С ног на голову

Пожалуйста, не забывайте, что автору очень приятно читать ваши отзывы. Он с удовольствием проведет подробный анализ текста, при желании, и ответит на все ваши вопросы. И, пожалуйста, не жалея критикуйте автора, чтобы он не задавался!! =)
Приятного прочтения!

***

– Неужели за всё это время вы ничего не вспомнили?
– Нет. Хотя я иногда делаю что-то, не отдавая себе отчёта, а только затем задумываюсь, что это мои привычки из прошлой жизни.
– Двигательная память более надёжна, – согласился доктор. – Но, признаться, я с трудом могу поверить, что после падения у вас развилась столь глубокая форма амнезии.
– Возможно ли намеренно лишить человека воспоминаний? – Гермиона посмотрела на Люциуса, который всё время приёма сидел в кресле. Он понял, что девушка обращается к нему, и пожал плечами.
– Возможно. Существует не один способ, верно, доктор?
– Да, это так. Но ваш случай не похож ни на один известный мне. Это не заклятие Obliviate, потому как я уже испробовал на вас контр-заклинание. Если бы вы сами отдали воспоминания, то непременно бы помнили об этом, и последствия не были бы столь обширными…
– Но кто-то же мог сделать это нарочно? И зачем это могло понадобиться?
– Я вижу только одну причину, – отозвался Люциус, – наша свадьба.
– Но разве кому-то она может навредить?
– Навредить – нет, но у меня достаточно врагов. Впрочем, и у вас их хватает.
– Это всего лишь предположения, – поспешил успокоить пациентку целитель. – Я разговаривал с коллегой-магглом, он уверяет, что даже после небольшого удара может случиться потеря памяти. В таком случае, она непременно к вам вернётся, не беспокойтесь.
– Если я не ошибаюсь, это не может передаваться по наследству?
– Нет, нет, не думаю, что болезнь досталась вам от родителей.
– Я беспокоюсь о своих детях, – тихо сказала она.
– Уверен, мисс Грейнджер, что и на ваших детях это никоим образом не скажется.
Как только доктор ушёл в сопровождении домовика, Гермиона задала Люциусу вопрос, который действительно не давал ей покоя:
– Он ведь прав, не так ли?
– Я думаю, что это и в самом деле всего лишь последствия падения. Но, если желаете, мы можем проверить и остальные версии. Мне стоит нанять частного сыщика?
– Нет, нет, я говорила о наших детях.
Люциус с трудом подавил ужас, который уже готов был отразиться на его лице. Дети-полукровки? Он утопит их в пруду собственными руками. Нет, Грейнджер, у нас с тобой никогда не будет детей.
– С нашими детьми всё будет в порядке.
– У вас уже есть сын, верно? Надеюсь, вы не расстроитесь, если родится девочка?
– Вы уже беременны?
– Нет, что вы!
– Когда это чудесное событие произойдёт, тогда мы с вами и поговорим. А пока идите наверх и собирайтесь, иначе мы опоздаем в театр.
Когда Люциус начал выводить её в свет, счастью Гермионы не было предела. Они даже побывали на Косой Аллее днём, когда там полно волшебников, открыты все магазины и лавки. Это привело девушку в бурный восторг, который она едва сумела скрыть. По словам мистера Малфоя, она не раз здесь бывала, и, чтобы прохожие не сочли её сумасшедшей, лучше держать себя в руках. Часто компанию им составляла Панси. Гермиона заметила, что подруга весьма благосклонно относится к её жениху, и это ей нравилось. Хорошо, что есть хотя бы один человек, который на стороне их брака.
Но Гермиона поддерживала связь и с Джинни, и с Гарри. О чём писать Рону, она не знала, зато Джинни оказалась очень интересной собеседницей по переписке. Ей можно было рассказать обо всём, что происходит в доме, и получить дельные советы. Люциус позволял пользоваться своим филином. Гермиона задалась вопросом, была ли у неё сова, на что узнала от Джинни, что у неё есть кот, который сейчас живёт у Поттеров. Девушка тут же пожелала забрать его в мэнор, но потом передумала: а вдруг они не поладят с Волком? Последний весьма приуныл, сидя на цепи, и Гермиона часто гуляла с ним в парке, чтобы он мог побегать и порезвиться. В конце концов, девушка пришла к выводу, что её ручной зверь лишь наполовину волк, но это не делало его менее опасным.
