Маленькая миссис Малфой

От автора: как я и обещала, от графика не отстаю! Спасибо вам огромное, дорогие читатели, за то, что оставляете отзывы. Честное слово, я как маленькая девочка радуюсь, когда их вижу!) Очень, очень приятно! И хочется вам в ответ доставить такое же удовольствие новыми главами, так что приятного чтения! Софи

***

“Кто все эти люди, и что я здесь делаю?”
Искусственная улыбка, ничего не значащие слова, пустые глаза. Всё напоминало хорошо отрепетированный спектакль с первоклассными актёрами. Встать здесь, отойти туда, кружиться в вальсе, позировать перед камерой, пить шампанское и благодарить за пожелания долгой и счастливой семейной жизни. День длился бесконечно долго, но Гермиона надеялась, что он никогда не закончится, ведь это означало одно – супружеское ложе.
– Гермиона, ты в порядке? – Рон осторожно придерживал её за талию, слегка неуклюже ведя в танце.
Она не сразу сообразила, с кем танцует. Рон был для неё почти посторонним человеком, даже после рассказов Джинни она с трудом представляла, что этот красивый рыжий парень был её и другом, и даже женихом. Он чем-то привлекал Гермиону, но неужели она испытывала к нему сильные чувства?
– В полном.
– Я видел, что произошло в церкви.
– И что же ты видел?
– Как ты пыталась убежать.
Гермиона искусственно рассмеялась.
– Обычный предсвадебный страх. Думаю, каждая невеста в последний момент испытывает сомнения.
– Мне показалось, что там были больше, чем сомнения, – серьёзно сказал Рон. – Гермиона, пока ничего не произошло, я могу забрать тебя отсюда. Уведу прямо сейчас, и он никогда тебя не найдёт.
– Рон, – она с нежностью посмотрела в его лицо, понимая теперь, что именно нашла в нём когда-то. – Я в порядке, правда. И я счастлива, просто немного устала. Последняя неделя была очень тяжёлой.
– Он тебе не угрожал? Не запугивал? Я не понимаю, почему ты это сделала…
– Потому что… – она через плечо своего партнёра взглянула на фигуру мужа, танцующего с одной из гостий. Что же в Люциусе могло бы привлечь такую девушку, как Гермиона? Она вспомнила его обеспокоенное лицо, когда он принёс её домой без сознания и с разбитой головой. Он тревожился о её жизни, следил, чтобы она не вставала с постели, пока целитель не скажет, что она в безопасности. Люциус, ни секунды не колеблясь, кинулся защищать её от волка – страшного и опасного зверя, который мог бы запросто расправиться и с ним. Он просидел с ней полночи, успокаивая после дурного сна, говорил ласковые слова, нежно держал на своих коленях, пока она не уснула. Из-за неё он лишился покоя, вынужден был спать в собственном кабинете из-за её криков, которые она и вспомнить не могла. Он поссорился с сыном, поступился собственными принципами, принял её в семью, представил своим друзьям, он столько для неё сделал! Конечно, Люциус Малфой – очень сложный человек, но он не заслужил того, как она с ним поступает. Гермиона вдруг осознала это с такой ясностью, что у неё защемило сердце. Она простила его. Простила за навязанный брак, за вспышку ярости, но вот простит ли он её?
– Я вышла за него, потому что люблю, – закончила Гермиона фразу, уверенная, что рано или поздно это и в самом деле случится.
– Надеюсь, ты не совершаешь самую большую ошибку в своей жизни.
Гермиона вспоминала этот разговор остаток вечера. Рон, видимо, испытывает к ней чувства. Но это открытие ничто, по сравнению с тем, что она сумела осознать. Она не имеет права злиться на своего супруга. К тому же, он честно признался ей с самого начала, что между ними нет чувств. А ведь Люциус мог солгать ей, она всё равно не смогла бы ничего вспомнить! Наверняка, всё не так страшно, как рисовал её воспалённый разум. Они поженились, и это должно стать новой отправной точкой. Они начнут всё заново, построят крепкую дружную семью. Гермионе так не терпелось высказать ему всё, что она надумала! Она хотела попросить прощения за своё поведение, пообещать, что станет ему хорошей женой, и, когда он снова повёл свою молодую супругу танцевать, она смотрела на него с нежностью, мечтая снова почувствовать вкус его губ, чтобы он снова обнял её, как уже делал это раньше.
