Глава вторая. Я все еще хочу жить

Часть I

Я все еще хочу жить. К сожалению, это свойство нас, людей – до последнего верить в невозможное…

Все вышло глупо. Прости.

Не плачь, мой Страж, я того не стою.

И прощай.

Пустота. Уязвимость. Печаль.

Полет-поиск. Погружение. Слияние.

Покой. Сон…

Глава первая

– Мы появимся, как радостный, долгожданный сюрприз, – и Карлсон хихикнул под одеялом.

А. Линдгрен.

Алекс

Мда, какой, однако, бардак...

Я встал на четвереньки и начал выгребать из-под стола осколки стекла. И, естественно, тут же порезался.

Я бросил стекло в совок, посасывая кровоточащие пальцы. Что такое здесь вчера творилось?... Голова раскалывается.

А окно кто расколотил? В этой конуре и так все рамы рассохлись – зимой снег на подоконниках лежит, так какому-то идиоту еще и жарко стало…

На попытку припомнить конкретное имя голова отозвалась тупой пульсирующей болью. Это какая же попойка была, что мне так худо?...

Хотя, стоп.

Традиционных признаков развеселой пьянки не было от слова «совсем». Никаких посторонних стаканов на столе, тумбочке и подоконнике, целых и разбитых бутылок, перевернутых пепельниц, лужиц и окурков на полу. Более того, было относительно чисто и прибрано, если, конечно, не считать окна и засыпанного битым стеклом пола. В спальне тоже никто не дрых.

Чтобы в этом убедиться, пришлось на подгибающихся ногах обойти квартиру. Все мышцы будто одеревенели, как и, по ощущениям, мозги – то, что вечеринки все-таки не было, до меня дошло только на втором круге, когда посторонних не нашлось даже под столом и в ванне.

Кстати о ванне… Точнее, о ванной. Кровь из порезанных пальцев капала на свитер, а в зеркале над умывальником отражался смутно знакомый и глубоко похмельный вурдалак с синими кругами под глазами, и с этим нужно было что-то делать. Хотя бы достать из шкафчика пластырь.

Которого, кстати, не было.

За неимением пластыря пришлось заматывать пальцы обрывком бумажного полотенца.

Я вернулся в гостиную – совок все еще валялся на полу, как и осколки, и неплохо было бы их все же собрать…

Здравый смысл в моем личном похмельном царстве возник только тогда, когда я уже схватился за ручку мусорного ведра, заполненного битым стеклом. И сказал он следующее: если окно выбили изнутри, откуда на моем ковре столько осколков?.. А если его выбили снаружи, то, простите, как – если вспомнить, что квартира на десятом этаже?

Не то что бы у меня было что красть, но сам факт выглядел подозрительно. Поэтому я не остался сидеть дома, добивая не пройденную третью часть «Галактических войн», на что имел полное право, несмотря на понедельник – впереди был без малого месяц отпуска. И если мы с парнями всего лишь креативно отметили его начало, было бы очень неплохо…

Это стоило выяснить, и я решил прогуляться в родную контору, отдать давно обещанное, забрать давно одолженное, получить все-таки отпускные, а заодно узнать подробности вчерашнего вечера (ночи? дня?). Может кто-нибудь просветит, почему мое окно не подчиняется законам физики вообще и инерции в частности.

Как ни странно, настроение было неплохое. Я вышел из подъезда, нацепив темные очки. Весь двор заливало ослепительно яркое солнце, воробьи жизнерадостно чирикали и купались в пыли, цвела сирень, галки нагло глазели на прохожих с высоты забора, на каждом углу стояли цветочницы – в общем, наступила настоящая весна. Я прищурился и посмотрел на небо – ни облачка, чистое, звонкое и прозрачное.

Я немного покружил по извилистым улочкам и вышел к парку. Редкостное место – по количеству грачей занимает первое место в округе. Поэтому посвященные здесь не гуляют: с верхушек древних дубов и тополей, усеянных гнездами, имеют обыкновение падать не только перья и ветки. Я ускорился и проскочил парковый пятачок без последствий, нырнув в неприметную арку с облинявшей вывеской «Страховая компания «Аста».