Время свадьбы неумолимо приближалось. Два дня Гермиона потратила на то, чтобы подписать пригласительные открытки. Понадобилось множество сов для их отправки, и гостиная на какое-то время превратилась в настоящую совятню. Затем стали приходить ответы, тоже большими партиями. Как-то Гермиона попыталась уговорить Люциуса устроить менее роскошную свадьбу, но он и слушать ничего не хотел.
Свадебное платье оправдывало самые смелые ожидания. Оно было одновременно и простым, и удивительно красивым, по-королевски величественным.
– Вы слегка поправились, – модистка напоминала адмирала в юбке, и Гермиона даже побаивалась её немного. – Это хорошо, у вас появились грудь и бёдра, но платье придётся чуть расшить.
Гермиона с ужасом посмотрела на себя в зеркало, пытаясь увидеть непоправимое, но на теле не наблюдалось зачатков жира. Хотя физически, как и Волк, она претерпела некоторые изменения: появились более объёмные формы, что придавало девушке женственности и благородства. Но всё равно она решила, что больше не будет так налегать на воздушные пирожные и шоколадные торты.
Когда модистка ушла, забрав с собой платье – оставалось пришить к нему несколько сотен мелких жемчужин – Гермиона впервые за последнее время была предоставлена сама себе. Люциус, как всегда, занимался своими делами, и девушка не могла придумать причину, чтобы отвлечь его. Она вышла во двор, поиграла с Волком, затем устроилась на скамейке у кустов сирени с книжкой в руках. Но чтение не шло. Гермиона развлекалась волшебными войнами и заложила закладку на разделе “Восстания Гоблинов”. Последних она уже видела в банке Гринготтс, когда они вместе с Люциусом спускались в его хранилище, чтобы забрать фамильные драгоценности для венчания. Сейчас они дожидались своего часа в его сейфе.
Гермиона принялась бесцельно бродить по дому. Она заменила во всех вазах старые цветы на свежесрезанные из розария, задумываясь, замечает ли Люциус, что в его доме появился настоящий цветник. Ей нравились чудесные орхидеи всевозможных расцветок, лилии, розы и тюльпаны. В розарии выращивалось множество самых разных цветов, и было жаль, что такая красота жила и умирала вдалеке от человеческих глаз. Наведавшись на кухню, девушка побеседовала с домовыми эльфами, но скоро оставила их заниматься делами. Будь её воля, она бы уговорила хозяина платить своим работникам, собственно, она уже поднимала эту тему, но Люциус оборвал её порыв в самой резкой форме. Гермиона старалась обходиться собственными силами и не нагружать домовиков лишний раз. Ей не сложно самой приготовить чай, сходить в библиотеку за книгой или сделать причёску. Но Оникс, казалось, был очень счастлив, когда она его звала, и помогал молодой мисс, чем только мог.
Гермиона сама не заметила, как оказалась внизу у чёрных железных ворот. Она снова заинтересованно всмотрелась в темноту, повиснув на решётке, и та вдруг поддалась, тихонько открываясь внутрь. В груди неприятно ёкнуло сердце, подавая предостерегающий сигнал – не ходи туда. Гермиона даже развернулась, чтобы послушать глас рассудка, но тут же отругала себя за трусость. Однажды она уже испугалась Волка, и с тех пор не могла простить себе подобное чувство. Какая может крыться опасность на этом этаже? Тут всего лишь темно и холодно, и им не пользуются за ненадобностью. К тому же, так хочется узнать, что здесь находится! Подкрепив решимость вздохом, девушка скользнула внутрь.
Огромное помещение по площади занимало столько же места, как холл, гостиная, столовая и салон первого этажа. Высокие окна закрыты тяжелыми тёмно-зелёными шторами. Девушка с любопытством выглянула в одно из них – как и ожидалось, отсюда не открывался чудесный вид на живописные пейзажи. Снаружи, куда бы эти окна не выходили, была ночь и густой туман. От этого стало особенно неприятно, и Гермиона поспешила отойти в сторону. Большой камин, размером почти во всю высоту зала и половину одной из стен, излучал неприятный холод. В очаге виднелось разбитое стекло и кусок чьей-то мантии. И, если Гермионе не показалось, обгоревшая змеиная шкура. Высокие толстые колонны подпирали тёмный потолок. Точно так же было и наверху, но там мощная колоннада наводила благоговение, а не ужас. Девушка коснулась пальцами длинной трещины, уходящей ввысь. На неё внезапно накатило неприятное ощущение, от которого сердце в груди на мгновение остановилось, а затем забилось с двойной скоростью. Гермиона точно знала, что уже была в этом зале, и здесь случилось что-то ужасное.
