: 2015-08-21