Глава шестая. «Я король или хрен собачий?!»

«Я король или хрен собачий?!»

Оксана Панкеева.

Вот вам и результат того, что высочайшей проверке я могу последовательно сказать «папа», «мама», «дядя», и «как я вас давно не видела, дорогие мои, любимые наставники и друзья детства».

Лицемерие чистейшей воды.

Но дело не только в этом, чисто родственном протекторате. Закатный народ – он варится сам в себе веками. И потому плохо понимает тех, из кого создан.

На чисто понятийном уровне.

Быть «разводящим» в масштабах трех измерений – чудовищная ответственность и чудовищный же геморрой, будем честны. Хотя в ситуации, когда на Хранителя идет охота, реальная власть и способности, которые можно не бояться афишировать, могут оказаться совсем не лишними.

Я встала с насиженного камня и принялась мерить шагами край оврага. У Рейна опять что-то случилось, опять какой-то аврал. Сорвался обратно на корабль, сказал, что скоро явится, но кто его знает…

Спящий Овраг – странное место. Земля призраков, куда редко заходят живые. Да и те лишь для того, чтобы поговорить о тайном… Как мы с Рейном.

А еще это воплощенная Память. Ведь что есть призраки, если не наша память о живых?...

Мне тоже есть о ком вспомнить. И попрощаться… Правда, странно?...

Запах.

Терпкий, горьковато-душистый запах приходит с ветром, тонко и незаметно. Запах печали и расставания. Я прощаюсь с тобой, Травник.

Белизна тонкой шерсти приходит с туманом. Светлым-светлым золотом стекает по твоим рукам, груди, босым ногам. Золото солнца отражается в белых клыках. Солнце будет тосковать без тебя. Я прощаюсь с тобой, Волк.

Хрупко-прозрачный, весь в прорехах из утреннего света, засыпанный хвоей лес приходит с травой у ног. Мох под измазанными коленями, ошкуренное гладкое бревно, щелкающий говор костра под закопченным котелком. Дерево странной, косящей на один бок хижины, одуряющий запах свисающих с потолка трав. Сухая латынь, книги, которым больше лет, чем деревьям вокруг. Побуревшие стебельки, по-ученически старательно разложенные на кучки, превращающиеся в силу друзей или слабость врагов, разлитую в разноцветные склянки – почти волшебство без грана магии. Ты делил душу с лесом, он не забудет тебя. Я прощаюсь с тобой, учитель.

Ощущение надежного плеча под рукой приносит земля. Бесконечные разговоры, перемывание косточек Стае, мои жалобы на лезущего не в свои дела отца. Горячие сильные руки сжимают плечи, шершавая щека прижимается к виску. «Все еще можно поправить». Кроме смерти. Я прощаюсь с тобой, друг.

Смех в глазах приходит со светом. Свет всегда был в этих глазах, не бывающих дольше минуты одного цвета. Лукавый взгляд искоса, хитрая усмешка… Вылинявшая, состоящая из чередования прорех и заплат, одежда. Золото волос, яркими искрами рассыпающееся на свету. «На тебя пошла та же краска, золотоглазая». Ты любил меня, я знаю. Любовь без взаимности – тяжкое бремя. Ты нес его достойно.

Ты был для меня многим, но я прощаюсь с тобой, Кайл.

Чтобы жить дальше, чтобы снова стоять на страже.

Прощай, я отпускаю тебя.

Ветер мягким, ласковым касанием погладил по щекам и эхом донес ответ:

– Прощай…

Рейн

Скучный вышел Совет.

Ни одной толковой интриги, только по Кайлу и проехались. Да и то, судя по всему, безо всякой задней мысли. Тоска и рутина.

Скай, конечно, переживает, но, думаю, справится. Всегда справлялась.

Тряхнуло – «Око Бури» принимал прибывшие из рейса грузовые коптеры. Я удовлетворенно кивнул: опережение графика на двое суток. Премия за скорость работает, и неплохо.

Двух суток форы хватит, чтобы дожать упрямца Веслера и обойти «Первую Инвестиционную» на повороте: либо я получаю свои полторы сотни за кубик, либо Веслера топят его собственные конкуренты, заполучив сырье раньше и – о, совершенно случайно – дешевле всех.

Как говорят люди – ничего личного. Просто бизнес.