Так и не решаясь пройти вглубь этажа, девушка повернулась, уткнувшись в узкую короткую лестницу. Спустившись вниз Гермиона обнаружила ещё более тёмный и мерзкий подвал. Рядом с ногой проскочила крыса – огромный пасюк с красными глазами. Желание поскорее убраться отсюда стало невыносимым. Нужно вернуться в жилую часть особняка и забыть об этом этаже, как о страшном сне…
Перед глазами всё поплыло. Гермиона случайно зацепилась взглядом за перекошенную люстру с разорванной цепью. Ноги сами повели её вперёд и внезапно споткнулись о трещину на чёрном полу. Не удержавшись, девушка упала, и тут к ней пришло видение, такое чёткое и живое, будто всё происходило наяву в этот самый момент. Высокая худая женщина со страшными глазами и обезумевшим видом направляет на Гермиону палочку. Боль. Безжалостная, жестокая, невыносимая боль сковывает тело. Она падает на пол, кричит не своим голосом, умоляет остановиться, но женщина продолжает пытать её. Она смеётся, выкрикивая заклинание, наслаждается зрелищем, мучениями своей жертвы. Затем позволяет сделать вдох, достаёт кривой стилет, и режущая боль на руке обжигает, приводит в неистовство. На белой коже алеет чёткое слово – ГРЯЗНОКРОВКА. Чёрная ведьма снова произносит заклинание, и Гермиона кричит…
Кто-то зовёт её, но она ничего не слышит. Ничего вокруг не существует, кроме этой боли. Пронзающей, словно острое копьё, она не отпускает ни тело, ни разум.
– Гермиона!
– Остановитесь, пожалуйста, я ничего не знаю… пожалуйста…
– Гермиона Грейнджер!!!
– Нет… пожалуйста…
Она корчилась на полу в страшных судорогах. Люциус не раз видел подобное, мало того, он не единожды становился причиной подобных мучений. Но на этот раз никто не произносил заклинаний, и он не сразу догадался, почему она так кричит – пронзительно, что хочется ударить девчонку, схватить за горло, лишь бы она заткнулась. Он ненавидел крики. Беллатрикс наслаждалась мучениями своих жертв, но Люциус принимал их как надобность и во время пыток заглушал голоса. Так спокойнее.
Грейнджер не отзывалась. Люциусу ничего не оставалось, кроме как окатить её из палочки струёй воды. Наконец, она перекатилась на спину, остекленевшими глазами глядя в потолок. Какого чёрта она вообще здесь делает? Он же запер эту проклятую дверь! Лучше бы и вовсе засыпал этаж песком.
– Гермиона, вы меня слышите?
Она повернула голову на звук его голоса и моргнула глазами. Девушка уже пришла в себя, но не могла ответить. Гермиона понимала, что это первое её воспоминание, но больше не была уверена, что хочет вернуть память. Её маленький уютный мир рухнул. Слова о войне теперь оказались не просто далёкими и непонятными, а близкими, своими. Она пережила войну. Не игрушечную, не выдуманную и не ту, о которой написано в книжке. Это был её ад. Теперь Гермиона знала это и понимала, почему сцена пытки вспомнилась первой. Только это – девушка не могла вспомнить, кем была та женщина, и произошли ли увиденные события в особняке или, возможно, в другом, похожем месте.
– Дьявол, – пробормотал Люциус, в очередной раз поднимая её на руки.
– Я… я могу идти…
– Не дёргайтесь, – раздражённо велел он, поднимаясь вместе с ней лестнице и не забыв надёжно запереть вход в нижний этаж. – Что вы там вообще делали?
– Мне стало любопытно.
– Вы своим любопытством сведёте меня в могилу.