Скай

В воздухе цвела весна.

Быстрый шаг пьянил, ветер накатывал волнами. Вел. Я шла за ним – послушно, как и следовало ведомой. Скользила по улицам, незаметная, серая тень, такая же, как все – и потому никому не интересная.

Раствориться в толпе – особое искусство, которому обучены в полной мере только профессиональные шпионы и подобные мне. «Сплетающие ложь», фокусники, подменяющие реальность мороком. Ловкость рук, яркий обманный лоскуток – и наивный зритель никогда не узнает, откуда взялся кролик.

Ветер покружил в кронах старых деревьев, срывая листья и резкие птичьи крики, и разбился о низкую каменную арку.

Здесь.

Алекс

Из офиса в общий коридор я вышел, ощущая себя Алисой. Нет, у меня не появилось полосатых чулок и белого кролика в кармане. Просто чем дальше, тем становилось любопытственнее и любопытственнее: никто из моих приятелей ни про какую вечеринку не слышал.

Раздумывая, пошлют ли меня в полиции по известному маршруту с моим окном сразу или погодя, я прошел по коридору и распахнул входную дверь. Глухо, но увесисто бумкнуло. Я вжал голову в плечи в ожидании потока ругани от помятого дверью коллеги, но ничего не произошло. За дверью было пусто. Только вездесущие кусты сирени шуршали и поскрипывали ветвями.

Собака, наверное.

Пальцы саднило еще сильнее, чем раньше – бумага промокла и начала расползаться по волокнам. Пластырь снова стоял в шорт-листе сегодняшнего дня, и я начал активно вертеть головой. Где тут у нас аптека?...

Аптека обнаружилась рядом, буквально на другой стороне улицы. Зеленый на светофоре уже начинал мигать, и я припустил к пешеходному переходу. Тут уместна частица «бы», потому что в этот момент меня дернули за рукав, причем так, что послышался отчетливый треск ниток.

– Совсем офонарели?! – я выдернул локоть из чьей-то железной хватки и только после этого обернулся.

Передо мной стояла долговязая девица и глупо хлопала широко открытыми глазами.

– Извините, – безо всякого раскаяния сказала она, продолжая таращиться на меня с такой странной смесью восторга и отвращения, что я перестал чувствовать себя Алисой и начал – древнеримским богом в тоге, которого почитатели встретили на рок-концерте и не знают, как к этому отнестись.

– Вот... вы потеряли, – наконец высказалась девица по делу и протянула что-то коричневое.

Я присмотрелся и обнаружил, что это мой бумажник, пусть и не набитый деньгами, но квитанций на оплату квартиры было бы жаль.

– Спасибо, – выдавил я, с опаской наблюдая за ее выражением лица. До меня с опозданием начало доходить, что городской психдиспансер всего-то в паре кварталов отсюда.

Девица издала какой-то странный звук и молча отошла.

Серая мышь. Причем в буквальном смысле – вся какая-то серо-коричнево-черная.

Что-то в ней было не так, это точно.

Скай

Я – серая мышь.

Какая прелесть.

Давненько я здесь не была. Уже почти забыла, что у некоторых мысли не то, что не за семислойными щитами спрятаны – написаны в глазах плакатным шрифтом.

А маскировочный покров все равно хорош. Нужно будет потом кинуть в архив – в коллекцию, не зря же неделю возилась. Залатывала, подновляла, встраивала экраны, чуть ли не полировала до зеркального блеска, пусть и оценить некому, кроме залетных коллег.

Разве что этому вот… в далекой перспективе. Весьма далекой.

Я проводила удаляющуюся спину в клетчатой рубашке безнадежным взглядом взглядом. Это вот у нас теперь Хранитель. Блондин лохматый, одна штука. Глаза карие, рост и интеллект средний, телосложение – за шваброй спрячется. Как говорится, потенциал где-то глубоко есть. А вот времени на его раскопки нет – убьют раньше, как пить дать. Как я вытащила кошелек, совершенно не заметил, как и слежки. Самый бездарный киллер снимет его за пятнадцать минут.