Я перегнулся через перила смотровой галереи. Шесть, восемь… двенадцать машин уже в ангаре, восемь – на разгрузке, и еще четыре ждут очереди на стыковку.

Успеваем, и даже с запасом.

На лестнице засмеялись – из ангара наверх поднимались пилоты, шумно обсуждая обещанные бонусы. Заметив меня у перил, они замерли, вытянувшись в струнку.

– Четвертая грузовая эскадра прибыла, капитан! – доложил тот, что посмелее.

– Вольно, – я хмыкнул. Новенькие. Нужно поговорить с Айэ – хоть мы уже давно вполне легальны, но бывшие военные даже в качестве пилотов безобидных грузовиков мне не нужны. Тем более, что мои политические взгляды отнюдь не всегда совпадают со взглядами Империи. – Идите.

– Есть, капитан!

Пилоты замялись и предпочли выбрать другую лестницу. Я насмешливо встопорщил гребень за временным отсутствием бровей.

Боятся.

Рейн, душу твою, сколько мне еще ждать?! С мальчишкой остался один Хан, еще не хватало, чтобы что-то случилось.

А вот и наша страдалица. Вполне оправилась, как и ожидалось – умудряется вопить в голос даже в чужих мыслях.

Если ты не явишься через десять минут, я…

Еще скажи, что расстроишься, если его убьют. Кто плакался, что такого убожества свет еще не видывал? Особенно на фоне Кайла?

Рейн, ты не тенетник. Ты свин. Там Хан, и если его упокоят под общую лавочку, я расстроюсь так, что мало не покажется прежде всего тебе.

Вот так всегда – обругала и отключилась. А я же такой белый и пушистый… Особенно когда полиняю.

Я уж молчу, кто содержит ее безработное высочество.

Но в одном она права – некоторые проблемы нужно решить быстро, пока они не переросли в нечто, мешающее делу.

Я развернул окно имплантата, вклинивая свой приказ в плотный поток команд главной рубки. Через несколько секунд Центральная выслала запрошенный недельный отчет техников.

Уже третью неделю на корабле как будто поселился полтергейст.

Отказавшее освещение на технической палубе, где из-за ремонта были сняты ограждения шахт. Сбой системы разгерметизации. Появление «слепого окна» наружных сенсоров, которая едва не стоила «Оку бури» обшивки. Цепь операционных сбоев в системе жизнеобеспечения.

Полтергейста не было – я в состоянии проверить это сам. О том, что причиной сбоев не в износе систем и оборудования, мне каждую неделю докладывают техники.

И что мы имеем в сухом остатке?...

Конкурентов, неизвестно как обошедших не самую скверную в Империи систему безопасности? Перекупленных шпионов, действующих изнутри?

Или?...

Я вскинул голову навстречу резкому хлопку лопнувшего троса. Проламывая направляющие, на меня летел десятитонный контейнер крипта.

Алекс

Дверца кухонного шкафчика поскрипывала, очень буднично и по-домашнему. На плите остывал только что вскипевший чайник, глазастая кружка исходила душистым парком.

Откуда взялся катающийся на дверце грач, я знать не хотел.

Именно так.

Я устал удивляться, устал думать.

Я не хочу знать, как, блуждая по собственному бреду, оказался в живой изгороди у старой ратуши вместо шиповника в парке, и почему за мной увязалась эта надоедливая птица.

Я не хочу знать, почему у меня обожжена спина и застужена шея.

Я ничего не хочу знать…

В дверь позвонили.

На пороге стояла «девушка с кошельком». Я без особого удивления кивнул смутно знакомому лицу и пригласил войти.

В конце концов, мы почти коллеги. Оба неадекватны.

Я не хотел знать, как она меня нашла. Быть может, даже – зачем.

Я хотел кофе, им и занялся, из вежливости выложив на блюдечко печенье.

Она заговорила сама – с птицей. Хороший ход. Подходит окружающему безумию.

– Что он пил? Транквилизаторы? Психотропов же у него быть не может?

Птица не ответила – просто порхнула на подоконник и заглянула в сахарницу.

– Там соль, – на всякий случай сказал я.

– Алекс, ты меня слышишь?

– Да, – я помешал ложечкой в чашке. – И вижу – тоже. К сожалению.

– Ага.

Она поднялась и пошла в ванную. На обратном пути с рукавов ее свитера капала вода.

Наверное, нужно было сказать, что кран сломан.