– Простите. Я сама не понимаю, что произошло. Просто… это было воспоминание, и такое яркое, будто…
Люциус уже догадался. Зелье, которое Панси подмешала ей в питьё, не лишало воспоминаний в прямом смысле – оно их приглушало, заставляло спрятаться в сознании так глубоко, чтобы они не могли сами оттуда выбраться. Очевидно, день, когда Беллатрикс пытала Грейнджер круциатусом, был для девчонки очень эмоциональным, потому память и сработала, отозвавшись на знакомое место, с которым воспоминание было неразрывно связано.
– Мне жаль, что подобная сцена стала первой, которую вам удалось вспомнить.
– А мне нет, – Гермиона села на кровати. – Это уже становится традицией.
– Что вы имеете в виду?
– То, что вы вносите меня в спальню на руках.
– Вы постоянно попадаете в беду.
– А вы меня спасаете, словно рыцарь в белых доспехах.
– Вы ещё такой ребёнок, – неожиданно для себя он потрепал её по мягкой щёчке. – Я вовсе не рыцарь, и, уж тем более, не в белых доспехах.
– Вы намеренно принижаете собственные достоинства?
– Я не хочу, чтобы вы питали на мой счёт радужные иллюзии. Я отправлю к вам Оникса с успокоительным зельем.
– Нет, не нужно. Я в порядке, правда. Просто побудьте со мной немного, мне не хочется оставаться одной.
– Мисс Грейнджер, у меня действительно много работы. С вами останется эльф. Или напишите Панси, уверен, она тут же придёт вам на помощь.
Люциус вернулся в кабинет. Его сейчас больше всего беспокоил вопрос о ненадёжных вкладах. Если предприятие разорится, сколько он потеряет? И что предложить владельцу, чтобы этого не случилось? Но его не оставляли нескончаемые проблемы с Грейнджер. Крики, волки, безмозглые защитнички, вроде Уизли и Поттера, а уж с таким характером её и вовсе не помешало бы высечь, чтобы выбить всю дурь раз и навсегда. Вот нужно было ей идти в пустое тёмное помещение! Что за безголовое создание? И сейчас она продолжает действовать ему на нервы – мечется наверху из угла в угол, будто в комнате не один человек, а чёртова дюжина. Она там что, танцы устроила? Люциус уже поднял руку, чтобы наложить звуконепроницаемые чары, но одёрнул себя. Вдруг с ней опять что-то приключится, а он не услышит? Стукнув кулаком по столу, он вскочил с места, намереваясь расправиться с девчонкой прямо сейчас. Но она опередила его. Люциус заметил, как несносная девчонка быстро спускается вниз, и не поверил своим глазам. Как человек может быть настолько безмозглым? Ей там что, мёдом намазано?
– Вам было мало того, что произошло?
Его вкрадчивый голос заставил Гермиону подпрыгнуть на месте. Её глаза нервно забегали, как у преступницы, пойманной с поличным.
– Вы что, следите за мной?
– Уверен, это будет не лишним. Мисс Грейнджер, я раз и навсегда запрещаю вам спускаться на этот этаж.
– Но…
– Я не стану повторять. Если ещё раз вас здесь застану, то вы не отделаетесь устным предупреждением.
Он, словно играючи, покручивал в пальцах чёрную трость с тяжелым набалдашником. Гермиона ни на секунду не усомнилась, что угроза может перерасти в телесное наказание. Неужели он действительно избил бы её тростью?
– Мне нужны объяснения. Я хочу понять, что здесь произошло. Почему я вдруг вспомнила, пожалуй, худший момент своей жизни, оказавшись здесь.
– Рано или поздно, вы всё вспомните. А сейчас возвращайтесь в свою комнату…
– Не могу я там сидеть! – воскликнула девушка, не сумев подавить истеричные нотки в голосе. – Мне… мне страшно одной. Мне всегда страшно, когда я не могу в чём-то разобраться, понимаете? Я должна вспомнить, иначе это никогда не даст мне покоя! Я не хочу бояться. Ненавижу страх…
Она низко опустила голову, скрывая покрасневшие от невыплаканных слёз глаза. Ей стыло стыдно за эту вспышку, но больше не с кем поделиться своими бедами, а Гермионе требовалось выговориться. Люциус предложил ей выпить успокоительного, но это ещё хуже – она не улитка, чтобы прятаться от проблем в надёжной раковине. Нельзя заглушать симптомы, не разобравшись в причинах болезни.