У меня была выуженная из кошелька объекта платежка, а с ней – адрес и паспортные данные, можно было начинать работать… Осталось только как-то убедить себя, что это все не понарошку, пусть этот парень на этом свете и навряд ли надолго… Что Хранитель – действительно это создание, так гротескно похожее и непохожее на предыдущего. А другой мужчина с золотыми волосами и волчьими глазами уже никогда не будет под твоей опекой.

Таково устройство мира.

Жаль тратить время, жаль тратить силы на заведомо недолговечный результат… Но если и этого Хранителя убьют по моей вине, то, что бы ни говорил Рейн, пора будет слагать с себя полномочия.

Обшарпанный подъезд дома в виде обувной коробки встретил меня нездоровой желтизны табличкой «Лифт не работает». Лестница – окурками в консервных банках и чахлыми цветами на подоконниках.

Универсальная отмычка сработала чисто: все-таки механические замки и условно технологическая цивилизация «до эры межзвездных перелетов» – это нечто. А вот сама дверь открылась с таким скрипом, что на звук должны были сбежаться все соседи.

Что, в принципе, совершенно неважно. Я прошла в прихожую и все тем же душераздирающим скрипом закрыла за собой дверь.

Ну, что у нас здесь... Напрочь выбитое окно. Да, в такие моменты лучше находиться на улице, и уж во всяком случае, сторониться бьющихся предметов.

Потертый изрезанный ковер, потрепанные кресла, лаковый столик в белесых круглых пятнах. Несколько шкафов, вернее, шкафчиков вдоль стен. Кое-какая бытовая техника. Бедненько, но отнюдь не чистенько.

Я прошлась по периметру квартиры, проверила фон. Не слишком хороший, но, в принципе, в норме, слежки нет.

По крайней мере, первой нашла его я, а не кто-нибудь менее лояльный. Но тревожная сигнализация не помешает в любом случае.

Я высыпала на столик горсть пузатых яблочных семечек, под чьей безобидной личиной скрывались отнюдь не семядоли, и рассовала их по всех квартире.

Если фон хоть немного изменится из-за прихода чужих людей, а тем более, если тут применят ментальное воздействие, мой перепрошитый во всех направлениях датчиками мозг будет вопить благим матом даже в коме. Все-таки есть своя польза даже от производственных травм – фокусника в не замутненной имплантатами, природной, комплектации на такое бы не хватило.

Проблема в том, что объект к квартире не привяжешь, по крайней мере, до обработки. А было бы неплохо…

Звон ключей под дверью заставил меня шмыгнуть в угол и затаиться, натянув маскирующий покров.

А вот и наш герой. Швырнул сумку на полку в прихожей, пошел на кухню. Я двинулась следом – медленно, печально и очень тихо. Хорошо выплетенный мимикрирующий покров – вещь многофункциональная и чаще всего абсолютно незаменимая, но, как известно, скорость отклика матрицы – величина конечная, и бега рысцой не предполагающая. Не говоря уже о том, что и услышать, и пощупать скрытого под ним фокусника сможет даже… это.

Алекс. Его зовут Алекс, нужно запомнить.

Хотя и совершенно не хочется, глядя, как он гипнотизирует чайник.

Запомнить. Волна расслабления-сосредоточения пробежала по телу, открывая канал, подхватывая всегда дремлющую где-то неподалеку связь.

Рейн включился легко и естественно, будто свежий мятный холодок скользнул по небу.

Я отстраненно наблюдала за чужой работой, почти полностью передав ментальные и технические ресурсы тела напарнику.

Неторопливое, вдумчивое изучение. Основательное, как сам Рейн.

Для каждого оно делается один раз и на всю жизнь. Понять. Запомнить. Всесторонне, грань за гранью. Тело, разум, душа. Разложить. Рассмотреть. Вплести свои метки, незаметно, не нарушая естественного строения.

Этого достаточно, чтобы Хранителя можно было найти как угодно далеко, отличить от других разумных. Связаться даже через несколько световых лет.