Красное пластиковое ведро бухнуло о пол, плеснув водой на линолеум.

– Я тебе покажу, как тарелочки ловить! – меня сдернули со стула, ухватили за загривок, так, что клацнула челюсть, и начали макать головой в ведро. – Я тебе покажу, как жрать всякую дрянь!

Скай

Раз.

Рейн, какая же ты свинюка.

Два.

Почему это я должна копаться в чужих мозгах?

Три.

Нашли тоже психиатра.

Четыре.

Четкое разделение труда – основа порядка.

Пять.

Я довожу до психушки. Рейн оттуда достает.

Шесть.

Что непонятного?

Семь.

Великие Создатели, да что же это за переваренная макаронина?! Может, подольше подержать?...

– Ты что, совсем офонарела?!

Ну, кажется, очухался.

Я отжала над ведром рукава и, пока он делал то же со своим свитером, откашлялась и приняла официальный вид.

– Александр, довожу до ва…

В этот момент в тесной комнатушке быстро и организованно возникло не меньше гвардейского звена темных.

– Вашу мать, да когда это все закончится?! Что это еще за хрень?!

Да, пациент определенно реанимирован успешно. И даже мыслит в верном направлении.

Я нашарила в потайном кармане связку аварийных амулетов, сжав их в кулаке. Имплантаты активировались сами, среагировав на адреналин.

Тем временем солдаты профессионально рассредоточились по территории, просканировав двадцать квадратов общей площади во всех доступных измерениях, и только после этого на протертый линолеум ступила нога главного действующего лица.

– Здравствуйте, дядя, – с нажимом процедила я и деактивировала впустую жрущие энергию имплантаты – против него все равно не помогут, даже если случится оказия.

Итак, какого хрена вы здесь забыли, драгоценный родственник?

Без сомнения, меня поняли правильно.

– Мои приветствия от имени Малого круга, – благообразный седой старец не торопясь вышел из-за спин охраны.

Ему одному хватало могущества сохранять в тварном мире цельный облик – фигуры гвардейцев мерцали, то расплываясь, то снова приобретая четкость. В серых мундирах они были похожи на ожившие тени.

– С каких пор Малый круг стал интересоваться моей персоной? – я вскинула брови, ненавязчиво отпихивая мальчишку поближе к окну.

– Дорогая моя девочка, твоя персона его не интересует. Естественно, в этом смысле.

– В таком случае, рада была видеть.

Мы застыли, как фигурки в часах, одинаково фальшиво улыбаясь друг другу.

В его хрупкой смертной оболочке дремала Бездна, концентрированная смерть, уложенная тугой спиралью – и мне показали самый ее краешек.

Мне показывать уже давно было нечего. Хотя…

Дядя поморщился почти обиженно, хотя и знал, лиана мне вот-вот должны были дать.

– Это человеческое существо обвиняется в развоплощении одного из членов Большого круга, – он царственным жестом указал на зыркающего на него из угла мальчишку. – По Соглашению мы имеем право требовать его себе.

У меня совсем не царственно отвалилась челюсть.

– … Вы что, не в своем уме? Вместе со всем Малым Кругом? Это же человек. Более того – «пустышка».

– Имеются доказательства, – без особого вдохновения сообщил он.

– Дядя, давайте не будем. Я знаю, вы знаете, весь Малый Круг знает, что сфабриковать можно что угодно. Зачем он вам? На самом деле. А свои домашние заготовки приберегите для низших каст. Я ведь могу и оскорбиться.

– Не понимаю, почему мой дорогой брат не видит очевидного… – старый лис притворно вздохнул. – С возрастом ты стала поразительно на него похожей.

– Не заговаривайте мне зубы. Что-то случилось?

– В каком-то смысле, – он помедлил, но все же неохотно сообщил: -Этот мальчишка – Хранитель.

Воздух с шипением вышел из легких.

Все, партия слита практически в ноль.

Если каким-то чудом я уйду отсюда живой, то, клянусь, найду ту крысу, что копает информацию, и размажу тонким слоем по реактору «Ока бури».

– Хранитель чего?

– Хранитель Рура, конечно.

– Вы уверены? – без особой надежды спросила я. Конечно, уверен, иначе бы не пошел ва-банк.

– Никаких сомнений. Информация в высшей степени достоверная, будь уверена, моя дорогая.