– Мне жаль, но я не могу вам помочь. Я не знаю, что именно вы вспомнили…
– Вспомнила, как меня пытали. И как я получила на своём теле эту отметину, – резким движением закатав рукав, она сунула руку ему под нос.
Люциус тростью отодвинул её от себя, уверенный, что Грейнджер не стоит знать правду. Если она догадается, что он был рядом в тот момент и не помог ей, это может отвратить грязнокровку от него. Между ними и так существовал весьма шаткий мир, который мог рухнуть в любой момент.
– Я ничего об этом не знаю.
– Кто может знать? Кто-нибудь из моих друзей?
– Вы мне не рассказывали об этом.
– Но должен же быть на свете хотя бы один близкий человек, с кем я могла бы поделиться!
– Мисс Грейнджер, я снова предлагаю вам набраться терпения. Поверьте, если бы я что-то знал об этом, то не стал бы скрывать.
Гермиона вопросительно посмотрела ему в глаза. Опять она не могла понять, проявляет ли он заботу или, наоборот, ведёт себя бесчувственно и безразлично. Но какой другой мужчина так бы о ней беспокоился? В нужную минуту Люциус всегда оказывается рядом, чтобы помочь. Она поступает неблагодарно, отрывает его от важных дел. Это кого угодно выведет из себя.
– Хорошо, я больше не стану спускаться на этот этаж, – Гермиона хотела даже извиниться, но передумала: он угрожал ей расправой! Варвар.
– Пойдёмте отсюда. Вам нужно отвлечься.
– Ни о чём не могу думать, – она вложила свою ладонь в протянутую руку и поспешила за ним. Люциус чуть убавил шаг, подстраиваясь под Гермиону.
– Почему бы нам не прогуляться немного, в таком случае?
– А как же ваши дела?
– Подождут, – он открыл перед ней дверь, пропуская вперёд. Как только они вышли в сад, Волк, радостно виляя хвостом, подскочил к хозяйке, подставляя огромную голову под ласки. За ним следом тащилась разорванная цепь. Гермиона одарила его укоризненным взглядом, но не удержалась и погладила пса по холке – хотя бы одно существо действительно привязано к ней и любит совершенно бескорыстно.
– Вы не против, если он пойдёт с нами? Он не станет кусаться, обещаю!
– Ну, если не станет, – хмыкнул Люциус, будто его заботила большая злая полусобака.
Он предложил ей руку, чтобы Гермиона случайно не потерялась где-нибудь, и ему снова не пришлось её спасать. Конечно, Люциус слегка утрировал, но с этой грязнокровкой уже ничему не удивлялся. Девушка заметно повеселела, с лица сошла смертельная бледность.
– Вы, наверное, считаете меня слабой мнительной барышней.
– Вам, как и всем детям, свойственно преувеличивать события, но я не считаю вас ни слабой, ни мнительной.
– Но я не ребёнок! – обиделась она. – Перестаньте говорить так, словно вы сами умудренный опытом старец.
– По сравнению с вами, так и есть.
– Не буду спорить. Я всё равно останусь при собственном мнении.
– Вами движет подростковый максимализм или врождённое упрямство?
– И то, и другое. Если я вам так не нравлюсь, женитесь на другой.
Люциус остановился, поворачиваясь к ней лицом. Девушка подняла на него большие изумлённые глаза в обрамлении длинных загнутых на кончиках ресниц. Проглянувшее сквозь тучи солнце играло бликами в её золотисто-каштановых локонах. В девчонке определённо был некий шарм. Люциуса забавлял её волевой упрямый подбородок, вечно задранный кверху. Он никак не вязался с её маленьким любопытным носиком и глазами наивной девочки. В какой-то момент Люциус даже пожалел, что Гермиона грязнокровка – такой генофонд пропадает! Он поклялся, что не станет с ней спать, но едва ли кому-то навредит один невинный поцелуй.