Быстрое согласование планов – Рейн только вздыхает о неудачном времени, о том, что до линьки еще полгода, а в психолога ему играть уже сейчас… И не отбудет ли паренек от одного его вида в высшие сферы?

Ему в унисон вздыхала я – о той прорве народа, которая совершенно точно отбудет в оные сферы по причине гражданской войны, если грядущий Совет закончится неудачно, а третейский судья будет болтаться здесь. А Хранителя можно и заменить.

При всем уважении, о Рур Сияющий, на этот раз ты действительно выбрал первое попавшееся тело.

Глава вторая

Дорога в Изумрудный город вымощена желтым кирпичом, и ты не заблудишься.

А. Волков.

Алекс.

Разрисованная глазастыми грибами пол-литровая кружка с кофе подходила к концу, а я все так же сидел на кухне, бездумно пялясь за окно. Кофеин, видимо, объединил оформление кружки с содержанием, поэтому с полчаса назад, когда я пошел проверять надрывно скрипящую входную дверь, мимо проплыл призрак. Как и положено, прозрачный и бесформенный, как простыня.

Я поинтересовался, чем ему не угодило окно.

Призрак удивился и растаял, а я всерьез задумался, бывает ли кофеиновое отравление. Видимо, бывает – в эктоплазму я верю даже меньше, чем в зеленых человечков.

Но если серьезно, как-то это стремно… Не привидение, конечно, хотя глюки еще никого до добра не доводили, а то, что меня так мало тронул сам факт.

Я отставил грибную кружку подальше и зажмурился. В этой квартире уже ловили и белочек, и зеленых чертей, и полтергейстов до кучи. А потом оказалось, что у отца не белая горячка и не шизофрения, а рак мозга.

В голове замелькали полузабытые обрывки подслушанных в детстве разговоров – про позднюю и раннюю диагностику, процент выживаемости и трудоспособности. И наследственность.

Стало жутко – откуда-то же взялся этот провал в памяти, может, я сам это стекло и кокнул… Теперь галлюцинации начались.

Я схватил со стула куртку и, натягивая ее на ходу, вышел из квартиры, захлопнув дверь. На автомате сбежал по лестнице… Я шел куда-то, а в голове стучало одно: «Не хочу!».

Не хочу умирать. Да и кто бы хотел, в двадцать пять-то лет…

Ноги шли сами – не удивительно, что завели они в итоге в грачиный парк. Стоять просто так было опасно как минимум для одежды, и я медленно побрел по тропинке к густым кустам, за которыми белела беседка.

Хотя в такие моменты, как сейчас, понимаешь, что все на свете относительно. И изгаженная куртка – та еще фигня…

…А вот обертка от мороженого, попавшая под ноги, когда вы мысленно хороните себя любимого, может легко уложить в клинику, и отнюдь не в онкологическую.

С этой мыслью я взмахнул руками и рухнул навстречу густым кустам шиповника за беседкой.

По лицу хлестнули колючие ветки, что-то хрустнуло, ноги дернулись, как будто по ним наподдали пинком… И все.

Я осторожно приоткрыл веки, вжав голову в плечи, чтобы не получить шипом в глаз. Обреченно закрыл. Открыл снова.

Все вокруг было серым. Голая серая равнина, плоская, как доска – и никакого парка.

Значит, все действительно плохо.

Хотя, судя по тому, что реальный мир не появился ни через минуту, ни через пять, в кустах просто оказался декоративный валун. И сейчас мое бессознательное тело с тяжелым сотрясением мозга валяется в самом дальнем и безлюдном закутке парка, где его никто не найдет.

Все-таки у кого-то наверху определенно есть чувство юмора.

На земле стали появляться темные мелкие пятнышки, в лицо будто брызнули водой. Заморосило. А до меня, наблюдающего, как взвивается в воздух слишком легкая серая пыль, наконец дошло, на чем я лежу.

Пепел. На много километров вокруг сплошное поле пепла.

За какие-то пару минут дождь превратился в ливень, скрывший горизонт. Лежать в жидкой грязи было просто по-человечески противно, и я неохотно поднялся на ноги.