– Как будто в первый раз кто-то начинает бегать за пустым фантиком… А воз, как говорят люди, и ныне там, – пробормотала я. – Кто ваш информатор?

– К сожалению, этого я открыть не могу. Но источник надежнейший.

– Даже надежнейшего могли обмануть. Вы вычислили Стражей?

Я замерла, только усилием воли не дав себе заметно расслабиться при ответе.

– Мы работаем над этим, – под мягким голосом показалась жесткая, не допускающая двойных трактовок сталь. – Ты ведь отдашь его нам, не так ли? Извлеченного из этого создания могущества хватит на всех. И, естественно, тебя не обойдут.

В одной из человеческих игр есть такой термин – гамбит. Намеренная сдача фигуры противнику. Обычно жертвуют пешками… наша же игра требует размены короля. И, в отличие от шахмат, это не будет означать проигрыш – ферзи на доске Безымянной могут значить куда больше…

– И какова моя доля?

– Мы договоримся, я уверен. Ты восстановишь потерянное, и даже, полагаю, получишь что-то сверх.

Все это верно, убийственно верно… Есть только одна небольшая деталь…

– Ваше предложение очень заманчиво, правда, – я побалансировала на гребне фразы. – Но. Как вы верно заметили, я дочь своего отца. И я оставляю свое имущество себе, дядя. Кто знает, как много – или мало – можно выжать из этого существа. А сила – она такая маленькая, особенно когда приходит время ее делить… Заметьте, я говорю прямо, в отличие от вас.

– Ты не посмеешь пойти против…

Кажется, уважаемый родственник еще не сообразил.

– Быть может, вы забыли, но Хранитель принадлежит Закату, кем бы он ни был, и где бы ни находился. А Закат – территория, где я царь и бог... – я демонстративно сверилась с часами на стене. – Уже целых четыре часа. И пока вы не представите мне веские доказательства вместе с вашим информатором, ничего требовать Малый круг от меня не может. И только потом, после оформления всех положенных бумаг… может быть, где-то через полгода вы его и получите. А ведь мальчик может не вынести мук совести…

У фокусника, как и у шулера, за руками которого плохо следят, кости всегда выпадают шестерками вверх.

И ты хорошо понимаешь, что отвлекся, дядя. Как и то, что не пойманный за руку забирает все ставки.

– Ты еще пожалеешь.

– Посмотрим.

Посольство Малого круга истаяло, как дым на ветру, не утруждая себя прощанием.

…Да, конечно, я пожалею. Шестеренки уже завертелись, и не сейчас, так через год или десять я окажусь между ними.

И, естественно, плюсов у размена фигур много. Шальная пуля, прилетевшая во время переправки неизвестно откуда – и спящий бог снова начнет поиск, не подвергаясь никакому риску в лабораториях магов Бездны… Кто знает, быть может, темные действительно нашли способ разложить чужую силу на атомы – вместе с ее обладателем.

А минус один – я не бог. Я всего лишь охранник. И, как любой телохранитель, обязана делать свою работу, что бы ни думала об охраняемом теле. Любой ценой.

Да, я в достаточной степени себя скомпрометировала, чтобы в голове дорогих родственников эта выходка стала конечным звеном длинной цепочки совпадений. Да, я, скорее всего, утоплю себя и заодно Рейна – наша связь бросается в глаза, если знать, куда смотреть.

Поэтому, Рур, я надеюсь, ты знал, почему сделал этот выбор… Потому что с большой вероятностью он будет стоить тебе ферзей.

И чем дальше, тем вероятнее…

– …, – подал голос король, с ругательствами натягивая свитер. – Это из домоуправления приходили? Про окно спрашивали? – Алекс зачерпнул горстью воды из ведра и протер лицо. Видимо, у меня сделалось, мягко говоря, удивленное лицо, потому что он пояснил: – Мне третий день такая хрень мерещится, что хоть стой, хоть падай. Не от наркоты, не бойся – заболел, наверное… Эй, ты вообще настоящая? Как тебя звать?

– Скай, я же говорила, – наконец отозвалась я, машинально стянув с себя морок, и снова замолчала, пытаясь переварить сей оригинальный защитный механизм. – У тебя склероз?

– …! Ты тоже глюк, – разочарованно сказал он, зачем-то подергав меня за косу.