Гермиона всё хотела что-то сказать ему, но достойные слова никак не находились. А затем её пригласил ещё один друг из прошлого, и больше она не оставалась с Люциусом наедине до самого конца праздника, пока он не велел ей подняться в комнату и подготовиться к возвращению домой.
Впервые за последние дни в душе было спокойно и радостно. Глядя на себя в зеркало, она улыбнулась, представляя, что ближайшую ночь проведёт в объятиях Люциуса. Возможно, это даже случится в экипаже – там достаточно и места, и удобств. Воспоминание об их поцелуе в парке во время прогулки захватило Гермиону, и она почувствовала, как вдоль спины пробегает приятный щекочущий нервы разряд. Теперь он непременно позволит себе больше, и когда она нашла в своём сердце место для мужа, ей не терпелось поскорее оказаться с ним рядом.
– Вы готовы?
Гермиона подпрыгнула от неожиданности.
– Люциус…
– Вы готовы? – повторил он вопрос тем же бесцветным голосом.
– Да, только… только я хотела бы кое-что вам сказать. Если вы выслушаете меня…
Он поднял руку, жестом веля ей остановится.
– У нас будет на это время. А теперь, дайте мне свою руку.
– Разве мы не воспользуемся экипажем? – спросила она, увидев, как он достал из кармана уже знакомый порт-ключ, который должен вернуть их домой.
– В этом нет необходимости.
Гермиона пошатнулась, оказавшись у дверей особняка. Всё произошло в считанные минуты. После шумной вечеринки, сладких запахов и яркого блеска золота, серебра и драгоценных камней, темнота Малфой-мэнора показалась ей зловещей. Тишина оглушала не хуже пронзительных криков, предупреждая о затаившейся поблизости опасности.
“Что за вздор!” – одёрнула себя Гермиона, проходя вслед за мужем в дом.
– Поднимайтесь наверх и переодевайтесь.
– Люциус…
– Я для вас по-прежнему мистер Малфой.
– Пожалуйста, выслушайте меня…
– Наверх, живо! – Гермиона попыталась справиться с нарастающей тревогой, но находилась на грани истерического ужаса. Он не желает даже слушать её объяснения, что же она должна сделать? Возможно, он придёт к ней позже. Конечно, он придёт! Он обязан это сделать, иначе брак не будет считаться действительным, пока между ними не произойдёт физическая близость. Гермиона хорошо ознакомилась с брачными законами волшебного мира, перечитав на эту тему огромное количество литературы.
В её спальне оказалось непривычно холодно. Деревья за окном страшно шевелились под сильными порывами ветра, словно чёрные тени – пугающие и чужие. Она попыталась задёрнуть шторы, но они слишком огромны для неё, сама девушка не могла справиться с ними. А затем потратила много времени, чтобы зажечь канделябры, но уюта в комнате от этого не прибавилось. Гермиона передёрнула плечиками, вынимая из ушей ужасно тяжёлые серёжки. Она долго не могла выпутать из волос все шпильки, жалея, что рядом нет Оникса. Дверь тихонько скрипнула. Гермиона резко обернулась, вглядываясь в словно из гранита высеченное лицо. Всегда бесстрастное, всегда безразличное.
Гермиона поднялась ему навстречу, несмело улыбаясь. Люциус широкими шагами пересёк комнату, но не для того, чтобы обнять её. Он осторожно сложил фамильные драгоценности в шкатулку, касаясь их палочкой – они сверкнули ярким светом и исчезли. Девушка наблюдала за его действиями, закусив губу. Она должна как-то остановить его, чтобы он не ушёл.
– Мистер Малфой, мне так жаль…
– Не желаю слышать, как вам жаль вашу никчёмную загубленную жизнь.