Беспокойные инстинкты требовали делать хоть что-то, хотя здравый смысл и говорил, что в реальности от этого ничего не изменится. Проще всего было выбрать наугад точку на горизонте, и создать себе иллюзию действия.

Поэтому, когда из-за облаков проглянул тусклый белый свет, я размеренно, с удивляющим меня самого спокойствием шагал по гигантскому кострищу к слабо виднеющейся на горизонте темной полосе.

Слишком далеко, чтобы можно было рассмотреть подробно, к земле пикировали темные точки, похожие на мух. Иногда – просто так, иногда оставляя за собой короткие вспышки.

Что они собой представляют, стало ясно почти сразу же, как только мою воображаемую дорогу перегородил участок сухого, и, более того, еще теплого пепла.

Из почти правильного круга мне жизнерадостно улыбался рассыпающимся черепом человеческий скелет. У черепа были звериные зубы и, кажется, остатки когтей на руках.

Пожав плечами, я аккуратно обошел инсталляцию и зашагал дальше. Это и объяснять не нужно – меньше смотрите на ночь блокбастеров про войну оборотней и вампиров в четырех частях, вот и весь диагноз.

Но вот к чему подсознание выдает это пепелище…

Когда через пару километров оно сменилось кромкой болота с заросшим тиной озерцом, вопросы отпали.

В спину ударил упругий поток теплого воздуха и, машинально обернувшись, я застыл с открытым ртом.

На меня пикировала огромная крылатая змея, разевая клыкастую пасть, в которой клокотали короткие оранжевые язычки. В этот момент я четко, как никогда в жизни, понял, что сейчас будет.

…Хорошо, что в болоте были не только кочки. И просто отлично, что я умею нырять…

Ревущая струя пламени пронеслась над поверхностью озерца. Вода вскипела. Я нырнул поглубже, вцепляясь руками в подгнившие коряги на дне, но спину все равно обожгло.

По опыту заплывов с маской я знал свой предел – полторы минуты, поэтому почти сразу начал пробираться к дальнему берегу, все так же хватаясь за что попало. И еще приблизительно секунд пятнадцать решал, что хуже – воображаемо задохнуться или воображаемо свариться в кипятке.

На первый вариант не хватило силы воли – и, как выяснилось, к лучшему. Когда я осторожно высунулся из обжигающе-горячей, но уже не кипящей лужи, змеи видно не было. Прикрывающие берег кусты превратились в обгоревшие пеньки. Так что, сон это или нет, но стоило поискать укрытие посущественнее.

Оскальзываясь на вязком иле, я выполз из воды и шмыгнул под ближайшую уцелевшую кривобокую осинку, затаившись под нависающими ветками.

А потом адреналиновый подъем опал, и я понял, в какой заднице оказался.

Обваренная спина адски болела, руки и лицо жгло меньше, но красная кожа говорила сама за себя. Никогда во сне мне не было так больно. Да и не во сне тоже… Самое скверное, я был почти уверен, что знаю, к чему это.

Еще на третьем курсе я встречался с Ильзой, девчонкой с факультета мозгоправов, прожужжавшей мне все уши своей курсовой и всяческими проекциями реальности на подсознание. На пятом была похожая на цыганку Линка, гадавшая на картах Таро, рунах, вещавшая о астральных телах и собственной теории внезапного прихода в себя коматозников с двадцатилетним стажем.

В психологию я верил больше, чем в шоу экстрасенсов. Так что, видимо, где-то там, в реальности, моему совсем не астральному телу явно худо с большой буквы «Х». А вот что с этим делать… Линка говорила, что, чтобы прийти в себя, человеку нужно выбраться из сна, и рассказывала про лабиринты, дремучие леса и заброшенные бункеры.

Но у нас есть маленькая проблемка. Крошечная.

Здесь НИЧЕГО из этого, мать его за ногу, нет!

Только эта дурацкая, набитая скелетами и огнедышащими гадюками сковородка, плоская как стол. И болото, что уж точно не выход.