– Еще раз макнуть? – я оскорблено отобрала кастовую гордость. И где Рейн, когда эта свинюка так нужна?... Из меня специалист по психологическим травмам, как из тапка коньки. Со своими не знаю, что делать. – Я не глюк. И прекрати меня щупать! Ты что, озабоченный?

– Я материально мыслящий, – он отпустил мою штанину, и, вздохнув, поднялся с пола. – А ты глюк. Потому что максимум, что бывает в настоящем, реальном мире – это зеленые человечки. Ну, может, еще полтергейсты. И экстрасенсы. Я лично не верю, но фиг его знает… Сериалы и все такое… А бритых кошек, косящих под людей, не бывает. И приведений из сажи – тоже.

– Почему бритых? – я прижала косу к груди. На всякий случай – обеими руками, а то он какой-то неадекватный.

Рейн, твою мать, иди сюда НЕМЕДЛЕННО!

Рейн

Я уже говорил, что ее темнейшество вопит, как аварийная серена?

Причем чаще всего – в самый неподходящий момент.

– Можешь посочинять оправдания еще минут пять.

– И кого мне благодарить за чудесное спасение?

Все ему хаханьки, поганец.

Выгоню. Без рекомендаций и выходного пособия.

Я отошел и на всякий случай обновил блоки от прослушки.

Рыбка моя, меня тут чуть не убили. Ты что, не можешь справиться с одним человеческим детенышем в истерике?

Во-первых, у него не истерика. Он вообразил, что у него галлюцинации из-за какой-то наследственной болезни – у его отца такое было. Во-вторых, мой частично зеленый друг, тебя и домкратом не убьешь. И в-третьих, он ко мне пристает.

А паренек не промах, как я посмотрю. В самом деле, почему бы и не пристать к такой хорошенькой галлюцинации?...

Смешно, не могу…

Все плохо Рейн, все очень плохо. Темным кто-то настучал. Я его отбила… но не факт, что надолго. Нужно что-то решать.

Сильно подставилась?

Сильно. Не фатально, но теперь у кучи народа появится интерес копать под меня – и копать очень быстро. Так что помоги с адаптацией – и сворачивай связь. Лучше вообще закопаться в подполье, и поглубже.

Не глупи. Вместе пришли – вместе и уйдем. И в большой компании, это я гарантирую.

Красивые жесты – это прекрасно и замечательно, вот только кто будет натаскивать новичков, если погибнут все трое? У нас был Ристан, а кто будет у них?... Даже Стражи в первый десяток лет беспомощны, как слепые ежата. В общем, ты меня слышал. И я тебе мозги на фарш накручу, если решишь погеройствовать втихомолку.

Отключилась.

Я прикрыл глаза. Красивые жесты… Кто бы дал мне уверенности, что на корабле промышляют конкуренты. Но, скорее всего, никакое подполье мне уже не светит, даже если бы я согласился – по самой очевидной причине.

Так что уходить будем красиво – или нет, если уж совсем не повезет.

А вот бросать «Око» на лоботряса – вот это уже ножом по сердцу.

– Ну что, пилот, придумали? – я вернулся к намыливанию шей.

– Никак нет. Плохо с фантазией. Это у меня наследственное, – Шарух стянул летный шлем и изобразил этюд «дурачок на вылете».

И Скай еще верит, что это у нее все плохо. Видела бы его мать-покойница…

Еще и ухмыляется.

– Я тебе не барышня, нечего скалиться. Мне твои ямочки, кудряшки и смазливая мордашка до сиреневой звезды. Где груз растряс?

– Ситуация под контролем, через месяц верну с двадцатью процентами сверху, – перешел на деловой тон «милый мальчик».

Я с тоской проводил взглядом проплывающую за иллюминатором орбитальную станцию.

И ведь не боится меня, зараза. Ни меня самого, ни увольнения. Знает, что не выгоню. Не смогу.

– То есть ты толкнул мое сырье какому-то левому барыге, под неизвестно чей проект и неизвестно под какие гарантии?...

– Двадцать пять процентов, – поправился он. На секунду задумался и добавил: – Двадцать семь с половиной, за моральный ущерб и изъятие средств из оборота. Годится?...

И вот что ты будешь делать с этим сопливым балбесом? В карцер – и то не посадишь. Все-таки правнук.

И ведь весь в меня, паршивец…

Дата добавления: 2015-08-21