Он коснулся языком её плотно сжатых губ, поддразнивая и уговаривая их раскрыться навстречу. Гермиона попыталась увернуться от него, но Люциус уже обнял её за талию и прижал к себе. Его рука запуталась в её густых волосах, лаская затылок, разрушая остатки утренней причёски. Её небольшая упругая грудь прижималась к его телу, и через тонкую рубашку и мантию он чувствовал её тепло и ускоряющееся биение сердца. Продолжая настойчиво ласкать девушку, он терпеливо дожидался ответа, и, наконец, Гермиона обняла его за шею, приоткрыв рот. Люциус продолжал целовать её до тех пор, пока она окончательно не размякла, становясь похожей на пластилин в его руках. А затем ещё долго держал в объятиях, пока девчонка приходила в себя. Не сказать, чтобы поцелуй совершенно на него не подействовал, но как только тело начало поддаваться нахлынувшему желанию, Люциус заставил себя думать о совершенно иных вещах, мысленно перенестись в другое время и место, будто это не он сейчас целует доверчивую маленькую грязнокровку, которую не смеет желать. Впрочем, Люциус был достаточно искушенным человеком, чтобы понимать: сексуальное влечение не имеет ничего общего с эмоциональной привязанностью, и ему не о чем беспокоиться.
– Вы всегда так целуете детей? – усмехнувшись, спросила она.
– А вы всегда задаёте столько вопросов? – он игриво провёл пальцем по её носику, а затем снова положил её руку себе на сгиб локтя, и они продолжили прогулку.
– Что плохого в том, что я интересуюсь миром и людьми вокруг себя?
– Некоторые люди не привыкли открывать свою душу первому встречному.
– Но я не первая встречная, я ваша будущая жена!
– Разумеется.
Конечно, она не могла знать, что, часто, супруги – совершенно далёкие друг другу люди. В её идеальном будущем есть дети, любящий муж, работа и почти беззаботная жизнь. Люциус не собирался становиться тем волшебником, который исполнит каждое её желание. Он раз за разом напоминал себе, что его не должно волновать, что думает и чувствует грязнокровка. В тот день, когда она скажет “согласна”, он сможет вернуться к своей обычной жизни, возможно, даже отправит её жить в другое поместье. Им обоим станет от этого проще, единственное, нужно сперва убедиться, что девчонка не выйдет из-под контроля.
– Как было бы хорошо обвенчаться в маленькой старой часовне где-нибудь на краю света. Только вы и я.
– Вы же знаете, что это невозможно.
– Да, понимаю, – вздохнула Гермиона.
Ей так хотелось знать, какие ещё причины движут им, кроме желания положить конец борьбе между магглорождёнными и чистокровными волшебниками. Он так страстно, так горячо целовал её десять минут назад – у неё едва сердце не выскочило из груди, но Люциус упрямо не говорил ей тех слов, которые она жаждала услышать. Но ей это важно не потому, что она успела в него влюбиться, не правда ли? Нет, разумеется, она не может быть настолько глупой! Не стоит любить мужчину больше, чем он любит тебя. Но было бы так замечательно, если бы это произошло. Интересно, он не доверяет всем женщинам или только ей? Люциус практически прямым текстом назвал её первой встречной и не собирался открывать перед ней душу. Как он говорил – набраться терпения? Она будет самой терпеливой на свете, если это поможет узнать тайны, которые кроются в этом человеке.
– Вы замерзли, – он заметил, как она тихонько трясётся от холода, но не признаётся. – Где ваша мантия?
– Осталась в доме. Нет, правда, мне не так уж и холодно. Свежо немного…
Он снял собственную мантию и накинул ей на плечи. Гермиона утопала в ней, вполне могла бы обернуться материей два раза.
– Пойдёмте обратно, не хватало ещё получить выговор от доктора Уайета за то, что вы простудились.
Гермиона не могла перестать себя ругать за то, что не взяла мантию. Но он так неожиданно вытащил её во двор, что она и подумать об этом не успела. Какая жалость, что придётся вернуться так скоро! Девушка укуталась в мантию, которая ещё сохраняла тепло и запах его тела. Это было так же приятно, как и его объятия. Редкие, всегда неожиданные, но оставалось надеяться, что, привыкнув к ней, Люциус перестанет скупиться на нежность.
“Нет, нежность – это не про него”, – поправила она себя, вглядываясь в его сосредоточенное лицо. – “Он самый суровый, жёсткий и неприступный человек на свете. И он станет моим мужем. Придёт время, и ты изменишься, Люциус Малфой, обещаю!”

Дата добавления: 2015-09-03