– Я не это имела в виду, – растерянно пролепетала Гермиона.
– Неужели мне показалось, что вы едва не оставили меня у алтаря?
– Не показалось, – тихо ответила она. – Но я могу всё объяснить.
– Я уже сказал, что мне это неинтересно.
– Но вы должны выслушать! – в отчаянии воскликнула она, хватая его за руку. – Всё изменилось, поверьте.
Он слегка приподнял бровь, всё ещё с прежним высокомерием и некоторой брезгливостью глядя на неё. Гермиона больше не могла терпеть этот взгляд, и вместо лица смотрела на его руку, на которой теперь появился ободок дорогого обручального кольца. Символ их семьи.
– Я была зла на вас за ту вспышку. Вы со мной не разговаривали, и мне стало страшно, Панси не было рядом – никого не было, и я просто отчаялась, потому пыталась убежать. Но я хотела сказать, что понимаю, почему вы впали в ярость, и хотела извиниться за своё поведение. Я сделаю всё, чтобы стать вам хорошей женой. Мы ведь можем начать всё сначала? Мы теперь семья.
Она с надеждой взглянула в его лицо, и теперь там появилось нечто новое – любопытство? Интерес?
– Какие громкие слова, но сколько в них правды?
– Вы не верите мне? – с грустью спросила она, стараясь не допускать слёзы, комком подкатившие к горлу.
– Попробуйте мне доказать, – он опустился в кресло, вытянув ноги и скрестив руки на груди.
Гермиона скорее инстинктивно поняла, что от неё требуется, и смело – так же, как всегда смотрела опасностям и невзгодам в лицо – сделала шаг навстречу, наклоняясь над мужем, чтобы поцеловать его в узкие плотно сжатые губы. Она вложила всю душу в этот поцелуй, воскрешая в памяти, как он своим натиском заставлял её ответить на ласку. Её язычок скользнул по уголку его рта, обвёл контуры губ, но Люциус оставался безучастным. Она потёрлась щекой о его щетинистый подбородок, едва слышно шепнув “пожалуйста”. Но вся его поза выражала отчуждение – как она может прижаться к нему, если он не позволяет даже подойти к себе близко? Как она должна доказать, что готова к переменам и смирению ради их брака? Она унизила его перед всеми друзьями и знакомыми, едва не сбежав со свадьбы, и теперь он хочет унизить её. Если это плата за будущее счастье, Гермиона готова заплатить.
Она опустилась перед ним на колени, принявшись развязывать шнурки на его идеальных блестящих туфлях. Девушка не видела, с каким изумлением он посмотрел на неё, когда она начала мягкими движениями приятно холодных рук массировать его уставшие за день ступни. Её пальцы скользнули под штанину, продолжая необычную заботливую ласку. К своему ужасу Люциус почувствовал, что в нём поднимается сексуальное желание – он не собирался спать с грязнокровной женой, не сегодня, возможно, в другой раз, но любопытство вынудило его остаться и посмотреть, что она станет делать. Он должен был уйти, пока не поздно, но его зачаровал покорный взгляд карих глаз.
Гермиона сидела между его ног. Чуть приподнявшись, она осторожно и ловко развязала узел на шейном платке, впервые замечая позорную отметину, которую он скрывал. Она со смесью страха и сочувствия посмотрела на мужа, прекрасно понимая, что значили эти руны. Гермиона уже встречала их в книгах, и знала, какой ужас переживают заключённые Азкабана. И после всего, что ему довелось пережить, он всё равно на ней женился. Возможно, он испытывает к ней куда большие чувства, чем показывает? Она склонилась над ним, касаясь губами его шеи в том месте, где навечно впечатались ужасающие символы. Люциус дёрнулся, пытаясь отпрянуть от её губ, но прерывистое горячее дыхание на его шее возымело ошеломляющий эффект. От Грейнджер приятно пахло нежным фруктовым ароматом, она вдруг стала сладким запретным плодом, манящая и искушающая. Он не должен этого делать, она – грязнокровка, не достойна ни его тела, ни общества. Но он уже опозорил честь семьи, женившись на ней, так почему бы и нет?