Или?...

Я смерил взглядом сначала пепелище без малейшего укрытия, с носящимися у горизонта «мухами», потом чахлые кусты и хлюпающие кочки… И повернулся к первому спиной.

Двигаться приходилось медленно – от каждого неосторожного движения ткань рубашки врезалась в обожженную кожу, а топкая земля выглядела все ненадежнее с каждым шагом. Решение было очевидным – снять рубашку и выломать подходящую палку-щуп.

Минут через двадцать, спотыкаясь и шипя сквозь зубы, я вывалился на что-то вроде просеки. Воды там почти не было, а тонкие деревца почернели и обуглились. Можно даже не сомневаться, отчего…

Я остановился у обочины, под уцелевшими деревьями, и принялся настороженно изучать небо.

…Ощущение опускающегося на макушку тяжелого предмета, как и резкая темнота в глазах была знакома любому, кто прожил полжизни в неблагополучном районе.

Очнулся я от того, что по щеке чувствительно хлестнула колючая ветка. И даже успел порадоваться, что наконец вернулся в суровую реальность с ее шиповником.

Естественно, зря.

В этой не-реальности над моей головой проплывало серое небо и редкие ветки. А грубую мешковину под спиной остро прочувствовал каждый квадратный обожженный сантиметр моей шкуры.

Тряхнуло, потом еще раз. Я сдавленно охнул и попытался перевернуться на бок, тут же обнаружив, что правое запястье пристегнуто наручниками к перекладине чего-то вроде низких волокуш.

Где-то рядом раздался резкий гортанный звук. Я замер. Там разговаривали.

Волокуша остановилась, а у меня из-за спины вышел мужик средних лет в спецовке цвета «хаки», кепке военного образца и полицейской дубинкой на поясе. По крайней мере, это было похоже на дубинку – или ее продвинутый вариант, возможно, даже со встроенным шокером.

Мужик обшарил меня профессионально-равнодушным взглядом, подергал наручники и, убедившись, что я не испарюсь в ближайшие десять минут, скрылся.

Волокуша снова тронулась, а на мой запоздалое «Эй, вы кто?» никто не отозвался. Я вывернул шею, наткнувшись взглядом на корму бурой лошади, тащившей всю конструкцию, и уже знакомого мужика, шагавшего рядом. Еще один, помоложе, вел скотинку под уздцы.

Я приподнялся на свободном локте и спросил уже погромче:

– Куда вы меня везете? Я ничего не сделал, – и, подумав, прибавил: – И взять у меня нечего!

Старший «хаки» обернулся, что-то невнятно буркнув, и выразительно положил руку на дубинку. Намек был ясен, еще яснее было, что из наручников мне не вылезти при всем желании, поэтому я притих, внимательно прислушиваясь к разговорам гуманоидных порождений моего бреда.

Сначала казалось, что говорят на иностранном, но потом сквозь неразборчивое гортанное бормотание стали пробиваться знакомые слова. Все-таки это мой бред, как ни крути…

– … делать… Гфрррн… вот сам бы и сходил… тргрн…

– … Ррутгрн… небось по головке не погладят.

– …Нервный нашелся… ртартх…

– Нервный не нервный… арртан… Пошаришь по болоту с мое, тогда и посмотрим, что запоешь. Или хочешь на место этого отброса? – ленивый кивок в мою сторону. – У него сегодня, – смешок, – богатая программа.

– А куда его?

– Хозяин будет заниматься. Лично. И я бы на его месте сейчас сильно жалел, что не поджарился и не утоп.

Младший «хаки» протяжно присвистнул.

– Так это тот самый?... Жмых Криворучка?

– А то. Второй побег за год. Ну да все, добегался.

Стоп. Какой побег? Какой криворучка? Какой еще хозяин?!

– Эй, уважаемые! Я ниоткуда не сбегал! И зовут меня не Жмых!

Старший «хаки» тяжело вздохнул, расчехляя дубинку. Одно неуловимое резкое движение – и сознание снова ушло, не попрощавшись.

Дата добавления: 2015-08-21