Его руки, наконец, ожили, поднимая её с пола и усаживая себе на колени. Люциус резко рванул платье – пуговицы с частым дробным грохотом посыпались на пол. Гермиона почти инстинктивно попыталась закрыть обнажённую грудь, но он отвел её руки в стороны.
– Не смей!
Под его взглядом она чувствовала себя ещё меньше и уязвимее, особенно, когда он всё тем же холодным строгим голосом велел ей встать и раздеться. Тело плохо повиновалось, краска стыда покрыла её от пят до корней волос.
– Повернитесь.
Он рассматривал её во всех деталях, так и не потрудившись подняться с кресла. Она чувствовала себя, словно рабыня, за которую властный хозяин собирается заплатить. Всё это больше походило на выгодную сделку – ни страсти, ни чувств, лишь смотр товара. Как же это унизительно!
– Со мной что-то не так? – жалобно спросила она, когда он отвернулся в сторону.
– Тебе прекрасно известно, что с тобой всё так, маленькая искусительница, – в бешенстве выпалил он, подрываясь с места. Он пытался бороться с собой, но её тело казалось настолько притягательным, что желание взяло верх над разумом. Люциус и не догадывался, что это окажется так сложно.
Гермиону обожгло неистовством, отразившимся на его лице. Он снова нашёл причины для недовольства, но что же она сделала не так? Отступив назад, она ударилась затылком о высокий столбик кровати. Её колотило от ужаса. Почему, почему с этим человеком каждый раз всё выходит совершенно не так, как она представляет?
– Не трясись. Это я попал в западню, а не ты, – злобно процедил он, но вопреки собственным словам схватил её за талию, прижав к себе, и впился губами в сладкий приоткрытый рот.
Маленькая женщина-девочка. Соблазнительная. Как же она была великолепна в этом наряде, нищенка, облачённая в царские одежды, она вела себя по-королевски, собирая обожающие взгляды и покорённые сердца. Люциуса поздравляли с прекрасным “приобретением”, старые друзья высказались, что он поступил мудро, женившись на ней. Возможно, когда-нибудь она даже сойдёт за “свою” среди общества чистокровных снобов. Но он не мог допустить, чтобы между ними возникла близость. Нельзя выпускать чувства на волю, позволять желанию и страсти взять верх, но, чёрт, как же она хороша! Тело богини и лицо ангела, надо быть слепым, чтобы не замечать этого. Но он не совершит глупость, он уже не мальчик, чтобы обезуметь при виде хорошенькой девчонки. Между ними существует невидимая черта, которую он не переступит ни при каких условиях. Для страсти есть Паркинсон – умелая и опытная любовница, которая знает, как удовлетворить каждое его желание. Нет, он не поддастся ни чарующему обаянию грязнокровки, ни её порывистой нежности.
Он оттолкнул её от себя, разворачиваясь к выходу.
– Спокойной ночи.
– Люциус! – ошеломлённо воскликнула Гермиона, едва не лишившись чувств, когда он отшвырнул её, словно кусок мусора.
– Я мистер Малфой! – с безумным блеском в глазах прорычал он. – И ты станешь называть меня именно так, ты поняла?
Он сам не заметил, как её шея оказалась зажата в руке.
– Я твой хозяин и господин, и ты станешь подчиняться!
– Вы делаете мне больно…
– Что ты знаешь о боли? – он прикусил её губу, пока из её прекрасных глаз не начали скатываться слёзы. – Что ты знаешь о муках, через которые я прошёл по твоей милости?
“Господи, он же безумен!” – в неистовом ужасе подумала она.
– Мистер…
– Заткнись! – он развернул её задом к себе и положил на кровать, рывком расстёгивая брюки и спуская их ровно настолько, чтобы они не сковывали движения.
Одним резким толчком Люциус вошёл в неё, восторженно выдыхая от тесноты и тепла, но не услышал собственного стона – от оглушительного крика у него заложило уши.
– Боже, вынь это! – заорала она.
Люциус не мог поверить, что она была девственницей. Только этого не хватало!
– Заткнись! – он устал от её криков, от всего, что связано с ней – как было бы хорошо запереть её в подвале до конца жизни.
– Нет, пожалуйста! – её била истерика, противный визгливый голос стоял в ушах. Но он не собирался останавливаться. Подхватив со спинки кресла свой платок, он сунул его ей в рот, чтобы она, наконец, перестала орать, и сильно сжал маленькую упругую грудь в ладонях, делая ещё несколько движений бёдрами. Чем сильнее она вырывалась, тем быстрее и глубже он двигался, оставляя отметины на теле. Ненависть и гнев будоражили кровь, она сама вынудила его сделать это, сама захотела, чтобы состоялась их первая брачная ночь, так пусть получит свой приз! Ещё три движения, и он кончил ей на ягодицы, позволяя горькому наслаждению разлиться по телу. Пусть ещё раз только посмеет к нему приблизиться, грязнокровная дрянь! Люциус надеялся, что этого урока будет достаточно, чтобы раз и навсегда отбить в ней охоту спать в одном постели с ним.
– Вот, что я думаю по поводу ваших извинений и жалости, миссис Малфой, – с едким сарказмом сказал он, шлёпнув её по ягодице. – Надеюсь, я достаточно красноречиво выразился?
Перед уходом он бросил взгляд в зеркало. На бёдрах осталась её грязная кровь. Люциус брезгливо скривился. Что же, по крайней мере, теперь брак заключён по всем правилам.

***
Боль равномерно расползалась по всему телу, но она казалась незаметной, ненастоящей. Внутри всё жгло от свежих ран, но их Гермиона тоже не замечала. Что-то только что умерло в ней, и боль – всего лишь физическая реакция, которую можно легко игнорировать.
Она ошибалась. Слишком часто в последнее время, а цена оказалась непомерно высокой, и у неё не было ничего, чем она могла бы платить. Каждый раз он забирал с собой осколки её сердца, безжалостно выкидывал их, смеясь над её ничтожностью. То, что Гермиона испытывала к Люциусу, нельзя было назвать ни ненавистью, ни презрением. Ей казалось, что такого сильного чувства ещё не существовало в мире, чтобы придумать ему определение.
В спальне погасла последняя свеча. Она лежала на кровати в такой же позе, как он её оставил. Не в силах ни пошевелиться, ни даже повернуть голову – шея отчаянно ныла, рука затекла, тело била дрожь холода. Деревья за окном продолжали раскачиваться из стороны в сторону. Она хорошо могла представить себе образы страшных чудищ, которые должны ворваться через окно и забрать её с собой. Но её собственные демоны казались куда более реальными. От них не сбежать и не укрыться, они повсюду, заставляют воспалённый разум раз за разом прокручивать всю сцену в голове. Как она унизительно умоляла его о любви, как по собственной воле отдалась ему, целовала, даже получала от этого удовольствие, пока… пока он не уничтожил её. Ему не нужны её извинения, он хотел унизить её не для того, чтобы простить – таким образом он удовлетворял свои низменные потребности, кормил высокомерное эго, а она помогла ему. Наивная, глупая Гермиона! Забыла, что у роз бывают шипы. Её собственная доброта вынуждает верить, что другие люди похожи на неё, что они умеют прощать. Но в Люциусе Малфое отродясь не было понимания, он безжалостный монстр, и не считается ни с кем, кроме себя. Он даже не человек – ни одно живое существо не должно намеренно причинять боль другому. Животное! Лучше умереть, чем жить с ним под одной крышей!
Гермиона вдруг отчётливо ощутила его на себе. Она вся провоняла им, он словно всё ещё оставался в её комнате, продолжая издеваться над её беспомощной слабостью. Девушка заставила взять себя в руки. Она вошла в ванную и стала под обжигающую струю воды, взяв в руки жёсткую мочалку и в исступлении принявшись тереть кожу. Она больше не осквернит себя близостью с ним. Как она вообще могла этого хотеть? Омерзительно.
Тошнота подкатила к горлу. Гермиона едва успела подбежать к унитазу, как её вывернуло наизнанку. Долгая и мучительная рвота не отпускала её, пока она вконец не ослабла. А перед глазами всё ещё мелькала его фигура, его лицо, которое она считала прекрасным. В нём нет ничего красивого. Его душа прогнила насквозь. Следует держаться как можно дальше от него, чтобы он не заразил и её своей “болезнью”.
Уставшая и измученная, она сняла с кровати грязное покрывало и забралась в постель. Он пытался сломить её, но Гермиона гораздо крепче, чем кажется этому ублюдку – её мужу. Действительно, он преподал ей жестокий урок, и она достаточно умна, чтобы впредь не совершать подобных ошибок. А ещё в ней хватит сил, чтобы выдержать трёх таких Люциусов и не сломаться. Он больше не увидит, как она склоняет перед ним голову. Что бы он ни думал, он ей не хозяин и не господин. Она не станет ползать на коленях, научится жить рядом с чудовищем, не замечая его существования. Впрочем, не замечать его будет сложно, но на что он точно не рассчитывает, так это на вежливую доброту. Человек, в чьём сердце живёт горечь и злоба, будет удивительно уязвим перед таким простым оружием.
Мысленно улыбнувшись себе, Гермиона провалилась в глубокий беспокойный сон.

***
Люциус залпом опустошил бокал и потянулся за графином. Он оказался пуст, и мужчина запустил им в противоположную стену – хрустальный дождь осыпался на пол. Громкий пронизывающий хохот разбил тишину. Он пьян. Так пьян, что не контролирует себя. И никогда ещё он не чувствовал себя настолько паршиво.
Чёрт возьми, он, должно быть, совсем лишился рассудка. Не стоило так поступать с грязнокровкой. Она теперь его жена, он должен был проявить хотя бы каплю уважения к женщине, которая носит фамилию Малфой.
“Это ты сделал её женщиной, сукин ты сын”.
Новый графин с виски появился на столе незаметно – домовики знали, когда лучше не показываться хозяину на глаза. Он снова наполнил бокал, проливая напиток на поднос. Виски обжигал горло. Люциус поднёс бокал к свече, вглядываясь в тёмно-коричневую жидкость. Она играла и переливалась всеми оттенками радуги на свету. Точно так же, как и её глаза. И ей хватило наглости, чтобы извиняться – чтобы думать, будто он простит её. Но как он может простить её, если у него нет причины ненавидеть её, кроме той, что проклятые магглы произвели её на свет? Девчонка – единственное создание на свете, которое впервые за много лет сумело воскресить в нём совесть, и непривычные муки так терзали рассудок, что Люциусу казалось, будто он сходит с ума. Если он ещё раз посмотрит в её опьяняющие глаза цвета виски, то может не сдержаться и отпустить её на все четыре стороны, лишь бы она не смотрела в самую его душу. Какого чёрта он на ней женился, будь он проклят? Сейчас Люциус ни в чём не был уверен.
Почему он вообще уделяет так много внимания столь незначительной детали? Не впервые в своей жизни он запятнал себя насилием, раньше это было обычное развлечение Пожирателей Смерти. Он превращается в сентиментального старика!
Но снова и снова он вспоминал её маленькое хрупкое тело, доверчивые объятия, горячие губы и тихий нежный голос. Манящие розовые соски, тонкие косточки ключицы, выпирающие из-под молочной кожи, узкая длинная шея, правильные черты лица. Он желал её даже сейчас, и от этого испытывал мучительную боль – своими жестокими действиями он пытался вернуть её девчонке, но стало только хуже.
Он не должен думать о ней. Она теперь всего лишь предмет интерьера, не больше. Она принадлежит ему, и он вправе делать с ней всё, что пожелает. Хватит беспокоиться о чувствах грязнокровки, до которой ему нет дела!

Дата добавления: 2015-09-03